Сейчас в Архангельске

19:17 -7 ˚С Погода
18+

Как на Север телеграф тянули. От Кандалакши до Колы

Помешают ли горы Хибины тянуть телеграф через Кольский полуостров? Экспедиции Энгельгардта предстояло это установить.

Александр энгельгардт Имандра Хибины Кола
Андрей Епатко
3 сентября, 2020 | 14:20

Как на Север телеграф тянули. От Кандалакши до Колы
Карта Кольского полуострова, 1796 г.


Мы расстались с «телеграфной экспедицией» Энгельгардта, когда её члены с просторов Белого моря переместились на побережье, где их ждало пешее путешествие вглубь Кольского полуострова…

В своих записках губернатор Архангельска приводит статистические данные по Кольскому уезду. Он отмечает, что Кольский полуостров имеет протяжение с запада на восток, от границ Финляндии и Норвегии до Белого моря 650 верст, а с севера на юг – от Ледовитого океана до Кандалакшинского залива – до четырёхсот верст. Северная прибрежная полоса от границы Норвегии до Святого Носа называется Мурманским берегом, восточная и юго-восточная, от Святого Носа вдоль Белого моря до устья реки Варзуги, – Терским, южная – от Варзуги до Кандалакши – Кандалакшинским берегом, а всё пространство внутри полуострова носит название Русской Лапландии.

Поверхность Кольского полуострова гориста, покрыта тундрами и болотами. В центральной его части, восточнее озера Имандры, горы достигают наибольшей высоты, образуя Хибинский горный хребет. Энгельгардт упоминает, что недалеко от Имандры находится высокая «Божья гора», у подножия которой во время идопоклонства, по преданию лопарей, приносились жертвы богам.

Лопарь поклоняется идолу
Лопарь поклоняется идолу. Гравюра из книги Иоганна Шеффера «Лапландия» 1673 г.

Зима в Лапландии начинается в начале октября и продолжается до апреля. Внутри полуострова холоднее, чем у берегов, - особенно у берегов Ледовитого океана, где властвует тёплое течение Гольфстрима. 


«С 13 ноября по 3 января, - пишет Энгельгардт, - на Кольском полуострове наступает полярная ночь, которая вовсе не так темна, как воображают, потому что белизна снега даёт известный свет, а частые и продолжительные северные сияния, пылая столпами яркого света, превращают эту ночь в день особенного вида и красотою своею вознаграждают жителей за отсутствие солнечных лучей. При свете северного сияния можно иногда читать; кроме того, ежедневно в полдень бывает на час и более столько света, что можно обойтись без свечей. С 5 января начинает показываться солнце, которое постепенно поднимается всё выше и выше над горизонтом. С 12 мая оно не сходит уже с горизонта – нет ни сумерек, ни ночи, наступают полярные дни».

Губернатор с сожалением отмечает, что, в связи с суровым климатом, земледелие на Кольском «немыслимо». Здешняя земля позволяет лишь выращивать репу да незначительное количество картофеля.

Внутри полуострова во время экспедиции Энгельгардта жили только лопари, которые вели полукочевую жизнь, переходя летом ближе к морю и озёрам для ловли рыбы.

Энгельгардт метко описывает портрет типичного лопаря: 

«…низкого роста, приземист, на ногах у него большие башмаки вроде колодок, ноги закутаны суконную тряпкой, перевязанной бечевкой, одет он в суконную серую куртку, на голове вязанный шерстяной колпак с кисточкою на конце, борода клином; в общем, фигура похожа на гнома, как их рисуют на картинках при изображении подземного царства».

Лопарские женщины губернатору кажутся миловидными -- особенно те, которые носят ситцевые сарафаны.

Энгельгардт отмечает, что лопарское племя вымирает или, лучше сказать, исчезает. Это обстоятельство он связывает с тем, что лопари, не имея ни письменных памятников, ни исторического прошлого, ни особых религиозные верований (?), становятся православными. «Принимая обычаи и культуру русских, - пишет губернатор, - лопари отстают нередко от своих единоплеменников и смешиваются с русскими. Мне приходилось слышать от более или менее оседлых лопарей такую фразу: «Я не какой-нибудь лопарь, я теперь русский» или «Это хороший (дельный, сильный) человек, не лопарь», - так что, очевидно, - заключает губернатор, - лопари и сами о себе не особенно высокого мнения и не дорожат своим племенным единством».

Любопытно, что, рисуя лопарей в столь жалких красках, Энгельгардт одновременно признаётся, что вместе с тем среди них встречаются и вполне успешные жители Кольского полуострова: некоторые лопари так богаты, что имеют в банке на счетах по несколько тысяч рублей и владеют большими стадами оленей.

Лопари

Лопари. Гравюра 1791 г.


