Традиции и новации кочевых ритмов Ямала

Фото: Николай Гернет / GeoPhoto

На языке ненцев его название звучит как «край земли». Географически он расположен на территории Западной Сибири и омывается крупнейшим проливом Карского моря – Обской губой – с востока. В мире он известен как нефтегазовый «клондайк» и центр оленеводства, ибо 63,3 % его сельскохозяйственных земель занято оленьими пастбищами. Стало быть, речь пойдет о Ямале. 

В настоящее время Ямало-Ненецкий автономный округ, расположенный в центре евразийской Арктики, играет ключевую роль в циркумполярной коммуникации. Этому немало способствует обновленная геостратегия освоения Арктики, включающая планы по развитию навигации по Северному морскому пути, выстраиванию многовекторного международного сотрудничества, разработке и реализации проектов по добыче углеводородных ресурсов и другие. Среди трех главных евразийских тундр, в числе которых также Кольский полуостров и Чукотка, Ямал выделяется гармоничным сочетанием самобытности кочевых ненцев-оленеводов и включенностью в ресурсную экономику России, в частности, и мира – в целом. 

Ямал: циркумполярный ракурс. Источник: Оленеводы Ямала (материалы к Атласу кочевых технологий).

Ненцы, самый крупный из коренных малочисленных народов Севера России, называют Ямалом самую северную часть полуострова, в центре которого есть сакральное место – Сиив мя (Семь чумов), посвященное богине Ямал-хада – хозяйке Края земли. На Ямале со времен освоения протирались две главные магистрали, пересекающиеся в устье Оби, – широтная и меридианная. Первая проходила по тундре и служила коммуникационной основой формирования ненцев, вторая же проходила сквозь тайгу и служила связующим звеном хантов. За время освоения Арктики по этим магистралям прошли волны русской внутриконтинентальной колонизации и пролегали пути европейцев, искавших путь в Индию и Китай через северо-восток. Тогда же у ненцев сложилось представление, что власть России идет с юга, а власть ненецкая – с севера. Суть первой состояла, в первую очередь, в управлении кочевниками-самоедами и контроле над своевременным сбором ясака. В этом государственным органам помогали, например, хантыйские князья Тайшины, которые служили своего рода посредниками между кочевниками и русскими. Их имение располагалось близ Обдорска, а вот старшины самоедов Карачеи кочевали по всему Обдорскому краю, торгуя и нередко осуществляя набеги на русские остроги и таежные селения соседей. Таким образом, Обдорский острог (торгово-промышленный узел) и тундра Ямала (оленеводческое ядро) были связаны как экономическими, так и политико-административными узами, включавшими иерархичные партнерские отношения.

Князья Тайшины. Источник: Перевалова Е.В., 2000. Обдорские князья Тайшины (историко-этнографический очерк)

Сегодня главной транспортно-инфраструктурной магистралью ЯНАО является железная дорога Обская-Бованенково, значительная часть которой проходит по водоразделу Карского и Обского бассейнов. Данная железная дорога обеспечивает трансъямальскую коммуникацию, доставляя круглогодично специалистов и грузы на месторождения Ямала. Здесь также расположен хребет Пай-Хой – центральный путь ненцев-кочевников для каслания оленей. Оба пути являются прочным основанием своих производственно-экономических систем. При этом магистрали частично пересекаются, накладываются друг на друга «хребтами», формируя некий конкурентный «диалог» старого и нового. 

На Ямале, согласно данным ЦДУ ТЭК и Минприроды России, сосредоточено 43,5% от начальных суммарных ресурсов нефти и газа всей АЗРФ. С началом промышленного, транспортного и ресурсного освоения Ямала, приоритеты оленеводческой культуры и экономики отошли на второй план, а самим ненцам-кочевникам пришлось адаптироваться к индустриализации и новым вызовам времени. Эти вызовы несут в себе как негативные, так и положительные черты. С одной стороны, превалирующим и негативным результатом воздействия индустриализации являются загрязнение окружающей среды, разливы нефти вследствие изменений в структуре криолитозоны, что несет угрозу традиционному промыслу коренных малочисленных народов Севера. Одновременно строительство компенсационного жилья в городах и поселках, рост привязанности к hi-tech среди молодежи формирует привлекательный образ оседлого образа жизни. Веками сложившаяся транспортная культура ненцев также ставится под угрозу за счет переоснащения снегоходами и иными средствами навигации. С другой стороны, развитие индустриальных мощностей открывает оленеводам-кочевникам перспективы ускоренного сбыта продукции за счет построения коралей, факторий и забойных пунктов, оснащенных современными технологиями заготовки и хранения сырья. Используя свой главный этнокультурный ресурс, ненцы понимают, что для успешной адаптации к вызовам времени необходимо вести диалог с недропользователями; и тогда это принесет не только частные выгоды в виде льгот КМНС, но и оптимизирует технологии развития Арктической зоны Российской Федерации. 

