Российские позиции в Арктике: вчера, сегодня, завтра

Вчера

Геополитическое, геоэкономическое и военно-политическое значение Арктики в истории и актуальной реальности нашего Отечества переоценить сложно. В иные эпохи она была, отталкиваясь от образа Санкт-Петербурга как «окна в Европу», задней калиткой наших отношений с миром, а бывало, что и безальтернативно выполняла роль самого окна. Интересно, что поначалу оно было открыто… снаружи. До середины XVI века русское освоение Арктики и приарктических территорий имело в основном самодостаточное внутриполитическое, внутриэкономическое и просто эвристическое значение. Тектонические сдвиги начались после экспедиции английского мореплавателя Ричарда Ченслора (Ченслера), прибывшего к нашим северным берегам в 1553 году. Ченслор в некотором смысле выполнил в англо-российских отношениях ту же роль, что американский коммодор Мэттью Перри в отношении Японии и всего западного мира. Разница в том, что Перри твёрдо знал, куда плывёт, и столь же твёрдо был настроен добиться дружбы с Японией… даже ценой войны. Ченслор же агрессивно-дружественных намерений касательно России не имел, да и вообще не имел никаких – попал он в наши края случайно, в ходе поисков Северного морского пути в Индию и Китай. Во всяком случае, такова официальная легенда: тот факт, что перед экспедицией её организаторы пытались расспросить двух служивших на королевский конюшне татар об их родных краях, свидетельствует о некоторой доле лукавства в легенде о храбрых путниках, плывших наугад (Т.Лабутина. Англичане в допетровской Руси. СПб, 2011. С.14) .

Встретили Ченслора и его спутников радушно. О заморском госте немедленно доложили самого государю Иоанну IV, пожелавшему дать англичанину личную аудиенцию. На путешественника произвели большое впечатление Москва, Кремль и лично русский царь, встретивший его восседая на позолоченном троне, в длинной одежде, отделанной листовым золотом, в короне и с жезлом из золота и хрусталя в правой руке (Ченслер Р. Книга о великом и могущественном царе России и князе Московском, о принадлежащих ему владениях, о государственном строе и о товарах его страны// Английские путешественники в Московском государстве в XVI веке. М.,1938. С.55-57). Царь милостиво ознакомился с грамотой английского короля Эдуарда VI. Ввиду декларируемой неясности итоговых точек экспедиции Ченслора она была озаглавлена крайне расплывчато – «Государям, обитающим страны северные и восточные за ледовитым морем, а также Восточную Индию». Визитёры из дальней морской державы были как нельзя кстати: из-за напряжённых, на грани и за гранью войны отношений с большинством соседей Московское царство остро нуждалось в сильных и солидных контрагентах и партнёрах, с которыми отсутствовал бы прямой конфликт интересов. В итоге Ченслор уехал обратно с ответной грамотой для Эдуарда VI, где содержалось обещание беспошлинной русско-английской торговли. Эпистола была вручена уже новому правителю, вернее, правительнице – королеве Марии. Через некоторое время мореплаватель засобирался обратно в Россию для заключения торжественного договора.

Русский Север стал главным логистическим и географическим плацдармом русско-английских отношений, приобретая значение одного из главных каналов в отношениях нашей страны и внешнего мира. В 1583 году ещё не почивший к тому моменту Иван Грозный повелел построить на мысе Пур-Наволок крепость. В итоге вокруг Архангельского монастыря был возведён острог, названный сначала Новохолмогорами, а затем, по имени монастыря, Архангельским городом.

С началом (при Петре I) Северной войны здешним краям впервые по-настоящему пришлось столкнуться с тем фактом, что геополитика и геоэкономика – это не только и не столько сотрудничество, сколько соперничество, порой вооружённое. Шведский король Карл XII снарядил морскую эскадру для атаки на Архангельск и его разорения. Силы нападения в конце июня 1701 года были встречены в дельте Северной Двины и успешно обращены в бегство. Безопасность этих краёв имело не только локальное «само в себе» значение – через Архангельск во время войны пролегал единственный безопасный торговый путь в Западную Европу. Схожая ситуация была и во время наполеоновских войн и континентальной блокады Великобритании, когда Архангельск вновь приобрёл особое значение как единственный порт, через который шла российско-английская торговля. В начале Отечественной войны 1812 года Александр I отменил сбор земской рати в северных губерниях: здешние жители могли в любой момент понадобиться для защиты собственной малой родины.

