Сейчас в Мурманске

12:25 ˚С
18+

Тренд на неономадизм: что неизменно и что сменяемо на стыке Арктики и Пацифики?

Стремление к перемещению в пространстве изначально было заложено в человеке и было движущей силой на пути освоения им новых земель.

Коренные народы Севера Чукотка Кочевники российской арктики
Анастасия Чаленко
7 июня, 2021 | 09:21

Тренд на неономадизм: что неизменно и что сменяемо на стыке Арктики и Пацифики?
Фото: Константин Дьячков, GeoPhoto


«Заболел я Арктикой —

это значит, Арктика сердце взяла

и неласковым голосом ветра

человека к себе позвала!

Значит, где б ты теперь

ни странствовал, на пороге любой весны,

будешь бредить полярными трассами,

будешь видеть снежные сны…»

                                                                                  Р. Рождественский


Стремление к перемещению в пространстве изначально было заложено в человеке и было движущей силой на пути освоения им новых земель. Номадами1 называли традиционно варваров, воинов, захватывающих новые территории, цыган, туарегов, чукчей и т.д. – тех, кто передвигался вместе со стадами лошадей, верблюдов и, наконец, оленей. Но это лишь классические клише, ведь странствующими людьми были не только орды завоевателей, а также лекари, писатели, путешественники, подарившие миру множество открытий и знаний. Постепенно люди приспособились к оседлому образу жизни, обрели территории, очертив их границами, адаптировались к различным природным условиям, часто суровым, и кажется, что кочевничество постепенно отошло на второй план. Однако не стоит забывать, что именно номады всегда обладали настоящим искусством мобильности, и кочевничество – это не увядающая традиция, а возрождающаяся школа движения, подарившая человечеству умение преодолевать расстояние с помощью традиционных и новейших транспортных технологий и, главным образом, контролировать пространство. Более того, контроль над пространством является ключевым свойством человека, который лежит в основе поведения в социальной среде.


Олени на выпасе

Олени на выпасе. Фото: Юля Даркова

С номадами мы определились. Кого же мы можем назвать неономадами? Глобализация, миграционные и интеграционные процессы демонстрируют явное стремление человека к пространственному перемещению, но уже в новом понимании. К классическим кочевникам присоединились люди, работающие с киберсетями, виртуальные путешественники, представители бизнеса и многие другие. Социальная повседневность индивидов переместилась из пространства «объективной реальности» в интернет-пространство, а постоянно растущие скорости, развитие цифровых технологий и поверхностность социальных контактов в эпоху постмодерна напоминают больше кочевание номадов по арктической тундре, нежели оседлый образ жизни городского жителя. При этом сеть, подобно миру традиционных кочевников, распространяется горизонтально, ломая вертикальную иерархичную гряду, позволяет фрагментировать социальные взаимодействия, делает их экстерриториальными, избавляя от привязанности к стране, локальному обществу, дому. 

На сегодняшний день главными очагами номадизма в Арктической зоне Российской Федерации остаются три евразийские тундры: Кольский полуостров, Чукотский полуостров и Ямал. Их оленеводческий потенциал примерно равновелик, а людей, кочующих в ритме с оленьим ходом, объединяют особые качества психики и сознания. Они в равной степени чувствуют власть над так называемым lebensraum2, комфорт в движении, как оседлые в покое, культ скорости и дар маневренности. 


Арктические тундры. Источник: Атлас кочевых технологий (2018)

Заселение циркумполярного Севера от Скандинавии до Чукотки происходило за счет «высокоскоростной миграции», позволившей людям осесть в труднопроходимых высоких широтах. Характер освоения человеком Севера менялся, испытывая воздействие внешних факторов и внутрисоциального реформирования на протяжении веков. Опыт последних десятилетий показывает, что оленеводы трех арктических тундр, адаптировавшись в разной степени к применению новых технологий – от снегоходов до GPS-навигаторов, вступили в период неотрадиционного развития консервативной культуры, быта, хозяйства и самоуправления. Несмотря на динамику восприятия нового, в сознании северян сохраняется стержень кочевой культуры, включающий особый ритм миграций, жизнь в чумах / ярангах, оленей как символ самобытности и коммерческую основу экономических взаимосвязей за полярным кругом, стиль лидерства. 


https://cdn-s-static.arzamas.academy/uploads/ckeditor/pictures/14814/content_ch.jpg