«Ямал СПГ». Источник: Novatek.ru 

Роль ненцев в данном случае нисколько не преувеличена, потому что именно они, исконные обитатели Арктики, обладают особенным биоценозом. Их кочевые ритмы, слитые в пространственно-временном измерении, отражают динамику природы арктической тундры. В отличие от таежной жизни, завязанной на устойчивой лесной промысловой культуре манси и хантов, жизнь в тундре не стоит на месте, а находится в постоянном движении. Согласно северной гипотезе формирования скандинавского, саяно-алтайского и чукотского очагов оленеводства, культура ненцев была сформирована автохтонно, а не принесена из Алтая и Саян, как утверждает южносибирская гипотеза. Первая подтверждается этнографическими свидетельствами об уникальности технологий разведения и выпаса оленей, дрессуры ненецкой лайки, изготовления средств передвижения и жилья, шитья одежды и приготовления пищи. Формирование ненецкой оленеводческой культуры берет свое начало с охоты на дикого оленя в тундре и тайге Северного Урала и приручения его к шаманскому искусству. Так происходили адаптация человека к оленю и сложение симбиоза в движении. Олень был не только спутником шамана на земле и небесах, но и источником сакральных знаний, участником ритуалов, оружием в руках человека. После «оленеводческой революции», прошедшей по Северной Евразии в XVII-XVIII вв., наступил новый этап развития ненецкого оленеводства, когда, избегая колониального давления, оленеводы отстаивали отдаленные территории тундры и наращивали поголовье стад для обеспечения собственной независимости, из-за чего значительно выросла миграционная подвижность. Так, северное оленеводство постепенно становилось главной отраслью тундровой экономики.

Выход аргиша на акваторию Оби. Источник: Оленеводы Ямала (материалы к Атласу кочевых технологий).

Стержневым элементом этой системы были тэта – состоятельные оленеводы и родовые вожди, кочевавшие со стадами в тысячу и более голов по плоской тундре Ямала от тайги до моря. Менее протяженные миграции осуществляли средне- и малооленные хозяйства, а также сезонные промысловые группы охотников, пастухов. Эти периферийные группы не могли существовать в отрыве от оленеводческого ядра; совместными усилиями и средствами они помогали в обмене и потреблении продукции промысла, служили вспомогательным звеном в кризисных ситуациях, когда крупные оленеводы разорялись вследствие бедствий. В период СССР роль тэта перешла к совхозным бригадам с центрами в Яр-Сале, Сеяхе и Панаевске, пастбища были распределены между совхозами, был построен комплекс поселковых производств и служб. 

Подобные политико-административные изменения не могли не повлиять на настроение оленеводов-кочевников. Если в царскую эпоху наличие большого стада оленей считалось почетным, то в советскую стало опасным. Однако ненцам удалось добиться у местной администрации разрешения на содержание 70-80 личных оленей на семью. Учитывая все потребности ненецкой семьи, этого, конечно, было мало. Нина Ядне, ненецкая писательница и дочь потомственного оленевода, в своей статье «Зачем ненцу много оленей?» рассчитала оптимальное количество оленей, необходимых среднестатистической семье, состоящей из 10 человек: мужа, жены, четверых детей и четверых стариков. Получилось 550-600 оленей, и это прожиточный минимум! В своих подсчетах она упомянула следующие расходы: 100 хабтов – для транспорта, 120 важенок и 10-12 хоров (быков-производителей) – для воспроизводства стада, 50 – неприкосновенный запас, 23-25 – в пищу, 150-160 оленей стоит новый импортный снегоход (а один молодой олень стоил в 2016 г. 7-8 тыс. рос. руб.). 60 оленей необходимо для покупки или обмена одежды, техники, подручных средств быта, бензина и т.д. При этом Ядне учла необходимость наличия 3-5 сакральных оленей и 2-3 менаруев, украшающих стадо, что, с точки зрения формального учета, является лишь данью языческим предрассудкам. Хотя в реальности тундровой жизни эти традиции и обряды формируют ментально-социальную основу, генерирующую мотивы и ценности арктических номадов. 

