Сейчас в Мурманске

19:07 -11 ˚С Погода
18+

Кочевое образование: что вы хотели знать, но боялись спросить

Кочевая школа Кочевое образование Ямал Якутия Ненцы Долганы
17 сентября, 2019 | 12:23

Кочевое образование: что вы хотели знать, но боялись спросить

Семён Сэротэтто и лисичка. Ямальский район, ЯНАО. Фото: А. Терёхина, А. Волковицкий, экспедиция «Настоящие люди».



В первые дни нового учебного года в социальных сетях появилось сразу несколько публикаций, посвящённых образованию на Севере. Взрослые люди родом из кочевых семей поделились воспоминаниями о первом расставании с родителями, об учёбе и интернатской жизни. Эти заметки стихийно переросли в бурное обсуждение условий проживания в интернатах, минусов и плюсов этой системы и других форм обучения, таких как кочевые школы.

Дети из семей оленеводов (ненцев, долган, эвенков, эвенов, чукчей, коми и других народов) в 6-8 лет уезжают в посёлки учиться в школы-интернаты, которые являются основной моделью организации общего школьного образования для номадов в России. В 1990-е гг. в регионах проживания коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока начались открытая критика системы школ-интернатов и поиск альтернативных форм обучения для кочевников, получивших называние «кочевые школы» или в целом – «кочевое образование».

Кочевые школы – проект, не оставляющий равнодушным никого: он привлекателен как бренд и медиа-повод для чиновников и журналистов, вызывает острые дискуссии в местных сообществах, интересует учёных как новое явление в культуре. Однако тех, кто реально представляет, что такое современное кочевое образование в России, гораздо меньше тех, кто об этом говорит… Люди, транслирующие в массы идею кочевого образования, слабо представляют, что в действительности происходит в таких учебных заведениях, как организована жизнь детей в семьях оленеводов, в каких условиях живёт и работает учитель.

История моих исследований в этой области сложилась таким образом, что я тоже далеко не сразу смогла увидеть реальную практику кочевого обучения, поэтому cначала собирала в Эвенкии, Якутии, Амурской области и на Ямале информацию о ней и мнения разных участников образовательного процесса. Позже на Таймыре наблюдала за занятиями в кочевой школе у долган и в кочевом детском саду у ненцев, а в 2015-2016 гг. я сама во время этнографической экспедиции «Настоящие люди» на Ямале в течение года работала воспитателем кочевого детского сада в семьях ненцев-оленеводов [1].

 


Что такое кочевая школа?

Идея и название этой формы обучения восходят к истории первых десятилетий советского Севера – работе собственно кочевых школ, школ-передвижек, стойбищных школ и красных чумов. Ещё в XIX веке в России были предприняты единичные попытки создать школы, соответствующие образу жизни кочевого населения страны, а в 1920-1930-е об этом задумались и советские просветители [2]. В эти годы на культбазах строились школы-интернаты, но у родителей сохранялся свободный выбор, отдавать детей учиться или нет, и большая часть из них делала его не в пользу учёбы. По этой причине на стойбищах оленеводов, рыбаков и охотников открывались кочевые школы, призванные не только обучать грамоте детей в удалённых кочевьях, но и убеждать родителей через год-два отправить их в стационарную школу [3].

1930-е

Снимок учеников советской школы-передвижки в Тазовском районном краеведческом музее. Ямал, 2017.


С 1938 г. началась ликвидация кочевых школ. Если они справлялись с несложной программой начальной школы, то после введения обязательного семилетнего обучения в середине 1950-х единственной приемлемой формой для всеобуча кочевого населения оказалась школа-интернат. К этому времени начали закрывать малокомплектные стационарные школы в небольших национальных посёлках, а школы-интернаты укрупнять. В связи с внедрением программы перевода на оседлость коренного населения Сибири, кочевые школы окончательно прекратили своё существование [4]. В то же время деятельность по ликвидации безграмотности взрослого населения продолжалась дольше: последние красные чумы были закрыты только в 1970-е гг.

