Юные годы в заполярной Якутии

Кюсюр

…Как сейчас вспоминаю: это была низенькая избушка с печным отоплением, с маленькими окошками. Взрослому человеку войти в неё можно было только согнувшись. Зимой нашу избушку заносило снегом почти под крышу. В Якутске мы тоже не были избалованы благоустроенными квартирами, поэтому никто из нашей семьи не роптал. В 50-е годы в селе крайне не хватало и жилья, и служебных помещений. Тем не менее, в дальнейшем нам выделят почти трёхкомнатную квартиру в хорошем светлом доме. Две спальные комнаты, а третья служила и кухней и столовой.

Так начался Кюсюрский период в моей жизни, который продлился пять лет, с 1952 по 1957 год, до тех пор пока районный центр не перенесли в заполярный посёлок Тикси. Это будет уже второе перенесение районного центра. А первоначально райцентр находился в другом месте, на левом берегу реки Лены, в посёлке Булун, по названию которого и был назван район. Место там было неудобное, на склоне гористой местности, ограничивающее расширение села. Поэтому районный центр был перенесён на противоположный правый, равнинный берег.

Дома в селе были все деревянные одноэтажные. Улица была одна, названия она не имела, по-моему, и номера домов не были обозначены. Почтовую корреспонденцию разносили по фамилии адресата, совсем как по известному рассказу -- «на деревню дедушке».

Отопление во всех домах было печное. Из-за отсутствия в Заполярье лесов, дрова привозили летом по реке на баржах и по морю через порт Тикси на судах. Поэтому дрова стоили очень дорого, и ими в основном только растапливали печи, а топили углём, так как он обходился дешевле. Плохо было с питьевой водой. Воду брали непосредственно из реки, без какой-либо очистки. Канализации тоже не было, и все стоки также без очистки сбрасывались в реку.            

Электричество подавали лишь в определённые часы вечером, так как электрической станции не было, а запускался только дизельный двигатель. В остальное время вечером и ночью для освещения все пользовались керосиновыми лампами.

Река Лена

В районе Кюсюра ширина реки Лены в зависимости от сухой или дождливой погоды менялась от полутора до трёх километров. Скорость течения в реке была очень быстрая, и вода почти постоянно летом была прохладная, да и погода мало благоприятствовала купанию. Между тем, северная природа тоже по-своему привлекательная и даже красивая.

Летом в солнечные дни часто небо чистое, голубое без единого облачка. Покрытые зеленью холмистые горы, отражающиеся в безветренную погоду в плавно текущей между ними величавой реке. Во всём тишина, спокойствие и умиротворение. Зимой при сильных морозах небо также голубое, река, горы и бесконечная тундра, покрыты толстым слепящим девственно-белым снегом. Только два цвета – белый и голубой. Идёшь по тундре в морозный день на лыжах, кругом такая тишина, которую нарушает лишь скрип лыж и шелест выдыхаемого изо рта воздуха, да изредка прошуршит крыльями вспорхнувшая внезапно из-под лыж белая куропатка. Снежная заполярная идиллия.

Тундра зимой. Фото В.В. Воронина

Незабываемые впечатления от Севера у меня сохранились от грандиозной картины ледохода на Лене. Этим явлением был восхищён и описал его в XIX веке русский писатель-демократ В.Г. Короленко в период отбывания царской ссылки в глухом якутском селе Амга.  В своей книге «История моего современника» он писал: 

«В одно утро я услышал вдруг сильный шум со стороны реки. У нас была привычка в таких случаях тотчас же заобратать лошадь и верхом отправиться на место. Я отправился к Амге.

Зрелище, которое я тут увидел, поразило меня своим величием. Амга сначала тронулась, потом вдруг остановилась. Образовался «затор». Льдины, громоздясь друг на друга, образовывали громадную перегородку, на которую взбирались все новые льдины, бревна поваленного леса, и всё это подымало воду. Потоки из боковых ущелий, обратившиеся в речки, ещё увеличивали этот хаос. Я остановился, пораженный зрелищем. Кое-где вода шумела, прорывалась, бурлила.

Порой что-то в заторе будто вздрагивало…Еще несколько минут – в заторе началось движение. Огромная льдина и несколько бревен качнулись, дрогнули, и затор с треском обрушился. Целый хаос льдин и бревен двинулся по течению с таким громом, точно наступило землетрясение. Амга сокрушала свои берега и ревела долго и протяжно…Через некоторое время затор более или менее ровно несся по течению. Льдины сталкивались, раскалывались с треском, целые деревья корежились среди льдин: все это гремело, трещало, неслось вниз по течению – сначала в Алдан, потом в Лену и в Ледовитый океан. Вдоль реки неслись громовые выстрелы».

Ледоход в районе села Кюсюр начинается с середины июня месяца и, при благоприятной обстановке, проходит за несколько дней. При заторах где-нибудь в узких местах он может затянуться. Во всяком случае, к концу июня река освобождается ото льда, и открывается навигация, начинаются пассажирские и грузовые перевозки. Между тем по берегам реки ещё долго будут возвышаться громадные сверкающие льдины, словно белые айсберги, застрявшие на мели.

Такое великолепие северной природы никого не оставляет равнодушными: детьми мы любили лазить по горам ледяного хаоса, когда стали постарше, с большим удовольствием фотографировали это чудо природы и спешили запечатлеть себя на фоне этой красоты...

