Сейчас в Архангельске

14:22 3 ˚С Погода
18+

Из жизни современного оленеводческого села. Часть II

Оленеводство Оленеводческие поселения Браконьерство Жизнь в арктике Удалённые поселения
31 января, 2019 | 14:28

Из жизни современного оленеводческого села. Часть II

Местные, особенно молодые, одеваются современно. Зимой они, как и городские жители этого региона, носят яркую одежду, которая в московских магазинах позиционируется как горнолыжная или «для активного отдыха».


Продолжение Части I.


В селе живёт порядка семидесяти детей и ста тридцати пенсионеров. Соответственно, около двухсот человек находятся в трудоспособном возрасте. Крупнейшим работодателем является оленеводческий кооператив, наследник работавшего в советское время совхоза. С начала 2010-х годов формальным председателем, инвестором и фактическим собственником хозяйства является состоятельный бизнесмен. Будучи уроженцем Казахстана и жителем регионального центра, он всё равно не является совершенно чужим человеком для села. Хотя его трудовая биография преимущественно связана с рыболовецким хозяйством на побережье, какое-то время он был комсомольским активистом и управляющим в одном из удалённых отделений совхоза. Стремясь сделать кооператив более прибыльным, он взял курс на увеличение поголовья, на несколько лет урезал масштабы забоя, купил новые технику и оборудование, перепрофилировал некоторые здания, занялся строительством новых оленеводческих баз в тундре и избавился от ещё остававшихся непрофильных активов. Если звероферма и поля (в том числе капустные и даже, говорят, кукурузные) сгинули уже давно, то ферма у кооператива сохранялась до недавнего времени. Новый председатель сразу решил её закрыть, а коров разобрали желающие пайщики. На момент моего пребывания в селе, у хозяйства ещё были рыболовецкие бригады, занимавшиеся промыслом на озёрах и в море, но сегодня, насколько я знаю, кооператив полностью сосредоточился на оленеводстве. От каждого оленя стараются взять максимум: кости и рога разбирают косторезы, шкуры, которые раньше сжигали, стараются продать, панты срезают. Говорят, что именно панты, которые продавали в Японию, и красная рыба, за права вылова которой хозяйство боролось с создаваемыми вип-турбазами, помогли кооперативу выжить в самые тяжёлые годы. Председатель старается повысить привлекательность работы в кооперативе, обещает поднять зарплату и выплачивает все надбавки в полном размере новым работникам, устроившимся в кооператив, если им ещё нет тридцати лет.

Несмотря на то, что в селе находится крупнейшее из трёх отделений кооператива, на месте находится только управляющий, а вышестоящие руководители сидят в районном и региональном центрах. Как мне рассказывал один из кооперативных разнорабочих, все три уровня живут в «параллельных мирах», что ведёт к рассогласованности, и работу часто приходится переделывать. Но, как он выразился, это мало кого смущает, поскольку «председатель платит».

Если раньше пастухи практически круглый год кочевали с оленями по тундре, то сейчас они проводят совместно суммарно 3-4 месяца в году: в период забоя, вакцинации, ветеринарных осмотров и оленеводческого праздника. Основную часть времени олени находятся на вольном выпасе в сотнях километров от села, и каждый раз их нужно отыскивать и сгонять в стадо. Таким образом, у оленеводов масса свободного времени, когда они могут заниматься хозяйством и дополнительными заработками. Непосредственно в селе олени бывают редко, и я их видел только в виде консервов, которые покупал в конторе хозяйства, а также голов и ног, висящих на стенах домов – их сушат на корм собакам.

Пустующие корали

Корали летом пустуют.


Хотя в селе некоторые держат коров, овец и кур, основной скотиной остаётся олень. И с этим связана главная причина недовольства новым председателем, к которому в остальном относятся скорее положительно. Частные олени круглый год живут вместе с кооперативными и во всём предоставлены либо сами себе, либо пастухам. Новый председатель впервые ввёл плату за выпас частных оленей. Пенсионеры, долго проработавшие в хозяйстве, получили право на бесплатный выпас шести оленей, а действующие сотрудники – двенадцати. За каждого дополнительного оленя была введена плата в размере тысячи рублей за оленя. Тариф для всех остальных жителей – две тысячи рублей, начиная с первого оленя. Объясняя этот шаг, председатель сравнивал чужого оленя с чужой коровой – мол, не станешь же бесплатно чужую корову содержать. Но такое сравнение вряд ли уместно, поскольку олень кормится самостоятельно, и за ним практически не нужно ухаживать.

