Михаил Сидоров и его проекты освоения Севера

Я перенёс всю деятельность и денежные средства на северные приморские окраины нашего государства.

Михаил Сидоров

Михаил Константинович Сидоров – личность поистине уникальная в истории Севера России. Миллионер, предприниматель-золотопромышленник, он потратил все свои средства на улучшение положения северян, освоение месторождений нефти, проекты развития сухопутных и морских магистралей в приарктической зоне России – на то, что сейчас назвали бы «продвижением» сибирских ресурсов и промыслов.

Поскольку его проекты обгоняли своё время на десятилетия и даже века, то не все современники понимали его. Какими только эпитетами не награждали Михаила Константиновича его земляки: он и «полярный подвижник», «неустанный ревнитель» и «радетель – поборник Севера», и «страж интересов севера», и «пионер по изучению далёкого и богатого севера», и он же – «помешанный», «авантюрист», опасный вольнодумец. Так кем же был на самом деле Михаил Сидоров? Несомненно – новатором, вот только не наивным прожектёром и фантазёром, а, скорее, мечтателем, романтиком...

Родился Михаил Константинович в Архангельске 16 (28) марта 1823 году в семье потомственных купцов. Дед Александр Мефодьевич Сидоров – биржевой маклер в порту, отец и дядя Ксанфий – торговцы, купцы II гильдии. Мальчика назвали в честь Михаила Ломоносова, и не напрасно: Михаил Сидоров обладал таким же неукротимым характером, стремлением ко всему новому, передовому; стал минерологом, продолжил освоение Северного морского пути и даже похоронен рядом с великим земляком. Рос Миша любознательным непоседой. Мама Елена Николаевна писала в дневнике: «Мишенька был очень резвый шалун». Как и Михайло Ломоносов, юный Михаил Сидоров получил крещение морем. Подростком его взяли с собой в поездку на Соловки, но началась буря и парусное судно унесло ветром к Новой Земле. 

«Вместо суток плавали около месяца», - вспоминал Михаил Константинович. Во время плавания он проникся рассказами моряков, «полюбил море и хотел сделаться полезным в открытии морского пути в Сибирь». Михаил учился в гимназии, но в 6-м классе поссорился с учителем иностранного языка (не стерпел того, что иностранец называл учеников «русской швалью») и гимназию пришлось оставить. Однако, находясь на хорошем счету у русских педагогов, через два года после отчисления из гимназии Михаил Сидоров сумел сдать экзамен на должность школьного учителя. Вначале обучал детей своего дяди Дионисия Митрополова, а затем подал прошение на смену места жительства, чтобы «продолжить обучение детей в частных домах» в Красноярске. Там он не только учительствовал, но и выступал в качестве юриста, а главное – включился в предпринимательскую деятельность.

Красноярск в середине XIX века был одним из центров «золотой лихорадки», которая охватила тогда и русских, и иностранных заводчиков. Как известно, Сибирь привлекала промышленников в XVII веке пушниной, в XVIII – серебром, в XIX веке – золотом. В 1812 году правительство разрешило добывать золото представителям разных сословий, и в 1830-е годы в Сибири появились первые частные прииски, а к середине века развернулась настоящая гонка за «царским металлом». Енисейская губерния оказалась истинным Клондайком, с неисчерпаемыми, как представлялось, запасами драгоценных металлов. Проводником в этот сказочный мир для Михаила Константиновича стал Василий Николаевич Латкин (1809 – 1867), управляющий золотыми приисками промышленника Бенардаки, сам – один из влиятельных купцов и промышленников, человек просвещённый и деятельный. Его взгляды на необходимость переустройства жизни сибиряков во многом повлияли на формирование мировоззрения молодого Михаила Сидорова (Михаил Константинович, к тому же, женился на дочери Василия Латкина Ольге). 

Портрет В.Н. Латкина с женой и дочерьми

По наставлению В.Н. Латкина, Сидоров принимает участие в работе разведывательных партий. Сидоров и в составе партий, и в одиночку ходил на поиски месторождений, «забирался всё дальше и дальше по диким енисейским берегам», осваивал нелёгкий труд старателей. За то, что он находил новое месторождение, хозяева приисков должны были платить Михаилу по тысяче рублей с пуда добытого золота. Здесь явно сошлись удача и упорство нашего героя: Михаил Константинович нашёл «чуть ли не двести месторождений» и около тридцати из них выдали более тысячи пудов золота! Разбогател он поистине сказочно!

