Образование является болевой точкой российского общества. Но ещё болезненней эта проблема стала для северных сёл, где живут и ведут традиционную хозяйственную деятельность коренные малочисленные народы Севера.
В период установления Советской власти на Севере, в 30-40-е годы открывались школы и интернаты.
Я помню рассказы учителя моих родителей Калекова Андрея Ефремовича, как он в 1939-м году, сразу после окончания педагогического училища, приехал на пароходе на Чукотку, потом добирался на оленях в тундру, как вместе с коллегами и первыми председателями оленеводческих и промысловых артелей они ездили по тундре и уговаривали оленеводов отдать детей на учебу в школу.
Приехав из Приморья в 19 лет, будучи из первого поколения детей крестьян-переселенцев, переехавших в Сибирь в пору столыпинских реформ, Андрей Ефремович принял решение учить эвенский язык, чтобы с родителями своих будущих подопечных говорить на их языке, научиться премудростям тундровой жизни – как ремонтировать и вязать сети, как ставить силки, как заготавливать дрова, как запрягать упряжку, как ремонтировать одежду, и вообще жить в тундре.
Ездили эти учителя по тундре сами, дрова, рыбу, мясо они в том числе обеспечивали сами, вместе с учениками.
И это поколение Учителей с большой буквы жители села Омолон помнят до сих пор! Детей хотя и забирали в интернат (а они уже тогда стали появляться на Севере), но учителя учили их и русскому, и английскому, и эвенскому, и чукотскому, и математике, и как вязать и ремонтировать сеть, поставить силок на зверя, запрячь оленью или собачью упряжку, всему тому, чему научили бы их родители и чему сами эти вновь прибывшие учителя учились у коренного населения.
Мой отец с тех школьных лет имеет в активе английский язык в дополнение к своим чукотскому и эвенскому, и всегда с гордостью вспоминает, как его привезли в село. Он никогда до этого не слышал русской речи и на уроках в школе вёл себя как обычный ребёнок из стойбища – мог встать прямо во время урока и пойти заняться чем-то своим интересным. А учительница за полгода ему ни слова по этому поводу не сказала, не то что отругать или тем более наказать.
А с другой стороны, другой (казалось бы, такой же) интернат – и в это же время старшая сестра моей мамы писала моей бабушке, своей маме, о том, что они страшно голодают. Это был другой интернат в другом селе, другие учителя, другие люди. Так и умерла она там, как и много других детишек.
Истории моей семьи я считаю очень показательными - насколько важно отношение; могу добавить, что слышала подобные истории от людей в других регионах.
С тех пор прошло много времени, и снабжение стабильное, «северный завоз», а сейчас появились и стандарты образовательных услуг, однако проблемы только накапливаются. В общем-то, они уже давно приобрели хронический характер, и снижение уровня подготовленности детей сельских северных территорий к получению дальнейшего образования, на самом деле, – только одна в череде множества.
Главная сельскохозяйственная отрасль в Арктике – северное оленеводство. Это та отрасль сельского хозяйства, которая именно в арктической зоне в силу биологии оленя имеет наибольшую товарность и выход мясной продукции.
Но сейчас уже XXI век, а отрасли называются традиционными и таковыми остаются, потому что основные вложения в их развитие на основе научной организации сельхозпрозводства были сделаны советской наукой в середине XX века. И это были огромные вложения, работали десятки институтов, разрабатывали технологии, обосновывали породы, создавали новую материально-техническую базу отраслей.
С тех пор не просто воды много утекло, а сменились концептуальные основы представления общества о достаточном и недостаточном уровне жизни, о приемлемых условиях труда и жизни. Сейчас в этот перечень добавляется и пресловутое цифровое неравенство, за которым стоит целый пласт новой жизни, малодоступной практически по всей Арктике, а тем более в отдалённых селах и стойбищах.
Мы за два поколения прошли третью технологическую революцию, живем в четвёртой, а что касается сельхозпроизводства в Арктике в лучшем случае замерли на второй, когда только появились некоторые элементы интенсивности и использования новых технологий, в первую очередь, так называемая механизация, портящая и тундру и сам уклад жизни семей оленеводов. Но это отдельный большой разговор, не тема данной статьи.
Проблема с кадрами есть везде в России, не минула эта глобальная проблема и наши традиционные отрасли, и связано это не с тем, что население уезжает, а с тем, что современный молодой человек закончив школу-интернат, прожив большую часть жизни с шести-семи лет вдали от семьи, от родителей и бабушек-дедушек, которые во все времена передавали свой опыт, свои знания об Арктике, сейчас выпускается из школы чистым листом, без знаний о жизни на Севере, с большими сложностями, в первую очередь, психологической адаптации, так как с малолетства, с начальной школы он рос без семьи.
Традиционные отрасли коренных малочисленных народов Севера всегда самовоспроизводились именно на семейном воспитании ребёнка – и девочек, и мальчиков.
Интернатская система сегодня – это фактически не просто пережиток прошлого, а то, что тянет нас вниз и не отвечает современным требованиям к качеству человеческого капитала коренных малочисленных народов Севера и уровню жизни современного человека.
