Экспедиция к устью Колымы
Снабжение удалённых от моря якутских и чукотских земель долго оставалось трудной задачей.
В начале XX века царское правительство озаботилось проблемой доставки продовольствия для жителей Якутского края. (До этого подобное снабжение носило случайный характер и оборачивалось большими издержками). Для этих целей правительство внесло в 1909 году законопроект об ассигновании средств на посылку в устье Колымы и Лены парохода. Вследствие разных причин отправка т.н. «разведочного» судна затянулась до 1911 года: к этому времени Морское министерство полагало отправить к устьям этих рек ледоколы с целью описи и исследования восточного побережья Северного Ледовитого океана. Действительно, в начале XX века опись от реки Лена до мыса Дежнёва почти не велась. Как следствие, о характере моря, о льдах, природе побережья и населения этой части Российской империи правительство имело самые отрывочные и поверхностные сведения. В основном они базировались на отчётах спутников Джемса Кука (!), дошедших до мыса Северного и остановленных льдом, а также плавания русского клипера «Всадник», повернувшего в 1876 году от упомянутого мыса обратно.
В 1909 году для ознакомления предстоящих экспедиций с устьями Колымы и мысом Дежнёва была послана береговая экспедиция через Якутск и Средне-Колымск во главе с геологом Толмачёвым. Экспедиция подтвердила, что громадная по территории и обильная естественными богатствами Якутская область вкупе с экономически необеспеченным населением давно ищет выхода в море. Однако все попытки установить отношения с портами Тихого океана через Охотск требуют огромных затрат средств и времени и отнюдь не обеспечивают население товарами.
Участник экспедиции в устье Колымы Н. Мукалов в своём очерке приводит описание сухопутного пути из Якутска на Колыму, отмечая при этом, что неустроенная дорога не гарантирует груз от порчи[i]. Ещё один путь к океану, по свидетельству Мукалова, используют исключительно американцы, которые снабжают чукчей, а те, в свою очередь, остальное население Колымского круга. Этот путь идёт от мыса Дежнёва на собаках. Предприимчивые американцы ввозят на Чукотку спирт, табак, граммофоны, кое-какую посуду и старые ружья, к которым прилагают ограниченное (около 60 шт.) число патронов, привозя на следующий год ружья другой системы и патроны только к этим ружьям. В обмен американцы получают моржовый клык, шкуры, меха и китовый ус.
«Образ поездок кочующих чукчей. В санках и на оленях». Гравюра конца XVIII в.
Население Колымского округа, по данным Мукалова, - на начало XX века – равнялось 6,5 тыс. человек. В его состав входят якуты, чукчи, юкагиры, тунгусы, чуванцы, ламуты и ближе к Лене – самоеды. Эти народности, согласно официальным циркулярам, нередко голодают. Неудивительно, что Мукалов удивляется этому обстоятельству; ведь Колымский округ имеет немало природных богатств: олени, рыба (стерлядь, осётр, нельма, омуль, чир, таймень и красный лосось – всех и не перечислить…) А где как не здесь раздолье для охоты! В Колымском округе можно встретить медведя, песцов (в том числе и голубого), волка, горного барана, чёрно-бурую лисицу, росомаху, гуся, гагу и белую куропатку. Кроме того здесь испокон веков существует морской промысел на моржа, нерпу и кита. Помимо скотоводства присутствует и кустарный промысел (например, ламуты[ii] изготовляют, шитые лыком лодки). Но все эти промыслы, как пишет Мукалов, находятся в полном упадке или ещё не достигли своего развития. На Колыме, по его словам, до сих пор применяются дедовские сети – толстые и «неуклюжие», сработанные из конского волоса. А на зверя местное население ходит с ненадёжным кремневым оружием.
Центром Колымского края в 1911 году был Средне-Колымск, с населением около трёхсот человек. Вокруг этого острога на большом расстоянии лежат убогие посёлки, жители которых сообщаются между собой зимой на оленях и собаках, а летом – на лошадях и оленях (верхом), а также в лодках.
Медицинская помощь здесь носит «случайный» характер. Просвещение распространяется церковно-приходскими школами, где главное внимание обращено на церковно-славянскую грамоту. В крае есть миссионеры, на обязанности которых лежит обращение «инородцев» в православие, но почти никто из последних не знает русского языка.
Разменной единицей в Колымской крае в то время служил рубль: фунт сахара стоил рубль, фунт мыла – рубль, фунт муки – рубль, «и всё в таком роде».
«Николаевский» рубль. 1897 г. Серебро.
Ввиду этих обстоятельств, губернатор Якутской области ходатайствовал перед царским правительством о неотложной отправке парохода к устью Колымы. Это ходатайство увенчалось успехом, и летом 1911 года во Владивостоке был приобретён ещё не совсем старый норвежский пароход «Проспер». У команды было совсем мало времени, чтобы подготовить судно к плаванию, так как полярное лето подходило к концу. Провизия для экспедиции закупалась в Петербурге: сюда вошёл годовой запас консервов на сорок человек. На борт также взяли тёплую одежду, валенки, лыжи, палатки, необходимые инструменты и карты. Был приобретён радиотелеграф. Остальное снабжение, необходимое для полярного плавания, закупалось во Владивостоке.
На судне также имелся торговый груз, который правительство намеревалось реализовать среди чукчей. В основном, это были чай, мука, табак и инструменты. Частные лица, за исключением одного лишь купца, не рискнули посылать свои товары: мало кто из них верил в успех предстоящего полярного плавания.
Экипаж «Проспера» состоял из восьми офицеров, включая доктора и радиотелеграфиста. Помимо них на судне находились 27 человек команды, не считая прислуги.