Это жестоко. Если у человека 30 штук от дедов остались. Ему же не потянуть. Как у жены моей брат, у него 37 оленей. Он в совхозе не работает. Ему надо каждый месяц 37 тысяч [37*2000=74000]. Если не платить, они автоматически уходят в совхоз. Наверное, уже ушли. Но ты можешь продать их совхозу. 10 тысяч – олень. Председатель мужик богатый, купит. Конечно, выгоднее продать оленей.

Впрочем, следить за этим из регионального центра трудно, и оленеводы зачастую сами не следуют новым правилам и делают всё для односельчан бесплатно. А некоторые «крепкие хозяйственники» маскируют своих оленей, держат по разным стадам.

Ягель
Ягель - основная пища оленей.


Важной проблемой для кооператива является браконьерство. Охотники с «большой земли», стреляя по оленям со снегоходов и, кто побогаче, вертолётов, раньше объясняли отстрел животных из стада тем, что якобы думали, что это дикие олени. Однако на сегодняшний день охота на дикого оленя на территории региона запрещена, и такой аргумент потерял свою силу. Браконьеры на снегоходах похищают по несколько десятков оленей в год. Со скуки или с целью разнообразить армейский рацион оленей отстреливают военные и пограничники, базирующиеся на побережье.

У оленей всегда один маршрут. В августе от моря пойдут. Но там вояки их долбят безбожно. Там полно, погранцы стоят, кого там только нет. Я знаю случай, когда пастухи на побережье были. Подъезжает ГТС-ка военная, вылазит один дракон с большими звёздами, РПГ-пулемёт в руках. И говорит: «Пару оленей мне ошкерьте, иначе стрéльну в стадо». А куда деваться бедным пастухам? Они ошкерили. Егеря эти… Зимой наезжают сюда! Уважающий себя здесь никогда не полезет в стадо. Зачем мне этот дохлый олень, если есть громадный лось? ОМОН нагонят сюда… Так едьте на побережье, гоняйте вояк! Так они ж боятся, вояки их перебьют там, как куропаток.

Говорят, что в 90-е браконьерничали и некоторые оленеводы, а мясо потом продавали. В те годы часть оленей разбрелась и одичала.

В кооперативе работают пятьдесят жителей села. На втором месте по количеству рабочих мест стоит школа – тридцать три.

Пока совхоз и школа есть – люди живут. Если школу, к примеру, закроют, то, естественно, люди поедут, и в кооперативе работников тоже не будет. Всё на нас двоих завязано, и мы друг на друга смотрим и ориентируемся.

На третьем месте – детский сад (17). Затем идут транспортная компания (11), к которой перешла основная масса совхозных вездеходов и тракторов; дом культуры (7-8); дизельная электростанция (7); метеостанция (6); ФАП (5); узел связи (4); пекарня (3); библиотека (1-2); аэропорт (1); почта (1); «Сбербанк» (1). Помимо этого, в селе есть 2-3 социальных работника, 1-2 представителя лесничества, 8-10 работников магазинов и специалист сельской администрации, центральный аппарат которой находится в районном центре. Если руководствоваться исключительно экономической целесообразностью, то часть людей можно было бы сократить, но рабочие места на селе самоценны и способствуют удержанию населения.

Всё грозились, что сберкассу закроют. Но это же рабочая единица! Что, вы там много платите, что ли? По сравнению с остальным, что разворовываете. Копейки же! Это же человек молодой здесь работает (женщина), двое детей. Посёлок-то не умирает! Зарплату в сберкассе получаем [на тот момент картами в селе было пользоваться нельзя, и зарплата переводилась на сберкнижку]. Напирают, что мы не храним деньги. Ну, конечно. Мы от зарплаты до зарплаты живём. Деньги получили – тут же отдали. Где ж хранить?

