Сейчас в Мурманске

23:08 -11 ˚С Погода
18+

По следам братьев Кузнецовых

Экспедиция на Полярный Урал 1909 года.

О науке и культуре Полярный урал Братья кузнецовы Обдорск
Максим Винарский
31 мая, 2021 | 16:27

По следам братьев Кузнецовых
Автор фото Николай Гернет, GeoPhoto.ru


Организация и проведение полярных исследований в эпоху СССР были исключительной прерогативой государства, которое преследовало при этом не только научные, но и вполне очевидные пропагандистские цели. Арктические экспедиции 1930-х гг. широко, на весь мир, освещались в прессе как одно из убедительных доказательств успешности социалистического строя. Государство выступало как единственный организатор этих путешествий, суливших, помимо чисто научных результатов, ещё и серьёзные репутационные выгоды, и не скупилось на рекламу их достижений. Героические подвиги покорителей Арктики – «челюскинцев», «папанинцев», лётчиков, совершавших сверхдальние перелёты через Северный полюс, – становились известны всей стране. Никакой частной инициативы в этой области не было, да и быть не могло в стране, где не существовало ни предпринимателей, ни вообще людей, располагающих большими личными средствами.

Совсем по-другому обстояло дело в дореволюционной России, в которой полярные исследования нередко проводились на средства меценатов – богатых купцов и промышленников, выделявших немалые деньги на проведение экспедиций по освоению Арктики. Наибольшую известность среди них получил Александр Михайлович Сибиряков, иркутский золотопромышленник, оказавший финансовую поддержку ряду русских и шведских полярных экспедиций и сам публиковавший научные работы об исследованиях Арктики. Его вклад не был забыт даже после революции, когда отношение к «буржуям» стало, мягко говоря, весьма неодобрительным.

Частным предприятием была и трагическая по своему итогу и совершенно авантюрная по замыслу экспедиция Георгия Седова к Северному полюсу. Эксперты правительственных учреждений, рассмотрев её проект, дали ему негативную оценку, признав фантастическим и нереализуемым. Не получив финансирования из казны, Седов обратился через газеты к частным жертвователям, собрал необходимую сумму и отправился покорять полюс. Чем это закончилось – хорошо известно…    

Необходимость привлечения частных жертвователей объяснялась тем, что ведущие научные учреждения и ученые общества Российской империи просто не располагали финансовыми средствами, необходимыми для организации крупных комплексных экспедиций. К примеру, Русское Географическое общество (РГО), одно из старейших в мире (основано в 1845 г.) и весьма прославленное географическими открытиями, сделанными под его эгидой, в течение долгих десятилетий после своего основания безуспешно пыталось организовать масштабную экспедицию для изучения Камчатки – остававшуюся во второй половине XIX в., по большому счету, «землёй незнаемой». Все проекты наталкивались на нехватку средств, так что приходилось ограничиваться лишь кратковременными научными экскурсиями, выполнявшимися силами одного-двух исследователей. Замысел удалось осуществить только в начале XX века, после того как Фёдор Павлович Рябушинский, представитель богатейшей семьи московских промышленников и меценатов, пожертвовал на это предприятие огромную сумму – 200 000 (а по некоторым сведениям, даже 400 000) рублей. Как писал Ю.М. Шокальский, это пожертвование стало «наибольшим вкладом частного лица в какое-либо географическое обследование за всё время существования Географического общества» (Шокальский, 1929: 406-407).

Для сравнения: в начале 1900-х гг. весь годовой бюджет Императорской Академии наук составлял 240 000 рублей (Чайковский, 2002), которых должно было хватить на всё, включая жалованье академикам и служащим, покупку книг и научного оборудование, делопроизводство и содержание зданий академических учреждений и музеев. На проведение экспедиций оставались сущие крохи. К примеру, 11 января 1906 года Физико-математическое отделение (ФМО) ИАН занималось распределением средств, отпущенных «на путешествия и предприятия отделения». Эти средства составили всего 1570 рублей, то есть в 127 раз меньше, чем выделил Рябушинский на изучение Камчатки. На все более или менее затратные мероприятия необходимо было обращаться за субсидией в высшие правительственные структуры, а то и к самому царю. Протоколы заседаний ФМО полны упоминаниями о таких просьбах, причём запрашиваемые суммы иногда были совсем мизерными:

…сообщено, что император повелел отпустить из сумм Государственного казначейства 7000 руб. на подготовку к печати и издание наблюдений Шпицбергенской экспедиции (Протокол заседания ФМО от 31 января 1907 г.)