Ненцы-кочевники. Фото: Николай Гернет / GeoPhoto

Время шло, власть сменялась, совхозы были заменены муниципальными оленеводческими предприятиями, однако оленеводы Ямала все также выстраиваются в День оленевода вокруг села Яр-Сале, обязательно сохраняя последовательность «северные-средние-южные», снимаются со стойбищ и отправляются в двухмесячную гонку, растягиваясь веером по всему полуострову. Между собой ненцы называют эту гонку игрой в шахматы, где есть свои правила и отклонения. Каслание можно сравнить и с судоходством, когда при осуществлении намеченного маршрута необходимо учитывать обстоятельства, способные привести к смешению и столкновению с другими стадами. Навигация по хребту Ямала предполагает умение избегать столкновений и не отставать, потому что отстающий идет по опустевшим пастбищам. Одно из правил движения гласит: «Мы кочуем в шахматном порядке, чтобы не смешать оленей». Конечно, каждый стремится вырваться вперед и занять лучшее пастбище, однако постоянные ходы на опережение недопустимы, оттого выход в авангард движения строго регламентирован. Когда каслающие вместе оленеводы подходят друг другу, о них говорят ӈопой еӈга. Это означает, что они идут плечом к плечу. 

У ненцев также сложилась своего рода дипломатическая традиция ведения переговоров – тасламбава, отражающая принцип динамичной кооперации. Семья может кочевать отдельно и вести хозяйство, даже объединяясь с другими семьями. Состояние свободной жизни по-ненецки именуется  ңарава, а жизнь в объединении – ңомдабава. При этом ничто этой семье не мешает в любой момент самостоятельно откочевать в другое место. Так, в течение года члены одной семьи становятся частью нескольких различных хозяйственных объединений, вступают в торговые отношения с представителями других промысловых стойбищ, формируя, таким образом, социальную среду с гибкими связями и границами. 

Настоящие дети тундры – ненцы в своих пространственных перемещениях заботятся об их экологичности и старательно следуют преданию «я пуна хаёда» (земля после нас остается). Они выработали «лепестковый дизайн» выпаса стада, который помогает не сбиться с учета пройденных пастбищ и, в случае чего, вернуться к нужному месту. За счет динамичного выпаса оленей, стадо не травит пастбище, а сохраняет его природную среду. При этом оленеводы не находятся в состоянии статики. Пока олени продолжают свое брожение вокруг стойбища, кочевники двигаются вместе с ними, меняя формы динамики. Они каждый день вылезают из чума для окарауливания стада и следят за ним в течение суток. Если же стадо остановится надолго вокруг чумов, тогда с тундрой произойдет то, что передается другой ненецкой поговоркой: «яда тахабэй» (земля перевернута). 

Философия ритмов заложена и в языке ненцев-кочевников. Например, последним в предложении должен стоять глагол. Если в русском языке мы скажем «по дороге движется стадо оленей», то по-ненецки это будет звучать как «по дороге стадо оленей движется». Событие, таким образом, завершается не существительным, отражающим итог, а глаголом, выражающим действие. 

Ненецкий чум. Фото: Георгий Головин / GeoPhoto

Залогом успешного ведения хозяйства являются также гендерные ритмы. У ненцев-кочевников пространство и время для деятельности жены и мужа разграничены. Такое чередование усилий образует ровный ритм тундровой жизни и создает необходимый ресурс семейной энергии, достаточной для свободного пересечения тундры. Мужской трек обширный и сосредоточен на тундре: на окарауливании, сборе и перегоне стада. Дневной путь женщины сконцентрирован в жилище, снаружи у чума и у ближних нарт с одеждой, домашней утварью и т.д. Диапазон ее передвижения невелик, однако за полдня она может «намотать» до 5 км вокруг очага. Между тем ненецкая женщина раз в три дня «ломает» свой чум, а затем на следующем стойбище его снова ставит. Именно женщина выполняет разборку и сборку чума, укладку его и предметов домашнего обихода в нарты. Поэтому она с удивительной точностью помнит расположение каждой вещи. 

Одним из главных занятий женщины также является рукоделие. Более того, искусство шитья меховых изделий сыграло ключевую роль в освоении Арктики. Туця – швейная сумка и традиционный атрибут ненецкой женщины. Повзрослевшей у ненцев считается та девочка, которая научилась держать иглу, а не просто говорить или ходить. И невесту принято выбирать не по красоте лица, а по красоте шитья. Всю жизнь женщина неразлучна с туця; в ней хранятся не только нити, полученные из сухожилий оленя, но и амулеты, предметы для очистительного окуривания помещения, пуповины своих детей. После смерти жены туця кладется ей в изголовье и сопровождает в иной мир.

