Сейчас в Архангельске

19:51 -7 ˚С Погода
18+

Сказочные сюжеты в косторезном искусстве Чукотки. Окончание

Окончание материала о выставке «О Чукотке резцом и тушью»

Коренные народы Севера Уэленская косторезная мастерская Уэленская косторезка Резьба по моржовой кости Сказки чукотки
Михаил Бронштейн
23 апреля, 2020 | 14:49

Сказочные сюжеты в косторезном искусстве Чукотки. Окончание


Окончание. Смотрите также начало и продолжение.

Мы снова на выставке «О Чукотке резцом и тушью», которую привезли из Анадыря в Москву, в Государственный музей Востока сотрудники Музейного центра «Наследие Чукотки». Продолжим разговор о вороне – о том, какое место занимал этот образ в искусстве чукчей и эскимосов.

Ворон является персонажем ещё одного произведения, представленного на выставке в Музее Востока. Это гравюра С. Тегрылькута «Ворон и сова». О Сергее Тегрылькуте, замечательном художнике, обладавшем яркой творческой индивидуальностью, мне уже приходилось рассказывать в статье о чукотских резчиках и гравёрах «нового времени». Ограничусь поэтому в данном случае описанием графической композиции и кратким описанием сказки, по мотивам которой она была создана.

Ворон и сова

С. Тегрылькут «Ворон и сова». Лорино, 1985. Моржовый клык, графит цветных карандашей. МЦ «Наследие Чукотки», Анадырь


Тегрылькут располагает рисунки на поверхности моржового клыка не горизонтально, как обычно делают чукотские гравёры, а вертикально, что встречается значительно реже. Такое композиционное решение было выбрано мастером наверняка не случайно. Он поступил так, вероятно, для того, чтобы, увеличив размеры фигур, дать зрителю возможность как можно лучше представить себе его героев, рассмотреть детали их красочного оперения. Возможно, была и другая причина. Вертикальное расположение фрагментов композиции точнее передает особенности сюжета. Речь в сказке идёт о птицах, и, следуя за автором от нижних ярусов к верхним (именно так движется повествование), мы сами, словно птицы, поднимаемся в воздух.   

Что же случилось в «птичьем царстве» согласно старой чукотской легенде?

Ворон был когда-то белого цвета. Это не нравилось ему: птице с белыми перьями трудно прятаться в тундре летом, когда она зелёная, и осенью, когда коричневая. Белой была и сова. Встретились как-то они и вместе полетели. У всех птиц, увиденных по дороге, – у тупиков, гусей, журавлей – перья были разноцветными. «Давай станем такими и мы, раскрасим друг друга!» – предложил сове ворон. Согласилась сова, уселась на камень, а ворон взял жировую лампу и перо (их хорошо видно на рисунках Тегрылькута) и стал аккуратно ставить пятнышки на каждое пёрышко совы. Когда работа подошла к концу, сова посмотрела на своё отражение в воде и осталась очень довольна новой пятнистой одеждой. Усадила она ворона на камень, взяла жирник и тут вспомнила, как долго раскрашивал её ворон. Не захотела сова так же упорно трудиться и вылила всю сажу, что была в жировой лампе, на ворона. Стал он весь чёрный. Полетел ворон к озеру, посмотрел на себя и закричал: «Зачем ты сделала меня чёрным, сова? Теперь меня будет видно не только летом на зелёном ковре, но и зимой на белом снегу!». Разлетелись они в разные стороны, и с тех пор пятнистая сова и черный, как ночь, ворон никогда не летают вместе.

К этой сказочной истории, передававшейся на Чукотке из поколения в поколение и рассказанной нам гравёром Тегрылькутом, добавлю только то, что истоки её, возможно, уходят корнями в невообразимо далёкую древность. Представления о том, что оперение ворона было изначально белым, существовали не только у палеоазиатов и палеоиндейцев, но и у народов, обитавших за тысячи километров от Северо-Восточной Азии и Северо-Западной Америки. Примечательна и такая деталь древних мифов, как то, что белый цвет вороньих перьев изменился на чёрный от соприкосновения с огнём или дымом. (Вспомним жирник, фигурирующий в чукотской сказке «Ворон и сова»!). Не указывают ли подобные совпадения на то, что сюжет о цвете ворона возник в те времена, когда ещё не началось заселение Сибири и Северной Америки человеком, когда ещё не сформировались будущие арктические первопроходцы – палеоиндейцы, палеоазиаты, палеоэскимосы?

Отражением древних религиозных представлений о птицах является также сказка «Чайка-спасительница». В Музее Востока, где проходит выставка «О Чукотке резцом и тушью», хранится гравюра Натальи Гоном, созданная на сюжет этой сказки.

На лицевой стороне моржового клыка, в левой его части, мы видим ярангу морских зверобоев.