…решено ходатайствовать об ассигновании из остатков по смете Министерства народного просвещения… 400 руб. на розыски метеорита, упавшего вблизи оз. Телеутского Томской губернии (Протокол заседания ФМО от 5 марта 1908 г.)

…император отпустил из сумм Государственного казначейства 4300 руб. на расходы по участию России в международных исследованиях верхних слоёв атмосферы в 1908 г. (Протокол заседания ФМО от 28 мая 1908 г.)

И так далее и тому подобное.

Вот и приходили на выручку науке богатые и просвещенные капиталисты, снаряжавшие за свой счёт исследовательские экспедиции в неизведанные края. Конечно, бывали и исключения. Русская Полярная экспедиция 1900-1903 гг., которой руководил барон Толль, была организована Академией наук, но финансировалась в основном из государственного бюджета (хотя частные лица тоже делали пожертвования на её проведение). Правда, здесь большую роль сыграл геополитический фактор. Правительство рассматривало эту экспедицию как важный «ход» в борьбе за Арктику, которую вели в те годы ведущие северные державы. Немало постарался и тогдашний Президент Академии наук – великий князь Константин Константинович Романов. Как член императорской фамилии, он обладал немалым влиянием и нужными связями, добившись выделения значительных средств на это предприятие.

В этом очерке мне хотелось бы рассказать об одной из замечательных северных экспедиций, организованных в нашей стране в самом начале прошлого века при непосредственном вкладе частного, купеческого капитала. По именам её «спонсоров» эта экспедиция вошла в историю науки как «Экспедиция братьев Кузнецовых на Полярный Урал». Она мало известна широкой читающей публике. В её ходе не было совершено великих географических открытий, она не отмечена эпизодами полярного «героизма», до которых так охоча досужая пресса. Тем не менее, эта экспедиция занимает важное место в долгой истории изучения севера Западной Сибири и Полярного Урала. Мне уже приходилось писать о том, как много для изучения Русской Арктики сделали люди, не удостоившиеся у потомков громкой славы Фритьофа Нансена или капитана Седова. Эти «малоизвестные герои» Арктики выполняли незаметную, «черновую» работу, собирая крупицы сведений о высоких широтах, их географии, геологии, растительном и животном мире, местном населении. Сведений, которые образуют фундамент наших современных знаний об Арктике. Хотелось бы, чтобы история их самоотверженного труда была известна не только узким специалистам. История экспедиции братьев Кузнецовых интересна и тем, что на её примере хорошо видно, как взаимодействовал частный капитал и научные учреждения дореволюционной России в организации полярных экспедиций, как осуществлялась их подготовка, какую роль играли государственные учреждения в их проведении.

История экспедиции началась в первой половине 1908 года, когда двое московских предпринимателей, братья Николай Григорьевич и Григорий Григорьевич Кузнецовы, обратились к члену Русского Географического общества, врачу и кандидату естественных наук Михаилу Григорьевичу Мамуровскому с инициативой организовать на собственные средства научную экспедицию по исследованию Полярного Урала.

Эту землю нельзя было назвать совершенно неисследованной, местом, куда не «ступала нога европейца», но всё-таки известно о ней в начале прошлого века было немного, куда меньше, чем хотелось бы знать специалистам географам и биологам.

Первой «ногой европейца», ступившей на берега реки Щучьей (Пыря-Яха на местном наречии», была нога Василия Фёдоровича Зуева (1754–1794), студента Академической гимназии в Санкт-Петебурге, участвовавшего в знаменитой экспедиции «по разным частям Российской империи» под руководством ещё более знаменитого исследователя Петра-Симона Палласа. Было это в самом конце XVIII столетия. Паллас, находясь на Урале, составил для своего юного спутника маршрут для изучения северной части Урала, по которому он должен был продвинуться до самого побережья Карского моря. В 1771 г. восемнадцатилетний Зуев совершил удивительное путешествие через Березов и Обдорск в сторону Ледовитого океана. Он побывал в бассейне реки Щучьей, а потом проехал по Полярному Уралу – берегам Карского моря и восточным отрогам открытого им хребта Пай-Хой, в конце лета обследовал верховья реки Собь, откуда вернулся на зимние квартиры в Красноярск, где его с нетерпением поджидал Паллас. Зуев привёз с собой множество гербарных листов, тушек зверей и птиц, окаменелых фрагментов костей ископаемых животных, а также живого белого медвежонка, что дало случай Палласу «описать сего редкого зверя, и [понять] в чём он разнится от обыкновенного чёрного» (цит. по Сытин, 2014: 92). Это были первые сведения о природе Полярного Урала, ставшие доступными специалистам.