На горах ещё лежит снег, на реке ледоход, берег усыпан раскрошенным льдом, а солнце уже ярко светит, тепло. Люди спешат снять зимние пальто и шубы, надели демисезонные пальто, без головных уборов, на ногах уже легкая обувь. Все рады окончанию длинной зимы и наступлению весны!

Занятия людей в районе

Чем было занято население в селе и районе? В 60-е годы в районе ещё развивалось оленеводство и рыболовство. Процветал оленеводческий совхоз «Булунский», первый его директор Иван Александрович Козин и его жена Павла Геннадьевна были друзьями наших родителей. В устье реки Лены находились несколько рыбозаводов, на которых добывали речную рыбу, солили и вялили её, а также замораживали свежую рыбу и в таком состоянии поставляли в Якутск и в морской порт Тикси. Пожалуй, рыбный промысел в те времена вряд ли был прибыльным. Ловили рыбу старыми «дедовскими» способами – сетями, заводимыми с небольших моторных баркасов. Современных технически-оснащённых рыбачьих судов ещё не было. Поэтому объёмы добычи рыбы были небольшими, но хорошая рыба ещё встречалась. Нам ещё удалось поесть такие деликатесные виды рыбы, как осётр, стерлядь, нельма, муксун некоторые другие. Выезжая в командировки на рыбозаводы, отец всегда привозил домой немного этой вкусной рыбы.

Население района, проживающее в населённых пунктах, расположенных на берегу рек и озёр, также ловило рыбу для себя. Распространёнными орудиями лова у рыбаков-любителей был так называемый перемёт. Это длинная толстая веревка, на один конец которой привязывалось грузило в качестве якоря, а другой конец веревки привязывался к бревну в качестве поплавка. По всей длине верёвки привязывались на коротких лесках рыболовные крючки, наживлённые мелкой рыбой. С помощью грузила верёвка утапливалась и вытягивалась по течению реки, лески с крючками и наживкой расправлялись, и крупная рыба активно заглатывала эту наживку прямо с крючком. Утром и вечером рыбаки на лодках приплывали к своим перемётам, швартовались к брёвнам-поплавкам и, вытягивая из воды верёвку с лесками, снимали рыбу с крючков. Если сначала местные власти на этот способ ловли рыбы рыболовами-любителями не обращали внимания, позднее, с сокращением запасов рыбы, этот способ ловли был запрещён как браконьерский.      

Ловля рыбы с помощью перемётов, вместе с тем, является и опасным способом, и требует большой физической силы и навыков. Высокое мастерство необходимо при швартовке лодки к поплавковому бревну на глубоких участках реки и в условиях сильного течения. Нужна большая физическая сила и ловкость, чтобы схватить ещё живую и активно сопротивляющуюся крупную рыбину, затем её оглушить тяжёлым предметом, перекинуть и затащить в лодку. И при этом надо проявить сноровку, чтобы самому не запутаться в длинной верёвке, многочисленных лесках, и не зацепиться одеждой за крючок. Неопытные рыбаки, особенно дети, нередко не справлялись на быстрине реки с перемётом, лодка опрокидывалась, и люди гибли. Вспоминаю один такой трагический случай гибели группы наших школьников, которые в шторм решили проверить свои перемёты, лодка опрокинулась, и все они утонули. Среди погибших были мой одноклассник - ученик 5 или 6 класса Леня Сенников, десятиклассники Саша Стрелков (сын начальника научной экспедиции из Ленинграда), старшеклассник Пётр Пукконен (по национальности финн – из семьи спецпоселенцев).  

Сурова и необычна жизнь северян. Ввиду отсутствия достаточного количества растительной пищи, здесь больше потребляют продукты животного происхождения – рыбу и мясо животных. Как-то случайно поздней осенью пришлось мне увидеть массовый забой в совхозе оленей и лошадей. Это были варварские способы убийства животных, которые ошеломили и поразили мое детское воображение. Загнанные в специальные загоны из жердей обречённые животные метались от страха, что было видно по их широко раскрытым глазам. А люди, бывшие их пастухи, тут же забивали лошадей тяжёлыми кувалдами, нанося удары по лбу. Оглушённые, они падали на колени передних ног, и им тут же острыми ножами перерезали горло, обескровливая бьющихся ещё в судорогах животных. Оленей же – протыкали тонкими якутскими ножами, ударами в шею. Кровь животных сливали в обычные тазы и вёдра. Поражало и то, что якуты с большим удовольствием прямо из тазов и вёдер пили эту свежую ещё горячую кровь. Как мне позже разъяснили родители, свежую кровь животных якуты употребляют в качестве профилактического и лечебного средства от заболевания цингой – болезни зубов и дёсен из-за отсутствия необходимых витаминов.

Школа Кюсюра

В центре села, недалеко от здания школы, около берега реки во впадине имеется озеро, которое за многие годы существования посёлка от неочищенных стоков превратилось в грязный отстойник. Зимой, когда оно замерзает, его расчищают и используют в качестве ледового катка. В относительно тёплые дни на уроках физкультуры мы играли здесь либо в футбол, либо в хоккей с шайбой. Вспоминаю, что в те годы ещё не было коньков на ботинках, а были коньки «снегурки», неустойчивые, плоские с закруглёнными носами, которые прикручивались верёвками на валенки. Современные коньки, которые мы называли, «дутышами», и тоже ещё без ботинок, появились лишь в середине пятидесятых годов. Они были редкостью, и обладатели их считались счастливчиками.

