От пионеров Наукана до науканского синдрома: из истории советского эксперимента на Чукотке – часть третья
Переселение в Дежнево, потом в чукотский посёлок Нунямо, оставленные собаки, свидетельство психиатра, три холма, от которых пошла земля, «мы будем ехать всегда?», бегство и запах солдат, науканское ПТСР
Вид на Наукан и памятник-маяк Семену Дежневу. Фото С. Шокарева
Первую часть статьи читайте здесь, вторую часть здесь
Конец Наукана
В 1950-е годы началась кампания по закрытию поселков на береговой Чукотке, их объединению и переселению жителей. Причин для упразднения поселков было несколько: общая государственная политика по уничтожению «неперспективных» поселений, сложности с обеспечением жителей необходимой продукцией и стремление лучше контролировать границу в связи с ухудшением отношений с США. В Наукане власти мотивировали необходимость переселения тем, что в поселке нужно строить новые дома, а доставлять строительные материалы на скальный берег очень трудно[1].
Первоначально в планах было переселение Наукана со скального массива в соседнюю бухту, где находится малочисленный поселок Дежнево (Кенискун, Канискак). Эта идея как меньшее из зол была принята науканцами. В 1957 г. общее собрание граждан села Наукан постановило строить новый поселок в Дежнево. Однако этот план не был воплощен. Летом 1958 г. жителей Наукана перевезли в чукотский поселок Нунямо, в 60 км к югу.
Науканцы с болью вспоминали этот день.
«Вывозили всех скопом, всех сразу. Правда, несколько семей оставалось в селе. Вельботов 5, или 6, или 7 может, даже если не больше, вывозили нас всех в Нунямо. <…> Мы переезжали с неохотой. Совсем не хотелось оставлять свои родные места, где прожили наши предки тысячелетия. <…> Нас всех рассадили в вельботы и делали прощальные круги. Взрослые плакали. В вельботах сидели и рулевые, и мотористы, и анохтэки – на вёслах которые, и пассажиры – все плакали. Чуть ли не навзрыд. <…> С ружей стреляли, собаки выли. Вельботы были перегружены, и собак пришлось оставить» (Антонина Вербицкая, 2016 г.)[2].
Вешала в Наукане. Фото: Сергей Шокарев
Нунямо приняло переселенцев неприветливо. Эскимосам выделили место для поселения в чукотском поселке, на неблагоустроенной болотистой земле. Здесь не было жилья и работы, многие уезжали в Лаврентия и Уэлен, молодые – на учебу в Анадырь. Те, кто не смог уехать, стали рабочими, санитарками, уборщицами. По воспоминаниям науканцев: лишившись своей родины, многие бывшие жители Наукана впали в депрессию, начались болезни, распространились алкоголизм и несчастные случаи. Второй удар по науканской общине был нанесен в 1978 г., когда закрыли поселок Нунямо, а его жителей переселили в село Лаврентия (бывшая Культбаза). Это окончательно разрушило традиционные связи науканцев с родиной и привычным образом жизни.
Сохранился трагический документ эпохи – записка Эрихсона Рентыканы с описанием судеб бывших жителей Наукана после закрытия Нунямо. Он пишет, что после выселения «не стало среди нас нунямцев 28 человек, 3 человека по болезни <…>, остальные 25 человек погибли трагически <…> Остались сиротами порядка 30 детей…» Далее автор рассказывает о судьях земляков, которые погибли, покончили с собой, были убиты, умерли от алкоголизма… «Мы, т.е. нунямцы, раньше жили в Нунямо. Это была Родина, где я ходил в детский сад, откуда ездил учиться в Лаврентьевскую школу-интернат, оттуда меня забрали в Армию, и в Нунямо приехал после демобилизации. Похоронены в Нунямо мои предки – отец, дедушка, бабушка, родные и родственники <…> Ликвидировали Нунямо, что из этого вышло, с корнем нас вырвали от любимого занятия, дел, к которым мы приучены с детства. Добывали для себя мясо, кормили своих детей и родителей старых, сдавали государству, сейчас мы перестали есть мясо морзверя, перешли на магазинные банки <…> Нет теперь у нас нунямцев упряжек, перебили всех собак, нет охоты, не едим сушеное мясо в жиру, не собираем ягоды»[3].