Ненецкая хозяйка. Источник: Яндекс. Дзен (Ямал-регион)

Мужчина выделяет место для нового стойбища, втыкает в землю или снег хорей (длинный шест, используемый для управления оленьими или собачьими упряжками), затем женщина кладет в основание чума железный очажный лист, потому что именно с очага начинается сооружение чума. Чум стараются не ставить на одно и то же место, даже при точном повторении своих касланий, чтобы место очага каждый раз было новым. Чум характеризуется остроконечностью. По традиции, если макушка треугольника задымила – значит, хозяева ждут гостя к чаю. Этот канонический орнамент ненецкой культуры повторяется в описаниях одежды и жилищ богов и героев. Коническая форма придает жилищу устойчивость. Потоки воздуха, огибая конус, прижимают его к земле по всему периметру, поэтому при сильных ветрах чум никогда не опрокидывается, а лишь сильнее прижимается к земле, отражая всевозможные внешние воздействия в виде ветра, снега. Ранее уже упоминался подход ненцев к сохранению окружающей среды. В Арктике скорость согревания важна так же, как и скорость остывания. Поэтому кочевники научились управлять холодом, что является одной из ценных технологий мобильности северных номадов. За счет расположения очага в середине конического чума все пространство прогревается равномерно, что сводит зависимость от внешних источников обогрева к минимуму. Излишнее тепло на Севере недопустимо, поэтому хозяйка никогда не разводит чрезмерно большой огонь в очаге. Для ненцев чум является эталоном мобильного уюта, который легко собирается и разбирается, а также легок в транспортировке. Что касается сборки, то здесь необходимо придерживаться строгого алгоритма действий, быстрых и четких, иначе безопасность и выживание в Арктике ставится под угрозу. 

В ненецкой традиции существует философия вещеоборота. Она заключается в четком разделении предметов быта на внутренние, хранящиеся в чуме, и наружные, хранящиеся на нартах. Внутри жилища есть три функциональные зоны: кухонно-столовая, спальная и мастерская. Эти зоны отражают три основных состояния ритма жизни чума, отвечающего кочевому принципу пространственно-временной слитности. 

Ненецкий шаман. Фото: Александра Марчук / GeoPhoto

В ненецких караванах используется больше дюжины разновидностей нарт, помимо деления на летние и зимние. Они служат главным элементом передвижения семьи по арктической тундре. Нарты воспринимаются не просто как транспорт, а как живой организм. При остановке их носы всегда смотрят на восток, а нарты покойников – на запад. Среди всего разнообразия нарт, хочется отметить священные нарты (хэхэ-хан) – настоящие кочующие капища. По представлениям ненцев, на них кочует божество, а жрец в данном случае выступает в роли извозчика. Их открывают лишь для выполнения священных ритуалов и жертвоприношений. Они же хранят стойбище и кочевье от злых духов. При отправлении на святилище в хэхэ-хан запрягают оленей только светлой масти. Так, сакральными нитями связывается пространство чума и всей тундры. Прочная духовная коммуникация и высокая мобильность делают Арктику с ее частыми рисками и угрозами уютной и предсказуемой для ненцев. 

***

Анастасия Чаленко, специально для GoArctic

Источники: 

1. Головнёв А. В., Куканов Д. А., Перевалова Е. В. Арктика: атлас кочевых технологий. — СПб.: МАЭ РАН, 2018. 

2. Головнёв А. В. Ненцы: оленеводы и охотники // Народы Сибири: права и возможности. Новосибирск, 1997.

3. Головнёв А. В. Кочевники Арктики: стратегии мобильности // Археология, этнография и антропология Евразии. 2016б. Т. 44. № 4.

4. Головнёв А. В. Кочевники Арктики: искусство движения // Этнография. 2018. №2.

5. Терещенко Н. М. Ненецкий эпос. Материалы исследования по самодийским языкам. Л., 1990.

6. Головнёв А. В., Гарин Н. П., Куканов Д. А. Оленеводы Ямала (материалы к Атласу кочевых технологий). — Екатеринбург: УрО РАН, 2016.

7. Ядне Н. Зачем ненцу много оленей? // ИА «ЯмалПро». 5 декабря 2016.