Холмогоры, Тобольск, Якутия, Чукотка…. К этим широко известным центрам косторезного искусства северян можно теперь смело добавить ещё один – Таймыр. Ровно четверть века назад, в 1994 году, здесь, на севере Красноярского края началось формирование новой художественной школы, а спустя всего несколько лет, в начале 2000-х годов, таймырские резчики и гравёры уже получили первые дипломы на федеральных конкурсах в Новосибирске и Москве. Вскоре к этим наградам прибавились призы и медали, полученные как на Родине, в Санкт-Петербурге и Якутске, так и за рубежом – в Норвегии и Исландии. За работами косторезов Таймыра начали «охотиться» музейщики: сначала Дудинки и Норильска, а затем и других городов нашей страны.
Что представляет собой современное косторезное искусство самого северного полуострова Евразии? Как шёл процесс становления этого художественного феномена? Была ли у него предыстория? Начну с ответа на последний вопрос.
В знаменитой санкт-петербургской Кунсткамере (Музее антропологии и этнографии имени Петра Великого) хранятся детали оленьей упряжи, покрытые красивыми геометрическими узорами. Датируются они XIX веком, изготовлены из бивня мамонта, место изготовления – Таймыр. Есть подобные предметы и в другом крупном музее Северной столицы, в Российском этнографическом музее, есть в краеведческих музеях Красноярска и Дудинки. В Москве в Государственном музее Востока тоже можно увидеть старинную резную кость Таймыра. Расскажу о нескольких экспонатах из этой коллекции.
Самые яркие из них – парные прямоугольные пластины хынак. Их закрепляли на голове оленя, которого впрягали в нарты передовым. Пластины придавали ременной упряжи жёсткость, и каюру легче было управлять упряжкой.
Орнамент, который, как правило, сплошь покрывает поверхность пластин хынак, состоит из кругов и полукружий, прямых и волнистых линий. Нередко в узорах встречаются крестообразные фигуры. Миниатюрность орнаментальных мотивов, их тщательная проработка, гармоничность строгой линейной композиции свидетельствуют о том, что создавали эти узоры люди, обладавшие тонким художественным вкусом, в совершенстве владевшие техникой резьбы и гравировки по мамонтовой кости.
Детали оленьей упряжи. Бивень мамонта, резьба. Начало ХХ в.
Орнаментированные детали оленьей упряжи бытовали у разных народов Таймыра – у долган, нганасан, эвенков. Пластины из коллекции Музея Востока изготовили долганы. Один из самых авторитетных специалистов по культуре народов Крайнего Севера С.В. Иванов составил подробное описание самодельных инструментов, которыми пользовались долганские мастера. Тонкие линии проводили обычным ножом, им же делали небольшие углубления. Неглубокие линии, точки и мелкие треугольники мастер мог вырезать шилом. Углублённые узоры из треугольников и ямок выполняли ножами с клиновидными лезвиями. Лезвия различались по длине: были либо очень короткими, либо чуть больших размеров. Если требовалось провести несколько параллельных линий, пользовались специальными резцами, у которых были короткие лезвия с зазубренной режущей кромкой. Зубцов могло быть два, три или четыре. Когда нужно было нарисовать окружности, использовали циркули. Маленький круг с точкой в центре рисовали с помощью циркуля, который состоял из цилиндрической рукояти с вставленными в неё двумя короткими, прямыми шипами. Шипы располагались рядом друг с другом. Если круг должен был быть большим, резчик брал в руки циркуль с шипами более длинными. Шипы закреплялись в рукоятке в одной точке, но поскольку один из них был прямым, а другой изогнутым, расстояние между их остриями было достаточно заметным. Концентрические окружности рисовали циркулем, похожим на резец: вместо шипов он имел одно плоское лезвие с четырьмя-пятью зубцами.
Наличие у долган в начале ХХ столетия столь разнообразных инструментов для резьбы и гравировки по кости свидетельствует, с моей точки зрения, о том, что у косторезного искусства Таймыра длительная, возможно, многовековая история. Косвенный аргумент в пользу этой гипотезы – изображения зверей и птиц на вырезанных из бивня мамонта долганских календарях-паскаалах. Эти необычного вида стержневидные предметы тоже есть в коллекции Музея Востока.