Недавно стали известны и другие свидетельства науканской трагедии. На платформе «Живой журнал» в 2011 г. были опубликованы записки известного врача-психиатра Феликса Борисовича Березина (1929—2015). C 1976 г. он неоднократно бывал в командировках в Магадане и на Чукотке, (которая тогда входила в Магаданскую область) и описывает случаи, наблюдавшиеся в Магаданской областной психиатрической больнице. В больницу поступали люди (в основном, мужчины), охваченные паникой и стремлением бежать и прятаться в тундре. Два пациента даже пытались убежать на Аляску. Больных преследовали навязчивые идеи и видения – им казалось, что поселок, где они живут, окружают русские солдаты, которые хотят изгнать их, а заодно с русскими, якобы были и злые духи[4]. А еще всем мерещилась в ужасающих видениях их покинутая родина – поселок Наукан, – и вспоминались тяжелые сцены отъезда из села по приказу «русских начальников».
Фото: Александра Кузнецова / GeoPhoto
«… Тревога ещё сидит во мне. Странно, но теперь она появляется тогда, когда я вспоминаю Наукан. Я знаю, что этого селения больше нет, но в такие минуты мне мнится, что я смотрю с крутой горы и вижу, совсем как раньше, прежнее селение, разделенные ручьями три холма, от которых пошла земля. И тогда во мне возникает тревога, беспокойство, страх, беспомощность, потому что я знаю, что сейчас придут русские солдаты, все это уничтожат, и я ничего не смогу сделать», – цитирует Березин речь одного из пациентов магаданской больницы, эскимоса Илу[5].
Березин вместе с магаданскими врачами исследовал эти случаи и дал им определение – «науканское посттравматическое стрессовое расстройство» (Науканское ПТСР). Удивление психиатров вызвало то, что посттравматический синдром появился спустя годы после того, как науканцы были изгнаны из родной земли. Впрочем, из записок Березина можно понять, что большинство случаев пришлось на 1978-й год, когда был закрыт поселок Нунямо, и науканцам вновь пришлось отправиться в странствование.
«Думая об эскимосах, – писал Березин, – я вспоминал картины военной эвакуации, когда люди, не представлявшие себе, как далеко может продвинуться враг, уезжали из Киева в Ворошиловград, из Ворошиловграда в Ростов, и уже из Ростова в далекие казахские степи. <…> Дети, прошедшие 5—6 этапов эвакуации, совершенно теряли ориентировку, не знали, где они находятся, и спрашивали воспитательницу – “Мы будем ехать всегда?” Может быть, это несколько натянутая аналогия, но эскимосы науканской популяции, которые несколько раз переезжали, когда выселяли очередное село, очень часто попадали в поле моего зрения, потому что обнаруживали выраженные нарушения психической адаптации, в том числе и синдром посттравматического стресса»[6].
Фото: Александра Кузнецова / GeoPhoto
Анализируя первые случаи Науканского ПТСР, Березин приходил к следующим выводам: «Вот два человека из одного поселка Наукан. Они пережили страшную трагедию и у них с необычно большим во времени интервалом возник синдром посттравматического стресса. Возник не через несколько месяцев, как это обычно бывает, а через несколько лет, и почти одновременно. <…> Эти люди были в тесном родстве, и есть основания полагать, что у них единый или очень близкий генетический фонд. <…> И дело не только в том, что их было только 400 человек, а в том, что они были отделены от остального мира. Пришельцы из остального мира были чужаками и не могли стать членами общины. Поэтому я думаю, что у них сейчас активировались гены, ответственные за реакцию на угрозу уничтожения, и эти гены запустили механизм психических и физиологических изменений, характерных для ситуации борьба-бегство. Но борьба в их ситуации исключалась, и поэтому оставалось только бегство. Но если блокировалась и возможность бегства, то предназначенные для активного действия механизмы, могли запустить только интрапсихическую реакцию, и эта реакция вылилась в картины гибели, тревоги, страха, беспомощности, неизбежности катастрофы»[7].