Кочевые школы, открывшиеся в новой России в конце XX сначала в Республике Саха (Якутия) и в Амурской области, изначально задумывались как альтернатива системе школ-интернатов, подвергшейся критике после распада СССР за русификацию, утрату детьми этнических знаний и травматический опыт для психики ребенка [5]. 

Идеологи современного кочевого образования имеют уже иные установки, чем в советское время: не распространение грамотности среди детей, которые не посещают школы-интернаты, а обеспечение возможности получать разные ступени образования без отрыва от семьи и сохранение традиционных хозяйства, культуры и языка. Как правило, во время публичных выступлений национальной интеллигенции и чиновников именно последний пункт ставится во главу угла.

Помимо Якутии практика кочевого образования за последние двадцать пять лет в том или ином виде реализовывалась в Ненецком автономном округе, Таймырском Долгано-Ненецком и Эвенкийском муниципальных районах Красноярского края, Ханты-Мансийском автономном округе, Чукотском и Ямало-Ненецком автономных округах. Вместе с тем статус кочевых школ в настоящее время имеют не более сорока учреждений по всему Северу и Сибири с общей численностью учеников около пятисот человек, а большинство детей из кочевых семей обучаются в школах-интернатах.

Примечательно, что под словосочетанием «кочевая школа» подразумеваются абсолютно разные по форме и содержанию образовательные учреждения. Как и в советский период, современные кочевые школы представляют собой несколько моделей. Перечень моделей кочевых школ изначально был представлен в специальном законе «О кочевых школах Республики Саха (Якутия)» 2008 г. Другие северные регионы в основном использует эту же терминологию с некоторыми различиями в значении. В законе приведены все возможные, по мнению якутских специалистов, варианты моделей: кочевая школа (филиал), начальная кочевая школа-детский сад, общинная, гувернёрская, таёжная, стационарная, воскресная, сетевая, летняя школы [6]. Для того чтобы разобраться с многообразием форм, имеющих пересечения по отдельным характеристикам, можно классифицировать кочевые школы по следующим параметрам: «подвижность», образовательная ступень и график (сезон) работы [7].

Кочевые школы и детские сады обычно собирают небольшие классы или группы (3–10 человек), состоящие из детей одной-трёх семей. Некоторые школы по этой причине могут быть закрыты со временем, по мере взросления их воспитанников. В зависимости от природно-климатической зоны и хозяйственной деятельности семей школы можно разделить на два основных типа: кочевой и стационарный. Среди реально кочующих школ, в свою очередь, можно выделить два сценария: школа кочует с одной семьей/общиной или школа переезжает из семьи в семью, которые находятся на удалении друг от друга, и проводит учебные сессии в каждой из них. Последний случай предполагает очно-заочную форму обучения и называется региональными методистами сетевой моделью. Так, к примеру, работала кочевая школа, организованная французским антропологом Александрой Лаврилье среди эвенков-оленеводов с. Усть-Нюкжа Амурской области [8].

Стационарные кочевые школы, соответственно, не кочуют, находясь на общинных производственных участках или в маленьких посёлках. Они фактически мало чем отличаются от малокомплектных школ в небольших населённых пунктах. Занятия проходят в стационарном помещении, но учебная программа включает в себя практические занятия по рыболовству, охоте и оленеводству. Родители живут вместе с детьми либо кочуют неподалёку, как в эвенкийских школах «Угут» и «Амма» Алданского улуса в Якутии. В большинстве случаев кочующие школы обеспечивают только дошкольное и начальное образование. По окончании четырёх кочевых классов, дети приезжают в школу-интернат. Стационарные модели могут предоставлять обучение и до 9 класса.

По сезонности работы школы разбиваются на три группы: круглогодичные (имеется в виду учебный год), работающие две четверти из четырёх и летние. К круглогодичным относятся стационарные кочевые школы и некоторые кочевые детские сады. Реально кочующие учреждения, как правило, проводят занятия в кочевых условиях в течение II и III учебных четвертей, в I и IV четвертях дети учатся в базовой школе-интернате. Подобный график обусловлен сложностями кочевого маршрута в период распутицы, поэтому весной и осенью дети переезжают учиться в посёлок. Мне посчастливилось наблюдать, как в таком ритме работала долганская кочевая школа-детский сад на стойбище оленеводов Жарковых в Хатангском районе на Таймыре. 

