Франкенштейн и искусство как неожиданная форма жизни

«Когда б вы знали, из какого сора

Растут стихи, не ведая стыда...»

Анна Ахматова

Предыстория. 1815 год. В Индонезии происходит колоссальное извержение вулкана Тамбора. «Вулканическая зима» меняет климат Юго-Восточной Азии, Ближнего Востока и средиземноморского побережья Европы, затрагивает Африку и Америку. Три следующих года прошли без лета, это вызвало неурожаи и голод. Суровые погодные условия привели к мутации вибриона холеры, до 19 века локализовавшейся преимущественно в Индии, и болезнь стала неожиданно быстро распространяться — в мире начались эпидемии холеры. 

Первая волна пандемии холеры и плохая погода заставили некую группу друзей провести холодное лето 1816 года в знакомой нам теперь изоляции. Этой «группой друзей» были лорд Байрон, Перси Биши Шелли, его жена Мэри Шелли со сводной сестрой и личный врач Байрона Джон Полидори. Чтобы убить время, юная компания (всем, кроме Байрона, было около 20 лет) забавлялась страшилками, читая недавно вышедший сборник «Фантасмагориана, или Собрание историй о привидениях, духах, фантомах и проч.». 

Байрон предлагает товарищам придумать и рассказать собственные истории о сверхъестественных силах. Из тех рассказов и идей позже родились: «Вампир» Джона Полидори (вдохновивший Брэма Стокера на создание «Дракулы»), «Манфред» Байрона и «Франкенштейн, или Современный Прометей» Мэри Шелли.  

И вот, собственно, история. Кураторы LIAF одолжили тему Фантасмагорианы у привидений, духов и Байроновского кружка, расширили ее, сделав концепцией Лофотенской Биеннале современного искусства 2022 года: «”Фантасмагориана“ как доказательство того, что произведения искусства — не объекты, а живые организмы, способные размножаться и видоизменяться». 

Неявные воздействия

 «... Дань уважения сообществу, силе искусства

и призракам среди нас...»

Тени мистификаций так и мелькают в истории о творческой изоляции лорда Байрона с группой друзей — кто кому какой сюжет подсказал, кто за кого что написал, под чьим именем напечатал, — но это все архаичные литературные анекдоты с готическим флером. 

Во всей этой истории интересно другое — неявные воздействия! Неочевидные связи, переплетения, взаимовлияния событий, вещей, ситуаций. 

Извержение вулкана вызвало временное таяние льдов на полюсах. Надеясь на уменьшение ледяного покрова, Британская империя стала вкладывать большие средства в поиски Северо-Западного прохода — легендарного морского пути. Это в свою очередь инициировало добычу полезных ископаемых в арктическом регионе. 

А важность этого региона для экономики Европы — одна из причин, по которой Мэри Шелли (которая стала писать роман в условиях, спровоцированных извержением) решила поместить действия первых глав своего романа именно в Арктику, где Франкенштейн оказался, убегая от чудовища, которое он породил. 

Так работают неявные воздействия.

Сегодня, двести лет спустя, мир опять в фантасмагории, и сейчас из Арктики художники наблюдают за чудовищами уже нашего времени. Мы франкенштейны или свидетели? Догонит? Спасемся? 

LIAF предлагает свою версию — об утверждении искусства как неожиданной формы жизни, адаптации и трансформации.

Блуждающий LIAF

 «Мне нужно общество человека, который

сочувствовал бы мне и понимал с полуслова».

«Франкенштейн, или Современный Прометей»

Лофотенская Биеннале современного искусства или Лофотенский международный фестиваль искусств LIAF, отметивший свое 30-летие — долгожитель среди мероприятий современного искусства на севере Скандинавии (Лофотенские острова находятся в арктической Норвегии, за Полярным кругом, севернее полюсов холода Верхоянска и Оймякона). 

Каждый раз LIAF проводится в новых местах, и решение кураторов на этот раз выбрать городок Кабельвог (1712 жителей) было связано как с городской хроникой, так и с киношколой, которой посвящен фестиваль. Таким образом, темы движущегося изображения и истории стали источниками вдохновения и идей во всех измерениях.