Возможно, с точки зрения современной психиатрии эти выводы нуждаются в корректировке, но нет сомнений в том, что закрытие Наукана сломало сложившийся симбиоз традиционного уклада и советских практик, и вернуло архаические страхи науканцев. Люди, бывшие пионерами науканской школы и учившие русский язык, теперь бежали в тундру от страха перед русскими солдатами, запах которых им мерещился повсюду.
Ф.Б. Березин говорит о том, что пациентами Магаданской больницы стали 33 бывших жителя Наукана и еще неизвестно сколько людей не добрались до Магадана, удаленного от Чукотского района более чем на 2 тысячи километров. Даже если принять цифры Березина как полные, получается, что каждый седьмой науканец оказался в Магаданской психбольнице с синдромом посттравматического стрессового расстройства.
Маяк-памятник Семену Дежневу. Фото: Сергей Шокарев
Каков же был итог советского эксперимента на береговой Чукотке и конкретно в Наукане? Неужели жертвенное служение науканских учителей было напрасным, а результатом их усилий стали только рассеяние и гибель местной популяции? Представляется, что нельзя однозначно проводить линию от преобразований 1930—1940-х гг. к депрессии 1970—1980-х гг. В первую очередь, закрытие поселков привело к разрушению связи между науканскими эскимосами и их родиной, традиционным образом жизни и мировоззрением. Однако нельзя не видеть, что эти события являлись звеньями одной цепи: внедрение «цивилизации» в яранги и советских институций в общественную жизни эксимосов было первым этапом советизации Чукотки, а закрытие поселков, прекращение промысла и переселение жителей в дощатые дома, – вторым.
Между этими этапами сменилась концепция властного видения: из туземца, нуждавшегося в помощи для развития, житель береговой Чукотки стал советским гражданином, обеспечивавшим производительный труд на Крайнем Севере. Результатом этого стали большие и малые трагедии, наподобие Науканского ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство).
Автор приносит большую благодарность заместителю директора Музейного центра «Наследие Чукотки» Ирине Ивановне Романовой (Анадырь) и жителю села Лаврентия и знатоку истории Чукотского района Виктору Васильевичу Никифорову за разнообразную помощь в работе.
В статье использованы материалы и фотографии из собрания Музейного центра «Наследие Чукотки» (Анадырь).
***
Сергей Шокарев, специально для GoArctic
[1] См.: Krupnik I., Chlenov M. Yupik Transitions: Change and Survival at Bering Strait, 1900–1960. Fairbanks: University of Alaska Press, 2013. P. 267—278.
[2] Поговорим о Наукане… С. 56, 57.
[3] Этот документ из архива фотографа и журналиста «Магаданской правды» Василия Николаевича Шумкова (1933—2016) опубликован на странице Н.Н. Боброва в социальной сети Фейсбук (эл. ресурс URL: https://www.facebook.com/beringiec/posts/817695848437187 (дата обращения 11.11.2024 г.)
[4] Известно, что никаких солдат при выселении науканцев не было, переселение осуществлялось силами местных жителей. Но образы солдат возникали в больном воображении не случайно, скорее всего, это – ожившие древние символы времен межплеменной вражды.
[5] Березин Ф.Б. Одна жизнь через четыре эпохи. 147. Наукан. 4 и Исследование подводников 2.6 ноября 2011 г. // Живой журнал [эл. ресурс] URL: https://berezin-fb.livejournal.com/41949.html (дата обращения 11.11.2024 г.). См. также другие записи по тегу Науканское ПСТР.
[6] Березин Ф.Б. Одна жизнь через четыре эпохи. 158. Укрупненная Чукотка. 4 // Живой журнал [эл. ресурс] URL: https://berezin-fb.livejournal.com/44648.html (дата обращения 11.11.2024 г.).
[7] Березин Ф.Б. Одна жизнь через четыре эпохи. 147. Наукан. 4 и Исследование подводников 2.6 ноября 2011 г. // Живой журнал [эл. ресурс] URL: https://berezin-fb.livejournal.com/41949.html (дата обращения 11.11.2024 г.).
