Всем приготовиться! Отопительный сезон

Фото: Михаил Кудрявцев / GeoPhoto

Два критически важных сезона Заполярья

Времена года давно воспеты гениями в музыкальных произведениях, талантливо раскрашены в живописи, многообразно описаны в литературе. Они привычны с детства, освоены, выстраданы и встроены в повседневную жизнь. Вместе с тем в разных широтных поясах, краях и регионах зачастую существует второй, неформальный слой временных измерений, с собственной сменой уникальных сезонов, зачастую не совпадающих с календарными, но имеющих огромное значения в организации жизни людей. 

На юге России, на Черноморском побережье Кавказа, на Азове и в Крыму, особую значимость приобретает так называемый курортный сезон – важнейший инструмент и способ жизнеобеспечения. И далеко не всё в течение сезона будет зависеть от погоды. Важна общая готовность гостиничного фонда и кадров, благоустройство улиц и водопропускных систем, надёжность путей сообщения, эффективность работы вокзалов и аэропортов.

В северных районах, если мы понимаем под ними Заполярье, то есть истинный Крайний Север без всяких там «и приравненных к нему местностей», тоже имеется второй слой сезонов, причём их значение критически важно для самого существования всех живущих в высоких широтах. Слова эти знакомы каждому северянину: навигация и отопительный сезон. Чередуясь, эти два периода с небольшим перехлёстом охватывают весь год, оба являются жизнеобеспечивающими, заглавными, стратегическими. На Таймыре ледоход начинается в первых числах июня, когда отопительный сезон ещё не закончен. А сразу за кромкой льда медленно двигаются первые, самые долгожданные караваны.

Навигация по Севморпути давно уже круглогодичная, но стабилизирована она по секторам – где-то надёжней, где-то более рискованна. Чаще всего под «навигацией» подразумевают начало речного сообщения, когда после работы судов-обстановщиков на севера начинают массово забрасывать разнообразные грузы, стартуют пассажирские перевозки. Этот сложный транспортный процесс можно упрощённо разделить на три потока: доставка в удалённые и труднодоступные порты и поселения генеральных грузов; целевых грузов, поставляемых для реализации новых проектов и грузов вспомогательных, но от того не менее важных – промысловых, коммерческих, бытовых, миграционных.

Особое значение начало навигации имеет для населения притоков великих северных рек, таких, как Нижняя и Подкаменная Тунгуски, например. Период высокой воды там очень короток. В считанные недели нужно успеть протащить над мелями и перекатами самые тяжёлые и самые важные грузы. В эти дни по рекам идут целые караваны «наливняков» с ГСМ, барж с насыпными грузами, контейнерами, автомобилями и другой техникой – всем, что позже будет крайне затруднительно либо невозможно доставить по зимникам, если они есть, и авиацией. Вода спадёт, первый этап навигации завершится. С этого момента ходить наверх смогут только небольшие плоскодонные суда, катера и лодки.

С началом навигации оживает всё. Закипает жизнь на локальных стройках, стартуют летние ремонтные работы и новые экспедиции, появляются туристы, обновляется и расширяется ассортимент магазинов. Резко падают цены – этого события ждут особенно.

Важно ли всё это? Безусловно. Однако главными грузами считаются те, которые обеспечивают подготовку к предстоящему отопительному сезону. Те, что дают возможность провести огромную подготовительную работу и «войти в зиму хорошо подготовленными», а затем «пройти отопительный сезон без аварий». Именно такие термины в ходу: войти, пройти. А не пережить.

Много ли нужно забросить, завезти? Очень много, и в широком ассортименте, вызвано это климатическими и астрономическими особенностями отопительного сезона в Заполярье.

Отопительный сезон – он и в Сочи отопительный, термин известен по всей территории страны. Только в Сочи он казусный, а в Заполярье – длиннющий, с жёсткой погодой и катастрофическими последствиями ошибок наших – это и определяет разницу. Соответственно, северянам нужно очень многое предусмотреть. А завезти, подготовить и профилактировать, в том числе и интуитивно больше, чем всё. С колоссальным запасом надёжности, с многократной перестраховкой.

Отопительный сезон в Заполярье – это отправка в дальний путь огромного «звездолёта». В пути не будет промежуточных портов, куда можно зайти для передышки, ремонтов и пополнения запасов. Не будет точек схода с линии. Все ремонты придётся устранять своими силами и средствами, масштабная помощь недоступна. Спасательная операция с эвакуацией местами возможна, но это будет означать срыв рейса.

Поэтому на северах готовятся капитально. Иначе пройти отопительный сезон и собственно зиму без тяжких последствий не получится.