Позднее по путям Зуева прошли ещё несколько исследователей: в 1828 г. немецкий путешественник Георг Эрман, в 1837 г. Александр фон Шренк (русский учёный немецкого происхождения), в 1848 г. – масштабная Северо-Уральская экспедиция, организованная РГО (начальник экспедиции А. Гофман), в 1876 г. – немецкие зоологи О. Финш и А. Брэм (тот самый «Брэм», автор прославленной на весь мир многотомной «Жизни животных»). Незадолго до описываемых событий (в 1908 г.) полуостров Ямал и Полярный Урал обследовала экспедиция под руководством известного зоолога Б.М. Житкова. Но, несмотря на неоднократные посещения этого района исследователями, в 1909 г. у географов не было даже сколько-нибудь полной и точной карты Полярного Урала. По словам О.О. Баклунда, "первую [и] единственную карту, передающую и подробности рельефа, и точное направление, и расположение рек [Полярного Урала], дала экспедиция Гофмана… на ней можно убедиться, что на восточном склоне, к северу от р. Соби, деталей подобных западному склону нет; редкие реки намечены почти все пунктиромъ; рельеф имеет произвольный характер" (Баклунд, 1911: 14).  

Итак, «белых пятен» оставалось ещё предостаточно, и для исследователей открывалось обширное поле для деятельности.

О братьях Кузнецовых известно сравнительно немного, куда меньше, чем о Фёдоре Рябушинском. Они сколотили состояние на чаеторговле, были «потомственными почётными гражданами» города Москвы, но значительную часть времени проводили за границей. Ещё не старые люди, братья были увлечёнными охотниками, видимо, не чуждыми романтике дальних странствий и географических открытий. Они не только выделили деньги на экспедицию, но и сами планировали принять в ней участие. Автор очерка об экспедиции, опубликованного в журнале «Уральский следопыт» в 1983 году, изображает братьев-чаеторговцев как богатых молодых кутил, которым надоело «прожигать свою жизнь в Париже» и «захотелось чего-нибудь особо экзотического. Например, захватывающей охоты в Арктике на полярных волков и белых медведей» (Омельчук, 1983). Трудно сказать, что здесь правда, а что продиктовано журналистскими штампами советского времени, когда «капиталистов» требовалось преподносить в как можно более тёмном свете. Так или иначе, «богатые бездельники» задумали осуществить, не много не мало, "…всестороннее естественно-историческое исследование полярного Урала, начиная от устья р. Соби и далее по Уральскому хребту, р. Каре, Байдаратской губе, рр. Байдарате и Щучьей, до впадения последней в Обь" (Известия РГО, 1909, т.   44, с. 88).

Они были готовы обеспечить участие в экспедиции десяти научных работников и оплатить публикацию собранных материалов (к примеру, в составе упомянутой выше экспедиции Седова было только два научных сотрудника). Ботанические, зоологические, минералогические и этнографические коллекции должны были пополнить фонды российских академических музеев соответствующего профиля. Экспедиция задумывалась как серьёзное исследовательское предприятие, а не увлекательное сафари по малоизвестным и диким местам. Но сами Кузнецовы могли обеспечить лишь финансовую сторону дела, а вот научное содержание экспедиции было целиком поручено специалистам.

Михаил Григорьевич Мамуровский немедленно развил бурную организационную деятельность. Уже летом 1908 г. он связался с Джеймсом Вардроппером, учёным-агрономом и натуралистом из Тюмени, хорошо знавшим север Западной Сибири и его условия. Вардроппер – личность сама по себе примечательная. Он был сыном шотландского купца, ведшего свой бизнес в Сибири и осевшего в Тюмени. Этот купец, которого в России называли Яковом Романовичем, оказывал помощь нескольким полярным экспедициям, и Фритьоф Нансен в благодарность назвал его именем небольшой островок в Карском море. Семейную традицию продолжил его сын, принявший участие в экспедиции братьев Кузнецовых в качестве «зоолога по позвоночным животным» (Протоколы ФМО). В декабре 1908 г. Вардроппер лично отправился в Обдорск (современный Салехард), заручился согласием местной администрации поддержать участников экспедиции и организовал найм ездовых оленей у местных жителей («инородцев-оленьщиков», как их тогда называли).


  Тюменский купец Яков Вардроппер (фото отсюда).


Сам Мамуровский, который рассматривался как руководитель будущей экспедиции, действовал в столице империи. Он обращался с письмами и запросами в разные государственные учреждения и научные общества, которые, по его мнению, могли оказать помощь при проведении работ. В ноябре 1908 г. он обратился за содействием в РГО, Главное Гидрографическое управление, Геологический комитет и Академию наук, то есть в те инстанции, где были сосредоточены тогда ведущие научные силы. Мамуровский нуждался не только в сотрудниках, но и в содействии при обращениях в другие государственные структуры, например, в Министерство путей сообщения, которое могло обеспечить бесплатный или льготный проезд участников экспедиции до начального её пункта – Обдорска.