В долганском стойбище

Учительница Нелли Чарду со «второй сменой» долганской школы на стойбище Жарковых. Таймыр, 2013. Фото: А. Терёхина.


Летние школы представляют собой так называемые этнолагеря для поселковых детей или временные занятия с дошкольниками – такая практика сезонной предшкольной подготовки распространена на Ямале.

Отсюда следует, что кочевые школы далеко не всегда реально кочуют: подавляющее большинство учебных заведений, имеющих статус «кочевые», работают стационарно, как бы странно это ни звучало. Более того, в отдельных случаях под названием «кочевая школа» на самом деле имеется в виду детский сад. Парадокс кочевых школ, которые зачастую вовсе не «кочевые» и не «школы», вызывает удивление, непонимание и даже возмущение в обществе. Например, на Ямале мне часто приходилось слышать от оленеводов: «какая же это кочевая школа, если она не кочует!?», – когда речь шла о школе на фактории, или «мы не хотим, чтобы к нам школа приехала – пусть лучше в интернате учатся», – в то время как на самом деле имелся в виду именно кочевой детский сад, а не школьное обучение.

Так что же общего у всех типов кочевого образования? Согласно якутскому законодательству, этот тип учебных заведений имеет довольно широкое по смыслу определение: «Кочевая школа – это самостоятельное образовательное учреждение или филиал образовательного учреждения в местах компактного проживания коренных малочисленных народов Севера» [6]. На мой взгляд, главная объединяющая характеристика кочевых школ не в том, что они реально перемещаются вместе с жителями тундры и тайги, а в том, что это учебные заведения – для кочевников, то есть максимально приближены к мобильным условиям жизни оленеводов и рыбаков или непосредственно вписаны в них.

 Школа

Три балка на долганском стойбище семьи Жарковых: школа (слева), дома учительницы (в центре) и семьи. Таймыр, 2013. Фото: А. Терёхина.



Кочевое образование на Ямале

Мои полевые исследования, как и личный опыт организации кочевого детского сада, в основном связаны с Ямало-Ненецким автономным округом, поэтому на ситуации с кочевым образованием в этом регионе я бы хотела остановиться подробнее. Надо заметить, что ситуация в ЯНАО значительно выделяется по сравнению с другими регионами Севера и Сибири, в которых с 1990-х гг. наблюдается упадок оленеводства. Напротив, в ЯНАО более 16 тыс. человек ведут кочевой и полукочевой образ жизни (ненцы, ханты, коми, селькупы), то есть там сосредоточены более 60% кочевников страны, и выпасают самое большое стадо домашнего северного оленя в мире – около 700 тыс. голов. Наряду с этим ямальские кочевники поддерживают основы этнической культуры и родные языки, что обусловлено, в первую очередь, сохранением на Ямале семейного кочевания.

Поначалу главным ньюсмейкером кочевого образования в Росси была Якутия, особенно с в 2007 г., когда республиканскую программу поддержала ЮНЕСКО. С 2010-х гг. в ЯНАО стартовал свой проект «Кочевая школа», громко заявив о себе в СМИ [9]. Первым шагом стало открытие региональной экспериментальной площадки неподалёку от фактории Лаборовая Приуральского района на этностойбище «Земля надежды», которым руководит ненецкая писательница Анна Неркаги. С этого момента там работает начальная кочевая школа (стационарного типа), где учатся дети кочующих неподалёку оленеводов и взятые под опеку сироты. Родители могут на выходных приехать к детям и забрать их в чум, то есть они видят их гораздо чаще, чем если бы дети учились в школе-интернате посёлка, к которому они прикреплены. Также в штате школы есть специальные кочевые учителя, которые выезжают на стойбища, чтобы проводить отдельные занятия дошкольникам и младшим школьникам, и семья учителей, проживающих в собственном чуме и проводящих там занятия для маленькой группы детей, живущих вместе с ними.