На берегу озера со стороны реки росло единственное сохранившееся высокое тонкое и чахлое дерево с несколькими корявыми ветками. То ли это лиственница, то ли представитель какой другой породы, никто не мог разобраться. Но это было достопримечательностью села, со стороны реки по нему, как по гидрологическому знаку определяли место нахождения села, так как из-за высокого берега он был не виден.

Последняя лиственница у села Кюсюр, 1956 год. Фото В.В. Воронина.

…Из-за недостатка классных помещений занятия в школе Кюсюра проводились в две смены. В государственные и партийные праздники фасад здания и внутри школу украшали портретами коммунистических вождей Карла Маркса, Фридриха Энгельса, В.И. Ленина и И.В. Сталина, а также красными флагами и плакатами с партийными лозунгами. В один из таких праздников я сфотографировал нашу школу, и эта фотография сохранилась у меня с тех пор. К сожалению, когда мы в 1957 году уехали дальше на север в поселок Тикси, эта школа при пожаре сгорела.    

Школа села Кюсюр, 1954-1956 гг.  Позднее эта школа сгорела, а это фото В.В. Воронина сохранилось.

Об этой второй в моей жизни школе у меня сохранились тёплые воспоминания. Здесь я проучился с 1952 по 1957 год с 4-го по 7-ой класс.  В её стенах я вырос с десятилетнего мальчика в четырнадцатилетнего   паренька. В этом далёком северном посёлке закончилось моё детство, и наступили отроческие годы.

Тогда ещё сохранялись строгие требования к внешнему виду учеников. Мальчики должны были носить короткую стрижку, а у девочек волосы не должны были быть распущены. Форменной одежды у мальчиков ещё не было, но она должна была быть только тёмная. Девочки поверх тёмных платьев носили фартуки чёрного или белого цвета. С детства мне нравилась форменная одежда военного образца, так как отец служил в правоохранительных органах и всегда носил форменную одежду. Поэтому  мне также часто шили из отцовского материала форменные кителя, которые вместо пиджака я носил в начальных классах. 

Следует отметить, что в послевоенное время из-за трудностей материального положения людей как взрослые, так и дети одевались очень просто. В сельской местности дети и молодые ребята и старики в основном носили телогрейки – что-то вроде стеганной и прошитой ватной куртки. Мужчины, пришедшие с войны, донашивали воинское обмундирование: шинели, гимнастёрки и галифе. Другие надевали простенькие костюмы, пошитые из такого материала, как шевиот, а люди с большим достатком шили из бостона. Цвет одежды почти у всех был тёмный – чёрный или коричневый. Обувь тоже была самой скромной, простенькие ботинки, либо резиновые и кирзовые сапоги.

Учителя

В Кюсюрской средней школе, как и в Якутске, мне повезло на учителей. Может, потому, что в те времена в школах проводилась большая внеклассная работа учителей с учащимися. Наши учителя много своего личного времени отдавали школе. После уроков они оставались в школе и бесплатно занимались дополнительно с отстающими учениками, потом  вели различные кружки.

Директор школы Павла Геннадьевна Кузьмина -- высокого роста, худощавая, как и подобает руководителю, была строгим администратором. Никогда не пройдёт мимо без того, чтобы сделать ученикам замечание. Одевалась скромно, характера была сухого, малообщительна. Была она не замужем, хотя ей было, наверное, около сорока лет. После замужества, когда родила сына, стало заметно, что характер у неё стал помягче. Кстати, в замужестве ей помогли мои родители. С мамой они подружились на работе, в школе мама работала бухгалтером. И мои родители познакомили её с будущим мужем – приятелем отца, директором оленеводческого совхоза Иваном Александровичем Козиным. Эту дружбу они продолжат и после выхода на пенсию и отъезда с Севера. Козины поселятся в Ярославской области в городе Рыбинске, а мои родители – на Украине в Киевской области. 

Булунский район и село Кюсюр расположены в северном регионе Якутии, и основное его население составляли якуты. Однако своих специалистов среди якутов ещё было мало, поэтому большинство интеллигенции, учителей и врачей были приезжие русские из других регионов страны. Для укрепления автономных республик местными кадрами ЦК КПСС и правительство в 1959 году  приняли специальное постановление о льготах для коренных национальностей Крайнего Севера в получении среднего профессионального и высшего образования. По специальным квотам представителей этих народностей без конкурсного отбора зачисляли в учебные заведения страны. Тогда проблема местных кадров для Крайнего Севера была успешно решена.

А до тех пор каждую осень страна посылала после окончания вузов по государственному распределению молодых специалистов на три года для работы в районы Крайнего Севера.  За отсутствием другого вида транспорта молодые специалисты прибывали в эти глухие места до конца навигации по реке. В это время школьники, как и большинство жителей села, всегда выходили к теплоходам встречать своих новых учителей.

Владимир Иванович Рочев вёл у нас геометрию и алгебру; я помню его, как энергичного, умного и выдержанного учителя. Помню его манеру почти бегом спешащего на уроки, с классным журналом и большим циркулем и транспортиром в руках. Он был хорошим спортсменом-лыжником, как большинство представителей этого вида спорта, вышедших из народности коми. Вместе с учителем физкультуры В.И. Яновым активно участвовал в организации спортивных соревнований в школе. Первым в школе создал секцию настольного тенниса. Для изготовления стола не удалось найти хорошего сухого дерева, плотники сколотили его из плохо подогнанных досок, поэтому играть на нём было трудно. Мне очень нравилось играть в настольный теннис, однако желающих оказалось много, и пробиться к столу редко удавалось, поэтому я не очень преуспел в этой игре.          

