«Панков иль пан, Или в снегу тюльпан»: этюд о первом ненецком художнике Константине Панкове

«Пейзаж». Бумага, гуашь. Собрание А.Г. Островского. СПб. Источники: sotvori-sebia-sam.ru

А он погиб в 30 с небольшим. Художником побыл всего лет 7, а если не считать студенчества, то вообще – 3. Почти неизвестен, но имеет альбом-монографию, выставки в крупных музеях и золотую медаль из Парижа. До того, как стать художником, был неграмотен и не видел ни одной картины. 

«В моем краю зима и лето – соседи. Еще горы стоят летние, земля красная – она покрыта ягодами, и только листья на деревьях кое-где пожелтели. Но вдруг пришел мороз – и реки застыли. Среди лета лежат зимние реки. Снега нет, лед прозрачен, можно видеть уснувших рыб.

Летом мой старший брат Прокопий взял меня на рыбную ловлю; мы сели в лодку и, гребя легкими веслами, плыли вверх по протоке, чтобы попасть в озеро Сор. Озеро обмелело. И лодка, когда плыла, задевала щук, они от испуга выпрыгивали из воды и падали прямо в лодку.

Вот горы. А за ними еще горы; посмотришь на них – а горы как будто играют.

Я иду, и горы тоже словно идут.

Я иду по ручьям, а собака впереди бежит».

В этом монологе Константина Панкова из беседы с приятелем, писателем Геннадием Гором, автором его недлинной биографии – в сущности, весь «сюжет» его картин: цвет, цвет, цвет, образ, движение – гор, людей, рек, собак, как во сне или зацикленной анимации. И работы Панкова выглядят как скриншоты этой анимации – бесконечно рассказываемой художником сказки.

Константин Панков (1910–1941/2)

Панков: зыбкая биография

«Вам действительно нравится моя природа? Правда, красиво?» – спрашивал Панков посетителей на своих выставках. Что-то детское так и осталось и в его навечно молодом лице, и в смелой простоте работ, и в ясности эмоций и рассказов. Но эта детскость – восхитительная, завидная, свежая восторженность и незакомплексованность творца, а не показатель «низкого уровня», не маркер нелюбимых мной и неверных по сути определений «примитивизм», «наивное» / «анонимное» искусство.

По отношению к работам таких самобытных художников понятие «инситное искусство» (от латинского insitus: врожденный, прирожденный, исконный), считающееся синонимом вышеупомянутым определениям – более подходящее и эмоционально нейтральное.

По крайней мере, оно хоть похоже на научный термин, а не на плевок неудавшихся художников – в удавшихся.

«Домики рыбачьего поселка». 1930-е. Бумага, гуашь, 68.8×91.8 см. ГРМ, СПб. Источник: arthive.com

Щекурья, Саранпауль, Югра, – щекочущие, юркие слова, названия мест, и сами места, связанные с рождением Константина Панкова, – оказались гораздо долговечнее и материальнее, чем его биография. В ней все зыбко и неточно.

Геннадий Гор и повторяющая слова Гора исследовательница творчества художника, искусствовед Наталья Федорова, пишут, что отец Панкова был по национальности ненец, мать – манси. Сам же Константин говорил, что отец по национальности зырянин, а мать – ненка. И отчество неточно – то ли Алексеевич, то ли Леонидович (отзвуки колонизации). Родился в 1910-м в Щекурье, родителей не стало рано, жил в семье старшего брата Прокопия, ловил рыбу, охотился. Дальше опять разногласия – то ли еще в детстве попал учиться в Москву, а потом переведен в Ленинград; то ли уже взрослым, в 1934 году, попал в Ленинград учиться на двухлетние курсы, и все завертелось. 

Как бы то ни было, Константин Панков был принят в Ленинградский институт народов Севера, ИНС, и занимался в художественных мастерских под руководством А.А. Успенского (рисунок и живопись) и Л.А. Месса (скульптура). Как пишет исследователь этого периода: «Инсовцы рисовали, лепили, занимались резьбой по кости. Сочетание первобытно-реалистического взгляда на природу и методов профессионального искусства дали необычный художественный сплав, получивший название ″северный изобразительный стиль″». 

