Зимнегорский маяк в Горле Белого моря – самый высокий огонь северных морей: 126 метров!
«Той ночью мне удалось осуществить свою давнюю мечту – запечатлеть маяк на фоне Северного сияния…»
Аврора и маяк (и медведь). Все фото автора
Зимнегорский световой маяк был главной целью нашей экспедиции.
В течение нескольких дней мы двигались вдоль извилистой береговой линии Белого моря. По левую руку от нас простиралась бескрайняя ледяная пустыня. По правую – засыпанное снегом взморье, над которым возвышался дремучий лес. А впереди в туманной дымке не было видно ничего, кроме неясных очертаний очередного мыса, за которым скрывалась ещё одна заметённая бухта.
Шёл четвёртый день нашего путешествия. Прибрежная полоса наконец-то повернула на восток, и на смену пологим холмам пришли величественные хребты Зимних гор.
Нам предстоял короткий, но очень сложный дневной переход.
Нагромождения торосов (мой напарник ласково называл их «торосятами») достигали человеческого роста, а глубина сугробов в заливах варьировалась от «по колено» до «выше пояса». О том, как мы перетаскивали через них гружёные сани, страшно даже вспоминать…
Спустя четыре часа после выхода с места ночёвки, мы стояли у подножья неприступного Зимнегорского мыса и запрокинув головы смотрели наверх, где под облаками виднелись мачты измерительных приборов и недействующая антенна РЛС.
Труднодоступная морская гидрометеорологическая станция II разряда «Зимнегорский маяк» была открыта в 1888 году. Она построена на склоне глубокой долины по которой протекает ручей Каменный. К вершине утёса ведёт деревянная лестница с тремя сотнями ступеней. Рядом с ней находился специальный подъёмный механизм для транспортировки грузов, оснащённый дизельной лебёдкой. На взморье были уложены рельсы для вагонетки и сооружены здания складов.
Весной 1971 года сильнейший шторм стёр с лица земли все береговые постройки. Вероятно, с тех пор лестницу больше не использовали. В настоящее время снабжение станции осуществляется с помощью вертолётов.
Зимние горы
Мы с напарником поручили коллегам оберегать сани от волков, а сами приступили к прокладыванию тропы. Трижды я пытался пробиться к основанию лестницы, и трижды возвращался обратно, встречая на пути препятствия в виде остовов бочек, развалин строений и груд топляка. Меньше всего мне хотелось напороться на ржавое железо и повредить подошву второго сапога.
Первый подъём занял час с четвертью. Необходимо было проверять на прочность подгнившие ступени и сбивать с них снежные шапки, стараясь при этом не опрокинуться назад. Перила были обнаружены только с одной стороны трапа и являлись скорее элементом декора, чем ограждением.
На вершине горы было по-весеннему жарко: подтаявший снег искрился на солнце; а с козырька дома сбегали хрустальные ручейки. Нас с громким лаем встречал местный пёс, впрочем, с безопасного для себя расстояния.
На шум вышел начальник метеостанции. Мы познакомились. Он рассказал нам, что живёт и работает здесь с супругой, а мы – первые люди, которых они увидели за последние полгода. Метеорологи согласились приютить нас на две ночи. Мы оставили на крыльце верхнюю одежду и поспешили к коллегам, чтобы сообщить им радостную весть и помочь управиться с рюкзаками. Решено было брать только самое необходимое, а сани, лыжи и запас продуктов оставить на берегу. Вероятность того, что наши вещи могут быть кем-то похищены, равнялась нулю. А холодная консервированная гречневая каша не заинтересовала бы и самых прожорливых зверей.
Лестница в небо
Комната, которую нам предоставили метеорологи, была небольшой, но довольно уютной. (Особенно по сравнению с рыбацкими избами, в которых мы ночевали.) Пара окон, печь, кровать, раскладной диван и стол. Что ещё нужно путешественнику? Разве что ещё подзарядить свои гаджеты! Дизель-генератор обеспечивает станцию электричеством до часа ночи. Затем в ход вступают аккумуляторы, которые питают измерительное оборудование до 10 утра.
Мы быстро перекусили и отправились знакомиться с маяком.
Зимнегорский световой маяк учреждён в 1878 году для облегчения перехода от Зимнего берега к Терскому и обратно. Башня и караульный дом были срублены в Архангельске и доставлены к месту установки в разобранном виде. Металлическое фонарное сооружение изготовили в частной кузнице, а катодиоптрический аппарат 2-го разряда привезли из Парижа. Маяк представлял собой 18-метровую жёлтую 8-гранную пирамидальную деревянную башню со сплошной обшивкой и чёрным металлическим фонарным сооружением. (Башни подобной конструкции были установлены на островах Сосновец и Большой Жужмуй, а также на мысе Святой нос).