Чайка-спасительница  Н. Гоном "Чайка-спасительница". Уэлен, 1987. Моржовый клык, графит цветных карандашей, резьба, гравировка. ГМВ, Москва


Рядом с ярангой семья, родители и дети – брат и сестра. Взрослые предупреждают детей, чтобы они не отлучались от дома, но, не послушав их, мальчик и девочка садятся в лодку и отправляются в путь через пролив. Эту сцену мы видим в центре графической композиции. Рассматривая правую часть гравюры, мы узнаём, что, оказавшись на чужом берегу, дети вначале горько плачут, а потом просят пролетающих мимо птиц помочь им вернуться к родителям. Большие птицы не слушают их. На помощь приходит только маленькая чайка, но об этом рассказывают рисунки уже на другой, оборотной стороне моржового клыка.

Первая сценка – дети бегут за чайкой к морю. Правее мы видим их уже в лодке и, приглядевшись, замечаем, что чайка по-прежнему впереди и, более того, сама везёт детей домой: от лодки к птице протянут линь. В центре гравюры снова яранга, вновь возле неё стоят родители и дети. Люди смотрят вслед улетающей чайке, их руки подняты в прощальном жесте. В правой части моржового клыка – окончание истории о «чайке-спасительнице». Мужчины, отец и сын, идут на берег и высыпают из принесённых с собой мешков еду для птиц. Рядом с ними чайка, наверняка та самая, а с моря к ним летят ещё две таких же птицы.     

Автор гравюры, Наталья Гоном, поступила в Уэленскую косторезную мастерскую в 1980 году и продолжает работать в ней до сих пор. Сегодня её с полным правом можно назвать одним из самых опытных народных художников Уэлена.

Но вернёмся к сюжету этой сказки. В нём слышны отголоски обрядов инициации: дети (подростки?) отправляются в путь, попадают в неизвестный им ранее мир, подвергаются испытаниям, а затем, по возвращении домой, обретают статус полноправных членов общины. Применительно к композиции Н. Гоном, это заключительная сцена: сын кормит птиц, то есть совершает обряд благодарения наравне с отцом.

В ещё большей степени сказка о чайке связана с мифами о взаимоотношениях людей и животных. В чукотском и эскимосском фольклоре эти мифы, по понятным причинам, занимают одно из центральных мест. Для коренных жителей Арктики взаимодействие человека с природной средой всегда играло исключительно важную роль и отражалось в их народном художественном творчестве в самых разных, подчас противоречивых формах. Звери и птицы выступали в мифах и сказках северян то помощниками людей, то, напротив, (что впрочем, встречалось реже) соперниками и даже врагами. Неслучайно в истории, которую «рассказала» нам З. Гемауге, не все птицы приходят на помощь детям, а только одна из них – чайка.

Ещё один пример «непростых», скажем так, отношений между животными и людьми – сказка «Женщина-нерпа», познакомиться с которой мы можем благодаря находящейся в Музее Востока гравюре Зои Гемауге. Зоя – односельчанка и подруга Натальи Гоном. Они много лет проработали вместе в мастерской Уэлена. 

З. Гемауге – народный художник в третьем поколении. Её дед в 1931 году одним из первых пришёл работать в Уэленскую мастерскую. Его личное имя, Гемауге, стало со временем фамилией, которую унаследовали дочь Майя и внучки – Зоя и Лилия. В наследство досталась им и профессия старика Гемауге. В 1960-1970-х годах Майя считалась одной из самых одарённых уэленских гравировщиц. Гравёрами стали и её дочери. В 1970-1980-х годах Зоя и Лиля тоже пришли в «косторезку». Зоя Гемауге проработала в ней почти полвека и только недавно оставила её. Однако мне говорили, что, выйдя на пенсию, она иногда по-прежнему берёт в руки «коготок» и «кисточку» – металлические штихели, которыми работают чукотские и эскимосские гравёры. Любовь З. Гемауге к сказочным сюжетам – ей принадлежит далеко не одна гравюра на подобные темы – была ей привита матерью. Майя Гемауге передала дочерям и своё умение создавать ясные, ритмичные композиции, неизменно окрашенные в мягкие приглушённые тона. Эти стилистические черты отчётливо прочитываются в гравюре «Женщина-нерпа».

Перед нами начало волшебной истории о чукчанке, ставшей нерпой, а затем вновь вернувшейся к людям.

Женщина-нерпа

З. Гемауге «Женщина-нерпа» (лицевая сторона). Уэлен, 1987. Моржовый клык, графит цветных карандашей, резьба, гравировка. ГМВ, Москва


Жили в яранге морской зверобой и его жена. Однажды, когда муж ушёл на охоту, женщина вышла на припай и продолбила во льду лунку. Из лунки выглянула большая нерпа, схватила её и увлекла за собой под лёд. Вскоре вернулся в селение зверобой. Стал подходить к своей яранге, а навстречу ему выбежала лиса и всё рассказала.

