Баранов-Аляскинский: устоит ли памятник?

Об участии России в освоении Америки мы вспоминаем нечасто. Причина понятна: более полутора веков назад Россия покинула этот континент, и история русской Аляски и Калифорнии в наше время держится на легендах и поэтических мифах – таких, как рок-опера Алексея Рыбникова и Андрея Вознесенского «Юнона» и «Авось». Граф Резанов в нашей истории, между прочим, появится. Собственной персоной.

На Аляске есть остров Ситка, а по-нашему – остров Баранова. Пускай вас не смущают разночтения: увы, в последние десятилетия многие русские названия островов, проливов и морей (в том числе – открытые нашими путешественниками) в мире стали называть иначе. Но для нас это всё равно остров Баранова – выдающегося управленца и исследователя. У нас не принято было говорить о русских землепроходцах и даже завоевателях «колонизаторы», «колонизация». И правильно. Как правило, это было освоение почти безлюдных краев. Именно освоение. Хотя нередко и в режиме, близком к военному.

Александр Андреевич Баранов (1746 – 1819) – человек неуёмной судьбы и неукротимого характера. По происхождению – купец из Архангельска, умеющий добывать нелёгкую копейку. В его родном Каргополе есть памятник первому и самому яркому правителю Русской Америки – и уж он, я надеюсь, устоит надолго. Такие люди никогда не сдаются и, если это необходимо, могут перевернуть Землю. С античных времен именно таких людей называли героями – и сопоставляли их с богами Олимпа. Его манила звезда опасных путешествий, рискованных предприятий. В тридцать пять лет, на экваторе жизни, он оставил родной Каргополь, переехал в Иркутск, приобрёл там стекольный завод. И стал готовить экспедиции на Север, в том числе – на Аляску. Через десять лет Григорий Шелехов предложил ему стать главным правителем своей Северо-Восточной (позже она получит название Российско-американской) компании. Баранов возглавил исследования Аляски. Он стал правителем Русской Америки – почти на тридцать лет. Торговал, строил, берёг каждую копейку. Но он был не просто купцом и политиком. Неоценим вклад Баранова в науку, прежде всего – в развитие всеобщих представлений о географии. Именно Баранов первым описал береговую линию островов архипелага Александра.

Воевал? Воевал. Конечно, по размаху эти сражения среди льдов не сравнить с тем, что происходило в более населённых частях Евразии и Америки… Но в истории русской Аляски это, была, пожалуй, ключевая война. Индейцы-тлинкиты (русские называли их ко́лошами) всегда встречали гостей недружелюбно. Они нередко обращали в рабов и представителей соседних, родственных народов.

В июне 1802 года отряд из шестисот индейцев под предводительством некоего Катлиана напал на Михайловскую крепость, в которой на тот момент несли дежурство пятнадцать человек. Индейцам удалось занять всю Ситку… Баранов негодовал, но ему не хватало людей для решительной контратаки. А рисковать ему не советовали. Он собрал силы только к 1804 году. По большей части под его командованием состояли алеуты. Русских было немного – около полутораста человек. Баранов – человек невоенный – лично принимал участие в штурме деревянной индейской крепости на Ситке. Его даже ранили в руку. В итоге индейцы ретировались, и остров стал форпостом Баранова.

Ничего похожего на «геноцид» (это слово уже прозвучало из стана критиков Баранова) не последовало. Да и индейцы ещё не собирались капитулировать. Правда, следующий удар по русским позициям нанесли не главные силы воинственных тлинкитов. На время сгладились противоречия между племенами, и коалиция под командованием эякского вождя в конце лета 1805 года атаковала крепость Якутан. Большая часть русских решили отступить морем. Это было роковой ошибкой. В бурю погибли около 250 человек. Таких потерь Баранов не знал ни до, ни после…

Но попытка индейцев развить успех и захватить Константиновскую крепость в посёлке Нучек завершилась провалом. Комендант цитадели Иван Репнин воспользовался помощью дружественного к русским индейского племени чугачей – и с незваными гостями расправились. Арестованный вождь эяков покончил с собой. Тут уж и стихия помогла Баранову: большинство индейцев, отступавших на лодках, погибли в очередную бурю. В дальнейшем тлинкиты уже не способны были проводить столь смелые операции, ограничиваясь обстрелом русских кораблей и нападениями на отдельных рыбаков и охотников – алеутов, русских, чугачей…

Баранов заключил перемирие с вождями непокорных племен. Правда, как выяснилось много лет спустя, при этом не были соблюдены индейские обычаи… И в 2004 году пра-пра-правнучка Баранова Ирина Афросина вместе с тлинкитскими вождями заключила перемирие уже с соблюдением всех традиций. Так или иначе, но после барановского перемирия жизнь на Аляске стала безопаснее.