Логгин Хорис. Чукотская семья (1816 год). Источник: De Agostini / Getty Images

Традиционно считается, что успех оленеводства заключается в наличии авторитетного лидера. Именно он обладает способностью контролировать внешние связи, внутреннее устройство кочевой общины, принимать грамотные ситуативные решения, требующие скорости мышления. Сочетание всех вышеупомянутых качеств помогло чукчам сопротивляться военной русской экспансии – в сочетании c примкнувшим к ней корякам и юкагирам – на протяжении целого столетия (1727 – 1778 гг. – формальная дата Русско-чукотской войны). Поскольку Чукотка, с точки зрения ретроспективного анализа, часто испытывала на себе сменяющие друг друга кризисы, ее дискретная социальная инфраструктура не обладает долговременными защитными механизмами. Поэтому на плечи лидера ложится ответственность за принимаемое решение, граничащее с риском.  Ведь кочевую общину необходимо обеспечить питанием, кровом, техникой и безопасностью, и на этом пути наставнику часто противостоят суровый полярный климат, звери-хищники и дикие олени, способные увести домашних оленей и разбить стада, а главное – человек со своими браконьерскими амбициями. 


https://cdn.iz.ru/sites/default/files/article-2020-09/RIAN_347242.HR_.ru_.jpg

Чукчи. Источник: Известия. Ru

Северо-восточный край Евразии и северо-западный край Пацифики объединяет в себе обширную Чукотскую землю, омываемую с севера Восточно-Сибирским и Чукотским морями, с востока и юга – Беринговым морем. Здесь все – самое северное: город Певек, где сосредоточена значительная доля промышленности края, окруженного богатой оленеводством Чаунской тундрой, Пегтымельские петроглифы, повествующие о диалоге между людьми моря и тундры, мыс Шелагский, реки Чаун, Ичувеем, Анадырь, Пегтымель – несудоходные, с длительным ледоставом. Промышленность Чукотки в основном представлена добычей полезных ископаемых и тепловой энергетикой. Однако она экстерриториальна, то есть ориентирована на вывоз сырья за пределы региона. При этом часто прииски разобщены, поскольку руководящие ими финансовые структуры и их штаб-квартиры расположены далеко за пределами Чукотского носа, что делает региональный экономический комплекс довольно мозаичным. Регион особенный тем, что из-за своей отдаленности он может испытывать задержки социальных и экономических изменений. После распада СССР здесь оставались «островки социализма» наряду с разрозненными промышленными «колониями» в виде переходящих из рук в руки приисков под управлением внешних «метрополий». 


Петроглифы, выполненные в разной технике, изображают сцену охоту волков на оленя.

Пегтымельские петроглифы. Источник: Институт археологии РАН, Москва

Когда предки эскимосов – морские охотники на китов – расселились на прибрежной территории от Гренландии до Колымы, Чукотка стала местом взаимодействия морского и тундрового стилей мобильности. Очаг оленеводства располагался близ жилищ неоэскимосской культуры туле и чукчей-чаучу3 и был сухопутным продолжением морских коммуникаций, которыми управляли эскимосы и чукчи-анкальын4. Такое деление чукчей на морских охотников и тундровых оленеводов существовало издревле и сохраняется до сих пор. Однако есть объединяющее их определение лыоравэтлян, что в переводе с чукотского означает «настоящие люди». Этот термин в 30-е гг. ХХ века даже использовался для официального обозначения чукчей. 

Сегодня это народ заселяет северо-восток русской Сибири и является носителем внутриконтинентальной культуры охотников. При количестве около 16 000 человек (согласно Всероссийской переписи 2010 г.), они охватывают пространство площадью 720 тыс. км2. Плотность в 0,02 чел./км2 говорит о высокой мобильности чукчей, о способности захватывать обширные пространства не числом, а умением. В прошлом культура движения помогала чукчам сохранять самобытность и этническую самоорганизацию. Во время вышеупомянутой Чукотской войны чаучу смогли обеспечить себе преимущество в арктической тундре за счет захвата оленей у союзников русских – коряков и юкагиров. Скорость и маневренность в рукопашном бою помогла им нанести в период с 1730 по 1740-е гг. серию поражающих ударов русским казакам. За эту войну было даже сформировано своего рода сражающееся народное ополчение, укрепляющее чукчей внутри, но разделяющее их основательно с юкагирами и коряками. Они называли себя «народом, мягким к смерти». Последующее разделение чукчей и коряков может быть обосновано не только географическим расположением «север-юг», а приобретенным статусом непокоренных и покорившихся. Даже после окончания войны и заключения мира с русскими чукчи сохранили за собой ряд привилегий, включая самоуправление, приоритет традиционного права над государственным и добровольную уплату ясака. 