Календари-паскаалы. Бивень мамонта, резьба. Конец XIX – начало ХХ вв.
Помимо многочисленных прорезей-«зарубок» на календарях отчётливо видны миниатюрные фигурки зверей и птиц. Выполнены рисунки в такой архаичной манере, будто были созданы не сто лет назад, а в эпоху неолита. Совпадение? Полагаю, что нет, но вначале два слова о том, как пользовались такими календарями жители таймырской тундры.
У долган, предками которых были, наряду с эвенками и якутами, русские «затундренские крестьяне», шаманские верования мирно уживались с православием. Название долганского календаря паскаал происходит, как нетрудно догадаться, от слова «Пасха». «Зарубки» на нём символизировали христианские праздники, а графические изображения зверей и птиц напоминали о народных приметах, помогавших тундровикам вести отсчёт времени. Как пишут этнографы В.И. Дьяченко и О.Э. Добжанская, долганы узнавали о наступлении Федосьева дня по появлению телят у диких оленей. О приближении Петрова дня – по потемневшей шкурке у домашних оленят или по поведению гусей: гуси переставали летать из-за линьки. Начало линьки у лебедей означало для долган наступление Ильина дня. Когда начинался гон у домашних оленей, говорили, что через десять дней Покров.
Что касается архаичности рисунков на календарях-паскаалах, дело здесь, как мне представляется, в следующем. Суровый климат Арктики обусловил сохранение в культуре её народов традиций, возникших в далёкой древности, в Ледниковый период. Проходили тысячелетия, менялся облик планеты, но северные территории Земли и в климатическом, и в природном отношении оставались такими же, как в каменном веке, и люди, населявшие эти края и в значительной степени изолированные от народов других широт, тоже сохраняли в своей культуре, в своем искусстве черты далёкого прошлого. В этом, замечу, одна из причин, почему изучение исторического и художественного наследия арктических охотников, рыболовов, оленеводов имеет такое большое значение для науки. Оно даёт нам возможность составить более полное представление о «начале человеческой истории» – об эпохе, когда люди стали активно осваивать неизвестные доселе пространства, искать новые способы адаптации к изменившейся окружающей среде.
Вернёмся к вопросу о предыстории современного косторезного искусства Таймыра. Собственно, ответ на него уже практически дан – за единственным, однако, важным уточнением. Во второй половине ХХ века существовавшая издавна у таймырских народов традиция создания художественных изделий из кости оказалась прерванной. Произошло это, главным образом, из-за упадка местного оленеводства. Я хорошо помню, как в середине 1980-х годов, когда я приезжал на Таймыр в этнографические экспедиции, жители небольших посёлков, ещё сравнительно недавно кочевавшие по тундре, отдавали в музеи детали орнаментированной оленьей упряжи, с грустью говоря о том, что эти изделия уже никогда им не понадобятся. Каким же образом таймырцы смогли возродить художественный промысел резьбы и гравировки по кости?
Произошло это благодаря людям, неравнодушным к искусству, к традициям предков. В апреле 1994 года Таймырский дом народного творчества собрал в Дудинке всех, кто ещё продолжал на полуострове работать с костью. Резчики и гравёры приехали в столицу Таймыра из самых отдалённых посёлков. Многие из них никогда не встречались раньше друг с другом. В 1995 году был проведён второй семинар народных мастеров, а в 1996 году на Таймыре была открыта учебно-производственная мастерская резьбы по кости. В 1999 году при косторезной мастерской возникла детская художественная студия.
Создание мастерской для взрослых и студии, в которой резьбой по кости занимались подростки, ускорило возрождение на Таймыре косторезного промысла. В Дудинку стали ежегодно приглашать резчиков из Якутии, Тобольска, Холмогор, Чукотки. Они рассказывали о новейших технологиях работы с костью, об особенностях своих косторезных школ. Возможно, столь интенсивное вовлечение таймырских художников в творческие процессы, идущие в других ареалах Севера, покажется кому-то не слишком оправданным. Не лучше ли было предоставить мастеров самим себе, дать им возможность неспешно вести поиски собственного изобразительного языка? Я тоже был в числе тех, кто полагал, что если творческие контакты с соседями-якутами могут стать для таймырцев плодотворными, то Архангелогородский Север или Чукотка слишком далеки от Красноярского края не только географически, но и по своим художественным традициям.