 Добыча золота в Сибири

Справедливости ради отметим, что подобные улыбки Фортуны приходились тогда на долю десятков предприимчивых людей, но тратил свалившиеся с небес богатства каждый из них по-своему. В русской литературе прекрасно описано то, как любили золотопромышленники пожить «на широкую ногу», какие закатывали кутежи, сколько проигрывали в карты и как купали в шампанском девиц... Вошли в легенду и разные чудачества тогдашних «новых русских». Например, Н.Ф. Мясников заказывал визитки из чистого золота (каждая по цене пуда осетровой икры!), а у Гаврилы Машарова была медаль в восемь кило с его портретом и надписью «Император всея тайги». За это его прозвали «Таёжный Наполеон». «Золотые короли» Сибири строили себе дворцы, путешествовали по Европе, сколачивали семейные капиталы... Вне сомнения, очень большие суммы отпускались и на благотворительность. Иногда это были широкие жесты ради показного бахвальства, но были и истинные филантропы, радетели края. К ним относился и Михаил Константинович Сидоров. Став в одночасье миллионером, Сидоров вполне разумно и благородно распорядился свалившимся на него богатством. Как истинный пассионарий, он жаждал «быть полезным своей родине». Он думал, прежде всего, даже не о своей семье (о чём писал в своём завещании, составленном уже в 1863 году), а о своём крае. Неслучайно историки Сибири полагают, что М.К. Сидоров был более общественный деятель, нежели купец или золотопромышленник. Он и сам подтверждает это: 

«Оставив на заднем плане выгодную для меня материально золотую промышленность... я перенёс всецело всю деятельность и денежные средства на северные приморские окраины нашего государства».

По легенде, Сидоров предлагал дать пуд золота для того, чтобы в Иркутске или Красноярске (по другим версиям – в Томске или Тобольске) открыли университет. Ещё более красочная история, какими изобилуют популярные публикации о купце-чудаке Сидорове, гласит, что Михаил Константинович «бросил к ногам Сибирского губернатора мешок с золотом», настаивая на открытии в Сибири вуза. М.К. Сидоров, в самом деле, в 1854 году выступил с инициативой создания в Сибири университета, заявив, что готов пожертвовать на эти цели значительные средства. В 1856 году он обратился с идеей создания университета к академику Э.И. Эйхвальду (минерологу, палеонтологу), предлагая десять своих приисков стоимостью от 1 до 3 млн. руб. и весь наличный капитал для её реализации. Поскольку немедленного отклика не последовало, Сидоров делает в эти годы и позднее денежные взносы на нужды образования: 10 тыс. рублей иркутскому губернатору К.К. Венцелю, 20 тыс. генерал-губернатору Западной Сибири А.И. Дюгамелю и 25 тыс. генерал-губернатору Восточной Сибири графу Н.Н. Муравьеву-Амурскому. Очень своеобразно отреагировал на инициативы мецената генерал-губернатор Восточной Сибири граф Н.Н. Муравьев-Амурский. Он потребовал... убрать М.К. Сидорова из Сибири «как человека больно беспокойного». Граф полагал, что «жертвовать деньги и прииски на подобные нелепые вещи может лишь человек, у которого нет прав на них, или сумасшедший, а потому необходимо возбудить против него уголовное дело и судить, чтобы другим неповадно было». В результате деньги не были приняты, а против Сидорова возбудили уголовное дело, которое продолжалось тринадцать лет.

Вот с такой репутацией «якобинца» вошёл в историю освоения Севера России Михаил Константинович Сидоров, к тому времени купец I гильдии, миллионер, известный золотопромышленник. Однако, в отличие от других сибирских толстосумов, его чаяния касались не столько собственной корысти, сколько интересов Севера – например, Туруханского края.