Практически везде доктор Мамуровский встречал благожелательное отношение к своему начинанию. В ноябре 1908 года братья Кузнецовы в Москве встречались с Юлием Михайловичем Шокальским, одним из руководителей РГО, и обсуждали с ним подробности будущего путешествия. 2 декабря 1908 года Географическое общество официально приняло экспедицию под своё покровительство. В феврале следующего года аналогичное решение вынесла и Академия наук. Таким образом, экспедиция перестала быть исключительно частной инициативой. Теперь её проведение стало отчасти государственным делом или, выражаясь современным языком, проявлением «партнёрства между бизнесом и государством». Именно в РГО и Академии наук создавалось научное «обеспечение» путешествия, академики вплотную занялись подбором научных кадров. Нужны были специалисты самого разного профиля. Ботаник, геолог, астроном, энтомолог, этнограф, топограф. Планировалось изучение Полярного Урала во всех аспектах – его живой и неживой природы, аборигенного населения. Слухи о готовящейся экспедиции пошли далеко по учёному миру Империи. В протоколах заседаний ФМО за 1909 г. находим такой эпизод:

         

«Студент Московского Университета Алексей Николаевич Крестовников, письмом от 27 марта с.г., просил зачислить его в число участников экспедиции, снаряжаемой на средства братьев Кузнецовых на Полярный Урал.

      Положено это предложение отклонить».


Академия наук следила за тем, чтобы в состав экспедиции вошли действительно первоклассные специалисты, отсеивая явно случайных людей. Правда, в итоге не обошлось и без участия студентов. Долго не удавалось подобрать кандидата на должность собирателя «этнографических предметов». В итоге эту задачу взял на себя Д.Я. Янович (1879–1940), студент того же Московского университета (будущий профессор, в 1930-е гг. – политический ссыльный; умер в заключении). В качестве коллектора геологических образцов был приглашён студент петербургского Горного института В.Г. Мухин. Но кроме этих начинающих учёных в состав экспедиции вошли трое исследователей, уже создавших себе заметное имя в науке.

Один из них – геолог и минералог Олег Оскарович (Хельгар Гётрик) Баклунд (1878–1858), который занимался в ходе поездки не только геологическими, но и астрономическими наблюдениями. Кроме того, ему пришлось заменить в качестве начальника экспедиции доктора Мамуровского, который в марте 1909 г. неожиданно занемог и не смог лично отправиться на Полярный Урал. Для Баклунда это была не первая экспедиция в высокие широты. На рубеже веков он работал на Шпицбергене, в составе русско-шведской экспедиции, а в 1905 году – участвовал в Хатангской экспедиции Географического общества в Восточную Сибирь, в ходе которой проводил астрономические и магнитные наблюдения. Его отцом был известный русский астроном шведского происхождения, академик Оскар Баклунд – многолетний директор Пулковской обсерватории. После революции 1917 года Олег Баклунд уехал в Финляндию, а с 1924 г. был профессором Уппсальского университета на своей исторической родине в Швеции. 


Слева – О. Баклунд (отсюда), в центре – Ф.А. Зайцев (отсюда), справа –  В.Н. Сукачёв (отсюда).

 

Экспедиция братьев Кузнецовых стала важной жизненной вехой для Владимира Николаевича Сукачёва, в 1909 году молодого преподавателя Лесного института в Петербурге, а в будущем – одного из виднейших советских ботаников, внёсшего большой вклад не только в изучение растений, но и в экологию. Сукачёва считают одним из основателей особого направления в экологии, называемого биогеоценологией (введённый им термин «биогеоценоз» по своему наполнению примерно соответствует более распространённому в наши дни понятию «экосистема»). Лауреат многих научных премий, президент учёных общества, академик Академии наук СССР, Герой Социалистического труда Сукачёв вспоминал в конце жизни, что именно поездка на Полярный Урал в 1909 году дала ему "очень много. Это было моё первое экспедиционное крещение, которое послужило выработке серьёзного характера" (Омельчук, 1983).

Необходимо упомянуть и про Филиппа Адамовича Зайцева (1877–1958), участвовавшего в экспедиции в качестве энтомолога (а попутно собиравшего и прочих беспозвоночных). Интересы этого исследователя были сконцентрированы на водных жуках, изучением которых он занимался всю свою долгую жизнь. В 1911 году Ф.А. Зайцев был откомандирован в Тифлис, где ему было поручено организовать Энтомологический кабинет при Тифлисском Ботаническом саде. С тех пор он занимается преимущественно изучением насекомых Кавказа и Закавказья. С 1941 г. Зайцев занимал должность директора Института зоологии Грузинской АН.