В увлечении фотографией я обязан учителю по физике Вадиму Григорьевичу Зиновьеву. Это был белокурый красавец-мужчина, среднего роста, хорошо сложенный, стройный. Любил модно и со вкусом одеваться. В то же время он был хорошим учителем и педагогом, любил физику и мог доходчиво увлечь нас этим предметом. Кроме того, он был большой знаток художественной фотографии. У него был свой фотоаппарат, то ли «ФЭД», то ли «Зоркий», и он организовал и вёл фотокружок. В 60-х годах в магазинах фотоаппараты были редкостью, да и стоили дорого, поэтому отец разрешил мне пользоваться служебным фотоаппаратом «ФЭД».

Позднее учитель по физкультуре В.И. Янов дал мне во временное пользование свой фотоаппарат «Кодак», немецкого производства. Это был портативный, небольшого размера, простейший конструкции, но надёжный в работе фотоаппарат. В отличие от портативных фотоаппаратов «ФЭД» и «Зоркий», объектив выдвигался или убирался не винтовым способом, а утапливался вовнутрь корпуса, как стационарные, большие фотоаппараты, как меха гармошки.  Объектив выдвигался с помощью потаённой кнопки, находящейся в нижней части корпуса фотоаппарата. Оригинален он ещё и тем, что когда объектив утапливался внутри корпуса и окошко закрывалось крышкой, то, не зная устройство этого фотоаппарата, трудно было определить, где скрыт объектив. Это был элегантной формы фотоаппарат, очень простой в работе, и я с большим удовольствием года два до нашего переезда в Тикси пользовался им.         

Хорошо я запомнил учительницу по географии Эмму Ивановну Егорову. Она вдохновенно рассказывала о географических открытиях и удивительных судьбах великих путешественников и землепроходцев разных эпох и стран. Водила нас в увлекательные походы по весенней, просыпающейся после суровой и длительной зимы тундре, которая, оказывается, также может быть красивой. Большие пространства до самого горизонта, покрытые зелёным мягким мхом, множеством разнообразных нежных голубых, белых, розовых цветов и сверкающих в лучах солнца красных ягод. И над всем этим великолепием высокое голубое небо с редкими белыми облаками, словно кудрявыми барашками…

Учителя Кюсюрской средней школы, 1956-1957 гг.

Шторм на Лене

Любовь к географии однажды лишь по счастливому случаю не привела нас, пяти-шестиклассников, к трагедии. В те годы один летний сезон я был в пионерском лагере на реке Лене в селении Сиктях, что неподалёку от Кюсюра. Однажды, во время «тихого часа», вообразив себя отважными мореходами, когда наши пионервожатые и воспитатели ослабили за нами контроль, несколько ребят, в том числе и я, договорились покататься на реке на большом вёсельном баркасе. Мы были так разгорячены этой авантюрной идеей, что нас не смутил даже шторм на реке. Мы полагали, что баркас был большой, поэтому должен быть устойчивым на волнах.

Шторм разыгрывался нешуточный, ветер нагонял высокую волну, мы с усилием в несколько вёсел удерживали баркас против волны. Нос баркаса, то взлетал наверх, то опускался вниз, брызги воды от удара баркаса об волну били нам в лицо, от чего мы сначала были сильно возбуждены и ликовали. Ветер и сильное течение подхватило наше судёнышко, и мощная река стала увлекать нас в фарватер реки, где река ревела и бушевала, и там мы не смогли бы удержать баркас от ударов боковой волны и могли опрокинуться. Мужество стало покидать нас, мы заволновались, начали суетиться, загрустили. На наше счастье, на берегу нас хватились, руководство пионерлагеря и хозяева баркаса стали успокаивать, кричали, как следует направить баркас к берегу. Исполняя эти советы и требования, мы смогли удержать баркас и, навалившись все на вёсла, смогли направить его к берегу.

За грубейшее нарушение дисциплины нас ожидало серьёзное наказание, однако тогда нам и в этом повезло. После разбора этого случая у руководства лагеря, мы отделались легким испугом – нам объявили лишь строгое предупреждение. По-моему, о нашем «подвиге» не уведомили даже наших родителей. Во всяком случае, они мне никогда об этом не напоминали. Позднее для себя я понял, что об этом "ЧП районного масштаба" все решили умолчать, чтобы «не выносить сор из избы». Ибо среди нарушителей был и сын руководителя района, первого секретаря РК КПСС В.Х. Вырдылина – мой одноклассник Жан. Если бы он не оказался среди нас, то разбор бы был проведён на всех уровнях, и начальству пионерского лагеря, да и руководителям районного отдела народного образования за халатность и бесконтрольность было бы трудно избежать серьёзной ответственности.

Учащиеся 5 класса

Из реки в море

1957 год, отца утвердили на второй конституционный срок в должности прокурора Булунского района. К этому времени районный центр решено было переместить из сельского поселка Кюсюр в заполярный посёлок городского типа Тикси на побережье моря Лаптевых, где находились основные предприятия и учреждения района. Перебрались уже районные партийные и советские учреждения, пришла очередь и прокуратуре.

