Легендарный Наукан. Советское время

Советизация береговой Чукотки началась с уездного центра Уэлена. Труднодоступный Наукан долгое время мог позволить себе определённую независимость. М.А. Членов и И.И. Крупник пишут: «Здесь ещё в 1930-е гг. сохранились индивидуальные очаги оппозиции новым порядкам вроде своеобразного религиозного движения с элементами миссионерского христианства и традиционного шаманизма». Но неизбежно это должно было закончиться.

В конце 1920-х гг. в Наукане были созданы туземный совет, ячейка ВЛКСМ, школа, кооператив. В августе 1931 г. из промысловых артелей образован колхоз «Ленинский путь». В 1933 г. учительница Елизавета Фадеевна Ольшевская создала в Наукане пионерскую дружину. В 1930-е гг. туземный совет был заменён сельским советом. К 1940-м годам «Наукан стал обычным национальным колхозом Чукотки с атрибутами советской жизни той эпохи и включённостью его жителей в строительство “нового общества”» (М.А. Членов, И.И. Крупник).

В воспоминаниях науканцев школа, учителя, пионерские праздники ностальгически окрашены в радужные цвета. 

«Школа была в Наукане очень хорошая. Её построили сами жители. Вспоминается такой длинный коридор, большие окна. В интернат в то время никого не отправляли, все учились в родном селе, жили в своих семьях <…> У нас были замечательные учителя! Мы робели перед ними, сидели тихо, от страха никто не шевелился <…> Учителя были творческими людьми. На каждый праздник готовили разные концертные номера. Мы разучивали с ними русские песни. Сам Нутетеин (легендарный эскимосский танцор. – прим. С.Ш.) репетировал с нами национальные танцы…» 

Светлана Вемруна, уроженка Наукана, 1929 года рождения.

В Науканский сельсовет входило в разное время от семи до пятнадцати депутатов, повседневную работу вёл исполком во главе с председателем. Избирался секретарь, существовали комиссии (в разное время – промысловая, торговая, по народному образованию, санитарная, сельскохозяйственная, благоустройственная и др.). Большинство депутатов и председатель были эскимосами, но присутствовали и русские – учителя и даже один пограничник.

Колхоз «Ленинский путь» был организующим центром хозяйственной и экономической жизни поселка. 5—7 бригад морских охотников занимались добычей морского зверя. Большое место в протоколах сельсовета занимает обсуждение плана добычи морзверя и результатов соцсоревнований: бригад между собой, а также Науканского колхоза с Уэленским. Так, в 1953 г. план требовал от науканцев добыть 375 моржей, 125 лахтаков, 1500 нерп, 10 белух и 1 кита. Но моржей в том году было мало, и поэтому план выполнили всего на 63,9 %, добыли вместо 4000 центнеров – 2593.

Но были у науканских охотников и лучшие годы. В 1956 г. к 20 сентября было выполнено уже 93,5 % плана. Правда, и план оказался ниже: 131 морж, 85 лахтаков, 1200 нерп, 0 белух и 6 китов. Добыли же науканцы 254 моржей, 97 лахтаков, 922 нерпы, 28 белух и 7 китов. Лучшие результаты чаще всего показывала бригада Утоюка – председателя колхоза. Некоторое время он также был председателем сельсовета, после закрытия сельсовета жил в Уэлене, а в осенью 1965 г. погиб – пошёл в Наукан на полярную станцию с урной для голосования, заблудился и замёрз. Другим лидером среди науканских бригадиров был Сыхеин. Для поощрения лучших служили «переходящий вымпел» («красный флажок») в лучшей байдаре, хвалебные статьи в стенгазетах (их изготавливали в избе-читальне) и премирование на 1 мая.

Организация промысла занимает важное место в обсуждениях. Если в первые годы отмечается бесхозяйственность бригадиров – бросили моторы ржаветь под открытым небом, не сшили вовремя паруса и пр., - то позднее главной проблемой становится обеспечение вельботов, байдар и рульмоторов топливом, маслом, свечами и другими запчастями, а охотников – боеприпасами и гарпунами. За всем этим науканцам приходилось обращаться в Уэлен и ещё далее – в Лаврентия и Мечигмен. Приучив эскимосов надеяться на советскую власть в обеспечении плавсредствами и оружием для охоты, местное начальство столкнулось с тем, что доставлять необходимое было очень трудно. Так предопределилась трагедия Наукана – его закрытие и переселение в 1958 г.

Планы также были по пушному зверю – песцу, лисице, горностаю, зайцу. Колхоз выступал главным организатором: раздавал подкормку, капканы, боеприпасы, рассылал бригады охотников в окрестности Наукана, в том числе и на Дежнёво (Кенискун). Счетовод колхоза Иргулян был обязан контролировать выход охотников за пушным зверем (1948 г.).

Распоряжения сверху заставляли колхоз заниматься оленеводством. Однако в морзверобойном посёлке оно развивалось плохо. В 1950 г. выяснилось, что пастухи пытались «актировать» оленей, эти акты «не соответствовали действительности». В результате поголовье уменьшилось, а затем стадо и вовсе исчезло. В 1957 г. в Наукане обсуждалось развитие оленеводства как совершенно новое дело, и представитель из района т. Скворцов заявил, что колхоз «давно должен был приобрести оленей». Таким образом, за недолгий срок пропало не только стадо, но даже память о нём.

Советская власть принесла в Наукан денежные отношения. Колхозники и служащие получали ежемесячную зарплату, товар в магазине отпускался за наличные деньги. Не вполне ясно, как эта денежная масса поступала в Наукан, однако в делах есть упоминания о займах между жителями, отпуске товара из магазина в долг (потому что «денег нет»), а главное – о сборах денег с населения.