В законах ЯНАО были закреплены права родителей на выбор образовательного учреждения, формы организации образовательного процесса [10]. На начальном этапе проекта, учитывая опыт Якутии, предполагалось развитие школьного (в первую очередь начального) образования в Ямало-Ненецком автономном округе, что отразилось как в правовых формулировках, так и в первичной презентации проекта в СМИ. Однако фокус на школьном образовании оказался невостребованным, поскольку специфика кочевания и запросы родителей на Ямале вступили в противоречие с идеей собственно кочевых школ.

Активный пиар проекта вызвал серьёзную дискуссию в среде национальной интеллигенции округа. Название проекта «Кочевая школа» и частые высказывания в СМИ о школе в тундре создали представление, что власти собираются перевести всех школьников из семей оленеводов на обучение в чуме. Разъяснения о том, что систему интернатов никто не собирается отменять, и у родителей просто появился выбор формы обучения, -- не всегда помогают. Кроме того, как уже было сказано ранее, проблема восприятия связана с самим термином «кочевая школа», который создаёт у людей однозначный образ.

Родители-оленеводы отреагировали на перспективу организации кочевых школ у себя на стойбищах в основном отрицательно. Моё общение с родителями показало, что ямальские тундровики привыкли к системе школ-интернатов и считают её единственно возможной для полноценного образования. Помимо этого, для малоимущих семей школа-интернат – возможность содержать детей большую часть года за государственный счёт. В то же время, обсуждая кочевые школы, некоторые родители видят их плюсы именно в возможности находиться рядом с детьми: «Хорошо бы, чтобы наши дети рядом с нами учились, а то они сильно скучают, и мы скучаем», «Плохо, когда дети далеко от родителей, их же в интернате нормально не воспитают».

Несмотря на то, что в наиболее «кочующих» районах ЯНАО (Приуральском, Тазовском, Ямальском) довольно много молодых людей выбирают жизнь в тундре, большинство молодёжи после окончания школы стремится остаться в посёлке или уехать в город для получения дальнейшего образования и устройства на работу. К слову, в обществе при этом существует романтический миф о том, что все ненцы хотят только пасти оленей.

Современные родители, рассуждая о судьбе своих детей, высказывают пожелания, чтобы они получили средне-специальное или высшее образование, а дальше уже решали – возвращаться в тундру или жить в посёлке. Многие считают, что будет лучше, если большая часть их детей выберет поселковую жизнь, получит специальность и трудоустроится. Тундровым семьям удобно, если в посёлке живет кто-то из близких родственников, у кого можно остановиться во время непродолжительных приездов, попросить помощи с оформлением документов и закупками. Помимо этого, такое планирование особенно актуально для семей со средним стадом и малооленных, чтобы не разделять небольшое стадо на несколько наследников. Тундровики, пессимистично настроенные относительно будущего ямальского оленеводства на фоне промышленного освоения и оскудевших пастбищ, хотят, чтобы дети обосновались в посёлке или городе, а «не жили такой тяжёлой жизнью, как мы».

Девочки

Игры возле чума воспитателя. Ямальский район, ЯНАО. Фото: А. Терёхина, А. Волковицкий.


Родители-оленеводы напрямую связывают успешность в реализации «поселковой/городской» стратегии с хорошей учёбой в школе. Кочевые школы вызывают у них неприятие из-за мнения, что в них невозможно получить хорошее образование. Некоторые считают, что кочевая школа призвана «оставить» детей жить в тундре. По словам родителей, в тундре не учебная атмосфера, дети не смогут серьёзно проходить школьную программу и в дальнейшем адаптироваться в посёлке: «Дети в тундре не захотят учиться. Их будет всё отвлекать, в школу ходить не захотят, учителя слушаться не будут», «Будут знания плохие, дальше учиться не смогут», «Если в такой школе учиться будет, как он в городе потом освоится?», «Лучше в интернате, так к поселковой жизни приспособится». 