Время всё расставило на свои места, и достаточно быстро. Правы оказались те, кто выступал за максимально интенсивное погружение резчиков и гравёров Таймыра в широкий поток современного косторезного искусства. Выше уже отмечалось, что престижные награды на крупных федеральных и международных конкурсах они стали получать менее чем через десять лет после первых попыток возродить почти забытое на полуострове художественное ремесло.
Какая же она, резная кость Таймыра первых десятилетий XXI века?
Работы резчиков и гравёров многообразны. Это и одиночные скульптуры, и многофигурные скульптурные группы, и женские украшения, и декоративные ножи. Таймырцы используют новые материалы: помимо бивня мамонта и оленьего рога, работают с рогом лося и овцебыка, сочетают кость с деревом, замшей, металлом. Сюжеты произведений тоже заметно разнятся. Изображают зверей, птиц, рыб и, разумеется, людей. Образы человека преобладают, однако и здесь мы наблюдаем разнообразие. Героями скульптур становятся то нынешние жители таймырской тундры, то те, кто жил в давно прошедшие времена. Перед зрителем предстают охотники, рыболовы, оленеводы, шаманы. Мы видим мужчин и женщин, детей и стариков. Мастера обращаются к конкретным событиям из жизни северян и к «вечным темам», таким, как дружба, любовь, материнство.
Изделия таймырских косторезов привлекают внимание богатством художественных приёмов: объёмная резьба, рельефная резьба, резьба на проём, гравировка, тонировка. В одних работах основным изобразительным средством является пластика, сочетания объёмных масс, в других доминирует линия, графическое начало. Многоликость таймырского косторезного искусства наших дней свидетельствует о мастерстве народных художников, о присутствии в их произведениях личностного, индивидуального начала. В короткой статье не расскажешь обо всех направлениях в развитии художественного промысла. Остановлюсь на работах лишь трёх мастеров. В их творчестве прослеживаются стилистические направления, которые в дальнейшем, с моей точки зрения, могут оказаться наиболее перспективными для косторезного искусства Таймыра.
Один из этих художников – Николай Киргизов. Он стал первым таймырским резчиком по кости, принятым в Союз художников России, первым завоевал высокие награды на республиканских и зарубежных выставках и конкурсах. Николай Киргизов создаёт не только небольшие скульптурные композиции из бивня мамонта и оленьего рога – не менее успешно работает он как скульптор-монументалист: две выполненные им из дерева скульптуры стоят у входа в Таймырский дом народного творчества. Известен Киргизов и как книжный иллюстратор. Рисунки Николая украшают книгу его соплеменницы, известной долганской поэтессы Огдо Аксёновой.
Возвращаясь к косторезным работам мастера, скажу о том, что представляется мне самым существенным. Киргизов не копирует натуру, а создает её художественный образ – условный, обобщённый, поэтичный, точный. Не случайно заставкой к моему очерку стала его скульптура «Сквозь время». Посмотрим на неё ещё раз:
Николай Киргизов «Сквозь время». Олений рог, дерево, резьба. 2013 г.
Каждая деталь композиции из серого оленьего рога и светло-коричневого дерева наполнена глубоким смыслом. На мужчине, сидящем в лодке, традиционная одежда тундровиков. В руках он держит весло, похожее, однако, и на копье, и на хорей – шест, которым погоняют оленей. Да и сама лодка не просто утлая долганская «ветка». Приглядевшись, видишь, что перед тобой лаконичное и выразительное изображение оленя. Плавный изгиб лодки, её увенчанный рогами нос, а также форма подставки, на которой она закреплена, создают зримый образ животного, без которого люди никогда бы не выжили в Заполярье.
Так кто перед нами? Рыбак, охотник, оленевод? Почему его плечи сгорблены, а голова опущена вниз? Он плывёт по реке на лодке или едет по тундре на оленьей упряжке? Происходит это движение в пространстве или во времени?
