Полярник Владимир Соколов: «Знания об Арктике сами по себе являются стратегическим ресурсом»
Руководитель Высокоширотной арктической экспедиции ААНИИ – полярный океанолог, который одним из первых документально зафиксировал потепление атлантических вод в Арктическом бассейне Северного Ледовитого океана
В.Т. Соколов, 2002 г.
Владимир Тимофеевич Соколов – полярник-океанолог. На протяжении более двух десятков лет возглавляет Высокоширотную арктическую экспедицию Арктического и антарктического НИИ. Член Совета по вопросам развития Дальнего Востока, Арктики и Антарктики при Совете Федерации ФС РФ. В начале 1990-х был начальником дрейфующей станции «Северный полюс – 30». Принимал участие более чем в пятидесяти высокоширотных экспедициях. Награждён орденом «За морские заслуги», орденом «Дружбы» и медалью ордена «За заслуги перед Отечеством». Почётный работник Гидрометеослужбы России. Почётный полярник.
В.Т. Соколов на станции «СП-31», 1990 г.
Первые шаги в профессии
Владимир Тимофеевич – коренной ленинградец. В детстве и юности он жил на Петроградской стороне, и именно там, в одном из книжных магазинов, ему на глаза попалась книга Фритьофа Нансена «"Фрам" в полярном море», в которой великий исследователь рассказывал о своём дрейфе по Северному Ледовитому океану. Соколову тогда было всего 12 лет.
«Я пролистал эту книгу, почитал ее разделы, удивился, что еще в прошлом веке люди отправлялись в такие серьезные плавания, подумал: вот чудили люди. И эта история легла своим чемоданчиком куда-то в мою память».
После этого Владимир познакомился с работами Жака Ива Кусто и принял твёрдое решение стать океанологом. Чтобы подготовиться к будущей профессии, он даже пошёл в секцию подводного плавания. Ещё учась в последнем классе школы, Владимир Соколов обошёл все Ленинградские вузы, в которых были кафедры океанологии, побеседовал с их руководителями и в итоге решил поступать на Арктический факультет Высшего инженерного морского училища имени адмирала С.О. Макарова на специальность океанология.
«Мне больше всего поразил тот разговор, который у нас состоялся заведующим кафедрой профессором Игорем Владиславовичем Максимовым. Меня очень впечатлил этот разговор, его истории об исследованиях окраинных арктических морей. В действительности он к этому времени был одним из классиков океанографических исследований в Арктике. Меня влекли слова «океанология» и "океанография", и я решил поступать на эту кафедру и поступил в том же году, как закончил школу».
В училище готовили специалистов широкого профиля, в базовую программу обучения которых входила, в том числе, и военная подготовка. Кроме этого, у студентов был доступ практически к любым информационным источникам.
«Учебный процесс был хорошо построен, нам давалась серьезная теоретическая подготовка, и параллельно шел процесс военного обучения, потому что все мы выходили впоследствии и становились морскими офицерами. Мы довольно разносторонний, обширный курс прошли. Преподавание было достаточно либеральным в плане научной части. Мне доводилось много работать в библиотеках по городу. В [Центральной] военно-морской библиотеке, в библиотеке [Российской] академии наук, в библиотеке Русского географического общества. В то время просто уникальные вещи были доступны тем, кто хотел с ними познакомиться – они не уходили в запасники. Поэтому труды Колчака, Визе, Врангеля и так далее были доступны, и было интересно это почитать».
Тропическая экспедиция
На третьем курсе Владимир Сколов стал взаимодействовать с Арктическим и антарктическим научно-исследовательским институтом. Он получал здесь данные для курсовых работ и, опираясь на них же, написал дипломную работу. А после окончания училища по распределению попал в отдел океанологии ААНИИ. Но ещё будучи студентом, он побывал в двух экспедициях, организованных институтом. Правда, первая из них была не в Арктику, а в тропики.
«Рейс был очень поучительный. Он выполнялся по программе национального "Тропического эксперимента" в тропической зоне Атлантического океана. Нам довелось проходить практику, работать и учиться в большой научной среде – более 200 ученых и специалистов было на борту научно-исследовательского судна "Профессор Зубов". Нам довелось работать с передовыми на тот момент приборами. У нас были зондирующие комплексы, полученные из Америки. Они впоследствии стали основными для всей международной океанологии – физической океанографии и океанологии. А второй рейс был в канадскую Артику на судне "Профессор Визе", он был направлен на изучение обмена водных масс между Атлантическим океаном и Северным Ледовитым в Датском проливе между Исландией и Гренландией. В этом проливе существует самый большой подводный водопад высотой в три с половиной километра».
Работа в Арктике
Первые впечатления от морских экспедиций у Владимира Соколова остались очень сильные, ведь он сразу же познакомился со штормовым морем.