Кураторы Фантасмагорианы настаивают на важности сообществ единомышленников. Произведения искусства и видеопослания — это символы воссоединения друзей, которые или давно знали друг друга, или еще не встретились. Ведь, кроме всё пронизывающих и связывающих неявных воздействий, в новом мире мы все стали носителями неявного знания — того интуитивного и несформулированного знания, которое нельзя передать, понять или использовать без «знающего субъекта». 

Насекомые и животные в процессе эволюции отращивают себе новые особенные усы или апгрейдят цвет крылышек, а мы эволюционируем в нематериальном. Вот, отрастили себе неявное знание. О нем на Биеннале рассуждают серьезные эксперты и участники.

От нацистского суда до школы-призрака и монастыря-тюрьмы

«Это спорадическое публичное произведение искусства,

которое просто существует в мире. Это приватная работа, 

которой нельзя владеть. Нечто вне всего».

Франческо Урбано Рагацци, куратор

Выставки 37-ми авторов Биеннале проходят в пяти точках Кабельвога.

Некоторые инсталляции будто отрабатывают травмы, запечатленные в самих пространствах. В зале суда бывшей нацистской тюрьмы расположились похожие на жертв эпохи текстильные скульптуры Марианны Беренаут, вся семья которой погибла в Освенциме-Биркенау во время Холокоста. 

В «Школе с привидениями» (начальная школа Кабельвога) Томасо де Лука подвергает сомнению безопасность с помощью фиктивных мин-ловушек, незаметно установленных в школьных раздевалках и душевых.

Предварительная программа Биеннале, которая стартовала раньше и в других локациях, тоже отчасти связана с травмой пространства, но в данном случае не свидетельствуя, а излечивая. В сотрудничестве с узницами (всего их там 60) венецианской женской тюрьмы, расположенной в монастыре 16 века, художница Полина Курнье Жарден с помощью настенных росписей, видеопроекций и мебели изменила в этом заведении комнату для свиданий. Украсила!

Один из самых эффектных объектов — 30-метровое шелковое полотно Эммы Талбот «Зовы призраков», — объект, убеждающий, что можно быть монументальным, не имея веса.  

Но особо презентативны застывшая анимация и свечение «Зовов призраков» в паре с инсталляцией «Спящая военная машина» Ааге Гаупа.

Студенты кабельвогской киношколы показали собственную «Фантасмагорию» — фильм ужасов, склеенный из сториз: «Монстры могут появиться, когда вы меньше всего их ожидаете, когда вы прокручиваете свою ленту». А из классики демонстрируют видеопроект киноавангардиста, основоположника жанра кинодневника режиссера Йонаса Мекаса, протестующий против гигантизма институтов и событий в мире искусства. 

И кстати о неявных воздействиях! Что общего между индонезийским извержением, группой друзей в 1816-м и всеми нами — ну, кроме Арктики? 

Как минимум — Пушкин! Вторая волна эпидемии той самой «вулканической» холеры, добравшейся в 1830-м до Российской империи, изолировала Александра Сергеевича в Болдино, и у него случилась Болдинская осень. А Пушкин обожал Байрона. 

Нынешняя тема — Фантасмагориана, допускающая причудливые видения и фантазии. Вот стоим мы, читатели, художники, зрители, на брегах Кабельвога с его фестивалем и 1712 жителями, и под свист ветра слушаем стихотворение Пушкина «К морю», написанное на смерть Байрона. Тот умер в 36, Пушкин в 37, и эти два парня, романтические герои Искусства и рыцари духа, сразившиеся со своими драконами, оба достойны недемократичного пафоса пушкинских слов:

Твой образ был на нем означен,

Он духом создан был твоим:

Как ты, могущ, глубок и мрачен,

Как ты, ничем неукротим.

Мир опустел… Теперь куда же

Меня б ты вынес, океан?

Судьба людей повсюду та же:

Где капля блага, там на страже

Уж просвещенье иль тиран.

Прощай же, море! Не забуду

Твоей торжественной красы

И долго, долго слышать буду

Твой гул в вечерние часы.

При подготовке статьи использованы информационные материалы сайтов: 2022.liaf.no/; wallpaper.com; artviewer.org/

***

Анна Щетинина, специально для GoArctic