Выжить в Арктике: спасение с "Ормесби"
Кораблекрушения – неотъемлемая часть истории мореплавания в Арктике. В краю полуночного солнца в разные годы попадали в ледовый плен и гибли маленькие корабли и огромные лайнеры, военные и пассажирские, грузовые и рыболовецкие суда.
У большей части россиян на слуху только «катастрофы века», а судьбы маленьких кораблей обычно остаются за кулисами исторической сцены. Например, на страницах журналов и просторах интернета без конца «перемывают косточки» пропавшим экспедициям Г. Брусилова и В. Русанова, смакуют подробности гибели теплохода «Челюскин» в Чукотском море 13 февраля 1934 года. Точнее, всем известна эпопея спасения челюскинцев – жителей ледового палаточного лагеря, где на 32-градусном морозе ждали помощи 104 человека с затонувшего корабля (мужчины, женщины и дети, среди них – новорождённая малютка Карина). Детей и женщин удалось вывезти 5 марта, а последними – уже 13 апреля – покидали льдину капитан Владимир Воронин и радист Эрнст Кренкель. Все участники похода (кроме детей) получили ордена Красной Звезды, а их спасители полярные лётчики были удостоены знания «Герой Советского Союза». Кстати, получили Ордена Ленина и бортмеханики, в том числе и американцы Клайд Армстред и Уильям Левери, которые обслуживали самолёты, купленные для спасательной операции в США.
Челюскинцы надолго стали народными героями: о них трубили газеты, снимали хронику их триумфального возвращения, в их честь называли детей. Однако мало кому известно, что в том же 1934 году и в том же Чукотском море погибла промысловая шхуна «Крестьянка», раздавленная льдами. На помощь команде «Крестьянки» никто не пришёл, и все члены экспедиции погибли, пытаясь самостоятельно добраться до суши. Ещё более обидно то, что о судьбе этого погибшего судна не упоминается даже в многотомной «Истории открытия и освоения Северного морского пути», хотя капитан шхуны успел передать сведения об открытии им неизвестных островов.
Увы, вплоть до второй половины ХХ века подобная печальная участь ждала экипажи практически всех кораблей, оказывавшихся в ледовом плену или терпевших бедствия. Самые первые упоминания о жертвах морских стихий относятся к 1222 году, когда, в горле Белого моря из-за незнания течений погибло поморское судно, а экипаж не смог достичь берега. Очень часто в Арктике погибали зверобойные экспедиции, особенно в «ледяном мешке» - так называли моряки Карское море. Не случайно исследователь Арктики золотопромышленник Александр Михайлович Сибиряков писал в начале ХХ века о «непригодности Карского моря для морских сообщений».
Однако есть примеры и спасения моряков в Арктике – к сожалению, в большинстве случаев, небольшой части экипажей судов. Наиболее известный случай из ранних экспедиций – спасение казаков отряда Семена Дежнёва. В сентябре 1648 года коч Дежнёва выбросило на берег в Тихом океане (до этого он и Федот Попов обогнули мыс, названный затем в честь Дежнёва, и открыли пролив между материками (Берингов), даже не придав этому особого значения). Из 90 человек команды дежнёвцев спаслось 25. Десять дней «холодны и голодны, наги и босы» добирались они до устья реки Анадырь, где можно было устроить зимовье. До весны следующего года дожили лишь 12 человек.
Более успешно завершился «ледовый поход» служилого человека Тимофея Булдакова в 1655 году (по Г. Миллеру – 1650 г.). Пять кочей моряков вмёрзли в лёд, и члены экипажей пошли пешком по льду.
Булдаков писал потом в донесении:
«Мы на нартах и на верёвках друг друга переволачивали и с льдины на льдину перепихивали… а лодок с кочей с собою не взяли, потому что, морем идучи, оцынжили, волочь не в мочь, на волю божию пустились».
Так, обессиленные от цинги и холода, за девять дней соратники Булдакова всё же достигли суши, а там «наделали нартишка и лыжишка» и добрались до людей. Казакам ещё одного отряда – Андрея Горелого – в те же годы понадобилось две недели, чтобы перейти от вмёрзшего в лёд коча до берега, а оттуда ещё четыре дня – до ближайшего зимовья. Все члены команды были спасены.