Таковы были «научные силы» экспедиции на Полярный Урал. «Штатскими» (если так можно выразиться) участниками были братья Кузнецовы, а также сопровождавшие их некий А.Г. Болин (помощник присяжного поверенного) и охотники (Джапаридзе, Чаев и Политов). Кузнецовы отправились в путь раньше всех, ещё в конце марта 1909 г., чтобы «перед началом экспедиции познакомиться с жизнью и природой Сибири» (Баклунд, 1911: 3), так что научный и «ненаучный» отряды экспедиции часто действовали и передвигались независимо друг от друга.

Путешествие готовилось серьёзно и обстоятельно. Продумывалось всё: состав участников, средства передвижения, маршрут, обеспечение на месте питанием и транспортом, научное оборудование. Даже незначительные, на первый взгляд, вопросы решались на самом высоком академическом уровне. Так, в марте 1909 г. на заседании ФМО геолог академик Ф.Н. Чернышёв просил, среди прочего, ходатайствовать перед соответствующими государственными структурами «об отпуске по льготной цене из казённого винного склада в Тюмени двенадцати вёдер спирта, денатурированного метиловым спиртом» (учитывая государственную монополию на производство спирта, этот вопрос требовал согласования с соответствующими инстанциями). В Военное министерство было направлено другое ходатайство – об освобождении «прапорщика запаса полевой пешей артиллерии» О.О. Баклунда от летних военных сборов. Для картографической съёмки местности Генеральный штаб прикомандировал к экспедиции коллежского советника Н.А. Григорьева, занимавшего должность с громким названием: секретарь Управления Триангуляции Западного Пространства.

Отдельный вопрос – доставка участников экспедиции в Обдорск по Оби и Иртышу. Речной путь в те времена был единственным способом относительно быстро и безопасно добраться до Обского Заполярья. 


  Панорама Обдорска с видом на р. Полуй в 1909 году (отсюда).

Академия наук заблаговременно направила запрос в Министерство путей сообщения, не сможет ли ведомство предоставить безвозмездно пароход для доставки путешественников из Тюмени в Обдорск и обратно. Был получен ответ, что это «сопряжено с большими неудобствами и, кроме того, вызовет весьма значительные расходы» (Протоколы заседания ФМО). Вместо этого министерство предложило выделить пятнадцать мест первого класса для участников экспедиции на одном из казённых пароходов, следующих из Тюмени до Тобольска, а потом – на судне, идущем по маршруту Тобольск – Обдорск. Одновременно организуется доставка из Петербурга продовольствия, размещённого в Обдорске на одном из складов, а также части научного оборудования. По предполагаемому маршруту экспедиции устраивается ещё два склада с провизией (с этой задачей, по словам Баклунда, "великолепно справилась местная администрация"). Часть припасов, включая товары для меновой торговли с местным населением, было решено закупить в Тобольске. 

«Утром 10-го мая все участники экспедиции (кроме Кузнецовых и Болина, находившихся в одной из деревень на р. Иртыше) съехались в г. Тюмени» (Баклунд, 1911: 3).


Продолжение следует.


Автор: Винарский Максим Викторович, д.б.н., профессор, зав. Лабораторией макроэкологии и биогеографии беспозвоночных СПбГУ и главный научный сотрудник Санкт-Петербургского филиала Института истории естествознания и техники РАН.


Список использованных литературных источников

Баклунд О.О.  1911. Общий обзор деятельности экспедиции бр. Кузнецовых на Полярный Урал летом 1909 года. Записки Императорской Академии наук по Физико-математическому отделению, 28(1): v+1–124.

Омельчук А. 1983. Крещение Полярным Уралом. Уральский следопыт, № 6. https://uralstalker.com/uarch/us/1983/06/68/

Протоколы заседаний Физико-математического отделения Императорской Академии наук. 1909 г. (На правах рукописи).

Сытин А.К. 2014. Ботаник Петр Симон Паллас. М.: Товарищество научных изданий КМК. 456 с.

Чайковский Ю.В. 2002. Возвращение лейтенанта Колчака. К 100-летию русской полярной экспедиции (1900–1903). Вестник Российской Академии наук, 2: 152–161.

Шокальский Ю.М. 1929. Участие Государственного русского географического общества в изучении Камчатки. Известия Государственного русского географического общества, 61(2): 404–407.



далее в рубрике