Что такое катастрофический срыв отопительного сезона?

Поясню на историческом примере.

Норильск – это обыкновенный город. Это не посёлок-переросток, как, например, Городец на Волге, и не симбиоз города и деревни, как Иркутск. Здесь нет ни одного одно-, двух- или трёхэтажного жилого дома, всё больше девятиэтажки. Есть проспект и много широких улиц, линейная планировка. Часть города построена в старом питерском стиле, остальное – бетон с кирпичами. Металлургические заводы и переделы, в комплексе самые большие в мире, и рудники – самые глубокие. Говорят, что суммарная протяжённость подземных выработок приближается по длине к московскому метро. Работает аэропорт и вся мыслимая инфраструктура, Енисей с портом морского класса Дудинка относительно недалеко. Город совершенно автономен, тут есть вообще всё, включая аквапарк.

Местная газовая промышленность, не имеющая никакого отношения к «Газпрому», эксплуатирует собственные месторождения и обслуживает локальные нитки газопровода. Электричество дают ТЭЦ и каскад Таймырских ГЭС. Их проектировали на перспективу, но пока это богатство работает не в полную силу: страна перестроилась.

Норильск – это город-завод в чистом виде, и в таковом статусе он самый северный в мире. Грузы в обоих направлениях идут по СМП, пассажирских перевозок через океан нет, сухопутных дорог на Таймыр – тоже. Железная дорога имеется, но она внутренняя и выхода к сети РЖД не имеет. Это остров. С одной стороны он соседствует с плато Путорана, с другой стороны – лесотундра с редкими вкраплениями северной тайги. Система путоранских, в том числе Больших Норильских озёр, как подсчитали специалисты, занимает второе место в мире как природный резервуар чистейшей пресной воды.

Зима длится восемь месяцев, остальное лето. Зимой случается полярная ночь, это когда становится шибко темно. Летом нам всем награда – сплошной день, долгое время солнце не заходит за горизонт. Про морозы с пургами – свирепо, в определённые периоды тут почти космос. И этот город в мирное время пережил целых два самых настоящих апокалипсиса. Более я таковых городов не знаю.

Первый случился в уже далёком 1979 г.

В самые что ни на есть морозы случилось немыслимо страшное – взорвалась нитка газопровода от месторождения Мессояха. Да не в одном месте, а на приличном участке. До сих пор многие рефлексируют, так и не прояснив для себя, «техногенка» это была или диверсия. И «энергетика» огромного промышленного района стала тухнуть, город начал замерзать, весь и почти сразу. Встали запитанные на газ турбины ТЭЦ, прекратилась подача в жилые районы теплоносителя. А тут пошли затяжные пурги, аэропорт закрылся. Помочь не мог никто, никакие войска, караваны и МЧС, коего ещё и не было вовсе. Оценив ситуацию, на материке приняли решение срочно эвакуировать население, первым делом вывозя на материк всех детей. На запасных аэродромах стояли Ил-76, которые из-за погоды пока ничего не могли сделать.

Я помню, как бодро падала температура в квартирах, как отключался в полярной ночи свет. Как мы экстренно занавешивали окна и двери одеялами, как спали в шубах. Но никто не побежал в какие-то там «бункеры», советские люди бросились устранять.

Начали рваться трубы, сводные аварийные бригады просто не успевали осушать систему, к работе подключали жителей. Все находились на рабочих местах. Нас, студентов, обзвоном вызвали в институт (мне сам ректор позвонил), где студенты, срочно осваивая скилл сантехника, сбрасывали систему и убирали воду вперемешку со льдом там, где уже лопнуло. Таскали всякое, мокрые и полузамерзшие… Многие потом слегли.

Непосредственно на устранение аварии набирали добровольцев, но нужны были именно сварщики высокого разряда с практикой работы на морозе и на трубе. Люди в условиях предельной жёсткости погоды варили в тундре новую нитку, сменяясь как можно чаще – их не успевали отогревать. Другие готовились восстанавливать разобранный цех углеподачи и растампонировать законсервированные угольные шахты, угля рядом – десять Донбассов.

Отключили вспомогательные производства, часть заводских мощностей, закупорили остаток газа в «живой» трубе и чуть-чуть травили, какое-то время кочегарив целевым порядком исключительно на детские сады. К подъездам подгоняли «уралы» и «зилы» с установленными в кузове тепловыми пушками и загоняли тёплый воздух на лестничные клетки. Работали все городские службы. Никто не сбежал паниковать. Когда открылся аэропорт, и авиация своим появлением сняла ситуацию постапокалипсиса, штаб по устранению аварии принял решение никого не эвакуировать, всем уже было ясно – успеваем.