Итого в селе порядка 160 официальных рабочих мест на 200 человек в трудоспособном возрасте. Учитывая то, что некоторые работают на долю ставки и, соответственно, получают очень небольшую зарплату, а часть рабочих мест занята пенсионерами, легко сделать вывод, что многие десятки селян вынуждены зарабатывать неофициально. Одни это делают по найму, других бы сейчас назвали самозанятыми. Впрочем, деление условное, поскольку один человек, даже официально занятый, обычно комбинирует несколько вариантов заработка. Наиболее распространённой неофициальной работой по найму является работа в лагерях.

В зимний период у них сторожа живут. Сосед по улице с женой работают на одной из баз сторожами. Всю зиму. В октябре их завозят, возвращают в июне. Они сейчас приехали, посадили картошку, занимаются ремонтом. Осенью картошку выкапывают – и поехали на работу. Кого-то нанимают здесь, если надо куда-то отвезти туристов. Кто-то работает постоянно. Это, конечно, зарплата в конверте. Пенсионерам это хорошо, это лишний приработок. Многие молодые стоят на безработице, а работают там.

Некоторые занимаются снабжением баз продуктами и стройматериалами. Например, здесь практикуется давно забытый в России сплав леса. Один из местных жителей вяжет плоты и, сопровождая их на лодке, сплавляет на базы. Превалирующее дерево в этих краях – сосна. Она используется и для строительства, и для ремонта, и для отопления.

Важным источником заработка является сдача ягод. Приёмом занимаются как местные, так и предприниматели из районного центра, нанимающие для этого кого-то из жителей села.

Ягоды

Брусника растёт, переплетаясь с черникой и вороникой. В конце июня она цветёт.


Есть, наверное, которые чисто природой живут. Всё это можно сдавать. Но больше сдаётся морошка, дороже. Самая котируемая ягода. Больше 80 рублей точно стоит. В райцентре даже варёные грибы принимают. Тогда ещё дороже, и люди занимаются. Кто в отпусках – конечно, не лишняя денежка.

Если огород есть у всех («это даже безоговорочно»), то скот и птица – нет. Кто держит живность, обычно продаёт молочную продукцию и яйца соседям. Рыбаки могут продать рыбу нерыбачащим бабушкам. Широко практикуется самый разный калым – от колки дров до оказания транспортных услуг, причём часть заказов во время каникул разбирают школьники.

Огород

Огород - "это даже безоговорочно".


Дрова колоть по весне. Это, в основном, ребята разбирают, дрова-то колоть. Пацаны. Школьники. Им надо подзаработать, с удовольствием это делают. А летом в прошлом году девочки работали, ходили, ремонтом занимались. Школьницы. Потолки мыли. Население – не все же молодые. Где-то подкрашивали.

С некоторого времени туристы стали приезжать не только в лагеря, но и в само село. Директор ДК (по совпадению, тоже уроженка Казахстана, но приехавшая в село относительно недавно, в 2005 году), перепрофилировав одно из заброшенных зданий в сельской «промзоне», открыла гостевой дом, ориентированный преимущественно на участников дорогостоящих снегоходных туров, организаторы которых сотрудничают с селом. К туристам относятся несколько настороженно, но, пока отсутствует дорога, есть возможность контролировать туристические потоки. Особенно много туристов приезжает на оленеводческий праздник, небольшие же группы приезжают в течение всего зимнего периода. Их катают на оленях и возят на рыбалку, для них проводятся концерты фольклорного ансамбля и организуются ярмарки, на которых местные жители продают различные продукты и изделия собственного производства. Люди с удивлением понимают, что туристы готовы выкладывать баснословные по их представлениям суммы за самые простенькие и будничные товары.

В этом году самая сногсшибательная продажа была – это пара шерстяных носков была куплена за 1000 рублей! Мы были шокированы! Из цветных магазинных ниток. Без всякого узора. И один москвич купил своей жене в подарок.

Если какие-то сувениры не удалось продать на месте, их можно сдать в расположенный в районном центре магазин. Рукодельниц и даже рукодельников в селе очень много в том числе и потому, что районный колледж организует в селе различные выездные образовательные программы.