Перевернём моржовый клык и посмотрим на другую его сторону.

Женщина-нерпа

 З. Гемауге «Женщина-нерпа» (оборотная сторона). Уэлен, 1987. Моржовый клык, графит цветных карандашей, резьба, гравировка. ГМВ, Москва


Вновь перед нами жилище охотника, а на переднем плане, перед ярангой, зверобой с сетью для ловли нерп и лиса, которая ведёт его в торосы, к ещё не успевшей замёрзнуть лунке. Опустил охотник сеть в воду, стали они с лисой ждать. И вот новый поворот сюжета: в сеть попала большая нерпа, мужчина и лиса тянут её по льду к дому. В следующей сцене стены яранги стали, по воле гравёра, прозрачными, и зритель видит, что происходит внутри. Охотник стал разделывать нерпу, из туши появился волк и убежал из яранги. Охотник тоже покинул своё жилище, сел рядом на камень и погрузился в грустные мысли. Тут снова подходит к нему лиса. «Что же ты, – говорит, – не возвращаешься в ярангу? Иди туда». Послушался лису мужчина, вернулся в дом, а навстречу ему жена. И снова зажили они вместе.

В сказке «Женщина-нерпа» присутствуют, на мой взгляд, различные по времени возникновения пласты мифологического сознания морских арктических зверобоев. Наиболее архаичные из них восходят, вероятно, ещё к древнему каменному веку, когда практически повсеместно были распространены мифы о браке людей и животных. Мотив борьбы человека и зверя, тоже присутствующий в мифологии едва ли не всех народов, возник, как мне представляется, позднее – возможно, в среднем или новом каменном веке. В эпоху мезолита и неолита люди в большей степени, чем прежде, осознавали свои отличия от других существ, свою «самобытность», дающую право бросать в определённых случаях вызов всем, кто встаёт на их пути. Однако оставим специалистам споры о подтекстах, зашифрованных в истории о женщине-нерпе. Скажу только, что этот сюжет не раз становился основой творческих поисков чукотских и эскимосских народных художников, причём не только граверов, но и резчиков по клыку моржа.

В заключение хочу познакомить вас, уважаемые читатели, с работой Валерия Кителькота «Дедушкин рассказ». Эта скульптура из Музейного центра «Наследие Чукотки» временно находится в Москве, в Музее Востока, на выставке «О Чукотке резцом и тушью». В. Кителькот изобразил троих сидящих плечом к плечу людей – пожилого мужчину и двух его маленьких внуков.

Дедушкин рассказ

 В. Кителькот «Дедушкин рассказ». Уэлен, 1982. Моржовый клык, резьба. МЦ «Наследие Чукотки», Анадырь


О мастере мне известно, увы, немногое. Знаю только, что родился он в Уэлене в 1949 году и был сыном резчика по кости Кителькота. Вместе они пришли в Уэленскую косторезную мастерскую в 1972 году и проработали в ней несколько лет: Кителькот-старший до конца 1970-х годов, Кителькот-младший до начала 1980-х.

Несмотря на относительно небольшой срок пребывания Валерия Кителькота в УКМ, он, несомненно, вполне сложившийся, талантливый народный художник. Созданные им образы предельно достоверны, предельно выразительны. Ты видишь перед собой живых людей, слышишь их голоса, переносишься в их мир. Отдавая должное мастерству В. Кителькота, хочу сказать также о том, что созданная им скульптурная группа идеально скомпонована, что в ней в равной степени присутствуют уравновешенность скульптурных масс и динамизм поз, в которых изображены дедушка и внуки, что резчику удалось придать каждому из них яркие индивидуальные черты.

В. Кителькот, повторю ещё раз, - настоящий, большой художник, но имеет ли эта его работа отношение к теме «сказочные сюжеты…»? Имеет. Самое прямое. Герои «Дедушкиного рассказа», как я недавно узнал от научных сотрудников Музейного центра «Наследие Чукотки», – персонажи современного чукотского фольклора: «дедушка» -- это «Дедушка», мальчик слева, постарше – Омрын, мальчик справа, его младший братишка Танат. О Дедушке и внуках существует немало историй. Мальчики задают вопросы, а дед в ответ рассказывает им, как чукчи представляли себе мир в те времена, когда он сам был таким, как Омрын и Танат.

