Первотворцы арктических образов

К последним относятся два известных имени – русский Александр Борисов, путешественник и живописец-академист, и ненец Тыко Вылка, первый ненецкий художник и литератор. Оба – северяне по рождению, и это многое объясняет в их художественном выборе.

Александр Борисов (1866 – 1934) родился на Вологодчине и после опыта работы иконописцем на Соловках стал студентом Петербургской Академии Художеств (благодаря личному участию тогдашних высокопоставленных лиц). Проучившись в мастерских Шишкина и Куинджи, будущий пейзажист отправился вместе с министром финансов Российской Империи Сергеем Витте на Север (Мурман и Соловки). Это был 1894 год, и изучение высоких широт было в самом разгаре.

Что же характерно для его арктических ландшафтов? Прежде всего, это ощущение глубокой академической выучки, стремление к выстроенной, законченной картине, классическому панорамному пейзажу. Взгляд художника старается охватить ледяное пространство вдаль, сверху или фронтально, создать ощущение бескрайних белых полей, резких контуров гор и айсбергов. Жизнь здесь присутствует отдельными одинокими вкраплениями: белый медведь, тюлени или моржи, чум или закутанный так, что не разглядеть лица, абориген. Фигуры людей или животных – часть пейзажа, чем-то напоминающая пантеистические китайские картины тушью, но только написаны эти ландшафты с реалистической достоверностью художников-передвижников. В то же время Борисов классически делит пейзаж на три плана построения пространственной глубины: например, впереди, на первом плане, камни, дальше – протоки воды, гладь моря, на заднем плане – очертания гор. Неслучайно Илья Репин восторженно воспринял ещё первые, времён поездки с Витте по Мурманскому побережью зарисовки и картины молодого художника. Он оценил правдивость и точность изображений этого «русского Нансена».

Русский пейзаж традиционно принято разделять на эпический и лирический. В этом смысле Александр Борисов – последователь своих учителей, он эпик, его взгляд видит общую картину величия природы. Да и сама арктическая среда не располагает к разглядыванию деталей, ведь главное в таких условиях для художника – просто не заморозить руки. Здесь важно беглыми зарисовками успеть схватить главное, чтобы потом в картине, написанной маслом, передать «белое безмолвие» вечных льдов. Большой интерес представляют и записки художника, например, книга «У самоедов», где он описывает быт местных жителей (ненцев), богатства промыслового края, невероятные трудности походной жизни. Борисов очень красочно рассказывает, как участники экспедиции пробирались сквозь блуждающие льды, как теряли вещи и съестные припасы, как страдали от жажды и каким счастьем были тёплая кровь, сырое мясо, дарившая хоть какое-то тепло ворвань, добытые из убитых тюленей.

Во время экспедиции в высокие широты, на Новой Земле и произошло знакомство Александра Борисова с семьёй Тыко Вылки, которого он стал обучать живописи. Оба, русский и ненец, профессиональный мастер и полу- самоучка, стали первыми живописцами Арктики. Один взглянул на неё как русский путешественник, художник академической школы, другой – глазами местного жителя, не только любящего свой «край света», но и сумевшего увидеть его своеобразную красоту. Высокопрофессиональные работы Александра Борисова хранятся на севере России, в Архангельске и Вологде, в Русском музее и Третьяковке, есть даже пейзаж в собрании парижского музея Орсэ.

Поэтому творчество «сына Полярной звезды» пришлось ко времени. Эпоха модерна эстетизировала народное ремесло и искусство (от Движения искусств и ремесел У.Морриса до деятельности Абрамцевского кружка Мамонтова и «Талашкина» княгини Тенишевой). А нарождающийся европейский и русский авангард был чувствителен к лубочному, фольклорному началу.

«Северное сияние» (название одной из картин) похоже у Тыко Вылки на складки звёздной ткани над тёмными избами. Конусы чумов и фигуры людей перед ними чем-то напоминают индейцев на картине американского художника Дж.Гаста «Американский прогресс», только у Вылки взгляд непредвзят и полон симпатии, а у американского живописца индейцы убегают от устрашающей размерами аллегорической фигуры Прогресса в виде салонной красавицы с книжками и телеграфной линией. У Тыко Вылки человек занят простыми делами, выживает в условиях вечного холода и страшных, гибельных ветров; он разделывает рыбу у перевёрнутой лодки, едет на собачьей упряжке (без неё немыслима жизнь в бесконечных снегах, вспомним северные рассказы Джека Лондона), ссаживается с лодки на берег… Вылка тоже склонен охватить взглядом панораму арктических далей: дымит пароход в заливе, парят стаи птиц, облака похожи на горы, а среди скал и моря затеряны фигурка человека и его белая палатка… Белые медведи, моржи, тюлени, собаки, наконец, люди – вот персонажи пейзажных композиций, в которых живое кажется незначительной частью огромных неживых пространств. Недостатки рисунка искупаются свежестью красок и ощущением абсолютной достоверности изображённого.

Вылка много странствовал по Новой Земле, испытывал страшные лишения, терял собак, что в арктических условиях чревато гибелью, делал зарисовки и чертил карты в такие страшные морозы, когда трескаются камни и твердеет ртуть. Так о нём вспоминал путешественник Владимир Русанов. Он и привёл молодого ненца к живописцу Архипову в Москву. Но учение продолжалось недолго: умер брат Тыко, и тот, по местным обычаям, должен был взять на содержание его жену и детей, а значит, вернуться на Новую Землю. Судьба была благосклонна к первому ненецкому художнику: он был привечен и понят до революции, а после октябрьских событий возглавлял промысловую артель и был председателем поселкового и островного советов. В 1950-е годы, когда на Новой Земле собрались делать ядерный полигон, Тыко Вылка первым покинул свой край, чтобы подать пример ненецкому населению. Потом жил и умер в Архангельске, до конца дней надеясь вновь повидать далёкую родину.

Мария Фомина,
кандидат искусствоведения,
доцент Института им.И.Е.Репина Академии Художеств России