Увы, поскольку письменных источников от большинства экспедиций не осталось, то мы можем только догадываться, что ели-пили, как и на чём добрались до цивилизации государевы слуги и поморы в XVI-XVII веках. В XVIII веке все экспедиции, снаряжавшиеся, например, Академией наук, должны были писать подробные отчёты, а в морских походах на кораблях вести «шнуровые книги» с подробным описанием событий. Однако сухие строчки судовых журналов не всегда способны передать эмоции и чувства людей, вступивших в схватку с Арктикой. Вот почему так важны «документы личного происхождения»: записки, письма, мемуары. Рассказы с личными впечатлениями полярников стали публиковаться в XIX веке в столичных газетах (Кузмищев П. «Рассказ промышленника, возвратившегося с Новой Земли»), Записках Русского географического общества («Дневник во время путешествия на Печору в 1840 и 1843 гг.» В.Н. Латкина), трудах Академии наук. Издавались записки знаменитых путешественников, например, в 1828 году вышла книга Федора Литке «Четырёхкратное путешествие в Северный Ледовитый океан».
Иногда это были пересказы родных или знакомых. К примеру, о спасении экипажа затёртой льдами в 1862 году у берегов Ямала шхуны «Ермак», которой командовал Павел Павлович Крузенштерн, написал впоследствии его отец – Павел Иванович Крузенштерн, потомственный моряк и исследователь Арктики. Это был тот редкий случай, когда благополучно вернулись из Арктики все члены команды. Стоит сказать, что и в XIX веке даже очень хорошо подготовленные экспедиции в случае потери плавсредств имели мало шансов на выживание. Одним из грустных примеров служит история американских исследователей Арктики – поход на судне «Жаннетта». Паровая яхта водоизмещением 420 тонн была оборудована специально для экспедиции к Северному полюсу: обшита дубом и ясенем, каюты приспособлены для зимовок. Полярники везли с собой не только провиант на несколько лет (в то время в США уже производили концентрат-пеммикан и сухой корм для собак), но и утеплённый дом, и даже обсерваторию! Из 1300 кандидатов было отобрано 32 лучших моряка, а возглавил экспедицию опытный путешественник лейтенант Джордж де Лонг. Яхта в первый же год похода (1879 год) вмёрзла в лед, экипаж в непрерывной борьбе со стихией пережил две зимовки, дрейфуя вместе с судном и открыв попутно три острова (о. Жаннетты, о. Генриетты, о. Беннетта). Летом 1881 года у Новосибирских островов «Жаннетта» была окончательно раздавлено льдами, и команда корабля двинулась в поход по льду, затем на шлюпках, которые разметал шторм. 11 членов команды – экипаж одной из шлюпок – спаслись. Вторая шлюпка достигла берега, но добраться до человеческого жилья моряки не смогли, и почти все погибли от голода. Третья шлюпка исчезла бесследно. Так из 33 членов команды осталось в живых 13 человек. Увы, это вполне типичный для многих экспедиций в Арктику исход.
Значимо то, что де Лонг, глава экспедиции, вёл дневник, где до последней минуты своей жизни записывал всё происходившее с ними. Такое свидетельство борьбы за жизнь бесценно для исследователей истории освоения Арктики. Ещё один подобный документ вышел из-под пера художника Александра Алексеевича Борисова – в нём он описал, как в 1901 году у берегов Новой Земли была погублена льдами его яхта «Мечта». Члены экипажа «Мечты» чудом остались живы. К сожалению, это повествование А.А.Борисова на долгое время было забыто.
Ещё одним малоизвестным источником, где автор расписывает по дням и часам историю борьбы за выживание в условиях Арктики, является рассказ старшего помощника корабля «Ормесби» Карла Мартиновича Гульбе. Речь в нём идёт о кораблекрушении осенью 1914 года в горле Белого моря небольшого транспортного судна и чудесном спасении части его команды.
События эти имели место в начале Первой мировой войны. Пароход «Ормесби» водоизмещением 4500 тонн был куплен Россией в Англии для транспортировки угля – «крови» транспортных артерий страны. С началом войны порты Прибалтики были перекрыты, и ввозить топливо в страну можно было лишь северным путём – по морям Арктики. Причём делать это надо было форсировано: навигация через единственный принимающий порт Архангельск ограничивалась началом осени. К чести русского флота стоит отметить, что за сентябрь-октябрь 1914 года в архангельский порт было доставлено 22 миллиона тонн стратегического груза. К зиме на городских причалах выросли горы из каменного угля. Для его доставки были зафрахтованы все более-менее пригодные для плавания суда, прежде всего – в Англии. Одним из них и был «Ормесби». Команду судна составляли прибалтийские подданные Российской империи, которых война застала в Англии. Судя по запискам старпома, это были капитан Юргенс, старший помощник капитана Карл Мартинович Гульбе, плотник Мяйнук, боцман Г. Венцель, старший кочегар Ю. Кервус, кочегар А. Каск, 2-механик П. Яренц, матросы У. Вассерман, К. Шеер, В. Крууз, К. Эрик, кочегар Брауверк и другие.