Туруханский край – северная часть Енисейской губернии – был присоединён к России в конце XVI – начале XVII века, но заселён русскими почти не был. Даже в конце XIX века из 11-16 тысяч (по разным оценкам) человек местного населения русские составляли не более трёх тысяч. Енисейцы (кеты), тунгусы, якуты, долгане, самоеды, нганасаны занимались на Таймыре оленеводством, охотой, рыболовством. Знаменит край был как место отдалённой ссылки, куда ссылали самых отчаянных. В «бунташный» XVII в. сюда были отправлены разинцы, в XVIII в. – сподвижники Емельяна Пугачёва, в XIX в. декабристы Ф.П. Шаховской, Н.С. Бобрищев. В конце XIX – начале ХХ в эту «тюрьму без стен» сосланы были большевики Я.М. Свердлов (будущий первый глава ВЦИК Советов) и И.В. Сталин. Поэтому наши современники более всего знают Туруханский край по словам знаменитой песенки Юза Алешковского «Товарищ Сталин, вы большой учёный...»: «и вот сижу я в Туруханском крае, где при царе сидели в ссылке вы...». Действительно, и в ХХ веке этот край «белых ночей и чёрных дней» использовали для мест заключения инакомыслящих и «непокорников».

И такой «медвежий угол» Михаил Сидоров решил «поднять через развитие в нём промышленности»! В начале 1860-х годов он создаёт проект освоения Туруханского края. До этого Михаил Константинович отправил в этот регион партии для поиска металлов и минералов. Госпожа удача была благосклонна к нему и на этот раз! В 1859 году на берегах рек Курейки и Нижней Тунгуски были обнаружены огромные запасы графита, причём отменного качества, с содержанием углерода 94,28 %. Стоит вспомнить, что в XIX веке шла, можно сказать, «культурная революция» в письме – переход от гусиных перьев и чернил к графитовым карандашам. Графит приравнивался к драгоценным минералам, был предметом контрабанды и, например, в Англии, где в Камберленде было одно из богатейших месторождений графита в Европе, парламент ввёл строжайший запрет на вывоз графита на континент. За нарушение следовало наказание вплоть до смертной казни! Кроме того, графит применялся уже в некоторых отраслях промышленности: шёл на изготовление тиглей для литья стали, «мази для осей железных дорог, экипажей, механизмов», использовался для производства типографской краски и даже для «удобрения земли на севере». Что интересно, открытое Сидоровым месторождение до сих пор снабжает сырьём предприятия, связанные с электротехникой.

Казалось бы, правительство страны, ввозящей графит с далекой Шри-Ланки (Цейлона), должно было обрадоваться такой находке, однако горный департамент два раза оказывал в просьбе Сидорову командировать специалистов «для обозрения графитовых месторождений». И это несмотря на то, что Михаил Константинович готов был финансировать поисковые экспедиции! Сидоров сам доставил графит на пять выставок, где ему были вручены медали, причём на Политехнической в Москве это была медаль Первой категории. В Пруссии сибирский графит был признан лучше Камберлендского.

Таким образом, минералы и металлы были в Сибири в достатке, однако как наладить их поставку на рынки сбыта? Традиционные пути сообщения вели из Сибири в две стороны света – на запад и восток, но, вне сомнения, прежде всего необходимо было проложить маршрут в Европу, где на графит, например, был наибольший спрос. Дороги на Запад шли по континенту, везти грузы приходилось долго (с учётом распутицы и отсутствия переправ), транспортировка обходилась дорого, да и подводами много не увезёшь. И Сибирский тракт более всего использовался как дорога для пересылки заключённых. Эра железных дорог ещё не наступила. Поэтому главными магистралями оставались реки, тем более водной транспорт в то время совершенствовался. Однако огромные реки Сибири текут, как известно, с юга на север. А там материк омывается водами Северного Ледовитого океана, который не был тогда освоен. Особенно неприступным казалось Карское море, которое поморы называли «ледяной мешок», а путешественники -- «ледяной погреб».