Во время Крымской войны Русский Север впервые стал местом не сотрудничества, а военного противоборства России и Англии (впрочем, отдельные эпизоды случались и ранее – так, в 1809 году английские корабли подвергли бомбардировке и разграблению город Кола). Англо-французская эскадра действовала в акватории Белого и отчасти Баренцева морей, стараясь нанести ущерб прибрежным населённым пунктам, а при самом удачном стечении обстоятельств – захватить Архангельск. До этого, впрочем, дело не дошло, всё ограничилось рядом бомбардировок, самым ярким моментом среди которых была атака на Соловецкий монастырь и героические оборонительные действия его защитников.

Первая мировая война стала периодом нового союзничества России и Англии, правда, в полном соответствии с известной формулой отечественного геополитика Алексея Вандама (Едрихина): «Хуже вражды с англосаксом может быть только дружба с ним». Именно в этот период тема строительства незамерзающего порта за Северным полярным кругом, обсуждавшаяся к тому моменту уже несколько десятилетий, окончательно перешла в практическую плоскость. Архангельск был всё-таки не самым удобным образом расположен географически и к тому же зимой замерзал, новый же планируемый порт на побережье Кольского полуострова был, благодаря тёплому течению Гольфстрим, этого недостатка лишён. В 1915 году был основан Мурманский морской порт, через который могли идти бесперебойные круглогодичные поставки от союзников по антигерманской коалиции. Через год здесь появился и город Романов-на-Мурмане, будущий Мурманск.

Новый порт не имел смысла без железной дороги, связывающей его с остальной Россией, и таковая к концу 1916 года была построена, получив название Мурманской (в 1935 году, после гибели Кирова, её переименовали в Кировскую). Англичане здесь лишний раз подтвердили уже процитированную формулу Вандама, о чём можно узнать из статьи архангельского краеведа и журналиста Михаила Лощилова: «Под давлением союзной Англии договор на прокладку северного участка (120 верст) был заключен с братом британского фельдмаршала Джона Френча Остином, который затребовал у царского правительства аванс в 560 тыс. рублей золотом. Получив деньги и отсчитав себе комиссионные, Френч нанял исполнителя работ - английскую фирму "Братья Баультон и Ко", которая завезла канадских рабочих. Но работа не заладилась, и, уложив всего 10 вёрст полотна, они убрались восвояси. Что же касается денег, то, судя по всему, Россия, будучи у союзников должником, не посмела предъявить претензии» (М.Лощилов «Последняя стройка царизма», газета «Правда Севера» от 28 апреля 2005 г.)

Кстати, в этом строительстве, призванном обеспечить поставки от союзников, принимал участие и противник, точнее, его военнопленные – подданные Германии и Австро-Венгрии в количестве нескольких десятков тысяч. Тяжёлые условия работы, в том числе объективные природно-климатические, приводили к болезням, смертям и многочисленным побегам. Первая мировая была войной неджентльменской, особенно на Восточном фронте, но все-таки ещё не имела ожесточения Второй мировой, определённые политесы государства-противники соблюдали, поэтому Германия старалась отстаивать интересы своих подданных по дипломатическим каналам; параллельно, правда, немецкая военная разведка в Стокгольме предлагала организовать вооружённую операцию по спасению своих бывших солдат. (И.Новикова «Австро-венгерские и германские военнопленные на строительстве Мурманской железной дороги», «Военно-исторический журнал», № 2/2006; Райнхард Нахтигаль «Мурманская железная дорога», книга вышла на русском языке в 2011 году).

В Гражданскую войну Русский Север вновь стал одной из главных точек англо-русской геополитической «заклятой дружбы». Первый акт интервенции, высадка англичан в Мурманске в начале марта 1918 года, осуществлялся по официальному приглашению и.о. председателя местного Совета и под предлогом защиты от немцев и союзных им белофиннов.