В фокусе оптической системы стояла керосинокалильная горелка. Зимнегорский светил с высоты 106 метров над уровнем моря постоянным белым с проблесками. Дальность видимости огня составляла 26 миль.
Впоследствии маяк неоднократно перестраивали. С 1959 года это 18-метровая деревянная четырёхгранная усечённая пирамида, окрашенная белыми и чёрными вертикальными полосами с зелёным фонарным сооружением. В начале 80-х его демонтировали, была произведена замена французского маячного аппарата на отечественный – марки АСА-500.
В 1985 году караульный дом сгорел, постоянный обслуживающий персонал был снят, Зимнегорский стал работать в автоматическом режиме.
С приходом нулевых он начал постепенно приходить в запустение.
Зимнегорский маяк
В 2016 году маяк был капитально отреставрирован: восстановлена деревянная обшивка; вставлены световые окна; внутри оптической системы установили светодиодное устройство, питающееся от аккумуляторных батарей.
Согласно современным лоциям, высота огня составляет 126 метров, что является абсолютным рекордом для всех северных морей.
Станцию и маяк разделяют полкилометра. Метеоролог время от времени ездит в том направлении на своём «Буране». Дорога через лес хорошо накатана, однако, стоит сделать лишь шаг в сторону, как мигом зароешься в сугроб по самые уши.
Башня стоит в 60 метрах от края утёса. С него открывались потрясающие виды как на застывшее море, так и на сам маяк.
В поисках интересного ракурса мне вновь пришлось прокапывать себе тропу. У самого края обрыва оказалась довольно плотная корка наста, которая позволяла передвигаться, не проваливаясь. Но самое главное – там можно было прочно зафиксировать штатив. Целых полтора часа мы провели у маяка, любуясь мягким золотым закатом. И лишь когда последние лучи скрылись за горизонтом, мы направились к дому.
После ужина к нам пришли супруги, чтобы послушать истории о наших приключениях. Во время своего рассказа я невзначай упомянул о повреждённой подошве сапога. Метеоролог молча встал из-за стола и вышел из комнаты. Через некоторое время он вернулся с баночкой эпоксидной смолы, и весь оставшийся вечер мы латали мою обувь.
Метео-пёс тоже намеревался заглянуть к нам в гости, но услышав из-за двери столько незнакомых голосов, он перепугался и подвывая убежал прочь.
Около полуночи я надел позаимствованные у напарника сапоги (мои в разобранном виде сушились на печи), взял фототехнику и направился к маяку. Я уверенно чувствовал себя в незнакомом ночном лесу, даже несмотря на метель. По проторенной тропе я добрался до склона, установил штатив и приготовился снимать. Но… маяк не работал. Я уже хотел возвращаться назад, как вдруг он неожиданно подмигнул мне таинственным бледно-зелёным светом. Секундомер помог вычислить период огня, который составил целых 65 секунд. Надо ли объяснять, насколько сложно было поймать его проблеск? Если поторопиться или опоздать с моментом нажатия кнопки спуска затвора, то для повторной попытки придётся ждать целую минуту, не отрывая взгляда от фосфоресцирующей стрелки часов.
Луна пряталась за снежными тучами, поэтому для того чтобы на снимке было хоть что-то кроме невнятной вспышки в непроглядной темноте, я подсвечивал башню фонариком. Вернулся домой я спустя час: замёрзший, но довольный результатами. Однако из целой серии снимков я оставил всего один. Так уж получилось, что они и рядом не стояли с фотографиями, сделанными следующей ночью.
Морская гидрометеорологическая станция II разряда
На станции все уже спали. Я попытался незаметно проскользнуть в нашу комнату, но был обнаружен псом, патрулирующим коридор. Его хозяин выглянул из кабинета и немного пожурил меня за ночные прогулки. Оказывается, за соседней горой есть медвежья берлога. Звери регулярно наведываются на метеостанцию, но едва ли для того, чтобы уточнить прогноз погоды. Метеоролог сказал, что сейчас косолапые скорей всего пребывают в зимней спячке, но всё же без крайней нужды в темное время суток лучше не ходить одному.
(О том, что фотографирование светящего маяка как раз и является той самой «нуждой», я благоразумно умолчал.)
Коллеги расположились на стареньком диване, я – на кровати за печью. А мой напарник, как самый неприхотливый, улёгся в спальном мешке прямо посреди комнаты. Мы спали крепко и проснулись уже после восхода солнца.
На вечер была запланирована баня. Для неё нужно было натаскать воды и заготовить дрова. Я предложил метеорологу свою помощь. Он взял бензопилу, прицепил к снегоходу грузовые сани, и мы поехали к развалинам казармы радиотехнического поста. РТП давно расформирован, а бесхозное здание рухнуло.
