Сейчас в Архангельске

11:19 3 ˚С Погода
18+

Книжные новинки: современные кочи, поиск могилы Баренца и неантропогенное изменение климата

Арктика – пространство, где продолжается творение, соблазн пройти дорогой мореплавателей прошлого и открыть новое.

О науке и культуре Северный морской путь Экология Кочи Виллем баренц Изменение климата Антарктида
28 января, 2022 | 15:15

Книжные новинки: современные кочи, поиск могилы Баренца и неантропогенное изменение климата


Матонин В.Н. «Кочевой дневник». – Архангельск: Издательство ТСМ, 2020. – 200 с., ил.

«В Арктике продолжается творение мира. Масштабы нечеловеческие. Между жизнью и смертью нет ясно выраженной границы».

Ещё в 2018 году наш портал публиковал путевые записки Василия Николаевича Матонина – философа, историка, религиоведа и поэта, которому довелось пройти дорогой русских первооткрывателей и обогнуть мыс Дежнёва. Что ещё интереснее, путь этот Матонин сотоварищи преодолели на деревянных кочах. Оттого и название было у этих записок: «Кочевой дневник». А через пару лет вышла и книга, в которой о путешествии рассказано полнее.

«Суда оснащены дизельными двигателями… вдоль бортов в два яруса обустроены восемь спальных мест. Для приготовления еды в каюте поставлена газовая плита с двумя конфорками. Есть генератор, позволяющий заряжать мобильные телефоны и аккумуляторы фотоаппаратов. В носовой части расположен гальюн (биотуалет)».

Какие же это первопроходцы?! Вот так, с дизельными двигателями и удобствами, пройти по Северному морскому пути, наверное, каждый сможет?!

Но не удобствами примечательны кочи нашего времени, длиной десять метров и шириной три. На этих маленьких судёнышках путешественникам вполне удалось прочувствовать силу и слабость человека в Арктике, а ещё – как много значит команда, в которой о себе мыслишь уже не «я», но «мы».

Путешествие совершилось в два летних сезона: от Усть-Кута (истока Лены) до Тикси, а потом уже – от Тикси до Анадыря. Жиганск, Сиктях, Кюсюр… В «точках жизни» по реке Лене севернее Якутска число обитателей исчисляется, в лучшем случае, несколькими тысячами, а чаще – сотнями. И всё же это – местные центры цивилизации. Когда-то здесь был практически построен коммунизм, но хватило нескольких лет, чтобы от него не осталось и следа. Здесь можно проплыть, следуя по Лене из Якутска в Тикси на теплоходе, среди «марсианских» пейзажей, но тогда вы не успеете познакомиться с местом; можно прилететь самолётом – раз в пару недель… Иными словами, скорее всего, вы никогда здесь не побываете. Если только не прочитаете «Кочевой дневник».

Даже по Лене до Тикси дойдёт не каждое судно, и не во всякую погоду. Но от второго этапа путешествия – Тикси-Анадырь – веет легендой. «Неблагоприятная ледовая обстановка» начинается здесь уже в июле, а значит – продолжается круглый год.

«Море и тундра – стихии, чуждые человеку, но при условии этического поведения здесь можно не только выживать, но и жить. Растения в тундре цветут с отчаянной яркостью. Кратковременность полярного лета делает их предсмертное сияние полным жизни. Тундра звенит от ветра и цветовой гаммы».

Здесь в тундре с равной вероятностью можно найти брошенный трактор или кости мамонта. Здесь в начале августа едва плюсовые температуры, и «в бесчеловечных условиях с наибольшей очевидностью проявляются человеческие качества». Несмотря на подробное описание условий, в которых проходит плавание, книга ни на минуту не даёт забыть, что её автор – философ и поэт. Качка и холод для него – повод поразмыслить о жизни. Стояние на вахте – время для общения с волнами. Море – благодарный собеседник для истосковавшегося оратора. Продукты неожиданно заканчиваются, чай – из солёной воды. Качка похожа на условия, в которых тренируют космонавтов, но только – не прекращается, от неё не спасаешься, даже привязав себя верёвками к шконке... Конечно, это не «Моби Дик», но что-то от «Одиссеи» в этом есть. При подходе к Певеку кочи чуть не постигла катастрофа – а потом наступило райское блаженство...

