Сейчас в Архангельске

09:05 3 ˚С Погода
18+

Романтическая Арктика Джека Лондона

Джек лондон Аляска Клондайк Белое безмолвие
27 июля, 2018 | 14:05

Романтическая Арктика Джека Лондона

«Жизнь их была полна приключений, но никто из них даже не подозревал об этом».
«Северная Одиссея»

120 лет назад в Сан-Франциско с Аляски вернулся двадцатидвухлетний Джек Лондон (Джон Гриффит Чейни). Он испытал цингу и повидал интереснейших людей разных племён, его переполняло желание писать и «стать кем-то». Писательство виделось ему билетом из бедности, его предположительным Клондайком – именно на Аляске Джек Лондон родился как писатель, и уже в феврале 1899 года был опубликован его рассказ «Белое Безмолвие».

Джек Лондон

Вероятно, он начал с того, что лучше всего понял об Арктике, потому что в этом коротком рассказе уже есть почти всё, что будет отличать северные рассказы Джека Лондона.

Прежде всего – это головокружительный ландшафт, так непривычный человеку юга; природа одновременно прекрасная и жестокая в своём совершенном равнодушии к человеческим нуждам: 

«У природы много способов убедить человека в его смертности: непрерывное чередование приливов и отливов, ярость бури, ужасы землетрясения, громовые раскаты небесной артиллерии. Но всего сильнее, всего сокрушительнее – Белое Безмолвие в его бесстрастности. Ничто не шелохнётся, небо ярко, как отполированная медь, малейший шёпот кажется святотатством и человек пугается звука собственного голоса. Единственная частица живого, передвигающаяся по призрачной пустыне мира, он страшится своей дерзости, остро сознавая, что он всего лишь червь. Сами собой возникают странные мысли, тайна вселенной ищет своего выражения».

Однако если бы человек, пришедший в Арктику, закончил на странных мыслях – этот край земли никогда не был бы освоен. И человек Лондона, хоть и подавленный отчуждением окружающего мира, не собирается останавливаться и созерцать пейзаж. «Белое Безмолвие» - это в том числе рассказ о движении вопреки всему, первый из многих подобных рассказов. Белые люди, пришедшие в Арктику, не останавливаются. И даже когда они падают – этот образ часто встречается у Джека Лондона – они падают лицом вперёд и приближаются к цели на длину собственного тела.

Причины, которые ими движут, различны. Иногда это стремление разбогатеть – часто приправленное духом авантюризма, ведь не имея этой чёрточки в характере, нет большого смысла участвовать в многотрудной лотерее, где проигрыш куда вероятнее выигрыша. Иногда это долг – мысль о людях, которые зависят от тебя, голодают, умирают от ран, ждут помощи. Иногда – сильное чувство, жажда мести, любовь или ненависть. Порой люди укрываются в снегах в надежде разорвать контакты с цивилизацией и забыть боль, которую пережили на юге. Но часто они просто борются за жизнь, и если ты перестал двигаться – ты погиб, Север поглотит человека и этого даже никто не заметит.

В этом отличие «белых людей» - им всегда что-то надо на Севере, в то время как «коренное население» просто здесь живёт. Аборигены Аляски научились приспосабливаться и не знают иного образа жизни, они не отдают себе отчёта, что мир страшно велик и покорение мира не растравляет им душу. Но когда в эти места приходит белый человек – он приносит с собой и это знание, и эти соблазны.

Все эти мотивы уже есть в небольшом рассказе Лондона, написанном вскоре по возвращении с Аляски сто двадцать лет назад. Два белых хрупких человека движутся посреди Белого Безмолвия. Один погибает – буквально на ровном месте, несчастный случай, не повезло. Природа едва шевельнула одним мускулом – но этого хватило, чтобы человек упал скомканный и раздавленный. Его спутник должен продолжать движение, чтобы не умереть от голода. Но с ними идёт ещё и женщина, индианка, жена погибшего. И она носит его ребёнка. Север уже никогда не будет прежним.