Живём в XXI веке, проблема прав человека фактически стала в определённой мере краеугольной, а тут фактически продолжаются массово нарушаться права и ребёнка, и семьи.
И всё это в то время, когда технологии уже позволяют создавать удалённые малокомплектные учебные заведения в Арктике, начиная с уровня начальной школы, с элементами дистанционного образования – именно на них сейчас необходимо переносить акцент в государственных образовательных программах для Севера и Арктики.
С конца 80-х гг. прошлого века стали создаваться решениями региональных властей так называемые кочевые школы оленеводов.
Первая, уровня начальной школы, была открыта на Чукотке, кстати, в той же Омолонской тундре, в отделении тогда ещё совхоза «Омолон». Она проработала все 90-е годы, закрыли её только в 2000-м.
И вдруг, после того, как был выпущен последний класс этой начальной школы, выясняется, что её выпускники, продолжившие потом учиться в интернате, сейчас составляют костяк кадров оленеводов не только Билибинского района, но уже соседних регионов, за пределами Чукотки!
Секрет прост: дети до 9-10 лет воспитывались в семьях, с дедушками и бабушками, ходили в школу и активно были вовлечены в повседневную жизнь маленького сообщества оленеводов. Они в период наиболее важного времени социализации ребёнка были со своими семьями. Как потом показала опять же практика, они и семьи создают крепкие, живут в тундре.
Кайэттынская школа потом вновь была открыта в 10-е годы, но, не проработав и двух лет, по причине отсутствия педагога и бытовой неустроенности была снова закрыта.
Уважаемый читатель скажет: ну что же автор всё о Чукотке!..
Есть малокомплектные (кочевые) школы в Якутии, их число стабильно держится вокруг десяти-одиннадцати, и работают они на основе разработанного в республике учебно-методического материала. Одно время даже был в республике проект под патронажем ЮНЕСКО. Есть и завод, который производит современные комплексы для таких школ и полностью сертифицирует их согласно нормативам.
Последние года три Ямал вдруг вспомнил о том, что есть кочевые школы, но его опыт пока слишком мал для того, чтобы говорить о значимых результатах.
А вот опыт Чукотки и Якутии как раз говорит о том, что из-за отсутствия федеральной нормативно-правовой базы работы таких школ сейчас наблюдается в определённой мере стагнация в их дальнейшем развитии.
Можно дополнить региональным законодательством недостающие прорехи, но в определённый момент всё начинает упираться в потолок действующих федеральных норм.
Органы образования относятся к таким школам частенько как к проблемным с точки зрения обеспечения кадров, учебно-методической работы, затруднений со связью и т.д, и т.п. Именно так относятся к Кайэттынской школе на Чукотке органы образования.
В Якутии, например, школу "Нутендли" практически со дня её создания поддерживала, фактически содержала одноимённая община оленеводов, но когда у неё сложились неблагоприятные условия хозяйствования – школа перешла на содержание муниципалитета.
Была бы такая же история поддержки и школы «Кайэттын», однако многое зависит от руководства сельхозпредприятием. Омолону в этом плане – ну совсем не везёт.
Это типичные и показательные истории: все эти школы действовали благодаря настойчивости самого населения – оленеводов, общин коренных малочисленных народов Севера – и зачастую вопреки обстоятельствам и желаниям чиновников.
Так что же делать? – извечный вопрос российской жизни.
Начну с того, что нужна законодательная поддержка такого рода малокомплектных начальных школ. Ведь, помимо небольших сельских школ, в любой точке России есть настоятельная, жизненная потребность вот в таких, расположенных в самых удалённых районах Севера и Арктики и обеспечивающих нужды поселений кочевников-оленеводов, рыбаков и охотников.
Хватит относиться к Северу и Арктике как к месту вахтовой работы! Тут и до вахтовиков жили и будут жить, производят продукцию помимо богатств недр, и эта продукция тоже идёт в копилку пресловутого ВВП Родины. А если не относиться к Северу как к временному месту жизни и работы, то и отношение у нас изменится к своей земле и будущему своих детей.
Необходимы новые технологии в доставке образовательных программ – прямо с начальной школы, введение новых норм права под эти потребности и целенаправленная инвестиционная государственная программа развития образования на отдалённых арктических территориях.
Приведу в качестве примера оценку количества необходимых малокомплектных кочевых школ (оценка дана специалистами северного оленеводства на Чукотке) – более двадцати. Стоимость открытия каждой не превысит 6-7 миллионов рублей, но это будут современно оборудованные классы с автономным отоплением, со связью, игровыми и спортивными помещениями. В помощь учителю сейчас есть современные технологии и дистанционное обучение, потребность в котором есть и у родителей детей, и у сельчан.
Средства, которые сейчас вкладываются в интернаты – в уже отжившую парадигму воспитания детей, в ежегодный привоз и вывоз детей обратно к родителям на летний короткий период, - можно с успехом вкладывать в новое качественное образование – и детей кочевников, и детей сёл, в том числе тех, где находятся эти интернаты.
Необходимо менять парадигму образования на Севере, в Арктике. И современными средствами это сделать возможно.
Автор: Етылина Ольга Владимировна, председатель правления НП "Содружество общин коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока".
Фотографии Вячеслава Шадрина.