Вдобавок организовать учебный процесс в условиях кочевого быта трудно, практически невозможно из-за специфики кочевания и природных условий Севера. Родители определяют кочующую школу как обузу для семьи или считают её вообще не совместимой с кочевой жизнью: «Это же надо будет ещё один чум ставить!», «Мы постоянно кочуем, некогда ещё со школой возиться», «Только поставишь чум, а скоро снова в дорогу – когда учиться-то?».

Открытие кочевых детских садов на Ямале оказалось более востребованным. В итоге проект «Кочевая школа» в ЯНАО принял иной вектор развития – дошкольное образование, которое дети из кочевых семей не могут получать из-за удалённости маршрутов каслания (кочевания) от поселковых детских садов. Профильные департаменты начали делать упор на повышение качества образования и обеспечение «равного старта» тундровых детей, никак не готовившихся к школе, и поселковых, посещавших детский сад. Замечу только, что название проекта «Кочевая школа» сохранилось и продолжает вызывать общественный резонанс среди родителей, интеллигенции и других заинтересованных лиц.

По данным 2017 г., на территории округа в местах кочевий работают двадцать две кочевые школы, из которых общее школьное образование круглый год предоставляет лишь одна (на «Земле надежды») и две сезонные, действующие в летние месяцы для оленеводов из Шурышкарского района и в сентябре – на стойбищах в Пуровском районе в период сбора ягод. Все остальные учреждения, представленные в региональном проекте – кочевые детские сады, оказавшиеся наиболее актуальными для местных сообществ [11]. Кочевые дошкольные группы (или иначе – кочевые детские сады) оформляются на базе поселковых детских садов и работают в двух форматах: круглый год или в летний период. В настоящее время группы открыты в разных хозяйствующих коллективах: в оленеводческих бригадах, у оленеводов-частников, на сезонных рыболовецких станах, на факториях. В кочевых детских садах преподают внешние учителя или хозяйки, оформленные воспитателями. Успешность работы кочевых детских садов, как и школ, в большой степени зависит от личности педагогов, на которых держатся организация занятий, общение с родителями, адаптация программы и многое другое [12].

Дошкольное образование в России стало неотъемлемой ступенью системы образования. Дети, посещавшие детский сад, в среднем обладают определённым набором знаний и навыков: рука подготовлена к письму, ребёнок знает буквы, звуки и цифры, умеет считать и производить простые математические действия. Тот самый «неравный старт», о котором говорят ямальские чиновники и методисты, связывают, в первую очередь, с отсутствием данных навыков у детей кочевников. В рамках федеральных стандартов не учитывается совокупность специфических знаний и умений, которые дети получают в тундре: кому важно, сколько видов нарт и мастей оленей может назвать ребёнок на родном языке, если нужно уметь на картинках посчитать по-русски малознакомых жирафа и попугая?

Готовимся к школе

Осваиваем прописи! Хасавако – будущий первоклассник на фото -- теперь уже пошёл в 5 класс. Ямальский район, ЯНАО. Фото: А. Терёхина, А. Волковицкий, экспедиция «Настоящие люди».


Ранее в Ямало-Ненецком автономном округе действовала ставшая уже традиционной система подготовительных или так называемых нулевых классов. Дети из Ямальского, Тазовского и Приуральского районов в течение года проходили адаптацию к непривычным условиям школы-интерната и получали базовые навыки для дальнейшей учёбы в первом классе. Кроме того, дети из ненецких семей Ямальского и Тазовского районов поступают в школы-интернаты практически монолингвами: они мало владеют русским – языком будущего обучения. Именно за время «нулевого» класса ребенок должен был экстренно выучить русский для дальнейшего обучения в школе. Столь краткосрочная система освоения языка постоянного обучения вызывает сомнения, но она существовала, хотя бы в таком виде. Высказывания интеллигенции тундрового происхождения (противников кочевого образования) о том, что они также начинали учиться в школе-интернате, «не зная ни одного слова по-русски», но быстро освоили государственный язык и успешно получили образование -- тоже не выдерживают критики. Во-первых, требования к ученикам начальной школы 30-50-летней давности отличались от современных (как минимум, не предполагали дошкольную ступень обучения), ведь программа регулярно усложняется, тем труднее освоить её на незнакомом языке; во-вторых, как известно, из детских воспоминаний взрослых людей зачастую исключаются негативные впечатления.