«Я хочу сказать, что штормовое море везде одинаковые впечатления оставляет. Я вам говорю с учётом тех десятков экспедиций, в которых я участвовал. Это всегда впечатляет и иногда впечатляет не с лучшей стороны. Штормы особенно сильны в Атлантике. Я вспоминаю некоторые штормы, когда волны билась так о наше 5000-тонное судно, что вылетали бронекрышки на задраенных иллюминаторах».
Как вспоминает Владимир Тимофеевич, некоторые его коллеги так и не смогли победить морскую болезнь и привыкнуть к качке. Кому-то из-за этого пришлось даже уйти из профессии. Но у самого Соколова никогда не было мыслей сменить вид деятельности. Ведь ему повезло работать в период расцвета Арктического института, когда перед учёными открывались самые широкие горизонты.
«В тот период Арктический и антарктический институт вступил в эпоху своего максимального развития, численность [сотрудников] превышала 2000 человек. Где-то через 18 лет он достиг максимума – это 2400, по-моему. У нас был большой флот из семи судов, прекрасно организованная система экспедиционной деятельности. Научный совет активно работал, так что все шло так, как должно было идти в научно-исследовательском институте. И надо отдать должное коллективу института и тем руководителям его, которые вывели его на такой серьезный уровень – он был всеми уважаемым в мире. Большой институт с умными, деятельными людьми, обширными возможностями в плане исследований. Теперь, оглядываясь на то время, можно понять, что это была уникальная работа, и она была потрясающим образом выполнена».
В первые годы Владимир Тимофеевич занимался изучением гидрологического режима всей акватории Северного Ледовитого океана, в первую очередь учёные занимались исследованием арктических морей.
«Лет через десять мне было поручено курировать эту составляющую в отделе и в лаборатории. И это сопровождалось активной экспедиционной работой, потому что для того, чтобы развиваться, получать данные, нужно было участвовать в морских экспедициях. Различных экспедиций института в Арктике было порядка тридцати. Мы уже давно даже помыслить не можем, что вернёмся к такой цифре. Это были и ледовые патрули, в которых мне приходилось участвовать. Были обширные морские экспедиции, воздушные "прыгающие" экспедиции, дрейфующие станции и ряд других».
Высокоширотная воздушная экспедиция «Север»
Самой любимой для Соколова была работа в составе летных отрядов Воздушной высокоширотной экспедиции «Север», которая осуществлялась на самолетах и вертолетах в акватории арктических морей Северного Ледовитого океана. Учёные проводили крупномасштабные океанографические съемки с посадками на дрейфующие льды. Это были уникальные по своим географическим масштабам и результатам экспедиции, которые практически закрыли основные белые пятна в арктическом регионе.
В то время, чтобы стать полноценным специалистом широкого профиля, полярник должен был сначала поучаствовать в морских и воздушных (прыгающих) экспедициях. И только потом его приглашали на дрейфующую станцию. Свои экспедиции Владимир Тимофеевич перестал считать, когда их количество перевалило за 50. Он начал ездить в Арктику в 1977 году и продолжает делать это до сих пор. В прошлом году он побывал сразу в двух экспедициях. Но самой сложной своей поездкой считает дрейф на станции «Северный полюс – 30».
«Северный полюс – 30»
Дрейфующая станция «Северный полюс - 30»
«Мне довелось руководить третьей сменой 30-й станции Северный полюс. Там было 132 разлома [льда] у нас. Это было связано с переездами, с постоянным напряжением, но при этом работа вся шла достаточно успешно. И был даже такой момент, что летом после очередной телеграммы об очередном разломе, о котором я сообщил в институт, а оттуда сообщили в Москву. Руководство на "большой земле" принять решение о нашей срочной эвакуации. А мы были в "подбрюшье" Канады, самолеты нас из Советского Союза достать не могли, поэтому хотели обратиться к канадскому правительству. Но я счёл, что мы можем жить и дрейфовать. Через пару месяцев наступит зима, всё смёрзнется, и будем дальше работать. Поэтому я перестал давать информацию о том, что лёд периодически разрушается, чтобы не бередить некие нежелательные для нас эмоции».
В то время началась сильная деградация арктических льдов. Это привело к тому, что дрейфующие станции на некоторое время прекратили свою работу.
«Из истории мы знаем, что в 1991 году под дрейфующей станцией ῝Северный Полюс – 31῝, вдруг полностью разрушилась льдина. Как выяснилось, она вытаяла. Она шла достаточно южным курсом в море Бофорта и попала в тихоокеанские теплые воды. Она вытаяла снизу, что было уникальным явлением для того времени, и дальше была разрушена станция. Её снимали в два этапа. Поскольку это была национальная программа, то для этого выделяли средства, ледоколы, суда. Это было все реально, это было масштабно, и привлекались необходимые воздушные силы и средства, поэтому все было достаточно безопасно для людей».
