Дежнёво: пересеченье судеб в чукотском посёлке

Дежнёво, современный вид. Фотография С.Ю. Шокарева.

В южной части Дежнёвского массива, в Дежнёвской бухте Берингова моря, в 15 км от мыса Дежнёва находятся остатки бывшего посёлка Дежнёво. Этот посёлок также имел чукотское название Кенискун и эскимосское Канискак. Первое поселение здесь появилось в древние времена. Археолог С.В. Гусев раскопал поселение Канискак, которое по археологическим данным существовало с V—VI по XIX столетие. На поселении последовательно сменяли друг друга археологические эскимосские культуры: древнеберингоморская, бирниркская, пунукская, ранний и поздний туле. Дежнёвская бухта предоставляла удобные условия для охоты на морского зверя -- нерпу, лахтака и моржа, -- с чем и связано столь долгое существование поселения.

Неподалёку от поселения Канискак находилось и другое, известное как Энмытагин. В 1882 г. немцы-ботаники, братья Краузе видели здесь четыре жилища, по описи 1896 г. здесь восемь жилищ (15 мужчин и 23 женщины), в 1912 г. – 10 яранг, в 1920-е гг. – 18 яранг.

Канискак и Энмыгатин были традиционными посёлками морских охотников, в первую очередь, эскимосов. Люди жили здесь охотой на морского зверя, передвигались на собачьих упряжках, торговали с тундровыми чукчами-оленеводами. Всё изменилось во второй половине XIX в., когда на Чукотку зачастили американские китобои.

Михайловский пост Северо-Восточного Сибирского общества

Засилье американцев на Чукотке заставило российские власти искать возможность противостоять их экспансии. Отставной гвардии полковник В.М. Вонлярский взялся отстаивать российские интересы, для чего было создано Северо-Восточное Сибирское общество (СВСО), в котором Вонлярский был председателем правления и владельцем концессии. На самом же деле, общество, напротив, стало легальным проводником интересов американских бизнесменов. Их интересовала торговля с местными населением, обмен шкур, моржового клыка и других продуктов охотничьего промысла на оружие, патроны, бытовые предметы и, конечно, спиртное. Американцы пытались искать и золото на Чукотке, но не достигли успеха. Правление общества находилось в Сиэтле, а его настоящим хозяином был Джон Розин. В 1902 г. на побережье Берингова моря обществом было создано несколько «постов» или «станций» – св. Михаила у мыса Дежнёва, св. Николая в бухте Св. Лаврентия и св. Владимира в бухте Провидения. Михайловский пост (станция) вскоре получил по своему расположению наименование Дежнёвского, от которого и произошло название Дежнёво, встречающееся уже в 1910-е гг. На этих станциях стояли «склады» и активно велась торговля путём обмена. Огромную роль в ней играл спирт.

Михайловская станция. Фотография из книги Н.Ф. Калинникова "Наш крайний Северо-Восток", СПб., 1912.

Инженер К.Н. Тульчинский, командированный Горным департаментом на Чукотку для ревизии деятельности СВСО, так писал о складах Дежнёвского поста: 

«Сообразно деятельности Общества на Чукотском полуострове, я не могу назвать изображённые на фотографии постройки иначе, как “винно-торговыми складами Северо-Восточного Сибирского Общества”».

По его сведениям, в 1904/1905 гг. Дежнёвский пост принёс Обществу прибыль в 50 тыс. рублей. Тульчинский с возмущением писал о том, что под видом русской компании на Чукотке обосновались американцы и спаивают местное население. Вероятно, брошюра Тульчинского сыграла свою роль, и в 1910 г. деятельность общества на Чукотке была прекращена. Впрочем, есть сведения о том, что дела на станциях велись из рук вон плохо, и СВСО попросту прогорело. Как бы то ни было, но для российских интересов и местного населения эти перемены были к лучшему – на место американцев пришли российские торговцы Караевы, исповедовавшие принципы честной торговли, в первую очередь, без алкоголя.

Жители посёлка Дежнёво в 1910—1920-е гг.

В 1910 г. на Чукотке начала деятельность торговая фирма «Братья Караевы». Её основателем был осетин Александр Иванович Караев (1886—1961). Главная контора торгового дома находилась во Владивостоке, а фактории или компаньоны – на мысе Северном (Шмидта), в Ванкареме, Энурмино, Уэлене, Дежнёве, Яндогае, Чаплине, Заливе Креста. Центром торговой империи Караевых на Чукотке становится Дежнёво.