При желании, книгу Матонина можно прочесть как путеводитель, но в действительности это документальное повествование находится на грани притчи, и иногда грань между ними так же трудно разобрать, как грань между морем и небом во время шторма.

«Характер испытаний меняется. Сначала были ветер, шторм, лёд, туман. Потом были дожди, отсутствие пресной воды и хлеба, зыбь (непрерывная качка, не зависящая от ветра), холод и снег. Наступила зима. Это произошло в одну ночь. Вчера я не мог ничего записать, да и времени не было. Молился без молитвослова. Идём, пока погода позволяет. Появились айсберги…»

Впереди была Чукотка.



Япъян Зеберг «В ледовитое море. Поиски следов Баренца на Новой Земле в российcко-голландских экспедициях с 1991 по 2000 годы». – М. : Паулсен, 2022. – 424 с., ил.

О трёх плаваниях Виллема Баренца мы знаем из записок, оставленных его сподвижником Герритом де Вейром. Он же рассказывает и про Благохранимый дом – «единственную в истории человечества отдельно стоящую постройку, которую, презрев жёсткие каноны картографической генерализации, космографы всего мира изображали и подписывали на своих картах вне зависимости от их масштаба».

Именно это человеческое обиталище, построенное участниками экспедиции Баренца на Новой Земле в конце XVI века, стало точкой отсчёта для голландского автора Япъяна Зеберга. Второй артефакт – прощальная записка Баренца, написанная на Новой Земле в июне 1597 года, а найденная лишь в 1876 году. Казалось бы, описать немногочисленные следы путешествий Баренца – не так сложно. Но Зебергу мало «следовать за Баренцем» - он, подобно мореплавателям на кочах, о которых мы рассказали выше, «стремится заново пережить его классические путешествия».

Проводником для голландских учёных в этом деле стал русский – Дмитрий Кравченко. В конце 70-х годов он исследовал на Новой Земле останки Благохранимого дома, а на мысе Вилькицкого нашёл гурий – предполагаемую могилу Баренца. Густой мох сохранил множество предметов (часть из них хранится в российском Музее Арктики и Антарктики), и на советском телевидении вышел даже документальный фильм про эту находку – но голландская сторона первоначально встретила её без энтузиазма. Однако Кравченко был настойчив. Он хотел пройти путём Баренца – и хотел, чтобы это была именно российско-голландская экспедиция. Так оно и получилось – и, по совпадению, путешествие на катерах «Виллем Баренц» и «Аспол» состоялось прямо накануне августовского Путча 1991 года.

В книге можно прочитать, как для голландца выглядели Нарьян-Мар и Диксон накануне распада Советского Союза. Катера в итоге попали в ледовый плен, и вызволять их пришлось ледоколу «Вайгач» - этому посвящено немало драматических страниц. В конце концов путешественники всё-таки нашли приключения на свою голову!

Но это, что называется, живые впечатления. Значительная часть работы Зеберга – погружение в историю посредством архивного труда. Подробно описывается история важнейшей находки: записки Баренца. Этот слипшийся, истёртый, позеленевший (он хранился в медном рожке) комок удалось расправить и прочитать. Вот что писал великий мореплаватель:

«Так были мы посланы от господ города Амстердама в лето 1596, дабы дойти Северным путём до стран Китайских, и после великих трудов и немалых опасностей обошли с запада Новую Землю с намерением продолжить плавание вдоль берегов Тартарии...» Далее он сообщал о том, что их корабль вмёрз в лёд, и что они были вынуждены построить дом и провести в нём десять месяцев в великом холоде, и что в этот день, 13 июня 1597 года, они отправляются на лодке и яле в обратный путь: «Да хранит нас Господь в нашем плавании и вернёт в добром здравии в отчизну нашу. Аминь».

А уже 20 июня 1597 года Баренц скончался…

Российско-голландская экспедиция 1991 года была первой, но далеко не последней. Можно даже сказать, что, хотя в ней было больше романтики, она была хуже организована. При неоднократных раскопках удалось отыскать множество артефактов – включая сохранившиеся остатки корабля Баренца. И это, пожалуй, единственные сохранные остатки от корабля, на котором совершилось одно из великих географических открытий.