Осознавая, что сразу осваивать Северный морской путь было нереально, М.К. Сидоров и В.Н. Латкин с 1860-х годов занимаются проектом устройства дороги через Уральский хребет. Они проложили полтораста вёрст по бездорожью, строителями был даже пройден путь через перевал. Грузы через горный хребет везли на оленьих упряжках. Сам Сидоров прошёл по Войкару, нашёл медные руды – необходимость дороги стала ещё очевидней. В это же время был разработан проект рельсовой дороги от Печоры до притока Оби. В случае если бы такая дорога появилась, можно было торговать и с Западом, и с Востоком, так как с обеих сторон открывались водные пути. Купцы из Тобольска и печорские крестьяне уже слали благодарственные послания, осознавая, что это будет «дорога жизни» для жителей Севера. В 1863 году в «Записках Императорского Географического Общества» М.К. Сидоров публикует работу «Об открытии путей сообщения, морского и сухопутного на оленях, из Туруханского края за границу» и отдельной книгой издаёт в Тобольске в 1864 году «Проект о заселении севера путём промышленности и торговли и о развитии внешней торговли Сибири».

Интересно, что первое, что провезли по этому тракту – глыба графита в 16 пудов весом – было подарком для наследника российского престола Николая Александровича (старший брат будущего императора Александра III, не дожил до своей коронации). Глыба эта превосходила графитовый обелиск в пуд весом, который находился в кабинете у императора Наполеона III и до сидоровской находки почитался самым крупным экземпляром в мире. Следует отметить, что французский император своего дарителя (им был русский подданный по фамилии Алибер) наградил орденом, а российской отпрыск венценосной фамилии лишь удостоил Сидорова аудиенции и выразил устную благодарность. Михаил Константинович рассчитывал этим подарком расположить к себе великого князя: он надеялся на его поддержку в строительстве дорог и добыче графита. Увы, помощи Михаил Константинович в своих начинаниях не получил ни от наследника трона, ни от государства. Его проект строительства дороги через Урал завершит спустя годы Александр Сибиряков, и этот путь получит название Сибиряковский тракт. И всё же героические усилия Михаила Константиновича и потраченные им на это предприятие 50 тысяч рублей – достойный вклад Сидорова в освоение пути через Каменный пояс России.

Поскольку маршрут, задуманный Сидоровым, должен был выходить на морское побережье Европейской части Арктики (напомним, что Уральские горы делят наш континент на Европу и Азию), то необходимо было оборудовать «базу» в устье реки, ближайшей к Уральскому хребту. Это была Печора, где, как известно из песни о Нарьян-Маре, «живут оленеводы и рыбачат рыбаки». Поэтому, одновременно с разработкой сухопутных путей, Михаил Константинович и его компаньоны пытаются обосноваться на берегах северной реки, которая призвана была стать, по их мысли, «воротами в Арктику».

Река Печора

В 1860 году купец Василий Николаевич Латкин, его брат и Павел Иванович Крузенштерн (сын известного мореплавателя И.Ф. Крузенштерна) основывают «Печорскую компанию» в Санкт-Петербурге. К соратникам примкнул и Михаил Константинович Сидоров. Один из компаньонов – Павел Иванович Крузенштерн -- знал этот регион досконально: он участвовал в девяти экспедициях по землям Коми, а за книгу «Научные наблюдения при поездке в Печорский край в 1843 году» был удостоен Демидовской премии (она вручалась в 1832-1865 гг. учёным за вклад в науку). Павел Крузенштерн исследовал Печору на предмет возможности лесосплава, так как здесь были большие массивы лиственницы, а кроме того, изучил устье Печоры. Обследовал Печорский край и Василий Николаевич Латкин, уроженец Усть-Сысольска. Он не только описал земли зырян в своих дневниках за 1840-1843 гг. и отчётах Вольному экономическому обществу, но и обосновал возможность строительства портового города в устье реки Печоры. В 1860 году вместе с зятем и компаньонами Латкин зафрахтовал четыре морских судна, которые пришли на Печору за лесом. К сожалению, три корабля потерпели крушение, но одно из судов – «Диана» -- доставило лес во французский город Нант. Это был первый удачный рейс с берегов Печоры, а уже на следующий год три судна, зафрахтованные Сидоровым и Латкиным, доставили печорский лес в Лондон и Бордо. Всего за 1860-1876 гг. здесь побывало 130 судов – российских и иностранных.