Антанта, в первую очередь Англия, осуществляла на Севере прагматичную и эгоистичную политику, лишь во вторую или даже третью очередь как-то ориентированную на борьбу с большевиками. При этом англичане на всякий случай, понимая, что Россия как значимый субъект геополитики в том или ином виде сохранится при любом исходе Гражданской войны, оставляли в регионе разнообразные бомбы замедленного действия. Так, поощрялось карельское сепаратистское движение, находившееся в крайне сложных, а часто и откровенно враждебных отношениях с местной русской белой администрацией. Из рекрутов-карелов был сформирован Карельский легион, возглавлял который офицер Филипп Вудс, ирландец по национальности.

В Советско-финскую войну 1939-1940 годов Север опять стал прифронтовой и фронтовой зоной. Новая версия Антанты в лице Англии и Франции оказывала финнам всемерную военно-техническую поддержку и даже разрабатывала планы прямой вооружённой поддержки, в итоге так и оставшиеся на бумаге. Значение же Архангельской и Мурманской областей и Карелии в годы Великой Отечественной хорошо известно почти всякому русскому человеку: через Архангельск и Мурманск шёл лендлиз от вновь ставших нашими союзниками англичан; немцы же предпринимали колоссальные военные усилия, чтобы закрыть это критически важное окно советской связи с внешним миром. Присвоение Мурманску к сороковой годовщине великой Победы звания Города-героя – заслуженная оценка роли и места как города, так и в целом нашего Севера в истории Великой Отечественной войны.

Сегодня

Советская эпоха стала временем расцвета Русского Севера и Русской Арктики, способствовавшего актуализации геополитического и геоэкономического потенциала всего этого пространства, а не только Мурманска и Архангельска. Упадок же и крах СССР стал одновременно эпохой угасания внимания к нашим арктическим национально-государственным интересам. Символом этого угасания стало соглашение Шеварнадзе-Бейкера от 1 июня 1990 года о разграничении экономических зон и континентального шельфа в Чукотском и Беринговом морях, а также территориальных вод на участке в Беринговом проливе. По этому соглашению, подписанному главой советского МИД и будущим президентом Грузии господином Шеварнадзе втайне от Политбюро и Совмина и не ратифицированному Съездом народных депутатов СССР, американцам отошли

- часть исключительной экономической зоны СССР площадью 23,7 тысячи км², фактически переданная Советским Союзом Соединённым Штатам в 1977 году;

- часть исключительной экономической зоны СССР площадью 7,7 тысячи км²;

- участок континентального шельфа площадью 46,3 тысячи км² в открытой центральной части Берингова моря, находящийся за пределами 200 морских миль от исходных линий.

Можно увидеть преемственность в том, что в 2010 году Д.А. Медведев, тогда президент Российской Федерации, подписал с норвежским премьером Столтенбергом договор «О разграничении морских пространств и сотрудничестве в Баренцевом море и Северном Ледовитом океане», согласно которому нашим скандинавским соседям отошло свыше 80 тысяч км² шельфа. Приведём пару отзывов экспертов об этом соглашении:

Леонид Калашников, первый заместитель председателя комитета по международным делам в Госдуме V созыва, председатель комитета по делам Содружества Независимых Государств, евразийской интеграции и связям с соотечественниками в Госдуме VII созыва:

Без всяких видимых причин мы пошли на раздел так называемой «серой зоны» в Баренцевом море. Тем самым мы фактически признали полный суверенитет норвежцев над Шпицбергеном. Напрямую в тексте договора об этом не говориться, но по существу это так. В Госдуме... я говорил об опасности такого соглашения, но нашу фракцию никто не поддержал. В результате договор, который продвигал в первую очередь президент Дмитрий Медведев, был принят. Теперь норвежцы почувствовали себя хозяевами положения. Они преследуют наших рыбаков в водах вокруг архипелага, под надуманными поводами препятствуют деятельности «Арктикугля». Им, например, запрещали пользоваться собственным вертолётом. Якобы, это может повредить экологии.

(«Приграничная уступка Медведева развязала руки норвежцам»// «Свободная пресса», 1 марта 2012 г.)

Заместитель министра рыбного хозяйства СССР (1988—1991 гг.) Вячеслав Зиланов:

При сильной России данные площади остались бы за нами. Я считаю, если бы даже в условиях 2010 года это разграничение рассматривалось в международном суде, итог оказался бы в пользу нашей страны. Не стали бы разграничиваться, а сказали бы норвежцам: «Подаём в международный суд. Как он определит, так и будет».