Ледяной ореол
Зимы в Архангельской области суровые, и супругам пришлось изрядно потрудиться, чтобы не замёрзнуть во время сильных морозов. Когда все запасы дров ушли, метеоролог взялся за деревянный барак. К нашему прибытию бóльшая часть доступных балок была уже распилена, настало время разбирать перекрытия. Это оказалось тяжёлым и крайне опасным занятием. Приходилось ползком пробираться под провалившуюся крышу и, аккуратно орудуя бензопилой, нарезать брус на небольшие фрагменты. А затем с величайшими предосторожностями извлекать их, стараясь при этом не обрушить на себя всю конструкцию.
В мою задачу входила перевалка уже распиленных брёвен в сани. Мы работали слаженно, как профессиональные лесорубы, и управились за несколько часов. Дров хватило и на то, чтобы баню истопить, и чтобы поленницу заполнить.
Когда мы покончили со всеми хозяйственными делами, метеоролог отвёз меня к маяку, где я приступил к спокойной и вдумчивой съёмке. Обычно мне не хватает времени на то, чтобы осуществить свои творческие замыслы, увидеть все ракурсы и сюжеты. А сейчас на целый день маяк принадлежал только мне одному!
На первом этаже башни я обнаружил разобранную линзу Френеля практически в идеальном состоянии. Сказывалась многолетняя образцовая служба работников Зимнегорского маяка. Я поднялся по крепкой деревянной лестнице, отметив, что в одной из центральных балок сохранились направляющие гиревого механизма, который вращал средний пояс оптической системы, тем самым создавая проблесковый характер огня.
126 метров над уровнем моря
От видов, открывающихся с верхней площадки, захватывало дух. Тихо падали крупные хлопья снега, пряча за кружевной вуалью лесистые вершины Зимних гор. Над туманным морем тускло светило солнце, что придавало пейзажу серебристый оттенок. Чёрно-белая башня органично сливалась с пастельными тонами ландшафта, и даже ярко-красный фонарь на её вершине не нарушал общей цветовой гармонии.
После бани мы долго общались с метеорологами, – я задавал вопросы и узнавал о нюансах этой непростой профессии.
Супруги сообщили, что грядущей ночью ожидается резкое похолодание и возмущения в геомагнитном поле Земли. Около 11 вечера мы с напарником вооружились камерами и отправились на фотоохоту. Я был так очарован яркими звёздами и бледной полосой Млечного Пути, что не сразу обратил внимание на белёсые изумрудные сполохи.
Той ночью мне удалось осуществить свою давнюю мечту – запечатлеть маяк на фоне Северного сияния. У меня уже были попытки сделать это в Териберке, но тогда и объектив был неподходящий, и маяк находился аж в шести километрах.
Молодая Луна висела прямо напротив полосатой башни, и её не приходилось дополнительно подсвечивать. Вероятно, замёрзшие аккумуляторы начали разряжаться, потому что период огня вёл себя совершенно непредсказуемо и менялся от уже отмеченных 65 секунд до 16. Но поскольку выдержки были очень большие, один или два проблеска все равно успевали попасть на снимок.
Я расположился на краю склона, а напарник ушёл к вышке радиолокатора. Кругом царило безмолвие… И вдруг я отчётливо услышал, как в лесу трещат, ломаясь, ветки, будто бы под чьими-то медленными тяжёлыми шагами... После этого мне стало несколько тревожно и некомфортно. Я нажимал на кнопку спуска затвора, и пока камера экспонировала снимок, пританцовывал вокруг штатива, распевая во всё горло песни, чтобы ошеломить и обескуражить вероятного медведя. И это подействовало, потому что он так и не появился.
Под звёздным небом
Была б моя воля, и я бы снимал до самого рассвета, тем более Аврора только начинала разгораться. Но ещё сутки, и крепкого берегового припая могло уже не быть. Так что наутро мы должны были покинуть станцию. Нужно было завершать ночные бдения, брать себя за шкирку и возвращаться домой. В комнате я обнаружил три, заботливо укутанные махровым полотенцем, свежеиспечённых кирпичика хлеба, которые супруга метеоролога приготовила нам в дорогу…
Нас ждал очень ранний подъём. После завтрака и спешных сборов мы попрощались с начальником станции (его супруга спала после ночных наблюдений за приборами) и приступили к спуску на берег. Наши рюкзаки оказались на месте, надёжно укрытые сугробами, которые намело за эти два дня. Запасы консервов успели превратиться в ледышки, что ставило крест на возможности перекусить в дороге. Но зато мы быстрее дойдём. А дойти нам предстояло до мыса Вепревский. Там заканчивается зона прибрежного плавания и фарватер уходит в сторону Кольского полуострова.
***
Мика Петров, специально для GoArctic