У «нулевого класса», на мой взгляд, были и существенные недостатки из-за возрастного сдвига: в предшкольный класс поступали семилетние дети, а значит, в первом классе им исполнялось уже 8-9 лет. Следовательно, заканчивая школу в 18-19, практически взрослые люди далеко не всегда думали об учёбе. При условии существования этих предшкольных классов кочевые детские сады могли лучше подготовить к дальнейшей учебе, как в плане навыков, знаний и основ русского языка, так и адаптации к учебному процессу в целом. К тому же при успешной подготовке к школе ребенок мог перескочить через нулевой класс, поступить сразу в первый, тем самым получая возможность окончить школу до своего совершеннолетия.

Тем не менее подготовительные классы в той форме, в какой они существовали, в 2016/17 учебном году были отменены из-за некоторых противоречий с федеральным законодательством. Учёные, педагоги и родители отреагировали на отмену нулевых классов негативно из-за предстоящих трудностей прохождения учебной программы тундровыми детьми. По мнению опытных учителей школ-интернатов, ученик без подготовки и владения русским языком не может успешно их освоить, а предложения использовать в начальной школе родной язык в качестве языка обучения пока не поддерживаются. Это в ряде случаев ведёт к тому, что дети остаются на второй год и / или переводятся в коррекционные классы, что делает практически невозможным продолжение учёбы после школы. Здесь можно было бы порассуждать о том, нужна ли вообще федеральная система образования детям оленеводов (в такой форме или в таком объёме), но сами тундровики дают однозначный ответ. 

Таким образом, кочевое образование после закрытия подготовительных классов стало единственной формой подготовки тундровых детей к школе, а расширение сети кочевых детских садов в настоящее время – возможность частично подготовить к школе отдельных детей из тундровых семей. Однако несмотря на ежегодные акции «Готовимся к школе», которые организует округ, из почти 3,5 тыс. тундровых дошкольников лишь примерно 10% получают предшкольную подготовку [13]. По причине того, что кочевые семьи разбросаны по тундре в удалении друг от друга, охватить всех детей предшкольной подготовкой невозможно даже при идеальной организации.

По последним данным, в отдельных посёлках Ямальского района в 2019 г. начали возвращать нулевые классы, но где-то изменений пока не произошло. Таким образом, цели кочевого образования в наиболее «кочующих» районах ЯНАО, если следовать пожеланиям родителей и актуальным проблемам, принципиально отличаются от Якутии, поскольку направлены в большей степени не на сохранение традиций, а на подготовку к школе и, как следствие, на повышение качества образования в школе-интернате, а не на создание альтернативной формы обучения на той или иной ступени.

 


Вместо заключения

Кочевое образование в России на данный момент – явление не системное, лишь малая часть детей из числа коренных народов Севера и Сибири ходят в кочевые школы и детские сады. Ситуация в каждом регионе уникальная из-за специфики кочевания (протяжённость и частота маршрутов, удалённость от посёлков и др.), развитости инфраструктуры и просто наличия бюджетных средств. Лидерами по количеству кочевых образовательных учреждений на сегодняшний момент являются Республика Саха (Якутия) и Ямало-Ненецкий автономный округ – наиболее финансово благополучные регионы Арктики.

Столь популярный термин «кочевая школа» нередко вводит в заблуждение и создаёт диссонанс из-за несоответствия возникающего образа и реальности. Статус «кочевая» обеспечивает иную степень внимания администрации и медиа к учебному заведению. Отсутствие чёткого определения для подобных учреждений на фоне частых упоминаниях в СМИ приводит к путанице и недоверию в сознании населения. Порой кажется, что кочевые школы, словно красивый образ, существуют только в воображаемом мире журналистов и чиновников, замещая реальные задачи в образовании для кочевников – например, необходимость преобразований в самой системе школ-интернатов, изменений образовательных программ, оказание помощи в выборе профессии северными школьниками.