Имеется подобная международная практика? Имеется. В своё время США и Канада не могли разграничиться в районе Атлантического побережья. Там есть так называемая банка Джорджес, залив Мэн. Они решили не перетягивать канат, а подать в международный суд. И международный суд решил в пользу Канады, а не США, потому что аргументация канадцев в большей степени соответствовала международным нормам и прецедентам.

В Баренцевом море то же самое. У нас были все козыри на руках, чтобы максимально отстоять свой вариант разграничения — по границе Полярных владений, установленных ещё в 1926 году и действующих в настоящее время, и с учётом соответствующих положений Договора о Шпицбергене 1920 года, да и других обстоятельств. Но слаба была Россия, слаб был человек, который в то время занимал президентский пост. Вот и результат. И ещё вопрос и не малый: «А почему так торопилась с баренцевоморским разграничением российская сторона?». Норвежцы – понятно: использовать ослабление России и оттяпать новые площади шельфа в Баренцевом море для себя в целях ускоренной разведки и разработки углеводородных запасов. Ведь в Северном море они начинают убывать.

Нужны новые месторождения, а они расположены в спорном баренцевоморском районе. Вот они и «дожали» президента Д. Медведева по заключению несбалансированного, мягко говоря, Договора 2010 года. Именно за подобное разграничение в Баренцевом море, которое больше всего затронуло рыбаков, экс-президент Медведев и удостоился негласного титула — «Президент полубаренцевоморский»... Многие обозреватели говорили мне в частных беседах, что назначение Столтенберга в НАТО — награда за разграничение с Россией. Я им говорю: «Так напишите про это». Они отвечают: «Ну, вы знаете, у нас нет точных данных». Мне уже тогда казалось, что подобная версия имеет право на существование. Ведь то, что сделано на переговорах 2010 года норвежской дипломатией при разграничении в Баренцевом море, войдёт в учебники дипломатии как блестящая победа над хваленой российской дипломатией. Удивительно, как можно проигрывать, имея на руках все козыри для справедливого и сбалансированного решения?

(«Договор Медведева — Столтенберга урезал владения России в Арктике»// ИА REGNUM, 26 августа 2017 г.)

Российское общество, за исключением относительно немногочисленного активно-патриотического сегмента, относится к проблемам арктической геополитики достаточно индифферентно. Характерный случай произошёл в 2005 году, когда мурманские кинозрители хохотали над фильмом «Турецкий гамбит», один из героев которого под Плевной, лёжа ночью у костра, говорит: «А вот в городе Мурманске ночью такие сияния можно увидеть» (действие фильма происходит во время Русско-турецкой войны 1877-1878 годов, за четыре десятилетия до основания города). Режиссёр картины Джаник Файзиев прокомментировал казус так: «Когда мы в очередной раз сокращали этот эпизод, у нас ничего не получалось. И уже глубоко ночью с Акуниным решили вставить что-нибудь про какой-нибудь российский город. Выбор пал на Мурманск... Это мы прошляпили» («Откуда в “Турецком гамбите” взялся Мурманск?»// «Комсомольская правда – Мурманск», 2 марта 2005 г.) А ведь остальные исторические реалии воссозданы в фильме достаточно профессионально, да и Джаник Файзиев с Борисом Акуниным – не рядовые обыватели, а видные творцы с претензией на интеллигентность. Но по большому счёту Мурманск с другими арктическими городами, а заодно и Курилы с Сахалином воспринимаются большинством жителей центральной России примерно одинаково – как что-то очень далёкое, почти из другого мира. При этом Курилы и Калининград россияне хотя бы воспринимают как добытые большой кровью трофеи за победу во Второй мировой войне, и мысль о какой-то связанной с ними неопределённости, тем паче о передаче другой стране нервирует обывателей. Мурманск же пусть и далеко, но это настолько своё, что просто-таки слишком своё, до степени отсутствия интереса.