…Высадившись в Кандалакше, экспедиции предстояло решить непростую задачу: ей нужно было отыскать пройти и отметить на карте кратчайшее расстояние между Белым морем и Ледовитым океаном. В Летнее время этот путь заброшен: все связи с Мурманским берегом в это время года производятся морским путем на пароходах Архангело-Мурманского пароходства. В осеннее-зимнее время по этому направлению открывается почтовое сообщение. Переезд совершается на оленях, в кережах (кережа – нечто среднее между лодкой и санями). Самое оживлённое время на этом пути – конец февраля и начало марта, когда тысячи промышленников из Кемского и Онежского уездов отправляются на мурманские рыбные промыслы, частью пешком, частью на оленях.

«Интересную картину представлял наш кортеж, длинною вереницей протянувшийся по узкой горной тропинке, - вспоминает Энгельгард. – Впереди шёл я в тужурке, с ружьём за плечами, а за мной прибывший навстречу из Колы помощник Кольского исправника Гейденрейх и остальные спутники, большей частью тоже в форменных тужурках и белых тюленевых накомарниках; затем бодро шагали солдаты охотничьей команды с бердянками на спинах, запасом продовольствия и проч. В хвосте [колонны] тянулись носильщики с багажом, по большей части женщины-лопарки, всего до 30 человек».

Часть перехода до Зашеечной станции (13 вёрст) шла вдоль бурной порожистой реки Нивы, по холмистой местности. Было довольно жарко, гнус со всех сторон облепил членов экспедиции, и лишь благодаря накомарникам люди спасали от укусов лицо и шею. Однако кисти рук не спасали ни лайковые, на замшевые перчатки… Последние версты до Зашеечной экспедиция смогла пройти на лодках под парусами. Всего в этот день было пройдено 32 версты.

На ходу инженер Менделеев делал заметки и таким образом набрасывал приблизительное направление будущей телеграфной линии.

Зашеечная станция находилась на южном берегу Имандры – самом большом озере Кольского полуострова. По словам губернатора, на пути от Кандалакши до Колы лежат множество земских станций, расположенных от 30 до 50 верст одна от другой. Каждая из них представляет собой небольшую избу в 5-6 квадратных саженей, в 3 аршина высотой. Печь в таких станциях устроена довольно оригинально и представляет не то камин, не то открытый горн с поставленной над ним трубой. Сложена печь из плитняка на глине. Энгельгардт признаёт, что печь довольно практична: она не дымит, быстро нагревает избу  и отлично ее вентилирует. В то же время она удобна для нагревания воды и приготовления пищи. Хотя северные дорожные станции не представляют особых удобств, всё-таки путник может скрыться в них от непогоды и даже утроиться на ночлег. Смотрители станций обязаны каждое лето иметь небольшое количество лодок (если рядом есть река), а зимой от одной станции до другой содержится соответствующее число оленей.

…На другой день экспедицию ждал тридцативёрстный переход по озеру Имандре до Экостровской станции. Озеро волновалось. Чёрные валы, вспениваясь, обрушивались на каменистые берега. Энгельгардт рассчитывал, что к вечеру волнение уменьшится, но эти надежды не оправдались: ветер дул с той же силой с севера. Озеро бушевало, идти под парусами было невозможно, и только благодаря силе гребцов – уроженцев Мезенского и Кемского уездов, с малолетства привыкших к большой воде, -- лодки продвигались вперёд. К Экостровской станции экспедиция прибыла лишь ночью, сделав за восемь часов тридцативёрстный переход на  веслах.

Пока люди отдыхали, ветер изменился и стал попутным. На лодках быстро подняли паруса, и экспедиция понеслась дальше по озеру. 

"Ветер был крепкий, - пишет Энгельгардт, паруса надувались и несли наши лодки по волнам со скоростью с лишком десяти вёрст в час; брызги летели на нас с носа, а боковая волна захлёстывала в лодку. Но ловкие солдатики мастерски справлялись с плохенькими парусами, и в каких-нибудь два часа мы прошли уже поперёк озера и высадились на полпути на восточной стороне озера у избы Высокой".

Высадившись на землю, Энгельгардт с удовлетворением отметил, что возможность проведения телеграфа по всему восточному берегу Имандры, на протяжении около ста вёрст, не представляет особых затруднений, которые инженеры предполагали встретить на этом месте, ввиду близости к озеру Хибинских гор.

Хибины

    Хибины.


Осмотрев восточный берег Имандры, экспедиция – опять же на лодках – перебралась на станцию Раз-Наволок, сделав в этот день 50 вёрст.

Переезды под парусом почти все – инженеры, носильщики, солдаты и лопари -- почитали отдыхом. Однако между ними был лишь один недовольный человек – повар Энгельгардта Павел. 