Глобальное потепление
По наблюдениям специалистов, климат в Арктике за последние 50 лет изменился очень сильно. К осени моря часто полностью очищаются ото льда, а летом существующий лёд разрушают дожди и даже ливни, которых раньше в Заполярье не бывало.
«Я участвовал в работе ледового патруля 77-го года. Карское море, когда мы приходили туда в августе месяце, было лишь наполовину открыто от льда. Это самое западное море на трассе Северного морского пути. В настоящее время это море уже полностью очищается ото льда в конце августа. И даже сейчас, когда мы с вами беседуем, 14 января 2025 года, там есть фрагмент на юго-западе Карского моря, который еще не замерз. То есть таких вещей в тот период, когда мы начинали работу в 70-ые годы, просто не могло быть. В ноябре месяца море уже все замерзало обычно, все проливы вставали, и навигация заканчивалась».
Плюсом арктического потепления является более длительная навигация, но есть и минусы – нарушается привычная циркуляция поверхностных льдов, что в свою очередь приводит к непредсказуемым климатическим изменениям в Северном полушарии.
Судно Polarstern («Полярная звезда»)
«В 1998 году мне довелось на немецком ледоколе Polarstern ("Полярная звезда") под проводкой атомного ледокола "Артика" пройти к северу от пролива Фрама через приполюсные районы. Я на судне был единственным океанологом, занимался океанологическими исследованиями. И впервые обнаружил, что температуры атлантических вод в глубоководных районах Арктического бассейна стали увеличиваться и превысили два градуса Цельсия. Это был один из первых зарегистрированных и опубликованных сигналов о начале процесса потепления. Правда, опубликованных не в нашей, а в германской научной прессе. Так что мне довелось быть одним из тех, кто это смог измерить с помощью обрывных зондов, которыми мы работали».
Арктика как ресурсный центр
Единственное, что сейчас огорчает Владимира Тимофеевича в его работе – это низкий уровень финансирования научных исследований в Арктике. В Советском Союзе выделялось несравнимо больше денег на исследование и мониторинг природных процессов в Заполярном регионе. Тогда работало сразу порядка 30-ти полярных экспедиций и до 3-х дрейфующих станций. Они собирали уникальную информацию о природной среде, в том числе, о количестве и расположении полезных ископаемых.
«Геологи активно работали всё время, как в совместных с нами, так и в отдельных специализированных экспедициях. Практически каждый год совершались довольно значимые открытия для страны в области геологии, состояния природной среды, ресурсных составляющих. То есть каждый год приносил большой урожай знаний. Большинство из них становились закрытыми, потому что, зная, где что лежит, можно планировать развитие страны на долгие годы».
Сейчас задача полярников-учёных – регулярно актуализировать информацию о климатических процессах, которые происходят в высоких широтах, а также обновлять знания об этом регионе. Арктика является не только кухней погоды, но и настоящей кладовой нашей страны. Важно не только добывать там ресурсы, но и создавать условия для их транспортировки в другие регионы и страны.
«Эти знания необходимы не только для повседневной жизни, но и для принятия генеральных решений в плане обороны страны, понимания ресурсных составляющих и так далее. Надо заметить, что в настоящее время трасса Севморпути перевозит больше грузов, чем в советский период. Это связано с тем, что появились новые более мощные атомные ледоколы, более мощные суда. Во льдах стало легче плавать, они стали более слабыми. Но то внимание, те грузопотоки, которые раньше были, они были направлены из центральных районов России в северные области. Поток шел из Мурманска, Архангельска, Ленинграда в Арктику. Теперь наоборот, из Арктики активно вывозятся ресурсы. И именно это составляет сейчас основной грузопоток».
Высадка на дрейфующую станцию, 2001 г.
По мнению Владимира Соколова, для того чтобы улучшить качество научных исследований в Арктике, необходимо возобновить комплексные и масштабные исследования и регулярный мониторинг арктических морей. Воссоздать сеть высокоширотных обсерваторий и привлечь туда специалистов и финансирование. Возродить воздушные экспедиции «Север». Но этому мешает отсутствие развитой авиационной инфраструктуры, которая была утрачена в 1990-е годы. Недавно полярникам удалось восстановить аэродром на научно-исследовательском стационаре «Ледовая база мыс Баранова» на Северной Земле. Но всего лишь один пример – этого, к сожалению, пока недостаточно.
Смотрите на платформе YouTube:
Благодарим за помощь в организации съёмок Арктический и антарктический научно-исследовательский институт, г. Санкт-Петербург.
***
Максим Упиров, специально для GoArctic