Сын А.И. Караева, востоковед Борис Александрович писал в мемуарах: 

«Дела фирмы шли успешно, увеличивался товарооборот, прибыль и капитал. Фирма становится известной не только на Дальнем Востоке, но и на Аляске. Деятельность “Братьев Караевых” протекала в условиях жёсткой конкуренции с американскими торговцами. Караевы ставили своей целью установить безраздельное господство русского торгового капитала, по возможности всегда оказывали посильную поддержку начинающим русским предпринимателям».

О своём отце Б.А. Караев пишет: 

«Александр Караев, возглавлявший фирму, отличался не только деловыми качествами, но и широким кругом интересов. Он хорошо знал чукотский и эскимосский языки, подробно изучил обычаи и нравы местного населения; был дружен с известным натуралистом и исследователем Дальнего Востока В.К. Арсеньевым…»

Караевы даже создали письменность для эскимосов, имевшую некоторое хождение. Сам Александр Иванович писал, что «эскимосы, окружающие бухту Провидения и мыс Чаплина, даже переписываются между собой не только на русском языке, но и на своём родном, на котором письменность введена нами, Караевыми, воспользовавшись тем, что у нас, осетинов, эскимосов и чукчей одни и те же звуки».

Во время Гражданской войны братья Караевы и другие торговцы поддержали советскую власть, что было вызвано грабежами белогвардейцев. 23 декабря 1922 г. Фёдор Иванович Караев, пользовавшийся большим уважением в крае, был назначен уполномоченным Камчатского ревкома по Анадырскому уезду и Чукотскому полуострову (он вступил в должность 3 января 1923 г.). Караев организовал отряды «народной охраны» из коммерсантов (среди них было немало выходцев с Кавказа – осетин, дагестанцев, ингушей) и местных охотников. Командиром одного из отрядов был Моисей Харитонович Караев, племянник А.И. Караева. В вооружённой борьбе с белогвардейцами принял участие Марковский отряд Г.З. Кибизова. Соединившись с частями Красной Армии, отряд Кибизова участвовал в разгроме есаула В.И. Бочкарёва в Гижиге и Наяхане 10 и 13 апреля 1923 г.

В Чукотском уезде до столкновений с белогвардейцами не дошло, и Ф.И. Караеву пришлось в основном бороться с недобросовестными торговцами и самогонщиками. Он выдавал торговые свидетельства, собирал пушной налог, оказывал помощь голодающим чукчам и вообще всячески стремился установить порядок на Чукотке. Зимой 1923 г. он произвёл подробную опись посёлков побережья Чукотки от Уэлена до Анадыря, собрав, в ходе длительного санного путешествия, точные данные о численности населения, его национальном составе, числе мужчин и женщин, количестве байдар, лодок, упряжных собак и проч. Но как только закончилась Гражданская война, Караев, социально чуждый новой власти, был смещён со своего поста уездного уполномоченного.

Карта береговой Чукотки. Фотография из книги Н.Ф. Калинникова "Наш крайний Северо-Восток", СПб., 1912.

В 1923 г. Караевы покинули Дежнёво и перебрались во Владивосток, а оттуда – в Японию. Там А.И. Караев создал компанию по торговле с СССР. В 1947 г. он с семьёй вернулся в СССР и умер в Свердловске. А.И. Караев оставил дневники и воспоминания, которые ждут своего исследования и публикации. Ф.И. и М.Х. Караевы встречаются как участники различных советских полярных экспедиций 1920-х гг. в Чукотском и Восточно-Сибирском морях. Есть сведения, что в 1939 г. М.Х. Караев был арестован, затем оправдан и вскоре после этого умер. История этой семьи подробно освещена в материалах ЖЖ пользователя odynokiy (Виталий Ястремский), неутомимого исследователя северных краёв.

Чарли Карпендель и Руал Амундсен

С 1904 г. в Дежнёве жил ещё один крупный торговец – австралиец Чарли Карпендель (1874–1951), партнёр знаменитого американского предпринимателя Олафа Свенсона. Он искал золото на Аляске, а затем осел на Чукотке, владел складом в посёлке Дежнёво и факторией в соседнем Уэлене. Карпендель был женат на чукчанке Пунг-я (по другим сведениям его жена была эскимосской по имени Тонаник). Свою жену он звал Джесси, вероятно, в честь матери – Джесси Энн Тёрнер. В этом браке родились девять детей.