По пути на север, «Проспер» отшвартовался в японском порту Хакодате, чтобы запастись углём и пресной водой. 7 августа судно прошло мыс Чаплин, где встретило «ледяное сало» - паковый лёд. Вечером того же дня за кормой остался мыс Дежнёва, который венчал памятный крест, установленный в честь первооткрывателя Берингова пролива[1].
Мукалов отмечает, что на мысе расположились два чукотских посёлка – Наукан и Углен. Дальше путешественников ждала полная неизвестность: «карты заведомо неверны, глубин почти нет. Мы шли с закрытыми глазами…».
Опасаясь, что судно сядет на какую-нибудь мель, капитан приказал делать промеры глубины до самого устья Колымы. Пробираясь, таким образом, почти «на ощупь», «Проспер» достиг мыса Сердце-Камень, вблизи которого встретился лёд, на котором были заметны серые фигуры моржей – от 80 до 100 особей на одной льдине. Звери с без страха взирали на пароход и соскальзывали в воду, лишь когда судно проходило рядом со льдиной.
Наконец, 9 августа на горизонте была замечена чёрная полоса тумана; после этого пароход попал в сплошной лёд. Пришлось пробиваться к матёрой земле…
Берег оказался жилой: в бинокль можно было различить несколько чукотских яранг, жители которых тотчас же прибыли на пароход на лодках, сшитых из моржовых шкур. Команда угостила их чаем, хлебом и табаком. Чукчи надеялись получить и спиртное, но на борту его не было: это являлось одним из условий экспедиции.
Далее «Проспер» делал довольно частые остановки -- едва только на берегу показывались яранги.
Художник Александр Яковлев. «Ярангу строят». 1963 г.
Мукалов даёт колоритную характеристику чукчам, считая, что они достойны глубокой жалости, так как находятся, по его мнению, на самой низкой ступени развития:
За Чуанский губой лёд больше не встречался, и 12 августа экспедиционное судно подошло к устью Колымы, где стало на якорь у острова Столбового. Оттуда же была послана шлюпка к ближайшей заимке Сухарной. Через её обитателей капитан просил дать знать «наперёд» о приходе судна. Однако из-за непогоды нижнеколымцы прибыли только через неделю. Они явились в лице нескольких человек – местных казаков во главе с унтер-офицером и миссионером. Мукалов сообщает, что радость прибывших была беспредельна: «они говорили, что настало время, когда они начнут жить как настоящие люди. Они также жаловались на своё постоянное полуголодное существование».
Снабдив нижнеколымцев провизией, «Проспер» двинулся в обратный путь. Однако ледовая обстановка к этому времени ухудшилась: сплошные льды вынуждали капитана держаться ближе к берегу. Температура воздуха и воды падала… 23 августа, недалеко от мыса Северного повстречалась американская шхуна, с которой была получена информация, что лёд тянется небольшой полосой к югу миль на сорок. Это были плохие новости…
Затем поднялся ветер, и по океану пошла крупная зыбь. Громадные ледяные поля, окружавшие судно, пришли в движение. Всё чаще стали раздаваться глухие удары о борт. Пароход, по свидетельству Мукалова, весь дрожал. Были сделаны попытки освободить руль и винт, без которых к чистой воде не пробиться... Увы, льдины были слишком толсты; при попытках их отбуксировать с помощью тросов, заведённых за лебедки, часть винта была отбита.
Ночь на 28 августа выдалась самая тревожная: с минуты на минуту команда ожидала, что корпус судна не выдержит и будет раздавлен. Запросы о спасении по беспроволочному телеграфу ничего не дали: те редкие суда, которые могли курсировать в Беринговом проливе, не отвечали.
Теплоход «Свердловск», зажатый льдам. Фото 1933 г.
После полуночи положение стало критическим: всё было приготовлено для заделки пробоин. Капитан объявил команде, чтобы все были готовы к оставлению судна. Пришлось срочно расчехлять шлюпки…. На рассвете был брошен якорь: шкипер надеялся, что льды сдвинут пароход и таким образом механизм управления освободится. Манёвр удался: «Проспер» повернуло против зыби, и винт и руль стали свободны, а уже через несколько часов судно была на чистой воде…
30 августа «Проспер» подошёл к мысу Дежнёва, встречая лишь мелкий незначительный лёд. Задача экспедиции – пройти на Колыму и вернуться тем же летом обратно – была выполнена. Путь от Берингова пролива до Колымы в 800 миль был пройден за пять дней. Обратный же «Проспер» преодолел за одиннадцать дней; причём во льдах судно тащилось 400 миль.
При осмотре парохода в доке было обнаружено много глубоких вмятин. В носовом же отсеке арктический лёд выдавил несколько заклёпок…
Подводя итоги экспедиции, Мукалов отмечает, что, имея такой успешный переход до устья Колымы, правительству стоит задуматься о строительстве специальных пароходов «ледорезного типа». Мукалов также выразил уверенность, что торговые рейсы к устью Колымы и Лены за две-три навигации оправдают все затраты предпринимателей.
Колыма с урочищами. Из «Чертёжной книги» Ремезова. 1696 г.
Автор: Андрей Епатко, ст. научный сотрудник Государственного Русского музея.
[i] Муканов Н. Из Владивостока в устье р. Колымы (Плавание парохода «Колыма» в 1911 году) // Русское судоходство. СПб., 1912. №8.
[ii] Эвены. Устаревшее русское – ламуты ("приморские жители", от эвенкийского ламу – "море").
[iii] Пруссаками до революции в России называли тараканов по той причине, что таракан, как считается, был привезён из Пруссии (нынешняя Германия). Не исключено, что это произошло, после того как российская армия вернулась с Семилетней (Русско-Прусской) войны (1759-1762 гг.)
[iv] Многомужество