В 1812 году возникло важнейшее русское поселение в Калифорнии – Форт Росс. Его построили по приказу Баранова вдали от его аляскинской резиденции. Русское влияние на континенте в начале XIX века расширялось.

Во многом именно от него зависело и определение границ Русской Америки, британской Канады и Соединённых Штатов. Никаких «переговоров на высшем уровне» по этому поводу не велось, всё держалось на инициативе и предприимчивости Баранова. Как правило, у него получалось играть на противоречиях соседей, он знал, когда и «против кого» дружить.

Не будем забывать, что остров Ситку для «большого мира» открыли русские мореплаватели. И в 1799 году именно Баранов основал там первое поселение. Гористый остров понравился архангелогородцу. Он так и назвал новый городок на Аляске – Ново-Архангельск.

Он обустроил на Ситке верфь, положив начало местному судостроению, построил медеплавильный завод и школу, организовал добычу угля, расширил промысел каланов — морских млекопитающих семейства куньих.

Баранов не был святым и не претендовал на это. Он боролся за место под солнцем, за преумножение собственного влияния – а вместе с ним и влияния России. Недоброжелателей и конкурентов у этого энергичного человека, как водится, было много. Думаю, русских среди них было даже побольше, чем индейцев-тлинкитов, с которыми Баранов воевал, опираясь на другое местное племя – алеутов. Он знал толк в интриге. Но только благодаря энергии таких людей (их, к сожалению, было немного) Русская Америка существовала десятилетиями и, несмотря на суровый климат, была прибыльным предприятием.

Да, он сравнивал себя с Франсиско Писарро – испанским конкистадором. Кстати, по большей части – с иронией. Ведь счёт погибших в «русско-индейских войнах» на Аляске шёл на десятки или, с учётом морской стихии и местных междоусобиц, – на сотни, не более. В те годы "Писарро" было громкое имя – победитель инков, подчас не терявший в генеральных сражениях ни одного воина... И хотя в России с давних пор (как минимум, с XIX века) утвердилось сочувственное отношение к индейцам как к коренным жителям Америки, которых частично потеснили, частично истребили неумолимые европейцы, отрицать цивилизационную роль испанских покорителей Нового Света нельзя. Той Америки, которую мы знаем – и Северной, и Латинской – без этих катаклизмов, без этих завоевательных походов попросту не было бы.

Последние годы Баранова прошли в тревогах и болезнях. Он обзавёлся женой из местных. Вожди местных племён в знак доверия отдавали на воспитание к русским своих сыновей и дочерей. Одна из них стала фавориткой Баранова… По одной версии, она была алеуткой, по другой – была дочерью вождя индейского племени танаинов. После крещения она получила имя и отчество – Анна Григорьевна. Первое время он жил с ней, по понятиям того времени, «во грехе» -- ведь Баранов не был разведён со своей петербургской женой Матрёной Александровной, от которой, впрочем, не имел детей. Неудивительно, что вскоре после её смерти в 1806 году он узаконил свои отношения с Анной церковным браком. К тому времени она родила ему сына и дочь. Сына назвали Антипатром, в переводе с греческого – «наместник отца».

В 1806 году на Аляске побывал Николай Резанов – тот самый герой известной рок-оперы. Через него Баранов передал императору просьбу «Об усыновлении двух его воспитанников - Антипатра и Ирины, которых приобрёл он здесь по свойственной людям слабости и отдал первого в училище, возбудя столь похвальным примером и других к образованию здешнего потомства». Кстати, самому Резанову Антипатр понравился: он прилежно учился и хорошо знал Аляску.

Очень скоро главной заботой Баранова стало обеспечение счастливого будущего для детей, прежде всего – для Антипатра, в котором он видел будущего правителя Русской Америки.

Петербург всё меньше доверял своему аляскинскому правителю. Это нельзя назвать опалой. Скорее, его побаивались и хотели изолировать, отрезать от власти и денег. У недругов Баранова был один мощный союзник – старость многолетнего правителя Аляски, его недомогания.