В гостеприимном доме Чарли останавливались все европейцы, бывавшие на Чукотке по тем или иным делам. Р. Амундсен сдружился с Карпенделем зимой 1921 г. во время ледового плена норвежской экспедиции на судне «Мод». Великий путешественник подарил ему флаг Норвегии, с автографами августейших особ Англии и Норвегии, побывавший на Южном полюсе, на Северном геомагнитном полюсе и в Северо-западном проходе. В это время Амундсен взял на воспитание четырёхлетнюю эскимосскую девочку Какониту (Ниту Какот), дочь участника экспедиции, повара Какота. Вероятнее всего, она была родом из Уэлена. Когда пришло время возвращаться в Норвегию, Амундсен попросил Чарли отпустить вместе с Каконитой и его дочь Камиллу Карпендель, которой было одиннадцать лет, чтобы маленькая Каконита чувствовала себя уютно. Карпендель согласился, и две девочки покинули Чукотку и отправили в большой мир. Девочки получили большую известность, о них часто писали и помещали их фотографии вместе с «дедушкой» Амундсеном. 

Камилла Карпендель, Руал Амундсен и Каконита Амундсен

Журналисты называли их «эскимосками Амундсена» и дочерьми великого полярника. В Норвегии они ходили в школу, о них заботились Амундсен, его друзья, родные, прислуга. Но после разорения Амундсена в 1924 г. всё изменилось. Знаменитый путешественник отправил приёмных дочерей обратно на Чукотку. В 1925 г. Камилла воссоединилась с родителями, а Ниту Карпендели приняли как ещё одну дочь.

Выразительная фигура Чарли Карпенделя встречается в мемуарах многих путешественников. Участник экспедиции Амундсена Х.У. Свердруп и советский торговый чиновник Н.А. Галкин описывают его как мудрого знатока северных мест и обычаев. В книгах Т.З. Сёмушкина и раннего Ю. Рытхэу Чарли, наоборот, показан как хищник-эксплуататор – наверное, другого идеологически-выдержанный советский писатель изобразить и не мог.

С ухудшением положения иностранных торговцев в 1926 г. семья Карпенделя на байдарах переправилась с Чукотки через Берингов пролив на Аляску. В последние годы Ч. Карпендель прожил в Канаде, где содержал птицеферму; его жена Джесси умерла в 1971 г.

Кнуд Расмуссен на Чукотке

17 сентября 1924 г. в Дежнёвскую бухту вошла американская шхуна «Тедди Беар». На ней находился один, но очень значимый пассажир – выдающийся датский этнограф, писатель и полярный исследователь Кнуд Расмуссен (1879—1933). По его мысли, плавание к берегам Чукотки должно было стать завершающим этапом Пятой экспедиции Туле, имевшей целью изучение эскимосов и начатой в 1921 г. Расмуссену было известно, что для посещения советской территории необходимо получить разрешение, и он запросил об этом советские власти, но ответа не дождался. Навигация заканчивалась, и учёный решил прибыть на Чукотку на свой страх и риск.

Кнуд Расмуссен на борту "Тедди Беар"

Он сам описывает подробности этого путешествия, имевшие курьёзный характер. Как только «Тедди Беар» прибыл в Дежнёво, Расмуссена встретил Чарли Карпендель. Чарли познакомил учёного с советским милиционером по фамилии Аляев – гигантом в меховой шапке, с дружелюбными глазами и упрямой складкой губ. С этого времени Расмуссен поступил в распоряжение представителей власти. Аляев отвёз его в Уэлен, где с Расмуссеном беседовал местный «губернатор» (уполномоченный Камчатского губревкома в Чукотском уезде) Григорий Лосев. Лосев был вежлив и предупредителен, угощал обедом и предложил Расмуссену переночевать в своём доме, но с сожалением сообщил учёному, что вынужден на следующий день выслать его с советской территории. Таким образом, для полевых исследований у Расмуссена был всего один день. Он провёл его в Уэллене, общался с бывшими торговцами, разговаривал с местными жителями, сделал небольшие этнографические и лингвистические наблюдения. На другой день другой милиционер Иван Пенкин доставил Расмуссена в Дежнёво, и этнограф с грустью покинул Чукотку, провожая глазами главный предмет своих научных интересов – крупнейший посёлок азиатских эскимосов Наукан.