Курсы у них были «Рога, копыта». Я ходила, мне очень понравилось. То есть умение работать и с костью, и с рогом. Вот тебе и заработок, как говорится. В этих же курсах шло вязание, кто не умеет. Женщины вязать учились. Обшивание национальных кукол. Курсы водителей-трактористов, водителей легковых машин, «Буран», лодка, всё в одном. То есть очень удобно и мужчинам, и женщинам. Они каждый год. Практически раз в три месяца вылетают. Бывает даже, что один прилетел в одном месяце, на следующий месяц – другой мастер прилетает. Даётся диплом. Когда здесь нет основных мастеров с райцентра, здесь занимается человек. Они находят, который умеет этим заниматься, который связан с этим. Он преподаёт. И так же ежедневно мы ходим. Занятия проходили в школе. Также были компьютерные курсы. Курсы год компьютерные шли. Экзамены сдаются. Всё как положено. «Рога, копыта» год обучались. И стипендию ещё мы получали. Если первый год учишься, то стипендию дают. Не такая большая, но как-то даже студентом интересно. И экзамен сдавали, билеты тянули. А на следующий год они сделали «Рога, копыта» два года обучения. И шкуру выделывали. Как получить из оленьей шкуры кожу. Чтобы потом можно было шить разные изделия. И бисером тут же обучение проходило. Здесь очень много женщин-рукодельниц. Есть женщина, которая на продажу выставляет, вышивкой занимается. Она, её мама, они очень красивые картины вышивают. Они выставляют на продажу на праздниках. И берут, покупают. Даже такие малюпусенькие рукавички продавались, это уже другая женщина делала. Как сувениры. Когда было обучение водителей-трактористов, у основной группы тема обучения была «Лесничество». И вот молодая женщина записалась на эти курсы. Она ещё посмеялась: «Не знаю зачем». В итоге она выучилась, и её пригласили работать в лесничество.  

Без официального трудоустройства остаются, по большей части, мужчины. С одной стороны, это связано с тем, что женщинам хватает работы в бюджетной сфере, с другой стороны, это сознательный выбор многих мужчин, которые не смогли устроиться пастухами. У пастухов и зарплата повыше, и свободного времени масса, да и сама работа в тундре вольная и для многих притягательная. А вот работать в селе – это неинтересное и, зачастую, экономически невыгодное времяпрепровождение.

У нас население живёт за счёт леса и речки. К нам почему мужчины неохотно идут работать? Вот представьте: если он работает сторожем, дворником или рабочим, например, ему надо каждый день быть на работе. А мужчинам надо постоянно ездить в лес за дровами, на охоту, на рыбалку. Эта работа их держит. То есть может человек устроиться, которому это неинтересно.

Мужчины встают на биржу труда (благо отмечаться можно прямо в селе), получают пособие и занимаются своими делами. От всех поступающих предложений они отказываются. Когда срок выплаты пособия истекает, они либо выполняют какую-то временную работу по договору с администрацией (часто это ремонт или строительство), либо устраиваются в кооператив на период убойной кампании, после чего снова встают на биржу. Те же, кто устраивается на работу, заключающуюся, в первую очередь, в присутствии, а не в какой-то деятельности (сторожа, дизелисты), стараются в рабочее время мастерить что-то на продажу – ездовые сани, косторезные изделия и т.д.

На сегодняшний день спиртом на дому торгуют только две женщины, и бизнес их, по всей видимости, сходит на нет. В 90-е такая торговля была важным источником заработка. В кризисные годы люди пили больше, и многие спились или отравились техническим спиртом. В результате подавляющее большинство склонных к алкоголизму умерло, и сегодня сильно пьющих людей в селе, вероятно, можно пересчитать по пальцам. Работодатели теперь могут себе позволить уволить человека за запойные прогулы, поскольку они перестали быть нормой. Говорят, что сегодня большинство даже против того, чтобы магазины торговали алкоголем. Мол, кому надо, пускай привозят на снегоходах. К оставшимся люмпенизированным алкоголиками люди относятся добродушно-насмешливо. Они иногда приворовывают по мелочам, но, что характерно, всегда в противоположном конце села от того, в котором живут.