В этот раз мы отправились не на барже, как пять лет назад добирались из Якутска до Кюсюра (часть пути самолётом и по реке на барже), а на новеньком  пассажирском теплоходе. Это был один из первых двух появившихся на реке Лене из серии современных пассажирских теплоходов, изготовленных по заказу СССР в Финляндии и перегнанных по Северному морскому пути. Двухпалубные красавцы-теплоходы белого цвета, словно лебеди, способные плавать по рекам и морям. Один из теплоходов получил название «Кулибин», а другой -- «40 лет ВЛКСМ»; на котором из них мы отправились в это наше путешествие в Заполярье – я уже не помню.

Мы впервые плыли на таком прекрасном судне. Теплоход отличался от наших старых ленских колёсных пароходов большей комфортностью и скоростью. Каюты трёх классов. Две двухкомнатные каюты на верхней палубе в носовой части рядом с рестораном относились к высшей категории комфортности и назывались «люкс». Каюты первого класса, двухместные, находились на верхней палубе. Каюты второго класса, четырёхместные, размещались на второй или нижней палубе. Каюты третьего класса – в трюмных помещениях теплохода, и места в них располагались, как в общем вагоне пассажирского поезда. Каюты первого и второго класса отделаны под карельскую березу светло-коричневого цвета. На стенах в рамках под стеклом – репродукции с картин знаменитых художников, с чудесными пейзажами и видами моря, на полах – ковровые дорожки. В «люксе» и каютах первого класса имелись умывальники с большими зеркалами, а в «люксе», кроме всего, индивидуальный ватерклозет. В носовой части на обеих палубах расположены два ресторана, а в кормовой части – два зала для отдыха и развлечений.

Наша семья из шести человек заняла две каюты второго класса. После отхода теплохода от берега и прощания с провожающими нас друзьями и одноклассниками, мы ознакомились с помещениями и палубами нового для нас судна. Теплоход во многом был похож на пароход, но были существенные отличия. На теплоходе было меньше шума от работающих дизелей, чем от паровых машин парохода, не слышна была работа винтов за кормой, на пароходе много шума создавали шлепающие по воде колеса со шлицами. Ознакомившись с теплоходом, мы уютно расположились в соломенных плетёных креслах в носовой части на верхней палубе и долго оставались на палубе, осматривая незнакомые нам берега низовьев Лены с однообразным холмистым ландшафтом, покрытым низкорослым редколесьем, переходящим в тундровые просторы.

Лена здесь широкая и полноводная. Берега безлюдны, населённых пунктов почти нет, кроме двух рыбзаводов в селениях Тит-Ары и Быков мыс в устье реки. Перед выходом из Лены в море Лаптевых, посередине реки, ещё издали увидели небольшой скалистый остров, высокой горой, похожей на египетскую пирамиду, поднимающийся из воды. Остров называется «Столб». За ним Лена распадается на несколько проток и начинается её обширная дельта. Лишь две из этих проток, Крестяцкая и Быковская, были достаточно полноводными, по первой можно было выйти в море Лаптевых в сторону полуострова Таймыр, а по второй – в залив Буорхая, в порт Тикси. 

Следует заметить, что Крестяцкая протока не всегда бывает полноводной, поэтому, чтобы пройти на Запад, суда вынуждены выходить из устья Лены восточной Быковской протокой и идти лишних пятьсот километров в обход дельты. Именно по этой причине участникам первой Великой Северной экспедиции в 1733 году на дубель-шлюпе «Якутск» под начальством лейтенанта Василия Прончищева, имея задачу выйти к полуострову Таймыр, пришлось воспользоваться восточной Быковской протокой. Гидрологическая обстановка в устье Лены очень сложная и изменчивая. Поэтому плавание без знания этой обстановки по устью приводит к трагическим последствиям.

Так, известно, что недалеко от острова «Столб» в 80-х годах XVIII века потерпела кораблекрушение и погибла экспедиция Т. Лонга – американского мореплавателя, плывшего к Северному полюсу. Позднее на одном из островов на месте гибели экспедиции был сооружён Памятный знак из нескольких бетонных плит с высоким деревянным крестом.

Через 220 лет после Василия Прончищева в 1957 году мы также вышли из реки Лены в залив Буорхая и в море Лаптевых восточной Быковской протокой. Море все ощутили неожиданно. Сразу почувствовали плавную качку и обратили внимание на цвет морской воды. Речная вода была синего цвета, а морская – зеленоватая, видимо, от морской флоры, водорослей и прочей растительности. На востоке нашему взору открылось безграничное водное пространство, высокие, с широкими гребнями волны, на которые теплоход плавно то поднимался вверх, то медленно опускался вниз. Ощущения такие же, как в самолёте, когда он проваливается в воздушную яму.

Первые впечатления и ощущения от моря были необычными и запомнились мне навсегда. Суровость климата, безграничность водного пространства, с одной стороны, воодушевляли человека на покорение этих просторов и стихии, а с другой стороны, возникали чувства опасности и одиночества. Ведь вокруг до самого горизонта нет ни одной души, ни одного другого судна,  кроме нашего. От таких мыслей холодок пробегал по спине, тем не менее уходить с палубы в каюту не хотелось, и я с большим нетерпением вглядывался в горизонт, ожидая увидеть, наконец, землю, берег.

Тикси

Погода на море была в этот день чудесной, голубое небо, тёплое осеннее солнце, воздух был круто насыщен йодистыми запахами морских водорослей. На подходе к Тикси погода также была прекрасной, поэтому порт мы увидели издалека. Он расположен на обоих берегах маленькой бухты, которая и дала название морскому порту – Тикси.