Резчик дал нам ответ только на последний вопрос. На все остальные – а их, я уверен, можно задать гораздо больше – ответы должен найти зритель. Что ж, именно таким и должно быть настоящее произведение искусства. Оно должно ставить перед нами вопросы, будить наше воображение. Сделать это Николаю Киргизову удалось, потому что он настоящий художник.
Символизм, которым наполнена скульптура «Сквозь время», характерен и для работ Александра Сигунея, творчество которого тоже заслуживает особого внимания. Его «Гипербореец» и «Нум», напоминающие своими чёткими контурами иероглифы, переносят нас в мир старинных преданий.
Александр Сигуней «Гипербореец» (слева), «Нум» (справа). Олений рог, дерево, металл, перо, резьба. 2005 г.
Гиперборейцы, согласно легендам древних греков, – народ, обитавший на Крайнем Севере (по одной из версий – на Таймыре) и прославившийся своей отвагой и художественными дарованиями. Нум – имя верховного божества в ненецкой мифологии. Нум управляет миром и защищает людей от злых духов. Древнегреческие мифы и традиционные верования ненцев не случайно соединились в творчестве Александра, но об этом чуть ниже. Посмотрим на другие его работы.
«Вэсако и Пухуча» (в переводе с ненецкого «Дед и Бабка») – так называется диптих, посвящённый жителям таймырской тундры.
Александр Сигуней «Вэсако и Пухуча» («Дед и Бабка»). Олений рог, резьба. 2006 г.
Это произведение подкупает своей достоверностью. Каждый, кто бывал в оленеводческих бригадах на левобережье Енисея, видел людей, как две капли воды похожих на персонажей Сигунея. Очень точно переданы антропологические черты ненцев, особенности их мимики и пластики движений. Не менее точен художник в изображении национальной ненецкой одежды. Александр Сигуней даёт развёрнутую психологическую характеристику своим персонажам. Вглядываясь в их лица, ты чувствуешь, что перед тобой совсем не простые люди. Они и простодушны, и мудры, и лукавы. Ты также остро ощущаешь, что, будучи нашими современниками, они живут в другом мире, другой, полной тяжёлого труда и суровых испытаний жизнью.
Несколько слов ещё об одной скульптуре Александра Сигунея, названной им «Большерогий».
Снова перед нами олень, но выполненный уже в другой, не столь условной манере, как у Николая Киргизова. Это произведение интересно, прежде всего, тем, что даёт возможность зрителю почувствовать, как органично сплетены в современной резной кости Таймыра достоверность и фантазия, как точно воспроизводит мастер отдельные наиболее характерные черты персонажа и как, причудливо объединив их, создаёт оригинальный художественный образ. Способны на это, как мне представляется, только люди, которые могут увидеть мир совсем другими, чем мы, глазами – глазами наших общих далёких предков.
И вновь обратимся к изображению оленя в творчестве косторезов Таймыра. Скульптура Алексея Чунанчара – это третий художник, о котором я хочу рассказать, – предельно схематична. У оленя только две ноги.
Алексей Чунанчар «Белый олень». Олений рог, дерево, резьба. 2010 г.
На первый взгляд, перед нами очередная попытка молодого мастера по-своему трактовать привычный образ. Однако в данном случае дело в другом. Художник назвал свою работу «Белый олень», по-нганасански «Сырайкаа та», а к оленям с белой шерстью у народов Таймыра особое отношение. Их считают «жертвенными животными», теми, кто в нужный час станет посредником между людьми и духами.
В монографии об изобразительном искусстве северян, изданной более шестидесяти лет назад, упоминавшийся выше этнограф и искусствовед С.В. Иванов так описывает одно из изображений оленей:
«Олени просты и линейны. <…> Все они имеют по одной передней и одной задней ноге, напоминая этим древние наскальные рисунки, обнаруженные в различных пунктах обширной территории Сибири…».
Где, помимо рисунков на скалах, увидел известный исследователь оленей «с одной передней и одной задней ногой»? В коллекции Кунсткамеры, на старинном нганасанском кожаном мешке для хранения деревянных «шайтанов».