Голландцы приезжали на Новую Землю и Вайгач в 1993-м, в 1995-м, в 1998-м и 2000-м… книга Зеберга – это, по сути, совокупность путевых дневников вперемешку с погружениями в историю. Замечательны, например, два взгляда на остров Вайгач: из глубины веков – и из наших дней. Помимо охоты за предметами эпохи Баренца и путешествия по следам Баренца, некоторый интерес в дневниках представляет описание непростых взаимоотношений и взаимного подтрунивания между русскими и голландскими участниками этих экспедиций (правда, это взгляд только с голландской стороны). Русские у голландцев вызывают обычно удивление, непонимание и, нередко, неодобрение. Однако на плодотворности совместного труда это, по признанию автора, не сказывалось.

«Сухощавый, высокий Сергей по-прежнему ходит в обычной одежде и кроссовках. Он подтрунивает над нашим снаряжением и вечерами сидит, вытянув морщинистые бледные ноги к огню, разложив рядом дымящиеся носки и ботинки. Русские гораздо лучше приспособлены к трудностям, чем я. В высоких резиновых сапогах, с натертыми ногами, в протекающей палатке, с выработанным на даче иммунитетом к паразитам, они держатся гораздо лучше – всегда готовы тащить больше, работать тяжелее. В тундре время становится пространством. Каждый шаг – это биение сердца. Этому просто нет конца, весь день ты чего-то ждешь, но в итоге желанная цель всё так же далека, как и раньше».

Несмотря на интереснейшие раскопки на месте Благохранимого дома, могила Баренца пока так и осталась ненайденной.



Котляков В.М. Моя лаборатория — весь земной шар. — Москва: Издательство «Паулсен», 2021. — 104 с.

Владимир Михайлович Котляков, о жизни и работе которого рассказывает эта книга – а точнее, рассказывает он сам, поскольку она построена в виде развернутых интервью, - один из наиболее авторитетных учёных в нашей стране, основоположников современной гляциологии (науки о природных льдах). Выпущена книга в год, когда Владимиру Михайловичу исполнилось девяносто лет.

Журналист Елена Кудрявцева и Владимир Михайлович обсуждали научные задачи и международное сотрудничество в Арктике и Антарктике и не раз возвращались к теме, которая сегодня волнует столь многих: причинам изменения климата. Котляков скептически настроен к той точке зрения, что ключевым фактором изменений является деятельность человека. Его аргументы строго научны и основываются на многолетнем изучении ледников:

«Нам удалось впервые проследить, как менялся климат в течение 420 тысяч лет <...> Газовый анализ древнего льда рассказал об уровне содержания в атмосфере парниковых газов — диоксида углерода и метана. Оказалось, что в холодные эпохи количество этих газов в атмосфере уменьшалось, а в тёплые эпохи, наоборот, увеличивалось <…> В итоге у нас получилось, что за это время Земля пережила четыре климатических цикла, каждый длиной примерно 100 тысяч лет. Из этих 100 тысяч примерно 80 % приходится на холодное время, а 20 % — на тёплое… Мы с вами сейчас живём в эти самые 20 % времени — в межледниковье, когда температура на всей Земле выше, чем в ледниковое время, на несколько градусов. Более того, три предыдущих межледниковья были гораздо более тёплыми по сравнению с нашим временем — глобальная температура в современную эпоху всё ещё на 1,5–2 °С ниже. Значит, несмотря на антропогенное воздействие, колебания температуры на Земле не выходят за рамки естественных изменений, характерных для всей последней геологической эпохи. Наш исторический период потепления называется голоцен. Он длится уже порядка 10 тысяч лет, и пик потепления прошёл примерно 5–6 тысяч лет тому назад. Исходя из этого цикла можно утверждать, что новое похолодание и новый цикл оледенения наступят на Земле через пару тысяч лет».

В книге об этом можно прочесть гораздо подробнее – в том числе о меньших циклах, которые происходят внутри больших. Так или иначе, утверждает Котляков, «пока воздействие человека на природу нельзя сравнивать с теми силами, которые заложены в самой природе. На наше счастье, человеческий фактор ещё не может превысить естественный ход истории».