Джек Лондон застал Север меняющимся: ещё живы старики – даже крепкие, полные горьких сожалений старики, помнящие, как было здесь до золотой лихорадки и до того, как белые люди стали соблазнять их изобретениями цивилизации. Но молодёжь уже покидает селения, в Форт Юкон проведён телефон и по безбрежным заснеженным просторам рыщет королевская полиция – Закон белого человека, такой же упорный, всепроникающий и неотвратимый, хотя и такой же малопонятный аборигенам.

Лондон часто говорит о «людях своей расы» - и бесспорно то, что он ими любуется. Любуется прежде всего их упорством, ещё и ещё раз упорством – даже когда оно ведёт к безумию, как у торговца, немыслимыми усилиями притащившего на Клондайк тысячу дюжин яиц (а они в дороге протухли). Торговец наложил на себя руки – но Север гораздо страшнее перемалывает тех белых, которые упорства не показывают и не готовы трудиться. Если не успеют сбежать, они – без сомнения – сгинут здесь, сперва утратив всякие человеческие черты, потому что там, где аборигены «просто живут», в течение многих веков поддерживая экономный невысокий уровень, белый человек и вынужден, и обязан быть сильнее, энергичнее, неугомоннее. Если он не может – Север превращает его в развалину.

При этом Лондона невозможно назвать расистом: понятия вроде «чистоты крови» ему совершенно чужды. Белые не просто приходят на Север – они смешиваются с ним, берут себе местных жён, изучают и используют племенные обычаи, и молодые индейцы, с удивлением узнавшие, что мир велик и полон возможностей, уходят к белым. В этом смысле – в смысле расовой чистоты – аборигены, стремящиеся закрыться и уверяющие, что «кета не пара лососю… брак воды с песком, снежинки с солнцем – это дурные браки», - большие расисты, чем белые, хотя мотивы их понятны: на их глазах умирает привычный образ жизни.

Индеец Имбер из сгинувшего племени Белая Рыба эпически-монотонно и проникновенно описывает эту картину упадка: 

«…И пришёл третий белый человек, у него было много-много всякой удивительной пищи и всякого добра. Он сторговал у нас в обмен на эти богатства двадцать самых сильных наших собак. Он увёл за собой, сманив подарками и обещаниями, десять наших молодых охотников… Ещё и ещё приходили белые люди, приносили подарки и уводили с собой наших юношей… мы ели муку и солёную свинину и очень любили пить чай; но если у нас недоставало чаю, это было очень плохо – мы становились скупы на беседу и скоры на гнев. Так мы начали тосковать о вещах, которые белые люди привозили, чтобы торговать с нами. Торговать! Торговать! Мы только и думали, что о торговле… А если возвращались юноши, то они недолго сидели у наших очагов. В своих странствиях они научились дурным речам и дерзким замашкам, пили дьявольское питьё и день и ночь играли в карты, и по первому зову белого человека они вновь уходили в неведомые страны. Они забыли о долге уважения к старшим, никому не оказывали почёта, они глумились над нашими старыми обычаями и смеялись в лицо и вождю, и шаманам».

Но и этот старик-индеец, возненавидевший белых настолько, что создал сообщество единомышленников, чтобы убивать белых ("Лига стариков"), - даже он недоумевает:

«И вот самое удивительное: белые люди приносили нам смерть, все их обычаи вели к смерти, смертельно было дыхание их ноздрей, а сами они не знали смерти. У них и виски, и табак, и собаки с короткой шерстью; у них множество болезней, и оспа, и корь, и кашель, и кровохарканье; у них белая кожа и они боятся стужи и урагана… и несмотря на все свои болезни они жиреют и процветают… Белые люди либо боги, либо дьяволы – я не знаю».

Однако сам белый человек, не считая себя ни богом, ни дьяволом, в разговорах с индейцами обозначает это гораздо проще: «Моё племя сильнее твоего». Он искусно использует в своих целях распри, существующие между самими аборигенами: «Белый человек не станет лгать, подобно иннуиту». И когда белый сражается на ножах с индейцем, всякая цивилизация слетает с него, как шелуха: «Он стал просто пещерным жителем, сражающимся из-за самки». Эта способность – в момент высшего напряжения сил освободиться от цивилизации – необходима белому, чтобы выжить в Арктике. Напротив, белая женщина из рассказа «Великая загадка» - Лондон подчёркивает, что на Севере она человек случайный, изнеженный и чужой – рассуждает о превосходстве белой расы и говорит: «В Арктике мужчины довольно примитивны и слишком энергично проявляют свои чувства». В итоге она возвращается ни с чем, оставив своего любимого мужчину индианке.