Сейчас в устье Печоры стоит и процветает полярный город-порт Нарьян-Мар. Отчего же не смогло успешно существовать здесь «корабелево пристанище» во второй половине XIX веке? Тем более что Печорская компания получила в 1863 году привилегию на десять лет на организацию на реке Печора речного пароходства... Однако известно, что Печорская компания обанкротилась. В статьях советского периода говорится, что у организаторов «не хватило капиталов». Как так, у купцов-то миллионщиков? Истинные причины неудачи Печорского проекта объяснил впоследствии сам Михаил Константинович: во-первых, им, как частным лицам, не дали земли по берегам Печоры, так как «эти места могли пригодиться под государственный порт». Во-вторых, не дали возможности организовать базу на берегу Кольского полуострова, поскольку там давали участки только колонистам (причём более охотно – иностранцам). А без дозаправки топливом (углём) и продовольствием дойти судам до Европы было проблематично. Подобные препоны имперская администрация ставила на пути всех русских промышленников, стремившихся освоить просторы Севера. Государством пресекалась практически любая частная инициатива. Например, Сидоров в своих трудах приводит такой вопиющий факт: правнучка знаменитого рода Бажениных, которым Пётр Великий доверил строительство первых государственных судов на Севере, Баженина-Латкина в 1870 году, «желая почтить» 200-летний юбилей знаменитого предка, «просила позволения построить на собственные средства корабль в Соломбальской верфи и затем продолжать постройку кораблей и впредь». Увы, она не получила на то позволения «властей предержащих» и благородную затею пришлось оставить. Таким образом, рассчитывать на помощь от властей российским предпринимателям не приходилось.

Тем не менее, М.К. Сидоров создаёт проекты освоения морских магистралей не только из Печоры, но и из азиатских портов российского побережья Арктики.

Но прежде всего, Михаилу Константиновичу и его соратникам предстояло переломить предвзятое отношение к Северу. В XIX столетии европейское общество, да и россияне, Севера и Арктики боялись. Очарование Русским Севером придёт в начале ХХ века, когда к арктическим окраинам России будет проложена железная дорога и край белых ночей посетят и «воспоют» писатели и художники. А в 1860-70-е годы для популяризации знаний о Севере и привлечения интереса общественности и правительственных кругов к нуждам и ресурсам Севера предприниматель Сидоров субсидирует проведение в Санкт-Петербурге так называемых «Северных вечеров». В описании этих легендарных вечеров особенно отличились писатели, например, Валентин Пикуль. По его (художественной, вполне имеющей право на существование) версии, гости возлежали на медвежьих шкурах, а посреди комнаты (в столичной квартире!) самоед с медной трубкой в зубах поддерживал огонь в очаге, где готовились оленина и прочие сибирские яства... Ну, положим, самоеда с очагом, может, и не было, но закуски из оленины, солонины, северных ягод и водка, настоянная на ягеле, -- всё  было в изобилии. Кроме того,  гостям и посетителям выставок сибирский промышленник демонстрировал то, что сейчас, возможно, назвали бы «бадами», а тогда это было спасением в голодные годы: пихтовая древесная кора, мука из рябиновых листьев, мука из соломы и «праздничный» хлеб из сосновой коры наполовину с примесью рисовой муки. Были представлены на петербургских «квартирниках» у Сидорова и предметы сибирских промыслов из уникальных пород деревьев (лиственницы и кедра), оленьих шкур, кости и пр. Эти же экспонаты Сидоровым и Латкиным были представлены затем на европейских и отечественных выставках, где имели вполне заслуженный успех. Например, на выставке в Лондоне в 1862 году, где Сидоров смог «познакомить Европу с естественными произведениями Туруханского и Печерского края», кроме известных уже европейцам графита, соли, угля и минералов, была представлена лиственница. Она произвела фурор и были закуплена для постройки корабля – броненосного фрегата «Каледония».

(Продолжение следует.)

Автор: Чуракова Ольга Владимировна, к.и.н., краевед, доцент САФУ им. М.В. Ломоносова, Архангельск.