Владимир Михайлович стоял у истоков исследования ледяного и снежного покрова Антарктиды. Он приехал на континент, когда Антарктика была «описана, но не изучена», преодолев «ревущие сороковые и неистовые пятидесятые широты», пояс айсбергов и паковых льдов — «льдин толщиной около двух метров, которые дрейфуют такой плотной массой, что пробиться через них можно только с помощью ледокола». Недаром же Антарктида из всех континентов была открыта последней, хотя существование её предсказывал ещё Ломоносов!

«Природу снежных фонтанов мы разгадали не сразу. Выглядело это так: иногда в солнечные дни в начале зимы из некоторых трещин в ледниковом покрове с большой силой выбивались сильные, высотой в несколько метров струи снега. После наблюдений стало понятно, как они образуются: стоковый ветер несет массы воздуха и снега по поверхности ледника, и снег иногда забивается в открытые трещины. Если же внутри трещины на пути потока появляется снежная пробка или перемычка, то тогда вверх устремляется воздушный фонтан вместе со снегом».

Представленная здесь книга - это не "книга о Котлякове", а сборник разговоров с очевидцем, к которым можно посоветовать приобщиться как можно скорее. Хотя немалая её часть посвящена исследованиям прошлого (начиная с 50-х годов), хотя в значительной мере она представляет собой взгляд на эволюцию международного сотрудничества в Арктике и Антарктике -- одновременно это, замечательным образом, книга о настоящем и будущем, поскольку выводы, сделанные Котляковым и его коллегами в результате полувековой работы, становятся насущно актуальными сейчас. Речь не только о мере влияния человека на изменение климата - но и, например, о подлёдных озёрах и возможностях для исследования, которые они в себе таят. Об этом открытии, сделанном физиком Игорем Алексеевичем Зотиковым, Котляков тоже рассказывает подробно. Сегодня это огромное пространство познания остаётся практически неизученным. 

Ещё один фундаментальный труд - Атлас снежно-ледовых ресурсов мира. Владимир Михайлович был инициатором и одним из главных разработчиков Атласа. Вот как возникла его идея:

"В 1973 году я как-то пошёл на родительское собрание к сыну в школу, хотя обычно этим занималась моя супруга. Учителя бесконечно говорили про поведение учеников, так что мне стало очень скучно. Я абстрагировался от происходящего, и тут мне в голову пришла мысль о создании ледникового атласа, который бы представлял собой глобальную оценку запасов снега и льда, а также характеристику их режима, изменчивости и возможности использования. К тому времени уже было собрано огромное количество научных материалов, я довольно много путешествовал по всему миру и знал о возможностях зарубежных институтов. Было понятно, что за границей реализовать такой проект невозможно, потому что под него понадобилось бы выбивать огромные деньги и каким-то образом привлекать специалистов из разных ведомств. У нас же в Советском Союзе в разных институтах работало много хороших гляциологов. Задача состояла в том, чтобы их объединить, а для этого нужны были общая научная программа и некоторая воля руководства. Все эти мысли я начал записывать прямо на том скучном родительском собрании, и постепенно у меня вызрела идея «Атласа снега и ледников Земли». Так я его назвал сам для себя".

В завершение Владимир Михайлович размышляет о том, что судьба страны в немалой степени определяется её географией:

Я убеждён, что империей была царская Россия, она осознавала это и воспринимала как должное. Осознавали это и её подданные, которые считали себя вправе «открывать» и осваивать населенные «туземцами» земли вокруг. СССР никогда империей не был — ни в культурном, ни в психологическом плане. Москва «стеснялась» своего преимущества перед национальными окраинами, провозглашала лицемерные лозунги о равенстве и заставляла географию служить этой идеологии. Притом что география — это как раз наука о том, что нет ничего равного и одинакового. Любая правда, будь то статистика или социальные опросы, нередко становилась предательством. А боязнь, как бы чего не узнали иностранцы, — это всего лишь вывернутое наизнанку признание собственной второсортности. Трудно сказать, политика определяется доминирующими стереотипами географической культуры или восприятие географии и пространства определяется политикой, но связь эта, несомненно, существует.


           
 
Подготовила Татьяна Шабаева
далее в рубрике