После происшествия нитку газопровода продублировали и повысили надёжность электроподачи от каскада ГЭС. Комбинат и город забрали себе все критически важные службы и предприятия, до того имевшие материковское подчинение, было введено безусловное технологическое единоначалие.

Во второй раз бабахнуло в 1994-м. СССР уже не существовал, но советские люди оставались. Тогда взорвалось оборудование уже на ТЭЦ, и опять в самый что ни на есть «тёмный холодильник с пургами». Природа знает, когда ударить побольней. Справились ещё быстрей, сказался опыт. После того случая создали огромное хранилище солярки, способное обеспечивать генерацию тепла и света три недели, даже если взорвутся обе нитки газопровода, все линии ЛЭП, обе ГЭС и аэропорт. За этот срок город и комбинат, как мы верим и надеемся, всеми своим силами отремонтирует или создаст выведенное из строя заново. Если не вмешаются посторонние факторы, созданные и направленные извне (если вспомнить, что противник анонсировал удары по уральским городам).

Любой норильский ребёнок, вырастая и интересуясь устройством окружающей среды, узнает, что так и так, есть материк, а мы на острове живём – вот таким, порой экстремальным, образом. И когда он после отключения света, вызванного падением опоры ЛЭП, поваленной ураганным ветром, задаёт маме вопрос: «Мама, мы все тут замёрзнем?», то слышит: «Спи сын, через несколько часов включат, папа починит. Он умеет». Дитя засыпает и потом живёт спокойно, не вспоминая об этом в страшных ночных кошмарах. Каждый человек здесь просто готов к такому развитию событий, потому что это условие задачи жизни в Арктике. Он привык жить с мыслью о возможном апокалипсисе, что ничуть не мешает, если создана и отлично работает строгая и выверенная система жизнеобеспечения…

Спасёт ли прогресс

По поводу самой эвакуации большого города в реалиях Заполярья гуляло немало слухов и предположений, чаще всего наивных. Модельные рассуждения на эту тему можно услышать и сейчас. Ну а что, вокруг нас работает сумма новых технологий, мы имеем более совершенную технику и оборудование, связь и системы автоматизированного управления. Наконец, под боком всегда есть вышколенная структура МЧС.

Означает ли это, что в случае будущей гипераварии будет легче, чем в семидесятых? Прогресс шагнул вперёд, появились новые технологии, но обеспечит ли это надёжность систем жизнеобеспечения?

Не уверен.

Давайте хотя бы бегло рассмотрим проблематику в двух ключевых вопросах.

1. Связь.

Да, появился интернет. На Крайнем Севере он спутниковый и работоспособен только в небольших поселениях. В городах с промышленным производством и большим количеством абонентов канал просто захлебнётся. Линия ВОЛС на Таймыре всего одна, тянется она с Ямала и достаточно уязвима, достаточно посмотреть на зимнюю статистику аварий, когда на сцену выходит «Чёрный Тракторист». Ну, а судьба спутниковых группировок в случае разрастания конфликта с НАТО предопределена – мишень номер один.

А что с радиосвязью? Старое доброе проводное радио в жилых районах давно демонтировано. Хорошо знакомый нам и массово распространённый FM-диапазон не может охватить огромные территории страны, его ультракороткие волны не выходят за пределы радиогоризонта и почти не проходят через тайгу и лесотундру. Региональные FM-радиостанции занимаются ретрансляцией интернет-каналов и собственной информационной значимости в аварийной обстановке не имеют. Средние и длинные волны теоретически могут огибать Землю, однако отечественных передающих станций в СВ-диапазоне сейчас фактически нет. На Таймыре или в Якутии при удаче на СВ можно поймать Китай, чтобы из барботажа на принципиально чуждом языке попытаться выловить частички смыслов: что, чёрт побери, вокруг происходит, чего ждать? Из-за ряда законов, принятых у нас в начале ХХI века, вещание на средних и длинных волнах в России было практически уничтожено. Видимо, реформаторы посчитали, что это не рентабельно. Однако в случае какой-либо ЧС с вводной «отключение пакетного цифрового телевидения и сотовой связи» оповещать население будет решительно нечем. Да и в другие регионы весточку не отправишь.

2. Помощь извне и эвакуация.

Начну с того, что полная эвакуация – самое страшное, что может произойти. Если из поселений хотя бы краткосрочно уйдёт жизнь, то последствия будут фатальными. После шока неизбежно начнётся отток населения, а призыв нового даже с посулами огромных зарплат на долгое время станет невозможным. Люди начнут уезжать, и ничем их не удержишь. Многовековая история туруханской ссылки закончена, сейчас другие времена. А одними энтузиастами современный Север не заселить. Эвакуация – это долговременная пауза в освоении Заполярья. Такого развития событий допускать нельзя.