Завтра

С общим обострением международной обстановки арктическая проблематика также приобрела дополнительную напряжённость. Эта проблема проанализирована в специальном докладе «Приоритеты России в Арктике», подготовленном к международному форуму технологического развития «Технопром-2016» и доступном для прочтения на сайте Института национальной стратегии, а также в докладе «Россия в Арктике. Вызовы и перспективы освоения», подготовленном тем же институтом. Среди угроз и вызовов арктическим интересам России называются не только военная активность США и НАТО и уже упомянутые спекуляции на теме интернационализации региона, но и навязчивое проникновение в Арктику неарктических государств, включая вроде бы дружественные нам Индию, Бразилию и особенно Китай. Дружественность в геополитике и геоэкономике – вообще понятие крайне неоднозначное и сомнительное, можно быть союзниками сегодня и соперниками завтра, равно как и наоборот; более того, можно дружить на одном направлении и яростно соперничать на другом.

У Арктики остаётся огромный потенциал для международного и межгосударственного партнёрства и сотрудничества в самом прямом и безусловном смысле слова. Так, давно планируемый и до сих пор не построенный тоннель под Беринговым проливом мог бы стать одним из самых масштабных проектов современности, во всяком случае, в транспортной сфере. Но первоочередной задачей остаётся именно отстаивание национальных интересов. Российское руководство, на словах придерживаясь данного принципа, на деле по-прежнему слишком настроено интегрироваться в западноцентричное «мировое сообщество», поэтому регулярно идёт на уступки даже в условиях конфронтации с США и НАТО, а на агрессивные выпады, совершаемые Штатами и Североатлантическим альянсом, отвечает просьбами о понимании и выражением озабоченности. Это касается и Арктики. Например, в октябре прошлого года Сергей Лавров, комментируя отношения с Норвегией, заявил, что Россия не ощущает встречного движения норвежских коллег к диалогу по особому положению архипелага и это «не соответствует духу Северного сотрудничества»: 

«Ситуация вокруг нашего взаимодействия на архипелаге могла бы быть гораздо более конструктивной. Мы – за то, чтобы положения договора о Шпицбергене соблюдались неукоснительно всеми его участниками. Тем не менее, периодически возникают проблемы: ограничения на использование вертолётов треста «Арктикуголь», разрешительный порядок научных исследований, доступа в районы, представляющие интерес с научной и туристической точек зрения, хотя такие разрешительные требования, по нашей оценке, не вписываются в положения договора о Шпицбергене. Мы несколько раз обращались к нашим норвежским соседям с официальными нотами, в том числе дважды в прошлом году, с просьбой ответить на наши озабоченности, объяснить пути их преодоления. До сих пор ответов на эти ноты не поступило»

 («Шпицберген: научный полигон Арктики или территория НАТО?»// ИА REGNUM, 22 октября 2017 г.). 

При этом Норвегию и НАТО российские озабоченности, похоже, волнуют мало. Генеральный секретарь НАТО Столтенберг, некогда подписавший от Норвегии пресловутый договор о разграничении арктического пространства, недвусмысленно сообщил: «Шпицберген входит в состав Норвегии, а следовательно, является частью НАТО. И все натовские гарантии безопасности распространяются и на этот архипелаг» (там же).

Российское общество, которое при наличии достаточной субъектности могло бы оказывать давление на государство и способствовать большей его внешнеполитической решительности, само находится в сильной информационной зависимости от него и не слишком стремится к получению всесторонней объективной информации и критическому её осмыслению. Поэтому оно не в курсе проблем, косвенно, но отчётливо влияющих на российскую мощь в арктическом регионе. К примеру, вряд ли многие понимают разрушительный потенциал искусственного протекционирования этнической идентичности малых народов Севера. Разнообразные «британские офицеры вудсы», со своей стороны, тоже работают на северный и иной этнический сепаратизм, как и сто лет назад. Но делать это им значительно легче при наличии союзника в лице российского чиновничье-бюрократического аппарата.

Российский обыватель смеётся над американскими подводными лодками Hartford и Connecticut, которые застряли в арктических льдах, когда выполняли учебные стрельбы, отрабатывая сценарий нанесения ударов по России. При этом он не задумывается, нормально ли вообще, что американские подлодки в арктических льдах демонстративно отрабатывают удары по России при отсутствии сколько-нибудь внятной реакции самой России. Сохранение подобных тенденций в государстве и обществе может привести к тому, что в один далеко не прекрасный день нас врасплох застанет известие о переходе ударов из разряда учебных во всамделишные.

Автор: Станислав Смагин, политолог, публицист.