В той же монографии С.В. Иванова есть рисунок кожаного чехла для бубна, принадлежавшего некогда одному из нганасанских шаманов. На этом чехле тоже нарисованы краской, как и на мешке для хранения ритуальных предметов, олени с двумя ногами – передней и задней. Замечу в скобках, что изображения оленей появились на чехле для шаманского бубна далеко не случайно. Согласно религиозным представлениям нганасан и других коренных жителей Таймыра, между оленем и шаманом существует особая связь. Считается, что во время камлания шаманский бубен превращается в «небесного оленя», на котором «избранник духов» совершает путешествия в иные миры.
Культуру нганасан Алексей Чунанчар знает не понаслышке. Быть может, он видел такие рисунки в детстве? Или во время этнографических экспедиций, которые периодически проводит Таймырский дом народного творчества? Ответа на эти вопросы у меня нет, но это и не столь важно. Важно здесь то, что таймырский резчик воссоздал в другую эпоху, в другом материале образ, пришедший из далёкого прошлого.
Такой же архаикой наполнена скульптура Чунанчара «Победила дружба».
Алексей Чунанчар «Победила дружба». Олений рог, дерево, резьба, тонировка. 2014 г.
В данном случае Алексей не воспроизводит старинное изображение, а создаёт собственную композицию, но строит её, учитывая каноны шаманского искусства самодийских народов, к которым принадлежат нганасаны. В старину самодийцы вырезали из дерева человекоподобные фигуры идолов с двумя головами. Когда смотришь на них, возникает двойственное ощущение: перед тобой то один, то два персонажа. В скульптуре, изображающей двух обнявшихся нганасанских юношей, применён сходный приём: оба героя воспринимаются как нечто единое, как символ дружбы, молодости, силы.
Иные художественные средства использует Алексей Чунанчар для создания образа старого тундровика, «Деда Карча».
Алексей Чунанчар «Дед Карча». Олений рог, мех, дерево, резьба, тонировка. 2014 г.
Старик-нганасан изображён исключительно достоверно. Черты его лица столь тщательно проработаны, настолько точно воспроизведена национальная одежда, так выразительна поза, что зрителю несложно представить себе следующую картину. Ночь, непогода, в поисках жилья бредут по тундре усталые путники, а в стойбище их давно ждут, и старый «дед Карча», тяжело опираясь на палку, вышел им навстречу с керосиновой лампой. Старик высоко поднял руку над головой, чтобы огонь был виден издалека, и громко кричит в темноту в надежде, что голос его услышат…
В творчестве Киргизова, Сигунея, Чунанчара много общего. Художники стремятся рассказать о том, что является основой традиционной культуры народов, к которым они принадлежат, стремятся показать своеобразие этой культуры, её неразрывную связь с историей и природой Крайнего Севера. Работы резчиков по кости всегда содержательны. В них раскрывается суть изображаемого – будь то человек или зверь. Общей чертой для каждого из мастеров является также умение придать скульптурам необычную, выразительную форму. Их произведения наполнены движением, наполнены эмоциями. В том, как изображают своих героев Киргизов, Сигуней, Чунанчар – нередко, кстати, с мягким юмором, а то и с иронией, – неизменно ощущается глубокая симпатия авторов к этим людям. И это чувство передаётся зрителям.
Немало общих черт и в биографиях мастеров. Все они родились на Таймыре, все достаточно молоды: Николаю и Алексею нет и сорока, Александр старше, но всего на несколько лет.
Художники Николай Киргизов и Александр Сигуней
У каждого за спиной детство, проведённое в небольших посёлках. Каждый получил специальное художественное образование. Киргизов и Чунанчар окончили Норильский колледж искусств; Сигуней – выпускник санкт-петербургской средней школы Академии художеств (вот, вероятно, откуда знание Александром античных мифов о гиперборейцах). Живя в настоящее время в Дудинке, Александр Сигуней, Николай Киргизов, Алексей Чунанчар по-прежнему тесно связаны с народной культурой, часто бывают в тундре, у родственников.