- Есть один товарищ тут. Случай был, мы так смеялись. Ещё совхоз был. Прибегает завхоз. У них там ледник стоит, и привезли ребята рыбу. А он, значит, снял тот замок, повесил свой замок и ходит с ведром по селу, продаёт эту рыбу. Ванька, сосед наш. Бежит завхоз: «Вы Саньку видели?» Поймал он его в двухэтажке.

- И что? Просто отобрал рыбу и всё?

- А что он ему сделает? У Саньки брат был Мишка, покойный уже. Напились они вместе, и тот что-то спёр где-то. И этот решил его побить. До чё доколотил, что руку сломал и ногу вывернул. Я говорю: «Мишка, ты чё хромаешь?», «Да Санька! Учил я его. Руку сломал да ногу». А Саньке хоть бы что! Зимой он ходит босиком, летом может в валенках прогуляться. Вообще молодцы. Поспит на дороге там где-то.


В остальном воровства внутри села нет. Участковый живёт и работает в районном центре. Поводы приезжать по долгу службы у него возникают редко, однако, будучи уроженцем села, он всё равно регулярно прилетает, чтобы навестить родителей. В остальное время его функции на добровольных началах выполняет его друг по кличке Мафия. Он сообщает о происшествиях и «утихомиривает мелких буянов и подростков, призывает к совести».

Местные жалуются, что люди стали меркантильнее и несколько разобщились, но всё равно убеждены, что люди в селе сплочённее и дружнее, чем на большой земле, а уровень взаимопомощи – выше.

Если выехал из райцентра и долго нет, то обязательно кто-то поедет искать навстречу. Бывает, мы и по трое суток бьёмся. Заметёт – бела света не видать. Короче, не бросят тебя здесь. Здесь не надо сообщать куда-то, звать МЧС, милицию. Здесь своя тусовка. Поедут и искать будут. Даже если на лодке ушёл и нету, поедут искать обязательно. Помощи ждать не от кого. Друг друга выручают все. Если бензин кончился и пошёл занять бензина, то, если есть, всегда дадут.

Здесь как ездят по зимней дороге? Никто мимо не проедет. Если ты стоишь на снегоходе, остановятся и спросят, нужна помощь или нет. Если едешь по дороге на город и стоишь, там, мне кажется, и не остановится никто. А тут ты знакомый или незнакомый, но всё равно остановятся и спросят, в чём дело.


«Своя тусовка» здесь не только в том, что касается спасения в экстремальных ситуациях, но, во многом, и в вопросах поддержания функционирования села. Властям трудно и накладно помогать «отдалёнке». К тому же часть инфраструктуры существует неофициально, и на неё в принципе нельзя выделить бюджетные средства. К этому, например, относятся зимний путь, дороги и мосты внутри села, колодцы. Всё это поддерживается людьми самостоятельно и за свой счёт. Основным инициатором благоустройства выступает не пассивный ТОС, а женсовет, «шайка девчонок». Они же выдвинули из своих рядов специалиста администрации, которую в центральной усадьбе просто утвердили. Женсовет организовал сход, на котором было принято решение о введении неофициального ежемесячного подушевого самообложения. На собранные средства вывозится мусор (в селе действительно непривычно чисто), поддерживается кладбище, проводятся субботники, в том числе очень масштабные. Например, жители перенесли находившуюся за аэропортом свалку, поскольку пилоты отказались к ним летать: при взлёте и посадке летели пакеты.

Был организован церковный совет, координировавший строительство церкви, которая возводилась, в основном, на пожертвования жителей и преимущественно их же силами. Впрочем, стать священником никто не вызвался, хотя была возможность поехать на учёбу.

Строительство церкви
На сегодняшний день церковь достроена. Её строительство велось лет восемь.

Численность детей в селе в сравнении с 80-ми годами сократилась многократно, но в начале 2010-х годов снова начала расти: «Сейчас прирост населения, раздобрилась наша молодёжь». Например, в 2012/13 учебном году в детском саду было 20 детей, а на следующий год – уже 26. Новое здание детского сада, строительство которого прекратилось в Перестройку, достроили, и теперь местный садик считается одним из самых современных в регионе. 