Школы-интернаты остаются единственной формой обучения, способной охватить полным общим образованием всех детей из реально кочующих семей. Детям, по их собственным словам, уже немного проще расставаться с родителями, ведь рядом с ними братья и сёстры, а в посёлке живут родственники, но малыши всё равно в первый год грустят по дому и плачут, поэтому идеи о школе без отрыва от семьи никогда не перестанут витать на Севере. Пусть кочевые школы не стали альтернативой школам-интернатам, но в некоторых случаях являются их дополнением. Гибкость кочевого образования, соответствующая мобильности кочевой жизни, позволяет в конкретных ситуациях решать какие-то образовательные проблемы. Например, школу в долганской семье на Таймыре попросили открыть родители, потому что в посёлке был закрыт спальный корпус и детям приходилось ютиться у родственников; а на Ямале кочевые детские сады помогают детям подготовиться к школе.

Рисунки Кочевая группа в объективе этнографов. Ямальский район, ЯНАО. Фото: Фото: А. Терёхина, А. Волковицкий, экспедиция «Настоящие люди».


Автор: Терёхина Александра Николаевна, антрополог, Арктический научно-исследовательский стационар Института экологии растений и животных УрО РАН; Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН; Центр арктических и сибирских исследований Социологического института ФНИСЦ РАН.

 

Литература и источники

1. Архив дневников экспедиции и заметки о кочевом детском саде можно посмотреть на сайте yamalexpedition.ru и в инстаграме экспедиции @yamalexpedition, а также посмотреть фильм о работе кочевого детского сада здесь: https://www.youtube.com/watch?v=1usZmRgma6k

2. Базанов А.Г., Казанский Н.Г. Школа на Крайнем Севере. Л., 1939. Вып. 15. С 93.

3. Кронгауз Ф.Ф. К истории советской школы на Крайнем Севере. Москва. Учпедгиз, 1948. С. 101–106

4. Лярская Е.В. Северные интернаты и трансформация традиционной культуры (на примере ненцев Ямала): Дис. … канд. ист. наук. СПб., 2003.

5. Роббек В.А. Кочевые школы – синтез двух цивилизаций // Содействие распространению грамотности среди школьников, принадлежащих к коренным народам, путем укрепления потенциала системы общинного образования у кочевых народов Севера Республики Саха (Якутия). Якутск: CMYK-master, 2007. С. 10.

6. Закон Республики Саха (Якутия) “О кочевых школах Республики Саха (Якутия)” // Ассоциация КМНС ТС(Я). URL: http://yakutiakmns.org

7. Терёхина А.Н. Кочевые школы: ограничения или возможности? // Этнографическое обозрение. 2017. № 2. С. 137–153.

8. Lavrillie A. Anthropology and Applied Anthropology in Siberia: Questions and Solutions Concerning a Nomadic School among Evenk Reindeer Herders // Sustaining Indigenous Knowledge: Learning Tools and Community Initiatives for Preserving Endangered Languages and Local Cultural Heritage / Ed.E. Kasten, T. de Graaf. Fürstenberg: Verlag der Kulturstiftung Sibirien, 2013. P. 105–127.

9. Образовательные бренды Ямала http://www.praktiki.yamaledu.org

10. Закон ЯНАО «Об образовании в Ямало-Ненецком автономном округе» http://docs.cntd.ru/document/423906199

11. Атлас кочевого образования. Салехард, 2017.

12. Терёхина А.Н. «Учебная нарта» и керосинка, или Tundraskills для кочевого воспитателя // Сибирские исторические исследования. № 4. 2018. С. 42-65.

13. Сборник «Готовимся к школе» - 2017. http://www.yamaledu.org/engine/modules/my/nomand_1sept/html/

далее в рубрике