Художник Алексей Чунанчар
Выше упоминались этнографические экспедиции Таймырского дома народного творчества. Эти поездки имеют для художников большое значение по причине, о которой следует сказать особо. В начале статьи отмечалось, что в 1960-1970-х годах на Таймыре из-за проблем с оленеводством практически исчезла резьба по кости. Поэтому, собственно, в конце ХХ века молодым таймырским косторезам пришлось начинать, что называется, «с чистого листа». Делать это всегда непросто, а для таймырцев было непросто вдвойне, поскольку многие изделия из бивня мамонта, созданные на полуострове сто и более лет назад, находятся ныне далеко от Таймыра – в столичных музеях и в Красноярске. Как в этом случае обеспечить преемственность художественной традиции? Выход был найден в изучении традиционных изделий из дерева, меха, кожи, которые ещё можно увидеть в таймырской глубинке. Знакомство с ними помогает резчикам по кости лучше усвоить национальный изобразительный язык, подсказывает новые художественные решения. Подобный путь к возрождению в современном искусстве национальных изобразительных традиций уже не раз оправдал себя в целом ряде районов Сибири и Дальнего Востока. Сегодня по этому пути идут таймырские резчики и гравёры.
Во время экспедиций изучают также песенный фольклор. Вот почему на фотографии (см. выше) на Алексее Чунанчаре его сценический костюм, практически идентичный настоящей национальной одежде нганасан. Алексей – замечательный исполнитель народных песен и танцор. Александр Сигуней тоже музыкант и певец.
Завершая статью, я хотел бы показать читателям ещё две фотографии. На одной из них – молодая симпатичная женщина, Любовь Попова, директор Таймырского дома народного творчества; на другой фотографии – альбом, посвящённый творчеству современных народных художников Таймыра.
Любовь Юрьевна тоже художник, но приехав на Таймырский полуостров с Русского Севера, стала заниматься, в первую очередь, организационной работой. Нынешние творческие успехи резчиков и гравёров Таймыра – это во многом её заслуга. Красочный альбом-каталог, в котором содержится богатый иллюстративный материал и подробные сведения о девятнадцати таймырских художниках, также не вышел бы в свет, если бы не энтузиазм Л.Ю. Поповой, не преданность делу, которому она посвятила далеко не один год своей жизни.
Альбом, на обложке которого фотография скульптуры Николая Киргизова «Легенда о шамане», был опубликован в 2015 году и сейчас библиографическая редкость. Удивляться этому не приходится. Современная резная кость Таймыра приобретает всё большую известность. Ограниченный рамками статьи, я не смог написать обо всех направлениях, в которых ведут творческий поиск таймырские косторезы. Не смог, за небольшим исключением, назвать имена этих талантливых и трудолюбивых людей, которых сегодня гораздо больше, чем четыре года назад. Но надеюсь, мне удалось рассказать о главном -- о том, что современное косторезное искусство Таймыра – многогранное и во многом уникальное художественное явление. Оно, действительно, уникально, это молодое, смелое, нацеленное на поиск нового искусство. Уникально хотя бы той причине, что возникло на наших глазах и за короткий срок стало органичной частью духовной культуры Арктики.
P.S.
В эти дни в Москве, во Всероссийском музее декоративно-прикладного и народного искусства проходит выставка «Таймыр. Гений места». На выставке, которая будет работать до 12 мая 2019 года, можно увидеть произведения современных таймырских резчиков по кости.
Автор: Михаил Бронштейн, кандидат исторических наук, главный научный сотрудник Государственного музея Востока.
Фотографии предоставлены Государственным музеем Востока (Москва) и Таймырским домом народного творчества (Дудинка).
Источники и литература:
Бронштейн М.М., Широков Ю.А. Резная кость Якутии и Таймыра из собрания Государственного музея Востока. М., 2014
Иванов С.В. Материалы по изобразительному искусству народов Сибири XIX – начала ХХ в. М.-Л., 1954
Иванов С.В. Орнамент народов Сибири как исторический источник. М.-Л., 1963
Иванов С.В. Скульптура народов Севера Сибири XIX – первой половины ХХ в. Л., 1970
Таймырская резная кость. (Отв. ред. Л.Ю. Попова). Дудинка, 2015
Тюркские народы Восточной Сибири. (Отв. ред. Д.А. Функ, Н.А. Алексеев). М., 2008