10.JPG

Давно запланировано строительство нового здания школы, но оно стопорится -- по официальной версии, из-за недобросовестности поставщика и халатности районной администрации. Две трети педагогического коллектива составляет молодёжь, что для сельской школы совсем не характерно. Многие дети, чуть ли не большинство, не хотят навсегда покидать село, а если переезжают, регулярно приезжают в гости, а после смерти родителей продолжают поддерживать родной дом, если он был приватизирован, и не хотят его продавать. После выпуска из школы в вузы чаще поступают девочки. Многие мальчики предпочитают не уезжать никуда, кроме армии, другие идут в ссузы, после которых некоторые возвращаются.

А пацаны чё, куда деваться? В тундру только. Там, на той Земле, они обычно не могут приспособиться. В основном, возвращаются.

Зато, если уж мальчик поступил в вуз, то ему будет труднее найти в селе работу по специальности. Девочки, напротив, часто поступают, например, в педагогический и приезжают обратно. Возвращающиеся часто привозят с собой мужей или жён, с которыми повстречались на «большой земле».

Закончил ОБЖ с подготовкой МЧС. Но пока это место занято. Поэтому пока география и биология (вот это переквалификация!). И он привёз жену. Она учительница истории. Они в институте учились вместе. Они пока снимают квартиру, собираются строить дом. Им уже дали землю. Шесть молодых семей будут строить дома. После Перестройки у нас не строилось ни одного дома практически. Потом учитель информатики у нас мальчик наш и девочка, наши выпускники. У неё муж из регионального центра, тоже с высшим образованием. Он как учитель ОБЖ не работал никогда. Хотя его в этом году звали. Но поставил свою лесопилку. Плюс он ещё в совхозе работает. Ему это выгоднее. Тоже собираются строиться, сейчас второй ребёнок. У одних двое детей, у других двое детей. Понемножку молодёжь стала возвращаться. Сейчас девочка тоже университет педагогический закончила. Она психолог по домашнему воспитанию. Уже родила, за нашего мальчика замуж вышла. Тут дом сняли, отремонтировали на время. Тоже строиться собираются.

Примечательно, что со стороны приезжают не только супруги местных уроженцев, но и люди ни с кем в селе не связанные, откликнувшиеся на вакансии в бюджетной сфере или кооперативе. Заработки здесь выше, чем, например, на периферии в средней полосе, а условия лучше.

Работала тогда в музыкальном детском саду, зарплата была очень маленькая, и задерживали. И с мужем развелась. Одно к одному – можно попробовать. Старшая дочь уже была замужем, двоих, сына и дочку, взяла сюда. Приехали, предоставили угол, подъёмные дали, дорогу оплатили. Бывшая директор сказала: «Поработай хотя бы лет пять». Ладно, пока детей подниму. Где пять, там и… Пять лет отработала – все полярки отработала. Зарплата стала нормальной. Если там у меня была рублей 800-900 зарплата в детском саду в 2003 году, я сюда приехала – у меня сразу здесь уже около 3000. Потом мне ещё стаж начислили, приравняли с воспитателем. Потом за каждые полгода полярка 10% стала прибавляться. Пять лет отработала – всё, у меня 80% полярки. А теперь уже и хочешь уехать, и денежка держит. Думаешь: ну, ещё годик, ну, ещё годик. Ну, кредит ещё за квартиру выплачу, ещё на один год осталась. И, может быть… Но не знаю.

В гостинице кооператива я жил с парнем, проходящим после выпуска из вуза двухгодичную альтернативную гражданскую службу в кооперативе. Министерство обороны нашло для него место, ориентируясь на вакансию, о которой хозяйство сообщило в Центр занятости населения. Его прибытие к месту службы стало большой неожиданностью для конторы. Хотя его посылали оленеводом, кооператив принял его в качестве разнорабочего, поскольку счёл, что работа оленевода слишком сложна для новичка. В свободное время он читал книги, выписанные на почте (например, Бердяева и Гюисманса) и беседовал с библиотекарем, которая могла поддержать разговор о литературе. В целом он чувствовал себя в селе достаточно комфортно, но только сожалел, что «коллеги» разговаривают о рыбалке, охоте и технике (и уж точно не о Бердяеве), а ему это неинтересно.