Завершая рассказ о посещении Уэлена, Расмуссен критично отзывается о советской власти, утверждая, что она не интересуется ничем, кроме получения от туземцев меха по максимально низкой цене. По словам учёного, до того как на Аляске начало работать Бюро по вопросам образования, положение американских эскимосов было хуже, чем положение сибирских. Теперь всё обстоит наоборот. Расмуссен заблуждался: у советской власти были обширные планы на развитие Севера и распространение цивилизации среди туземцев. Однако они вряд ли бы обрадовали учёного. Их воплощение привело к тому, что спустя сто лет после его визита на Чукотку вместо Дежнёва и Наукана можно увидеть руины и голые берега.

По иронии судьбы, когда Расмуссен прибыл в Ном, на берегу его ждал человек с телеграммой о том, что разрешение советского правительства на посещение Чукотки им получено. Однако учёному не довелось им воспользоваться. К несчастью для Расмуссена, его смелая попытка исследовать азиатских эскимосов совпала по времени с авантюрой В. Стефанссона, намеревавшегося колонизировать остров Врангеля, принадлежавший СССР. Отсюда – настороженное отношение к его визиту и скорая высылка. Расмуссен сам понимал это и сожалел, что, ничего не ведая, попал в «политическое осиное гнездо». Эвакуация американо-канадских колонистов с Врангеля происходила как раз в те дни, когда Расмуссен пытался попасть в Наукан для исследования эскимосов.

Советский посёлок

Согласно описанию К. Расмуссена, Дежнёво представляло собой небольшой посёлок, в котором жили чукчи, несколько бывших торговцев и представитель советской власти. Сотрудник Госторга Николай Галкин, живший в Дежнёве, пишет: 

«На самом берегу “европейская” часть – пять домишек американского типа; далее, на высоком обрыве, чукотский посёлок – двенадцать яранг. Европейская часть населения – из пяти человек, если не считать чукотскую семью Чарльза Карпенделя. Строения, в которых предстоит зимовать, производят легкомысленное впечатление» (1924 г.).

   

В 1928 г. здесь побывал журналист Борис Лапин. Ему селение показалось «жалким и затерянным». По данным Приполярной переписи 1926—1927 гг., в Дежнёве проживали 78 человек; 36 мужчин и 42 женщины. В соседнем Уэлене – 269 (147/122), в Наукане – 349 (172/177).

В 1924 г. фактория Караевых в Дежнёве была передана Охотско-Камчатскому рыбопромышленному обществу (ОКАРО), которое прекратило существование в конце 1926 г. Затем недолгое время фактория находилась в ведении Дальгосторга, а в 1927 г. была передана Акционерному Камчатскому обществу (АКО), существовавшему до 1945 г.

В 1926—1927 гг. заведующим фактории был А. Раченко, позднее некий Балашов. В отчёте пограничного офицера А.А. Кампана, проехавшего всю береговую Чукотку, Балашов характеризуется следующим образом: «Человек очень мрачной внешности, невозможный бюрократ по службе. <Плохие> отзывы о нём дают все, его знающие». В своём отчёте А.А. Кампан также сообщает интересные сведения о движении и стоимости товаров на Дежнёвской фактории, объёмах заготовок пушнины и другого сырья. Согласно его свидетельству, с 1 сентября 1930 г. по 1 июля 1931 г. на фактории было заготовлено 560 моржей и латхаков и 2460 нерп.

Просушка шкур в Дежнёве. Фотография из отчёта А.А. Кампана

В 1920-е гг. в Дежнёве возникает особая дежнёвская школа гравировки по кости. В 1931 г. здесь была создана артель мастеров, входившая в состав Уэленской косторезной мастерской. В это время в ней состояли десять мастеров, по национальности – чукчи. Позднее дежнёвская традиция влилась в уэленскую школу.

Один из ранних образцов дежнёвской школы – четырёхгранных клык, изготовленный мастером Степаном Еттуги и изображающий факторию Дальгосторга и посёлок Дежнёво. Вид на посёлок с моря; слева, на косе, восемь зданий фактории, справа – четырнадцать яранг. Над тремя домами фактории – красные флаги. Рядом с факторией сушится шкура белого медведя, стоят и ходят люди, рядом с ярангами изображены вешала для байдар и мясные ямы. На море, в бухте идёт охота на моржа. Подписи: «Чукотский. Полуостров. Мы[с] Дежнёв. 1926 г.» и «Фактория Дальгосторга. Степан. Фачеле. Морж. Клику. рапоти» (так в оригинале, имеется в виду работа по моржовому клыку).