Согласно мировосприятию жителей Севера, веками приспосабливающихся к суровой природе, населивших ее душой и духами, чувствовавших себя ее частью, природа и есть основополагающий элемент бытия. Не человек главный в северной картине мира. Он лишь малая часть, фрагмент системы, деталь пейзажа. И существовать он может только в гармонии со всей системой мироустройства, не отделяя себя от нее. 

«Горы играют». Бумага, акварель, гуашь. Собрание Г.С. Гора. СПб. Источник: sotvori-sebia-sam.ru

Институт народов Севера: след метеора

В молодой стране Советов было много необычного. Объединение новых задач, форм и возможностей со «старыми» интеллектуальными кадрами порой давало очень эффективный результат. Таким необычным и чудесным местом, судя по всему, некоторое время побыл Институт народов Севера, ИНС.

Сейчас, в нашем заформализованном, стандартизированном мире странно представить такое учебное заведение как ИНС (1930–1941) и его предшественники – Северный институт и Северный факультет Ленинградского государственного университета (1925–1929), которые должны были сделать из малограмотных или вовсе неграмотных, не говорящих по-русски подростков коренных народов Севера специалистов по экономике, юриспруденции, управлению, педагогике, журналистике. 

Когда на учебу в Ленинград привезли первых северян – ненцев, тунгусов, чукчей, вогулов, юкагиров, алеутов, – руководителями северного отделения рабфака стали профессоры В.Г. Богораз-Тан и Л.Я. Штернберг, патриарх российской этнографии, труды которого упоминал еще Ф. Энгельс. Рабфаковцев поселили в здании бывшего Лицея в Детском (Царском) Селе, и вечерами они собирались вокруг костра в парке.

«Охота». 1940. 55×76 см. Собрание Б.И. Бурсова. СПб. Источник: arthive.com

Так и пошло с самого начала: с северянами работали самые прогрессивные, талантливые и активные педагоги, совершающие эксперименты и делающие открытия, – не ломающие через колено неграмотных и полудиких учеников, а приспосабливающие к ним свои науки и знания. Методы мягкой педагогики срабатывали, – несмотря на то, что в одном потоке могли быть и совсем не знающие грамоты, и те, кто обучался по программе техникума, и те, кто претендовал на высшее образование – преподаватели подстраивали и перестраивали учебные курсы, обустраивали быт и питание неприспособленных к цивилизации студентов, вывозили их на отдых, учили рисовать и лепить...

Была разработана уникальная методика обучения, преподаватели и студенты совместно вели научно-исследовательскую работу по изучению народов Севера, создали единый северный алфавит, на котором была основана письменность 14-ти народов. 

Художественные мастерские – избыточная роскошь для образования будущих счетоводов и хозяйственников, приехавших ненадолго из тундр с чумами, и возвращающихся в них обратно. Но за два года обучения эти юные счетоводы становились еще и художниками.

«Оленья упряжка». Бумага, акварель. Собрание Л.А. Месса. СПб. Источник: sotvori-sebia-sam.ru

Константин Панков оказался самым ярким из учеников мастерских, с узнаваемым художественным почерком, кроме того – он единственный из всех северян видел себя именно художником. А выставки графики, живописи и скульптуры инсовцев в Ленинграде, Москве и за рубежом пользовались большим успехом. В 1937-м студентам ИНС присудили диплом и большую золотую медаль за произведения, которыми был украшен павильон Советской Арктики на Всемирной выставке искусства и техники в Париже. Была выставка и в Нью-Йорке.

Но мы подобрались к концу сказки. В 1937-м преподаватели, создавшие уникальную образовательную систему, были арестованы, некоторые – расстреляны, позже расформирован сам институт. Большая часть художественного наследия, включая работы Константина Панкова, погибла в пожаре во время блокады Ленинграда. Сгинул и сам Панков. 