Экипаж был готов отправиться в путь, однако при первом же знакомстве с пароходом выяснилось, что «судно уже доживает свой век, весьма продолжительный и богатый приключениями». К ужасу принявшего корабль в своё ведение старпома, он обнаружил, что «верхняя палуба проржавела… часть правого борта изъедена ржавчиной до отверстий», «лебёдки и брашпиль отказывались служить», «внутри судна некоторые из шпангоутов до того поржавели, что листы бортовой обшивки отвалились, отстали от них и висели в воздухе». Конечно, «старой развалине» требовался капитальный ремонт, однако на судне лишь устранили некоторые дефекты корпуса и 15 октября 1914 года «Ормесби» вышел из порта Барридока с грузом каменного угля. Настроение команды в первые дни плавания было вполне оптимистичное; в записках старпома чувствуется даже романтическое настроение. Однако через десять дней погода испортилась, снегопад сопровождал пароход до мыса Норд-Кап. В Ледовитом океане была уже зима, а при входе в Белое море судно настиг «настоящий шторм, разогнавший большую волну, яростно бившую корабль».
Судя по заметкам Гульбе, в «горле» Белого моря судно село на мель – это были Орловские кошки. Эти места (Орлов-Терский толстый мыс) ещё в 1817 году так описывал капитан-лейтенант Дзюрковский: «нигде нельзя встретить таких неблагоприятных условий для плавания… Здесь много мелей, о которые разбиваются суда, есть сильные течения и очень частые густые туманы». Вторит Дзюковскому и художник Александр Борисов:
«Достаточно взглянуть на карту Белаго моря, и вы увидите довольно большой бассейн самого моря и сравнительно узкого пролив в него, так называемое горло Белаго моря. Во время прилива весь бассейн Белого моря, менее чем в шесть часов должен наполниться водой из океана и также менее чем в шесть часов приливная вода во время отлива должна вылиться обратно в океан. Вследствие этого, течение в горле Белаго моря является очень сильным и… суда… легко могут быть выдавлены в общей каше льда на… мели, равно как и на самые берега пролива. В таком положении гибель этих судов неизбежна».
Неудивительно поэтому, что пароход с изношенным корпусом не выдержал натиска шторма: судно буквально переломилось пополам. Корма вместе с запасами провианта и каютами экипажа ушла под воду. Интересно, что часть корабля оставалась на плаву. Те члены экипажа, которым посчастливилось остаться на этом спасительном островке, смогли поймать бочонок с питьевой водой и найти немного еды. Ждать помощи в период уже заканчивающейся навигации было неоткуда, в распоряжении команды была только одна шлюпка, способная вместить лишь часть уцелевшего экипажа. Попытка соорудить плот успехом не увенчалась. На шлюпке за помощью на большую землю были отправлены старпом К. Гульбе, боцман Г. Венцель, кочегар А. Каск, 2-механик П. Яренц, матрос У. Вассерман. Удивительно, как выдержали без пищи и крова это испытание Арктикой моряки: если верить источнику, их «ледовый поход» продолжался более десяти дней! Вначале команда плыла на шлюпке, затем пыталась добраться до берега через ледовое болото. Здесь моряки, «то в одиночку, то по два, то вдруг и все разом, целой компанией, проваливались в воду, и если только не скрывались под льдиной совсем и не погибали, так это благодаря длинным вёслам, упиравшимся обоими концами и дававшими достаточную опору телу». Так, при помощи «верных деревянных товарищей» - вёсел и шеста – обессилевшие от голода и холода люди смогли за несколько дней преодолеть льды, полыньи и всё же добраться до суши.
Записки Гульбе могут послужить прекрасным материалом для изучения поведения человека в экстремальных условиях. Поход проходил при «полном наборе» психогенных факторов: холод (по оценкам экспертов, даже тёплая одежда без специальной водоветронепроницаемой пропитки не может долго сохранять «тепловой комфорт» в условиях Арктики – через некоторое время начинается охлаждение организма), сырость, темнота половину суток, отсутствие еды, постоянная угроза для жизни, сенсорный голод, изоляция от мира... Всё это порождало предельное психическое напряжение, изменение сознания, групповые галлюцинации. Вот как описывает «видения» старпом Гульбе:
«Заколдованный берег не становился ближе, а всё уплывал и уплывал при нашем приближении или исчезал совершенно, с тем чтобы появиться снова для нового волнения… Мы галлюцинировали...».
