Неоднозначный успех горнодобывающих проектов Китая в Гренландии

Фото: Johannes Plenio / Unsplash

С начала открытия Арктики для развития сотрудничества и формирования нового институционального регулирования в регионе сталкивались национальная, региональная и международная тенденции. Проявление первых двух тенденций, формирование новых моделей управления пространствами и ресурсами региона с учетом государственных интересов активно способствовали отражению третьей тенденции, продвигаемой в большей степени внерегиональными игроками. Поэтому Арктика может считаться ярким примером вовлечения в процесс слоубазизации (замедление темпов роста).

Включение неарктических игроков, стран-обозревателей Арктического совета, в экономическое развитие Арктики вносит серьезные коррективы в сложившееся устройство управления и создает прецеденты для превентивной секьюритизации. Происходит акцентирование на милитаризации и стратегическое планирование, где вопросы укрепления национальной безопасности уже несколько лет доминируют над перспективами мирного взаимодействия в гуманитарных и экономических сферах. Этот тренд затронул отношения арктических стран с Китаем, который провозгласил себя «околоарктическим» государством, инвестирует в проект Ледового шелкового пути в рамках инициативы «Один пояс, один путь», развивает ледокольный флот и выступает экономическим партнером в ряде СПГ-проектов на территории арктической зоны Российской Федерации. Однако мы не будем сосредотачиваться в данной статье на азиатском векторе внешней экономической политики России. Ведь интересы Китая куда более обширные и не концентрируются только на АЗРФ. 

Многие исследователи так называемых китайско-арктических отношений выделяют Гренландию с ее богатыми залежами минеральных ресурсов в качестве стратегического региона для реализации китайских экономических инициатив. Участие КНР в горнодобывающих проектах на территории полуавтономной Гренландии вызвало серьезные споры и опасения в правительстве Дании. Основа такой позиции кроется в уверенности Копенгагена в скрытых политических и милитаристских целях КНР, попытках республики внести изменения в институциональное управление регионом.

Фото: Markus Trienke / Flickr / CC BY-SA 2.0

Прецедентом стала попытка горнодобывающей компании General Nice, зарегистрированной в Гонконге, захватить заброшенную военно-морскую базу Гроннедал в 2016 году. В процесс вмешалось датское правительство, поскольку автономия Гренландии пока не позволяет руководству в Нууке решать вопросы военной безопасности. Далее Копенгаген был вынужден обеспечить финансирование гренландских аэропортов из-за заявки китайской государственной компании China Communications Constructions Company на строительство аэропортов в Гренландии. К слову, вскоре эта компания была внесена в черный список Всемирного банка. 

Часть политической элиты Гренландии считает, что динамично развивающийся горнодобывающий сектор, подпитываемый китайским капиталом, может способствовать обретению большей степени экономической самодостаточности. Однако такая громкая политическая риторика значительно превосходит реальные события. Китайские инвестиции хоть и существуют, но достаточно ограничены. До недавнего времени существовало два жизнеспособных проекта по разведке полезных ископаемых на территории Гренландии, в которых участвовали китайские компании, – цинковый Citronen Fjord на севере и Kvanefjeld Rare Earth Elements на юге. 

Участие КНР в зарубежных проектах по разведке и добыче редкоземельных элементов (РЗЭ) обусловлено интересом Китая к самому стратегическому ресурсу, тогда как решение о том, в каких проектах участвовать, в большей степени определяется внешнеполитическими приоритетами Китая. В 2015 году Шанхайским институтом международных исследований был выпущен отчет, в котором подчеркивалось, что спрос КНР на ресурсы и энергию растет прямо пропорционально росту китайской экономики. Авторы видели большой потенциал Китая в достижении совместного экономического развития. Однако реалии взаимоотношений внутри неравнобедренного треугольника в лице «США-Китай-Россия» диктуют другие условия. 

2011 год ознаменовал собой начало серии дипломатических обменов между Гренландией и Пекином. Первым в Пекин прибыл министр промышленности и природных ресурсов Гренландии на встречу с тогдашним вице-премьером КНР и представителем Китайского банка развития. В 2012 году Нуук посетил Сюй Шаоши, тогдашний министр земель и ресурсов Китая, а в 2013 году Гренландию посетила большая делегация китайских инвесторов. После публикации Белой книги в 2018 году разрыв между осторожной внешней политикой и уверенной внутренней значительно сократился. Официально было прописано, что Китай намерен исследовать и разрабатывать арктические минеральные ресурсы с обязательством придерживаться норм международного права. Немного ранее, в 2017 году, двое китайских ученых и полярных исследователей Го Пейцин и Ван Цзюньцзе написали статью для журнала по международным исследованиям, в котором подчеркнули стратегическую важность минеральных ресурсов в 21 веке для Гренландии и всего мира и их способность дать острову независимость. Говоря о роли Гренландии в контексте внешнеполитической стратегии Китая, ученый Сяо Ян из Центра арктических исследований Пекинского университета писал, что не исключает обретение островом независимости, что в корне изменит политический и экономический ландшафт Арктики. 