Умер он при трагических обстоятельствах. Ехал в Петербург, сдавать дела, отчитываться. Скорее всего, душа не рвалась в эту поездку, тащили его туда подневольно. Старику стало плохо. Корабль «Князь Кутузов-Смоленский» остановился на острове Ява для ремонта. Там, в заштатной гостинице, Баранову стало ещё хуже. Вскоре корабль тронулся в путь – и сердце старого путешественника остановилось. Похоронили его как моряка – в водах Зондского пролива, между островами Суматра и Ява. Земля полнилась слухами, что Баранова убили, что он хотел только императору раскрыть тайну аляскинских алмазных копей. Но всё это, скорее всего, готические легенды, которые неминуемо порождает столь странная смерть.

Никто из наших соотечественников не отдал столько сил для освоения Аляски. Это было настоящее самоотречение. Баранов стоически выдерживал тяжкие местные условия, не жаловался на судьбу, а развивал вверенную ему землю, почти не приспособленную для жизни. Конечно, в нём билась авантюрная жилка. Он ловчил, обходил правила торговли – во все времена запутанные. Но ловчил, по большей части, не для себя, а для службы. То есть – для государства Российского. После его отставки в Ново-Архангельске нашли неучтённую казну. Сумма во много раз превышала ожидания ревизоров, настроенных против Баранова и считавших его вором. Он не прикарманил эти деньги, а сберёг, сохранил. На материке он мог бы стать богаче… С таким-то торговым и дипломатическим талантом, с такой энергией, с бесстрашием! Но его честолюбие касалось не столько капиталов, сколько власти над суровой природой, над неосвоенной, загадочной землей, в которой он не без оснований видел будущее России. Он чувствовал, что в этом краю найдутся вдоволь и меха, и рыбы и, быть может, руды и другие подземные богатства. Главное, чтобы реял над этой землей российский флаг.

И вот начался спор вокруг памятника Баранову на острове его же имени, в городке, который он основал… Самое глупое сейчас – считать, что уничтожение таких памятников (а перенос скульптуры в музей – это именно уничтожение) есть веяние времени, выступать против которого бессмысленно. Ни Россия, ни Советский Союз не навязывали этот памятник жителям Аляски. Сравнительно недавно, в 1989 году, эту скромную скульптуру установили в городке по желанию местных жителей, по инициативе общины. 

Не слишком ли мало времени прошло с тех пор, чтобы так кардинально пересматривать отношение к человеку, который вдохнул жизнь в этот остров? Автор памятника – Джоан Багби-Джексон, а не Салават Щербаков... На постаменте высечены подлинные слова Баранова: «Мы можем жить в мире и согласии в этом крае». Устоит ли этот памятник ещё день, неделю? Неизвестно. Решение о его перенесении в музей вроде бы принято. Ссылка памятника в музей, в специальный парк, в кунсткамеру – это всегда низвержение. Это всегда политическая репрессия, после которой определённая трактовка истории становится «неполиткорректной». И сегодня в основе спора – и отношение к деятельности Баранова, и оценка российского присутствия в Америке. Перечеркнуть, осудить – это в наше время умеют. Не обращая внимание на тонкости исторического процесса, просто – ради политической «движухи». Причём если в прошлые времена такие эксцессы происходили во дни революций и кардинальных переворотов – то в наше время это случается, в известной степени, «от скуки». Памятники превратились в разменную монету, никто уже и не думает о художественном образе. Лишь бы порадикальнее подчеркнуть свою политическую позицию…

Что же дальше? Будем пересматривать отношение к каждому историческому деятелю с позиций – далеко небесспорных – сегодняшнего дня? Мало того, что это крайне самонадеянная манера, здесь подменяется сама суть отношения к историческому опыту. Толпа может с ощущением полной безнаказанности расправиться с памятником человеку, который открывал новые пространства, сражался, приносил цивилизацию туда, где прежде только выли ветра. И толпа уверена, что вправе судить далёких предков, отцов-основателей этого края! Поменьше бы нам расчёсывать иллюзорные «исторические травмы» (это, право, опасный предрассудок!) и побольше уважать себя и своё прошлое. А то получается, что нынешние потомки индейцев спать не могут от страшных воспоминаний о Баранове, который действовал более двухсот лет назад… Ах, какие ранимые! А на самом деле вовсе не ранимые, а до тошноты конъюнктурные.

Ново-Архангельск – это центр русской Аляски и её исторического наследия. И если России имеет смысл развивать культурные связи с Аляской, то лучшей базы, чем остров Баранова, не найти. Именно остров Баранова – не Ситка! На Аляске немало озёр, проливов, местечек носят русские имена – в том числе имена Александра Баранова и его сына Антипатра. Уверен, что мы должны культивировать свои названия, свой приоритет – там, где это ещё возможно.

Автор: Арсений Замостьянов, заместитель главного редактора журнала «Историк».