«Лопарские лодки и качка приводили его в ужас, - пишет губернатор, - и когда брызги залетали в лодку, он убеждал выпустить его на берег с тем, что он догонит нас по берегу, уверяя, что на его долю достаются самые скверные, гнилые и дырявые лодки, что у него гребцы ничего не стоящие – бабы-лопки, которые его непременно утопят. Он всё время ими командовал и, ничего не понимая в управлении парусом и рулём, приводил только в смущение лопарок, которые не знали, что делать, не смея ослушаться такой важной и требовательной персоны. Чтобы, наконец, успокоить Павла, я посадил его в свою лодку, и тут же смиренно, с кастрюлькою в руках, он молча вычерпывал капли воды, набравшиеся в лодку, или затыкал тряпочками при помощи ножа дыры, которые всюду ему мерещились…»

По мере того, как экспедиция отдалялась от Кандалакши, приходилось пополнять запасы провизии. Сам Энгельгардт не упускал случая поохотиться: его лодка всегда шла впереди, и с неё частенько раздавались выстрелы и мелькал дымок, а уже следующие лодки подбирали убитых уток и гонялись за ранеными. К лодкам также привязывались бечевки с блесной. Иногда на наживку попадались довольно большие рыбы из породы форелей: кумжа, хариус, а то и сёмга. Энгельгардт отмечает, что на берегу нередко показывались олени. Тогда солдаты неизменно порывались пристрелить животное. Однако губернатор всегда останавливал эти порывы, так как недостатка в провизии не ощущалось.

Посетив Раз-Наволоцкую станцию, лодки снова пустилась по неспокойному озеру. Достигнув порожистой реки Курени, инженеры прошли четыре версты пешком, затем снова сели в лодки. Впереди лежали озеро Переяверь и Колозеро.

Энгельгардт пишет, что верста, лежащая между упомянутыми озёрами, представляет перевал и водораздел между Северным океаном и Белым морем:

«Все озёра к югу от этого перевала и все вытекающие из этих озёр реки имеют течение в Кандалакшский залив Белого моря, а течение озёр и рек к северу направлено в Северный океан. Таким образом, только на пространстве одной версты между океаном и Белым морем нет непрерывной водной связи».

После недолго плавания по Колозеру «телеграфная» экспедиция прибыла на Масальскую станцию (всего за этот день пройдено 34 версты).

Следующим днём Энгельгардт со товарищи добрался до станции Кицкой, куда прибыли довольно утомлённые. Мурдозеро, по которому шли лодки, показало свой крутой нрав: ветер был таким сильным, что идти под парусами было невозможно. Вода нередко захлёстывала лодки, поэтому приходилось приставать к берегу, чтобы дать отдохнуть гребцам и вылить затёкшую воду.


«Как ни утомлены были все, - продолжает своё повествование Энгельгардт, - но тотчас по приходе на станцию, запылали костры, закипела вода, завозился Павел, а солдатики раскинули палатку и готовили себе ужин. Нам принесли только что выловленную большую сёмгу, весом с лишком 26 фунтов, и не прошло получаса, как за вкусным ужином все весело болтали, вспоминая разные эпизоды дня».

Кицкая станция показалась губернатору очень живописной: справа несётся по порогам река Кола, а слева, впадающая в Колу речка Кица. Кругом – шум, разбивающейся о камни воды, вдали – утёсистые горы, покрытые лесом.

Форсировать порожистую Кицу оказалось непросто: лодки то и дело садились то носом, то кормой на подводные камни. В конце концов, отпихиваясь шестами и баграми, все благополучно перебрались через бурлящий поток.

Следующий день был жарким и дождливым; комары тучами окружили членов экспедиции Энгельгардта. Ни костры, ни курение можжевельника – ничто ни спасало людей от гнуса. Губернатор даже признался, что готов официально переименовать Кицкую станцию в Комариную. Спастись от назойливых насекомых можно было только в станционной избе или палатке, где зажигались специальные курительные свечи. Этого снадобья комары действительно не выносили, стремглав вылетали из помещения, а те, кто задерживался, терял всякую охоту «кусаться».

Далее инженеры поплыли по Коле на вёслах. Не доезжая трёх верст до города экспедицию встретил кольский исправник. Он рекомендовал оставить лодки и идти берегом, так как река здесь входит в довольно опасные пороги.


«Три версты шли мы в гору Соловарка, - пишет Энгельгардт, - наконец, поднялись на её вершину. Перед нами открылся чудесный вид: справа шумела и бурлила по порогам река Кола, слева плавно неслась река Тулома, внизу раскинулся, собственно, сам город Кола, а вдали, при утреннем солнечном освещении, широкою полосою блестел Кольский залив Северного Ледовитого океана. В Колу мы прибыли 22 июня 1895 года, сделав последний переход в в 34 версты (19 верст пешком и 15 – водою)».

Так закончилась вторая часть «телеграфной» экспедиции, прошедшая от Кандалакши до Колы, то есть поперёк всего Кольского полуострова. Цель путешествия была достигнута: возможность проведения телеграфной линии на этом глухом северном направлении была очевидной.

Собор

Собор Благовещения Пресвятой Богородицы в городе Коле. Фото 1867 г.


Продолжение следует.


Автор: Андрей Епатко, ст. научный сотрудник Государственного Русского музея.




далее в рубрике