Тикси в переводе с якутского языка значит «место встреч». Вот какое красивое и романтичное название у этого заполярного посёлка, в котором нашей семье предстояло прожить в течение пяти лет.

Пока теплоход причаливал к небольшому дебаркадеру у левого берега бухты, мы с сёстрами с нескрываемым интересом рассматривали подковообразную бухту, по берегам которой раскинулся посёлок, а также находящиеся на якорях несколько небольших морских судов. Территорию морского порта мы определили по высоким кранам на причалах слева около входа в горловину бухты. На правом берегу бухты находился аэропорт и военный гарнизон, ведь побережье Северного Ледовитого океана является пограничной зоной. 

Посёлок Тикси расположен у подножья высокой, с округлой вершиной, скалистой горы, называемой местными старожилами «Лёлькин пуп». По сравнению с морем, вода в бухте была грязной от стекающих из посёлка сточных вод, от сбрасываемого с судов мусора и отходов. В те времена не задумывались над проблемой экологии побережья и  морей океана.

Тем не менее, посёлок мне сразу понравился. Он выгодно отличался от посёлка Кюсюр. Прежде всего, это был посёлок городского типа. В основном он был застроен двухэтажными, хотя и деревянными домами, с прямыми улицами, с большой площадью в центре посёлка. Дома все благоустроенные, с центральным водяным отоплением от электростанции, с тёплыми туалетами. Только ванных в квартирах не было, в посёлке была хорошая большая баня. В посёлке на крупных предприятиях было много грузового и легкового транспорта, в том числе вездеходы на гусеничном ходу.

По прибытии теплохода, на пристани нас встретили работники прокуратуры и проводили на квартиру. Она находилась недалеко от морского порта на улице Морской, в одном с прокуратурой здании. Это было одноэтажное здание с двумя отдельными подъездами. В одной половине находилась районная прокуратура, а в другой квартира. Из квартиры в помещение прокуратуры можно было также пройти через внутреннюю дверь. Квартира была небольшая, из двух спальных комнат, кухни и столовой, устроенной в пристроенном помещении. Столовой пользовались только летом, так как зимой в холода она плохо держала тепло. Одну комнату заняли родители, а другую мои сёстры. Для моей кровати места в квартире не оказалось, поэтому на ночь я уходил спать в кабинет отца. Там находился большой мягкий кожаный диван, который и заменил мне кровать в течение пяти лет, пока я не покинул родителей в 1961 году, поступив учиться в Якутске на подготовительных курсах для поступления в вуз. Рано утром, перед началом рабочего дня в прокуратуре, я забирал свою постель и уходил из кабинета отца досыпать в комнату родителей, на их освободившуюся кровать. 

Следует отметить такую особенность: из-за постоянных стеснённых жилищных условий нашей семьи, с раннего детства, где бы мы ни жили, у меня никогда не было своей кровати. В Якутске я спал на диване, в Кюсюре на раскладушке, в Тикси опять на диване. Потом отец всегда с юмором напоминал мне о моём «бескроватном детстве».

Служебный кабинет отца в помещении прокуратуры после окончания рабочего дня, а также в выходные и праздничные дни, как я уже отметил, становился моей жилой комнатой. Здесь я делал уроки, проводил свободное время, принимал своих друзей и ночевал.

Скоро мы с сёстрами Алей и Светой (а Люся тогда ещё училась в институте иностранных языков в городе Иркутске) познакомились с третьей в нашей жизни школой после Якутска и Кюсюра. Она находилась на возвышенности в центре посёлка, недалеко от площади. Школа была двухэтажная деревянная. Главный вход был с улицы, кроме того был запасной выход в левой торцевой стене с небольшого железного балкончика, откуда вела вниз железная лестница. Зимой для сохранения тепла запасная дверь запиралась, а весной открывалась, и учащиеся могли выйти на балкончик подышать свежим воздухом.

Тиксинская средняя школа, 1958-й год. Фото В.В. Воронина

Помещения классов по размерам были небольшие, да и учащихся в арктическом поселке было не очень много. Так, в выпускном классе нас было не более двадцати учеников. На фотографии и того меньше, так как ко времени фотографирования некоторые выпускники уже уехали на «Большую землю».  Это и понятно. Посёлок небольшой, предприятий и учреждений немного. Ровно столько, сколько нужно и можно было содержать, почти в экстремальных условиях Заполярья для обслуживания Северного морского пути. Поэтому постоянного населения в посёлке было немного, и оно возрастало лишь на время навигации за счёт привлечения докеров (грузчиков) на период погрузо-разгрузочных работ.       

Эта особенность населения посёлка отражалась и на составе учащихся школы. Большинство учеников были из семей инженерно-технического персонала морского порта, радиометцентра и гидробазы Главсевморпути, и меньше – из семей моряков, рабочих и военных.

На Таймыр

В летние каникулы в Тикси некоторые старшеклассники с согласия родителей устраивались на временную сезонную работу матросами в период навигации на морские суда или докерами (грузчиками) в морском порту. Я тоже решил проверить себя  в море. При содействии отца сначала поработал матросом на гидрографическом судне, но когда узнал, что это судно пойдёт в длительное плавание и я не успею вернуться к началу занятий в школе, мне пришлось уволиться с него. В это время в морском порту готовился отправиться в двухмесячное плавание на полуостров Таймыр лихтер «Тиксинец». Это меня устраивало, и меня взяли матросом на это судно.