Фото: Getty Images

Чукчи. Фото: Getty Images


Сегодня в динамике кочевого хода преобладает три скорости. На Чукотке ходьба и бег возведены едва ли не в культ. По чукотской традиции, мужчина согревается не огнем очага, а собственным движением. Предание гласит: «У чаучу самое главное — ноги. Если чаучу бегает быстрее любого оленя, он оленей сбережет. Если чаучу бегает дольше любого оленя, то он оленей сбережет. Если чаучу бегает быстрее и дольше других людей, то ему не страшны враги, и он всегда разыщет пастбища, на которых его оленям никто не помешает». Всё пространство выпаса кочевья пересекается пешими маршрутами благодаря способности чаучу к долгой и скоординированной ходьбе. Конечно, раньше это было неизменной традицией, которая сегодня обрела более эпизодичный характер. Однако такая эпизодичная сеть соединяет стойбище, стадо и кочевую общину, оттого не исчезает, а, наоборот, дополняется поездками на снегоходах. Вторая скорость – средняя, представляющая из себя движение с короткими стоянками в межсезонье и длительными в летний и зимний периоды. А вот третья модель является ярким примером модернизации кочевничества. Если в прошлом движение осуществлялось между стойбищем в тундре и поселками на побережье, где чукчи занимались торговлей, то сегодня это преимущественно авиа/автоперевозки в направлении тундра – город. Да, сегодня у многих есть жилье в поселке или городе, однако традиции преобладают в сознании и многие кочевники так или иначе предпочитают жить и работать в просторной тундре. 

Благодаря новым транспортным технологиям изменились способы и цели установки ярен, то есть стойбища. Раньше чукчи кочевали единовременно с ярангами, а сегодня, в зависимости от планов по караулу за стадом, часть яранг может оставаться на старом месте, а часть кочевать на новое. Согласованность действий все также обеспечивается посредством пешего хода, езды на оленьих упряжках или снегоходах. 


Окарауливание стада. Чаун-Чукотка. Фото А. Головнёва, 2015

Среди технологий арктического номадизма выделяется также умение чукчи с легкостью чередовать состояние напряженности и расслабленности. Они используют любой удобный момент для сна, таким образом, собирая его по кусочкам, а затем рационально используют накопившуюся энергию. Наиболее активный ритм у кочевников зимой, когда чаучу бегает за оленями, согревается, а затем отдыхает до начала охлаждения. И так целый день: быстро засыпает и быстро просыпается. Для чукчей это не является высшим искусством, но представляет собой важный элемент аритмии кочевой жизни в Арктике. 


https://img-fotki.yandex.ru/get/37849/97833783.132f/0_19a32e_32d924f4_XXXL.jpg

Чукчи. Фото: Джимми Нельсон 

Таким образом, в мобильности видятся наши исконные свойства, драйверы развития человечества. Охватившие нас в ХХI веке туристический бум, новые волны миграций и развитие коммуникаций в киберпространстве являются частью мобильного поворота в науке, некого ренессанса движения. Учитывая, что некоторые элементы кочевничества пронизывают нашу жизнь, номадизм нельзя считать отжившим себя явлением. Напротив, он обладает мощным потенциалом и различными траекториями для реализации: как в Арктике, так и в инновационных технологических разработках. Взаимодействие новшеств и традиций на Севере часто рассматривается как конфликт ценностей и интересов, однако в действительности формирует стимулирующую друг друга конкуренцию. Традиции и новации не конфликтуют, а обогащают кочевую культуру, сочетая старое и новое, свое и чужое, природное и индустриальное. В связи с этим происходит переосмысление номадизма в северном измерении, поскольку именно мобильность кочевых малочисленных народов Севера является базовым принципом освоения Российской Арктики. Ее природа и кочевье задают импульс к обучению легкости и маневренности, проектированию стратегий развития Арктики, основываясь на базовых технологиях северного номадизма и традиционных алгоритмах движения в пространстве. 


***

Анастасия Чаленко, специально для GoArctic


Примечания:

1 Номадизм – это кочевой образ жизни. Систематическое перемещение населения по мере истощения пастбищ, как правило, вместе со скотом, в степях, полупустынях и пустынях по определенным путям, связанным с сезонными изменениями климата.

2 Lebensraum – нем. «жизненное пространство»; политическая территория, считающаяся необходимой для существования и экономической самостоятельности государства.

3 Чукча-чаучу – тундровые кочевые оленеводы и приморские.

4 Чукча-анкальын – оседлые охотники на морских зверей, которые часто живут совместно с эскимосами. 


Источники:

  1. Головнёв А. В., Куканов Д. А., Перевалова Е. В. Арктика: атлас кочевых технологий. —  СПб.: МАЭ РАН, 2018. — 352 с.

  2. Головнёв А. В. Кочевники Арктики: искусство движения // Этнография. 2018. № 2.

  3. Головнёв А. В. Пространственный эскиз петроглифов Пегтымеля (по полевым наблюдениям 1999 г.) // Интеграция археологических и этнографических исследований. Владивосток; Омск, 2000. С. 185–187.

  4. Головнёв А. В. Кочевье, путешествие и неономадизм // Урал. ист. вестн. 2014. № 4 (45). С. 131–136.

  5. Головнёв А. В. Арктическая мобильность: технологии и стратегии // Северо-Восточный гуманитарный вестник. 2016а. № 4 (13).

далее в рубрике