Фото: James Petts / Flickr / CC BY-SA 2.0

В 2017 году это мнение вызвало скептицизм, однако на минувших выборах 6 апреля 2021 года победу одержала партия «Народное сообщество» (Inuit Ataqatigiit), обогнав социал-демократическую партию «Вперед» (Siumut), возглавлявшую правительство с 1979 года, за исключением периода между 2009-2013 годами. Помимо планов по обретению большей независимости от Дании, партия во время предвыборной кампании отличалась своей нетерпимостью к урану и ставила китайские горнодобывающие проекты под угрозу. И вот, в ноябре 2021 года парламент Гренландии принял закон, запрещающий добычу сырья с содержанием более 100 частей урана или тория на мл. ppm. Это, соответственно, блокирует разработку месторождения Kvanefjeld Rare Earth Elements, где показатели значительно превышают допустимые. Проект Kvanefjeld принадлежит австралийской компании Greenland Minerals & Energy Ltd. Это многоэлементное месторождение, в котором предполагалось извлекать РЗЭ, уран и фтор. В апреле 2014 года Greenland Minerals & Energy Ltd объявила о подписании Меморандума о взаимопонимании с China Nonferrous Metal Industry’s Foreign Engineering & Construction Co, направленного на развитие новой цепочки поставок РЗЭ совместно с Guandong Zhujiang Rare Earths Company. По данным геологоразведки, запасы месторождения Kvanefjeld составляют более 1 млрд. т руды, которая содержит порядка 11,1 млн. т оксидов редкоземельных металлов и около 270 тыс. т оксида урана. Также в качестве побочного продукта на нем можно получать цинк. 

Цинк, в свою очередь, является одним из наиболее широко используемых цветных металлов. Более 50% общего потребления цинка в мире приходится на гальванизацию, преимущественно в автомобильной отрасли. В период с 2005 по 2015 год спрос в Китае на цинк увеличился на 122%, в глобальных масштабах – на 31%, хотя в Северной Америке и Европе наблюдалось снижение спроса. Однако из-за закрытия нескольких крупных рудников Китаю пришлось удовлетворять спрос за счет увеличения внутреннего производства цинкового концентрата. В 2017 году КНР произвела 5,1 млн. т, что эквивалентно 39% мирового производства. Так, срок службы китайских запасов сократился примерно с 11 до 8 лет, что побуждает правительство заключать союзы с производителями цинка за пределами Китая, чтобы обеспечить цепочку поставок в будущем. 

Редкоземельные элементы являются важным сырьем для производства новых энергетических и коммуникационных технологий. И Китай сумел добиться монопольной роли во всех сегментах в производственно-сбытовых цепочках РЗЭ. Такая ситуация не может не вызывать опасения у ЕС и США, считающих РЗЭ критическим сырьем. Быстрорастущий мировой спрос на РЗЭ в сочетании с китайскими налогами и квотами вынуждает другие страны разрабатывать новые рудники. Однако преобладание Китая в производственно-сбытовых цепочках и технически сложный процесс преобразования минерального концентрата РЗЭ в различные типы коммерческих продуктов РЗЭ являются ограничениями для новых проектов. Это дает Китаю очевидные преимущества и заставляет видеть в нем партнера, а не соперника. 

Фото: Andreas Felske / Unsplash

Отличие Китая от ЕС и США, которые видят в РЗЭ критический ресурс, в том, что правительство КНР видит их стратегически полезными ископаемыми, необходимыми для защиты национальной экономической безопасности. Несмотря на многолетние рыночные реформы в Китае, как сектор цинка, так и секторы РЗЭ подчиняются пятилетним планам, издаваемым Министерством промышленности и информационных технологий и утверждаемым Государственным советом. Цинк считается гораздо менее нуждающимся в регулировании, чем РЗЭ. И РЗЭ, и цветная металлургия в Китае контролируются компаниями, частично или полностью принадлежащими разным уровням и/или секторам внутри государства. Однако задачи, поставленные перед отраслью РЗЭ, гораздо жестче, чем в цветной металлургии. Самое главное, доступ к производству РЗЭ регулируется через систему квот, к которой имеют доступ только шесть компаний. С другой стороны, цинк и другие цветные металлы производятся в соответствии с более четко определенными целями. Обе области подвержены процессам централизации, направленным на модернизацию сектора за счет более крупных и эффективных объектов. Однако, учитывая разные стимулы для реализации этой политики, сектор РЗЭ в этом отношении на несколько шагов опережает сектор цветных металлов.

На территории Арктики находится шесть действующих цинковых рудников, в том числе второй по величине в мире Red Dog Mine на северо-западе Аляски, а также несколько заброшенных крупных месторождений. Проект Citronen Fjord делает Арктику потенциально крупным регионом поставок цинка. Австралийская геологоразведочная группа Ironbark Pty Ltd контролирует право разработки месторождения до 2046 года. В 2017 году она поручила инженерно-строительной компании China Nonferrous Metal Industry Co продолжить разработку проекта в соответствии со строгими стандартами Гренландии и Китая. Такой выбор во многом обусловлен техническими возможностями самой компании и тем, что они могут предоставить готовое решение по проектированию, снабжению и строительству с фиксированной ценой для разработки и ввода проекта в эксплуатацию. 

Таким образом, можно сделать вывод, что, несмотря на неоднозначный проектный успех, Гренландия  имеет стратегическое значение для Китая и как источник важных полезных ископаемых, и как плацдарм для доступа к арктическому региону. Очевидно, что часть китайского государства накапливает знания об Арктике, которые могут быть использованы для облегчения инвестиций в Гренландию в будущем, инвестиций, которые могли бы способствовать доступу Китая в Арктику. При этом потребности в поставках полезных ископаемых, необходимых КНР, далее будут не варьироваться «от» и «к» внешнеполитическим инициативам, а лишь подкрепляться геополитическими стимулами. 

***

Анастасия Чаленко, специально для GoArctic