Лихтер был не самоходным судном -- по существу, это была огромная железная баржа, которая буксировалась мощным теплоходом на длинном стальном тросе. В отличие от обыкновенной баржи, на лихтере имеется паровая машина, которая вырабатывает электричество и даёт пар на лебедки, с помощью которых производится погрузка и выгрузка грузов в трюмы лихтера, а также из трюмов на берег или на другие суда. Лихтер носил название своего порта приписки «Тиксинец». Готовился лихтер следовать с грузом на полуостров Таймыр. Возвращение его в Тикси планировалось на сентябрь месяц, поэтому я немного мог опоздать на занятия в школе, родители и директор школы с этим согласились.

Лихтер "Тиксинец", фото из семейного альбома одноклассника В.В. Воронина Михаила Трусова 

Этой возможности провести летние каникулы, работая матросом на судне в длительном плавании в настоящем море, я был очень рад. Буксиру с гружёным лихтером предстояло пройти, как позднее я узнал, маршрутом дубель-шлюпа «Якутск» под командованием лейтенанта Василия Прончищева, участвующего более двухсот лет назад по поручению Российского императора Петра I в Великой Северной экспедиции по освоению Северного морского пути для организации торговли России с Восточными странами. Прончищев первым провёл свой корабль этим маршрутом и обследовал восточное побережье полуострова Таймыр. При возвращении на зимовку в Оленёкский залив в августе 1736 года он умер от цинги. Через несколько дней от этой же болезни умерла его верная спутница и жена. Оба они были похоронены на утёсе мыса Тумуль на правом берегу реки Оленёк. Могила Прончищевых сохранилась до наших дней.

Вернусь к описанию моего плавания. В кубрике на четыре человека, как самому молодому матросу, мне досталась койка на втором ярусе. Видя, что я не чураюсь никаких работ, ко мне все относились как равному. В чём состояла моя работа? В обязанности матроса входили такие виды работ: уборка палубы и помещений, швартовые работы, участие в погрузке и выгрузке грузов в трюмы и из трюмов на берег или на другие суда. Ответственной работой считается штурвальная работа в капитанской рубке судна. Управлять большим лихтером, который буксирует на длинном, тяжёлом стальном тросе мощный теплоход, -- достаточно тяжёлая работа. Крутить большущий штурвал, стоя на ногах в течение двух часов, так, чтобы лихтер не гулял из стороны в сторону, чтобы не оборвать трос и не дёргать теплоход – требуется большая сноровка и быстрая реакция. На штурвальную вахту заступают два человека: старший (капитан или его помощник) и рулевой матрос. Вахта длится четыре часа, управляют штурвалом по очереди, по два часа.

Особенно тяжёлой является ночная вахта с 4 до 8 часов утра, когда организм человека как раз расположен к активному сну. Весьма сложной работой является удержание тяжёлого лихтера от рыскания по сторонам в створе следования буксира. Напряжение физическое и психическое возрастает в штормовую погоду на море, когда огромные волны сбивают судно с прямой линии и норовят перевернуть его. Конечно, к штурвальной вахте меня допустили не сразу, а недели через две. Сначала меня приучали просто стоять и наблюдать за действиями рулевого в течение двух часов подряд, затем постепенно учили работать со штурвалом. Потом я отстоял несколько вахт непосредственно с капитаном, и только потом мне доверили управление лихтером в течение двух часов подряд.

Быстро я освоил и работу на паровых лебёдках по погрузке и выгрузке грузов. Конечно, тоже сначала под контролем опытных матросов. Сложность этой работы в том, что работаешь не на одной лебёдке, а сразу на двух. И надо обеспечивать синхронность работы одновременно обеих лебёдок. Скажем, чтобы поднять груз из трюма сначала на одной лебёдке, выполняешь команду «вира» (подъём), одновременно на второй лебёдке выполняешь команду «майна» (опустить). Замешкаешься на одной лебёдке, отстанешь, тогда тросы на обеих стрелах натянуться, порвутся, или из-за натяжения сломаются стрелы, на которых на стропах висит груз. В результате груз рухнет в трюм или в море, будет повреждён или утрачен, непрофессиональными действиями будет причинён большой материальный ущерб. Такова цена ошибки нерадивого матроса. Мне повезло, у меня не было таких происшествий.

Работа на лебёдках мне очень нравилась, и я даже брался за неё в часы своего отдыха. Я достаточно профессионально делал эту работу и, как другие опытные матросы, один управлял обеими лебёдками одновременно, бегая от одной  к другой. Когда мы пришли на Таймыр и зашли в Хатангский залив, из-за малой глубины не смогли подойти к берегу, пришлось заниматься выгрузкой на середине залива. К нашему лихтеру причалили баржу, и мы стали выгружать груз лебёдками из своих двух трюмов в трюмы баржи. На качающихся на волнах судах справиться с этой работой можно было, только обладая достаточным мастерством в управлении лебёдками. Но я с этой работой успешно справился. При этом работа усложнялась и тем, что из-за утреннего большого отлива, чтобы не оказаться на мели, мы вынуждены были ускорить выгрузку и работать ночью при включённых прожекторах.