Думается, даже исследователи моделей выживания человека в экстремальных условиях были бы удивлены, узнав, что все десять дней вынужденные полярники питались исключительно снегом, который, с одной стороны, имитировал насыщение желудка (Гульбе утверждал: «с аппетитом насыщались»), но, с другой стороны, усиливал воздействие холода на организм. Стоит взять на вооружение попавшим в ледяной плен людям и то, что спали члены команды… сидя: «положив на лёд весло и палку, предохраняющие… от ледяного прикосновения», моряки «ложились спать», садясь спиной к ветру. Протянутые вперёд ноги они заворачивали дождевиком и связывали верёвками, а край другого плаща подтыкали сзади под себя и заворачивались в него, причём через дырки ещё сшивали плащи веревками. В таком убежище, несмотря на то, что «кругом... свистел ветер, шумело, трещало и двигалось ледяное поле», товарищи по несчастью спасли, как будто «были сухи и обогреты и имели вместо своего ледяного ложа мягкую и тёплую домашнюю постель». Высыпаться и тем самым восстанавливать силы было очень важно.
Понимали моряки и то, что надо прежде всего беречь руки (в конце концов старпому уберечь их не удалось, свидетельство тому – его записки, не написанные им самим, а продиктованные соседу по госпиталю). Для этого кисти рук – «самые важные сотрудники!» - обматывались тёплым шарфом. Тем не менее на руках появлялись раны и язвы, а ноги старпома поразила болезнь, которую полярная медицина определяет как «траншейная стопа» (в ногах от сырости и холода нарушается кровообращение и происходит отмирание тканей).
Поразительно, как в таком состоянии смогли добраться до цели двое из тех, кто был послан в шлюпке за помощью. По их признанию, двигаться вперёд заставляло желание не сдаваться – «гораздо лучше умереть, ища путь к спасению, цепляясь за малейшие шансы на последнее, чем гибнуть бесславно, без всякой борьбы за своё существование». Кроме того, «вызывало к жизни затаившиеся силы организма» ещё и чувство долга – спасение товарищей. «Мысль о товарищах, оставшихся позади в океане, на краю гибели… заставило нас… не отдыхая и не останавливаясь, идти на поиски жилья и помощи». Боцман и старпом, первыми добравшись до берега, не остановились на отдых, даже когда нашли хижину, а из последних сил продолжали путь – шли искать помощь для спасения соратников.
Помощь была найдена в лице рыбаков-поморов, которые вернули к жизни вырвавшихся из ледового плена моряков. Из всех отправившихся на берег членов экипажа «Ормесби» спаслись лишь шесть человек: четверо их тех, кто отправился на шлюпке и двое из остававшихся на обломке судна. Как же последние попали на берег? Понимая, что осколок корабля не сможет продержаться долго, плотник Мяйнук, старший кочегар Ю. Кервус, матрос К. Шеер соорудили спасательное средство: «Из всяких попавшихся под руку досок сколотили гвоздями ящик. Щели его замазали густой краской и обшили кругом ещё брезентом». Из куска паруса был сделан буер, и на этом «ковчеге» моряки смогли добраться до берега. Были предприняты попытки найти тех, кто остался на корабле, однако ни людей, ни самого судна, спасателям отыскать не удалось.
Так из двадцати четырёх членов команды «Ормесби» после рейса в живых осталась лишь малая часть экипажа. Они сумели преодолеть ледовый плен, выстоять в условиях холода, голода и страха. Записи старпома Гульбе могут служить пособием по выживанию во время катастроф на кораблях и в условиях автономной жизни в Арктике.
Свой рассказ Карл Гульбе закончил словами: «бурлили и пенились на Орловских кошках холодные тёмные воды, и в их шуме слышалась «вечная память» погибшим». Пусть это прозвучит пафосно, но хотелось бы, чтобы эта память была и обо всех тех, кто закончил свою жизнь в холодных полярных просторах, ибо это не просто жертвы, это – герои Арктики.
Автор: кандидат исторических наук Чуракова Ольга Владимировна, Северный (Арктический) федеральный университет, Архангельск
Дополнительная литература:
Гибель «Ормесби». Драма во льдах Полярного моря (Эпизод из Великой Мировой войны). Сообщил Давыдов. Пг.: Издание морского министерства, 1919. http://elib.shpl.ru/ru/nodes/36911-davydov-l-v-gibel-ormesbi-drama-vo-ldah-polyarnogo-morya-epizod-iz-velikoy-mirovoy-voyny-pg-1919#page/17/mode/inspect/zoom/4:
Гибель транспорта «Ормесби» в Ледовитом океане: Эпизод из Великой войны 1914–1918 гг. //Трошина Т.И. Великая война и Северный край: Европейский Север России в годы Перовой мировой войны: монография. Архангельск. 2008. С. 298 – 345
Ковалев С.А. Тайны пропавших экспедиций. М., 2011.
Кузнецов Н.А. Затонувшие в Арктике. Аварии и катастрофы в полярных морях. М., 2015.
Сто великих тайн Арктики. М ., 2017.
Шпаро Д. Три загадки Арктики. М., 1982.
Визе В.Ю. Русские полярные мореходы из промышленных, торговых и служилых людей XVII-XIX вв.: Биографический словарь. М.-Л, 1948.