Гравированные клыки работы Степана Еттуги из коллекции Российского этнографического музея Санкт-Петербурга

В каталоге чукотских косторезов из 276 мастеров упомянуты 26 резчиков (как чукчей, так и эскимосов), работавших в Дежнёве. В 1929 г. была образована женская пошивочная артель из восемнадцати мастериц-чукчанок.

С 1931 г. в Дежнёве действовала охотничья артель, а в первой половине 1930-х гг. создали колхоз «Новый путь», в котором в разное время были одна-две бригады охотников на морского зверя.

В 1930—1940-е гг. Дежнёво мало чем отличалось от других береговых поселений Советской Чукотки. Сохранившиеся в Государственном архиве Чукотского автономного округа протоколы сельского совета за 1947—1951 гг. содержат обсуждение вопросов, традиционных для здешних мест: организация морской охоты, пушной охоты, работа школы, лавки и избы-читальни, санитарное состояние посёлка и яранг и т.д. Как и везде на береговой Чукотке, у колхозных охотников были планы по добыче морского зверя и пушнины, реализация которых обсуждалась на заседаниях. Так, в весенне-летний период 1949 г. охотники должны были добыть 70 моржей, 60 лахтаков и 800 нерп, а добыли соответственно – 51, 49 и 343. Обсуждали и социалистическое соревнование с соседним, уэленским колхозом. В какой степени эти обсуждения влияли на выполнение планов по добыче морского и пушного зверя – сказать сложно.  

Как жили люди посёлка Дежнёво – из документов сельсовета понять трудно: они составлены по бюрократическим шаблонам своего времени. Однако иногда в документах отражается нелёгкая жизнь охотников и их семей, зависимость которых от промысла по-прежнему была велика. 14 января 1950 г. секретарь сельсовета Энон писал секретарю райисполкома А. Гнездиловой без всякого вступления: 

«Очень плохо живут за отсутствием морзверя, охотник охотились, но ни одного не видели зверей, уже мы второй день не кушали, а в настоящее время не получили оба зарплаты а июнь-июль и ноября 1949 г.» (так в оригинале).

Количество жителей Дежнёва в разные годы было примерно одинаковым: в 1930 г. – 96 человек (58 взрослых и 38 детей), 15 яранг; в 1939 г. – 91 человек (в др. документе – 94); в 1948 г. – 83 человека, 15 яранг; в 1950 г. – 79 человек, 73 -- чукчи, 6 – русские. Когда началось укрупнение национальных посёлков Чукотки, жителей Дежнёва переселили в Уэлен (Решение общего собрания жителей с одобрением этого слияния датировано 25 октября 1951 г.). Судя по протоколам обсуждений, в отличие от соседнего эскимосского посёлка Наукан, идея закрытия и переселения не встретила в Дежнёве особых возражений. Сказались, очевидно, давние родственные и хозяйственные связи Дежнёва с Уэленом. На освободившееся место в середине 1950-х гг. планировали переселить жителей соседнего Наукана, но в 1958 г. было принято решение о переводе Наукана в Нунямо.

В Дежнёве осталась пограничная застава, но в 1995 г. она сгорела, и до наших дней дошла только одинокая вышка. 

 Дежнёво, остатки пограничной заставы, фото С.Ю. Шокарева

На косе стоит один деревянный дом, на крутом склоне – другой, довольно крепкий. Его поддерживают охотники из Уэлена, которые приезжают сюда охотиться на морского зверя. В отличие от большинства чукотских балков, дом целый, не протекает и не продувается, заделаны окна и щели, внутри две рабочие печки, лежат дрова, сравнительно чисто и уютно, на столе клеёнчатая скатерть, на полках – небольшой запас продуктов. На нарах я нашёл (лето 2019 г.) упаковку папирос и книгу Бориса Акунина «Левиафан», слегка размокшую от влаги.

Дежнёво, современный вид, фото С.Ю. Шокарева

Рядом с домом лежат во множестве ржавые бочки, а также кирпичи и прочий мусор. Невдалеке возвышается пограничная вышка. Вокруг голая тундра, на северо-западе – громада Дежнёвского массива. Трудно представить себе, что здесь когда-то кипела жизнь: сушились огромные шкуры белых медведей, Александр Караев писал азбуку для эксимосов, а Карпендель и Амундсен наслаждались сигарами и хорошим виски…

Автор: Шокарев Сергей Юрьевич, кандидат исторических наук, доцент кафедры источниковедения Историко-архивного института РГГУ.