Когда мы вышли из Тиксинской бухты и вошли в залив Буор-Хая, ещё не выйдя в море Лаптевых, сразу почувствовали его близость. В самой бухте волн ещё не было, не было качки, и лихтер легко удерживался на тросе, следуя за буксиром, почти не рыская по сторонам. В заливе, хотя не штормило, сразу ощутили плавную качку судна. Широкие, но спокойные волны то опускали судно вниз, то плавно поднимали на их вершину. Шли мы вдоль западного берега залива.

Свободные от вахты, мы с несколькими товарищами находились на палубе и с интересом осматривали остающиеся за кормой лихтера берега залива, а впереди надвигались безбрежные просторы серого моря, от которого веяло холодом. Мы были не в тёплых южных морях, а в одном из арктических морей Северного Ледовитого океана. Вдали по правому борту показался острый мыс, бывалые матросы с удовлетворением отметили, что проходим «Денежный камень». Так моряки между собой называли этот мыс, за которым начиналось суровое холодное море Лаптевых. И с этого времени у моряков по закону появлялось право на денежную надбавку к окладу за длительное плавание.

Выйдя в открытое море, наш караван в составе двух судов, буксира и лихтера повернул налево и взял курс на запад, в обход дельты реки Лены к восточному берегу полуострова Таймыр. Постепенно караван удалялся всё дальше и дальше от берегов залива, а впереди распростёрлось до самого горизонта море. Начинало штормить, на острых гребнях волн появилась белая пена. С севера всё больше потянуло холодом, ощущалась близость ледяных полей. Потемнело, и мы разошлись по своим кубрикам.

Утром, проснувшись, вышел на палубу и удивился резкому изменению картины моря. На календаре середина лета, а на море настоящая зима. Дул резкий ледяной ветер. Вокруг тёмное холодное штормовое море. Справа по борту ледяные поля с нагромождением торосов. Как мне объяснили, из-за разыгравшейся ночью штормовой погоды капитан буксира принял решение следовать вдоль кромки льдов, где волнение моря всегда незначительное. Это обеспечивало безопасное плавание нашему маленькому каравану, так как в открытом море в штормовую погоду буксиру удержать на тросе лихтер очень затруднительно.

Хотя  море в такую погоду неприветливое, тем не менее интересно было наблюдать за, казалось бы, пустынными ледяными полями. Однако скоро мы заметили, что льды были не безжизненным пространством. К нашему восторгу, около разводий появилось по два-три белых медведя и  небольшие группы тюленей. В полярных морях они были настоящими хозяевами и нисколько не боялись следующих рядом редких кораблей и судов. Белые медведи либо лежали на льду, либо степенно прохаживались или плавали в разводьях или широких полыньях. Тюлени также либо лениво спали, либо плавали в воде.

С благодарностью вспоминаю своего капитана; к моему стыду, я забыл его фамилию и имя, он был очень внимательным моим наставником. Он всегда находился рядом со мной в рулевой рубке, вовремя замечал, когда я начинал уставать, и доброжелательным тоном уговаривал меня немного отдохнуть и сам вставал к штурвалу. Особенно ценной для меня была его помощь во время шторма на море. Серьёзным моим недостатком было то, что я не переносил морскую качку. Мой организм не выдерживал этого состояния на море. От качки у меня темнело в глазах, кружилась голова и тошнило. В такие моменты мой добрый капитан, наверное, не раз проклинал то время, когда согласился взять на судно матросом несовершеннолетнего юнца.

Обойдя дельту реки Лены, мы проследовали устье реки Оленёк, оставив за кормой территорию Якутии. Вошли в воды, омывающие полуостров Таймыр, входящий в Красноярский край. Конечным пунктом нашего плавания являлся морской порт Хатанга, расположенный в глубине полуострова, на одноимённой реке Хатанга. В этот период дельта реки обмелела, поэтому наш тяжелогружёный морской лихтер войти в Хатангу не смог, и было принято решение выгрузку производить на рейде.

Мы встали в заливе на якоря. Речные буксиры причалили к нам несколько барж, и мы стали лебёдками выгружать груз из наших трюмов в трюмы барж. Волны в заливе были небольшие, и выгрузка шла спокойно.

Суток за двое мы разгрузили лихтер, затем сутки готовились к обратному плаванию. Загрузили для своих котлов уголь и пресную воду. Должен заметить, что хотя наш лихтер был не самоходным судном, на нём была паровая машина, которая работала на угле и обеспечивала его жизнедеятельность: выработку электроэнергии, работу паровых лебёдок, рулевого управления, камбуза для приготовления пищи, душа для помывки команды, и водяное отопление.

Возвращались в Тикси мы прежним маршрутом. Никаких особых событий на обратном пути не произошло. Я освоился с обязанностями матроса, а однообразная картина северного моря с далекими, едва видимыми берегами уже не впечатляла, как это было в начале моего плавания. Домой я вернулся физически окрепшим юношей, с трудовой закалкой и с большей уверенностью в самом себе. В шестнадцатилетнем возрасте меня уже не пугала будущая неопределённость моей судьбы после окончания школы. Я был готов к тому, что если не поступлю сразу в высшее учебное заведение, то пойду работать, а потом вновь буду стремиться к заветной цели – получению высшего образования, к приобретению достойной профессии. В пятидесятые годы средняя школа ориентировала на получение высшего образования не только отличников, но и хорошистов, к которым я себя и причислял.

К началу учебного года я опоздал на восемнадцать дней. Опоздание сочли уважительным, и я приступил к учёбе в выпускном десятом классе.