Вот несколько примеров. Танат спрашивает: «Почему ворон и лиса не дружат?». Дед отвечает: «Лиса хитрая, обманула ворона. Украл он у рыбаков навагу. Сел на камень, а тут лиса бежит. Попросила дать ей кусочек. Ворон не даёт, рыбу в клюве держит. Лиса говорит: «Родители твои истинно хороши!». Ворон кивает головой. «Братья твои хороши и сёстры!». Ворон снова головой кивает. Лиса в третий раз говорит: «А ты ещё лучше, ты самый красивый!». «Ии (да)!» – отвечает по-чукотски ворон. Выпадает из его клюва навага, лиса хватает её, пускается наутёк и, отбежав подальше, кричит ворону: «Все вы безобразные, а самый безобразный – ты!».

Оставлю в стороне вопрос о том, какой сюжет напоминает нам эта сказка, и расскажу ещё об одном разговоре Дедушки с внуками.

Омрын, старший внук, задаёт вопрос: «Кто создал землю, людей, оленей?». «Разные есть истории, – отвечает дед. – В одной говорится, что всё – от птиц, другая история говорит, что тоже от птиц, но не от всех, а только от одной – от ворона. А ещё слышал я, что когда-то, давным-давно, вся земля была покрыта льдом. Вдруг откуда-то сверху упала брюхатая волчица. Она тоскливо выла весь день и всю ночь, потому что должна была вот-вот ощениться. От этого воя показались из-подо льда вершины гор. Поднялась волчица на одну из вершин и там ощенилась. Так образовалась земля и появились звери». Таким был ответ деда внукам. Закончил же он свой рассказ «чистосердечным признанием»: «А как люди появились -- не знаю».

И ещё один короткий фрагмент из бесед Дедушки с Омрыном и Танатом. Старший мальчик спрашивает: «Есть ещё чудесные вещи на Земле?». «Рядом с нами всегда есть чудо, – отвечает дед. – Разве не чудо эти маленькие вещицы из клыка моржа?».

В 1986 году в Магадане вышла книга, не утратившая своей актуальности и сегодня: «Новая жизнь древних легенд Чукотки». Написали её Тамара Бенциановна Митлянская и Ирина Львовна Карахан, московские искусствоведы, многие годы изучавшие косторезное искусство уэленцев. Замечу в скобках, что с первых лет работы Уэленской мастерской среди русских художников и искусствоведов всегда находились люди, проявлявшие большой интерес к народному искусству чукчей и эскимосов. Они приезжали к ним и в ряде случаев подолгу оставались на Чукотке. В 1930-х годах так поступил А.Л. Горбунков, в 1950-х И.П. Лавров. В 1960-1980-х годах сотрудники НИИ художественной промышленности Т.Б. Митлянская и И.Л. Карахан почти ежегодно приезжали в Уэлен в длительные командировки. Их книга, как следует из названия, посвящена фольклору морских зверобоев и оленеводов, но речь в ней идёт не только об устном народном творчестве. Термин «фольклор» авторы публикации понимают в самом широком смысле слова, как народную художественную деятельность, включающую в себя, наряду с устными рассказами, танцы, пантомимы и, конечно же, декоративное искусство, а значит – резьбу и гравировку по клыку моржа.

«В течение многих лет мы записывали со слов мастеров сюжеты народных сказок, которые получили претворение в гравировке по кости, – пишут Митлянская и Карахан. – Слушая рассказы мастеров, рассматривая этот сюжет в рисунках, мы каждый раз поражались единству двух видов народного творчества – устного и изобразительного, единству, основанному на общих истоках мировосприятия». 

Завершая очерк, перескажу своими словами ещё один тезис Тамары Бенциановны и Ирины Львовны, посвятивших свои жизни косторезному искусству Чукотки: отражение сказочных мотивов в работах чукотских и эскимосских резчиков и гравёров по кости – уникальное явление, не имеющее аналогий в искусстве нашей страны.

 

Автор: Михаил Бронштейн, к.и.н., главный научный сотрудник Государственного музея Востока

Фотографии С. Терещенко и Е. Желтова, дизайн В. Лифарь

 

Использованная литература

Беликов Л. В. Чукотские народные сказки, мифы и предания. Магадан, 1982

Бронштейн М.М. (сост.). О Чукотке резцом и тушью: из коллекций Музейного центра «Наследие Чукотки. Каталог выставки в Государственном музее Востока. М., 2020

Бронштейн М.М., Широков Ю.А. Чукотская и эскимосская резная кость. Художественные изделия I – XX веков из коллекций Музея Востока. М., 2008

Кто самый сильный на Земле: Чукотская сказка. Магадан, 1974

Меновщиков Г.А. (сост.). Эскимосские сказки и мифы. М., 1988

Митлянская Т.Б. Художники Чукотки. М., 1976

Митлянская Т.Б., Карахан И.Л. Новая жизнь древних легенд Чукотки. Магадан, 1986

Сказки народов Северо-Востока. Магадан, 1956

Чукотские народные сказки, мифы и предания. Магадан, 1982

далее в рубрике