Всего семь лет Константин Панков был художником. И остался им, как и хотел: его работы сейчас хранятся в Русском музее, в музее Арктики и Антарктики и Тюменском областном музее изобразительных искусств.

В 2011 году петербургский Русский музей собрал все, что осталось от славного ИНСа, на выставке с грустным названием «След метеора».

«Рыбная ловля». Бумага, акварель. Собрание В.А. Каверина. М. Источник: sotvori-sebia-sam.ru

Геннадий Гор, ровесник Панкова

Панкову помогает рисовать зима.

Лиса хвостом в снегу ему рисует танец.

И лес отдал часть чувств своих и часть ума.

Река ведет его великая, как тот испанец

Кого Веласкесом зовут.

Но имя трудное не высказать Панкову.

Панков счастливец что нашел подкову.

И нет художника умнее чем зима.

А на картине застыли воды

И горы уж не пишут оду.

Олень бежит, продев себя сквозь день,

Но то не день и не олень, Елена.

Олений рот покрылся пеной.

То человек иль пень,

Панков иль пан

Или в снегу тюльпан.

Г. Гор. «Панков», 1942

Геннадий Гор, ровесник Панкова, еще более поразительный по дару человек, писал эти стихи в 1942-м, после зимы, проведенной в блокадном Ленинграде, уже в безопасности. Писал о друге-художнике, который то ли уже погиб, то ли скоро погибнет (Константин Панков пропал без вести на войне в 1941-м или в 1942-м), о себе, побывавшем на краю гибели, и о многом другом. Стихи Гора тоже чуть не пропали без вести: он, успешный, вполне состоявшийся и «нормальный» писатель, не показывал эти странные «несоветские» стихи даже семье, они пролежали в столе 40 лет при его жизни и еще 20 лет после смерти. Теперь это сборник «Капля крови в снегу. Стихотворения 1942-1944», который можно прочесть, удивляясь каждой строке.

«Охотник». 1930-е. Бумага, акварель, гуашь. 62.5×87.5 см. ГРМ, СПб. Источник: arthive.com

Искусство живое и настоящее

«Форма выражения, манера или стиль у настоящего художника подчиняются не случайной прихоти, а чему-то более глубокому, уходящему своими корнями во внутренний опыт, в глубинное знание жизни», – писал мудрейший Гор в конце 60-х годов о Панкове. Да и опять – о себе. Настоящий легко может понять настоящего.

Поэтому Гор, сам обладатель многогранного дара, любил не поддающегося классификации северянина. 

Ведь ни наскальные рисунки, ни «непрофессиональные» – не являются ни примитивными, ни наивными. Если это искусство – то есть нечто, возвышающееся и над формой, и над содержанием; нечто, имеющее значимость именно за счет присущих только ему трудно определяемых качеств – не важно, что, когда и как нарисовано/написано/вырублено, важно, что это – живое и настоящее.

«Волны». 1940, 62×82 см. Тюменский областной музей изобразительных искусств. Источник: arthive.com

И это физически ощутимо, потому что основные функции искусства – чувства: сопереживание и наслаждение, наслаждение гармонией.

Об этом знал Пушкин, ставивший искусство выше любви:

И ведаю, мне будут наслажденья

Меж горестей, забот и треволненья:

Порой опять гармонией упьюсь,

Над вымыслом слезами обольюсь.

Об этом знал Достоевский с его спасающей мир красотой.

Об этом знал Толстой, говоря, что искусство – это умение передать чувства, признаваемые важными, – для сопереживания.

Об этом знал Панков, «инситно» знал и делился с обескураживающей простотой. 

Об этом знают все созидатели, всё большое сообщество творческих людей, которые, как супергерои Марвел, не дают миру совсем скатиться в преисподнюю. 

Это единственное, чем мы можем победить зло – победить его внутри себя, остановить цепочку зла на себе, воспроизводя гармонию бОльшего, восполняя баланс добра…

Красота продолжает спасать мир изнутри человека.

«Охотники». Бумага, акварель. Собрание М.С. Лесмана. СПб. Источник: sotvori-sebia-sam.ru

***

Анна Щетинина, специально для GoArctic