В Сибири сформировалась стойкая традиция соседской взаимопомощи. Случись в зимнем Иркутске или Новосибирске серьёзная авария на теплосетях – и Красноярск, не сомневайтесь, пошлёт на помощь соседям аварийные бригады с оборудованием и транспортом, не сомневайтесь. И наоборот.

На северах ситуация иная. В Якутии, например, вообще плохо с дееспособными соседями, способными автономно оказывать масштабную помощь. Так же плохо с зимними путями сообщения. Зимники более или менее надёжно работают лишь там, где есть владелец, устойчивый трафик, и обслуживание дороги – дело очень хлопотливое, трудное. Сухопутных дорог на севера в Восточной Сибири вообще нет, а навигация заканчивается в октябре.

Морем? Сухогрузы «Норникеля» исправно бегают по привычному треку, но как вы представляете эвакуацию ими большого количества людей, в промёрзших трюмах, что ли? Так же плохо с бетонными ВПП, способными принимать ближнемагистральные лайнеры. Годных к эксплуатации самолётов в стране остро не хватает, а спасительная военно-транспортная авиация нужна самим военным. Можно пытаться пробивать зимники на Ямал к Уренгою, а там и дороги имеются. Но насколько всё это выполнимо в случае ЧС? Ни на сколько.

Это значит, что звездолёту всё так же придётся надеяться исключительно на собственные силы. Следовательно, и готовиться к отопительному сезону всё так же основательно.

Необходима ежедневная работа

Не буду глубоко вдаваться в технические детали, но подготовительные работы всегда обширны: ревизия систем, плановый и внеплановый ремонт с заменами после гидропневмопромывки, модернизация и автоматизация, внедрение современных материалов, прогноз расхода – одних задвижек разных диаметров «звездолёту» нужны тысячи. Необходима постоянная аналитическая работа специалистов, статистика без разрывов в данных, когда каждый ЖЭК и УК знают, что было с каждым домом и подъездом в 2014, 2004 и 1994 годах.

Ежедневная оперативная работа с населением в соцсетях и мессенджерах – не менее важная задача. Любо-дорого смотреть, как работает в сетях моя УК: каждый день сообщается, где идут и будут производиться работы, когда начнутся и во сколько закончатся. Очень важна преемственность мастерства, передача опыта, подготовка и сбережение кадров. Заполярный сантехник и энергетик – герои по определению. «Кто, если не мы!» – это про них. Всё важно в этом деле. Нудно укомплектовать аварийные бригады, продумать регламенты их усиления, обеспечить инструментом и средствами малой механизации, предусмотреть стимулирование.

И запасы, запасы, запасы…

Зима близко. Как только грянет время морозов под -20, едва ли не каждый зимний день по центральным каналам нам начнут показывать замерзающие в самых разных городах квартиры и лопнувшие трубы. Смотреть буду с ленивым интересом, уже опытно отмечая, кто в ситуации виноват. Скажу непопулярное: зачастую вина в тяжести аварий лежит не только на властях и эксплуатантов, но и на самих жителях. Мы производим ремонты, прокладывая новую электропроводку без ума, меняем отопительные приборы на самые модные и не знаем, что теперь всё, что произойдёт дальше вентиля, – ответственность жителя. Мы как ни попадя ввариваем байпасы, без согласования ставим тут и там запорную арматуру, которую крутим в своё удовольствие. Уезжаем в отпуск, забывая оставить соседям или на участке ключи и координаты. Самовольно лезем в теплоцентры, останавливая стояки в мороз и сбрасывая воду на рельеф. И не думаем о растеплении грунтов.

Спокойное прохождение жизнеобеспечивающих сезонов – дело строго коллективное. Создавайте и поддерживайте надёжные системы на уровне квартиры, подъезда, многоквартирного дома. Создавайте себе такие города, стройте новые, сплотитесь вокруг своего города, отрабатывайте надёжнейшие, не иначе, системы жизнеобеспечения. Или приезжайте к нам на севера подсмотреть: здесь каждый город такой.

И будет так: за окном –35 с ветром. По местному ТВ передают: оказывается, сегодня лопнула какая-то там главная труба с горячей водой, потоком залило дорогу на аэропорт, машины встали. Ну и что? К трем часам дня всё восстановят, лёд уберут тяжёлым грейдером, движение откроют. Почти никто и не заметит.

Какой бункер или эвакуация… о чем вы?

Так и проходим зиму – как по проспекту. Уверенно.

*** 

Вадим Денисов, Норильск, специально для GoArctic