С другой стороны, Наасу, вождю с Алеутских островов, проявив долготерпеливое упорство и напряжение сил, достойное белого, удаётся выследить и заманить в ловушку свою бывшую невесту Унгу и её мужа Акселя Гундерсона. Гундерсон – великан, воин, положительный символ энергии белой расы – попался в западню, он побеждён, и ему не выжить. Но это не значит, что Унга уйдёт с Наасом и вернётся на Алеутские острова. Она узнала и полюбила не только другого мужчину, но и другую жизнь. Больше того: Наас, проведя десятки лет в мире белых, и сам на острова уже не вернётся. Всякие ориентиры для него потеряны, ему больше некуда идти и незачем жить.

Жизнь на Севере – неустанный труд, «обнажающий душу человека до самых глубин». Человек, имеющий цель и готовый трудиться, – пусть ему семьдесят, как дедушке Таруотеру, герою рассказа «Как аргонавты в старину» - имеет шансы найти здесь то, что ищет, и даже более того. Человек, трудиться не готовый, сгинет, если его просто оставить зимовать в хижине, полной продуктов, рядом с дровами и водой – сгинет, не вынеся страшного сочетания пустоты за порогом и пустоты внутри себя.

Вероятно, в этом сказался идеализм Джека Лондона: Север в его представлении убивает коммерсантов и распорядителей и благосклонен к людям, умеющим работать руками и преобразовывать пространство вокруг себя – к плотникам, и морякам, и рудокопам. Его герои, часто приезжающие в Арктику за золотом, также нередко обнаруживают способность от золота отказаться – именно они и заслуживают очевидные симпатии автора. Индеец Ситка Чарли, вовлечённый в изнуряющую гонку, цель которой ему непонятна, задаётся вопросом, зачем он это делает – и понимает, что ответ «ради семисот пятидесяти долларов в месяц» - это ответ правильный, но глупый. В конце концов, Север, манящий золотом, предлагает возможности иные, чем золото – и Лондон, обретший здесь свой писательский Клондайк, был лучшим человеком для того, чтобы об этом написать.

Индеец-сиваш Ситка Чарли, проведший много времени среди белых, полюбивший и во многом усвоивший их образ мысли, - пожалуй, и есть ключевой пограничный персонаж, примиряющий в себе оба племени, соединяющий созерцательность аборигенов с жаждой познания, свойственной белому. Он и формулирует ключевые идеи северных рассказов, те самые «странные мысли», возникающие посреди Белого Безмолвия: 

"Жизнь – странная вещь. Долго я думал, долго размышлял о ней, но с каждым днём она кажется мне всё более непонятной. Почему в нас такая жажда жизни? Ведь жизнь – это игра, из которой человек никогда не выходит победителем. Жить – это значит тяжко трудиться и страдать, пока не подкрадётся к нам старость, - и тогда мы опускаем руки на холодный пепел остывших костров. Жить трудно. В муках рождается ребёнок, в муках старый человек испускает последний вздох, и все наши дни полны печали и забот. И всё же человек идёт в открытые объятия смерти неохотно, спотыкаясь, падая, оглядываясь назад. А ведь смерть добрая. Только жизнь причиняет страдания. Но мы любим жизнь и ненавидим смерть. Это очень странно!"

Так он думает, лёжа рядом с умирающей женой, в снегу, «и всё вокруг нас было мертво», и солнце двоилось и мельтешило в глазах так, что казалось множеством солнц. Но Ситка Чарли не умрёт – благодаря жене, которая урезала собственные шансы на жизнь, чтобы поднять его шансы. Он встанет и пойдёт - спасать людей, дожидающихся, чтобы он передал весть о голоде. Движение, энергия, труд, самопожертвование, долг, счастье, которое не купить за деньги, - люди не всегда едут на Север за этим, но дать он может именно это. Сто двадцать лет назад Джек Лондон объявил так широкой публике, и, пожалуй, именно с этого началась романтическая Арктика.

Автор: Татьяна Шабаева

далее в рубрике