В кооперативной гостинице
В гостинице кооператива


Люди со стороны, как правило, принимаются хорошо и довольно быстро адаптируются. Впрочем, были случаи, заставившие местных пристальнее присматриваться к приезжим.

Недавно тут стаю старых дураков… Фельдшер недавно. Не который алкашонок, а второй. Прохиндеюшка был. Юный. Развёл нас тут на бабки. Он рыдает, прямо капают слёзы, что если он куда-то не отправит 50 тысяч, жену почти что убьют. Господи! Мы тут собрались, толпа. Семён Семёныч, её муж: «Аня, надо что-то делать! Парня надо спасать!» У нас денег нету. Валю сюда, всё, давайте думу думать, спасать жену, давайте же спасать эту кошку! Короче, я влезла в долги, я заняла 30 тысяч. Ну, мне доверяют люди. Короче, тут по сусекам наскребли – 45 тысяч набрали. «Всё, у меня на карте там есть! Надо только это самое…» Мы ему эти 45 тысяч. «Вадим, где деньги?», - прошло время-то. Нам расписку на месяц. Он говорит: «Через 2 недели!» Мы: «Вадим, какие 2 недели? Где ты эти деньги найдёшь? Давай на месяц!», - «У меня деньги есть! У меня там хорошие деньги!» Короче, месяц пришёл – затишье. «Вадим, где деньги?», - «Сейчас, я сбегаю в сберкассу! Ой, не перевели…» Короче, он нас так водил, и так, и сяк, уже как этот ужонок. «Вадим, ну если денег нету, ты хотя бы скажи». Короче, так он врал, так он врал. Короче, через бухгалтерию пришлось эти деньги вышибать с него. Часть. Часть! Мой долг через бухгалтерию. Я позвонила. Он написал заявление, и уже с его зарплаты мне на книжку перевели 30 тысяч мои. Сём Сёмыч, он на 9 тысяч попал. Пенсию перевели – он её тут же! Ну, спасать надо! А Сём Сёмычу Вадик говорит: «Подождёшь, подождёшь». Поехал Семён Семёныч вышибать. Принёс деньги свёрнутые. Семён Семёныч постеснялся пересчитать. 8 оказалось. И ещё откуда он их взял! Подозрение, что он свистнул их. И ещё не всем вернул. Он, оказывается, кроме нас, ещё занимал. Он с Белгородской области. А мы-то наивные! Жена не приехала, мы её так и не видели. Прохиндей какой-то. Он и тут уже подженился, пока жена беременная была. Как кошмарный сон вспоминаем этого фельдшера. А нам по ушам: «Квартиру купил, дачу построил, дом за 3 миллиона!», «Тебе сколько лет-то?» 86-го года рождения. Ровесник нашим детям. Наши оболтусы чё-то ещё ничё не успели сделать. Мы им всё переводики. А он дома построил, бизнес там. «Я вам верну сахаром!», - «Не надо нам столько сахара!» Сахаром он нам вернёт! Привыкли людям верить. Воспитание с советских времён ещё.

О перспективах села местные говорят довольно оптимистично. Их воодушевляет рост рождаемости и строительство детского сада, новых жилых домов (причём строятся молодые!), церкви. Они не жалуются и убеждены, что живут хорошо, что особенно заметно в сравнении.

Мы ещё более-менее живём. Посмотришь по России – ой…

     

Уснея бородатая

Мох-бородач или, точнее, уснея бородатая свидетельствует о чистоте воздуха.


Автор: Артемий Алексеевич Позаненко, преподаватель кафедры местного самоуправления факультета социальных наук НИУ ВШЭ.

От автора: Cтатья основана преимущественно на данных 2013 года, собранных во время экспедиции, проводившейся в рамках индивидуального исследовательского проекта «Социальная структура локальных сообществ, пространственно изолированных от институтов публичной власти», поддержанного Фондом «Хамовники». Насколько мне известно, коренных изменений с тех пор в описываемом селе не произошло.

Фотографии А.А. Позаненко.

далее в рубрике