Сборы были двух видов: государственный заём и «самообложение». Так, заём 1949 г. составил 7075 р. Из них было на 1 июня погашено 5111 р., сдано в сберкассу – 2567 р., в сельсовете находилось 2567 р., остаток составил 1964 р. В мае 1951 г. подписка на госзайм составила 21 тыс. руб. (подписались 184 человека), а в счёт погашения займа поступило всего 5745 р. Как можно видеть, сборы государственного займа проходили туго: в 1948 г. председателю сельсовета Калюгану было поручено «каждую декаду обходить яранги и собирать взносы госзайма», в 1951 г. это должны были делать члены «сельского комсода» (комитета содействия).

Менее значительными были по своему объёму средства «самообложения». В 1952 г. с каждого хозяйства собирали по 20 р., освободив от этого налога три семьи «неспособных плательщиков». Собранные 1280 р. надо было израсходовать следующим образом: на ремонт школы 640 р., на ремонт избы-читальни 320 р., на ремонт медпункта 320 р. Таким образом, «самообложением» оказались охвачены 64 хозяйства. В 1953 г. освободили от «самообложения» 10 хозяйств и собрали 1040 рублей (с 52 хозяйств), которые также пошли на избу-читальню, ремонт школы и медицинского пункта.

Дела школы, медпункта и магазина служили постоянными темами обсуждения в сельсовете.

Лучше всего было в школе. Она не требовала ничего, кроме ремонта и топлива и регулярно отчитывалась неплохими показателями в учёбе: упоминаются 78 %, 81,9 %, 87 % и другие высокие показатели успеваемости. В 1951 г. учеников было 51, на второй год были оставлены всего два. Правда, в 1957 г. сельсовет озаботился тем, что «некоторые ученики ходят в школу в грязной внешности», но исправляться грязнулям пришлось уже после закрытия посёлка. Школе требовалось 10 т угля и 400 литров керосина. Уголь нужно поднимать с места выгрузки, а керосин просили в Уэлене. Обеспечение школы было заботой колхоза.

Учительница Науканской школы Антонина Ковальчук с детьми. 1936-1937 учебный год. Из фондов Музейного центра "Наследие Чукотки".

Первые упоминания о медпункте появляются в протоколах в 1949 г., когда рассматривается вопрос о его обеспечении помещением. Это помещение регулярно приходило в негодность и требовало ремонта. В 1951 г. исполком рассматривал отчёт фельдшера Королёвой. Главным её достижением стала проверка яранг на предмет санитарного состояния. При этом не всем больным удавалось оказать помощь из-за отсутствия медикаментов. Эта проблема стояла довольно остро: медикаментов не было или кончался их срок годности, а доставить новые из Лаврентия было проблемой.

Сложной была ситуация с избой-читальней. Она должна была стать не только очагом культуры, но и центром агитации за новый образ жизни. Требования предъявлялись высокие, а возможности были незначительные. В 1948 г. «изба-читальня не отремонтирована, мебели совершенно никакой нет, населению приходится сидеть на полу, окна не застеклены, в библиотеке нет ни одной книги из художественной литературы, музыкальных инструментов нет». К 1950 г. появились музыкальные инструменты. В этом году к 1 мая шла «подготовка номеров художественной самодеятельности струнным оркестром колхозно-комсомольской организацией». Однако струнный оркестр прожил в Наукане недолго. Спустя два года ревизия избы-читальни обнаружила: «гитары, столы и др. находятся сломанными».

От заведующего избой-читальней сельсовет регулярно требовал стенгазет, лекций, бесед и организации другого «культурного досуга» колхозников. С 1951 г. при избе-читальне проходили показы кинофильмов. Правда, первый науканский киномеханик Зверев оказался плохим работником и был отозван. Но к моменту переселения науканцев работа местного «кинотеатра» и избы-читальни (с 1957 г. – клуб) наладилась. В I квартале 1958 г. было показано 38 кинокартин, проводились вечерние сеансы, на которые сельсовет постановил не допускать детей. Книжный фонд насчитывал 972 книги. Читателей было 37 человек, в том числе 23 колхозника. Регулярно проводились беседы, лекции (например: «Что такое советская власть?»), выпускались стенгазеты, проходили занятия по народным танцам (о необходимости развивать народное творчество науканцы неоднократно вспоминали на заседаниях).

Самые большие проблемы доставляли науканской администрации магазин и пекарня. Претензиями к их работе пестрят страницы протоколов. От продавца Намыляна требовали «культурно общаться с покупателями». Продавец А.К. Глухова часто выпивала, не выходила на работу, открывала магазин не вовремя. 5 декабря 1951 г. в День конституции, отпуская бутылку спирта покупателю, спьяну разбила её. О продавщице отзывались, что она лежит днём якобы больная, а «по вечерам ходит на танцы уже подвыпившая». Итог – Глухова уволена и покинула Наукан. Зав. магазином Онохов произвольно сокращал рабочий день, не выезжал в Уэлен за новым товаром, при нём плохо работала пекарня, и посёлок несколько дней сидел без хлеба. В 1957 г. сельсовет отмечал, что хлеб плохого качества, чистота в пекарне не соблюдается (поручено фельдшеру проверять пекарню). В магазине в то же время «утекло сахару» на 1229 р., а другие товары испортились – магазин и склад пришли в ветхость, сверху по полкам, на которых лежат товары, течёт вода. Продавец Шаповалова обеспечивала без очереди своих знакомых, а женщины, которые выгружали товар, стояли «с раннего утра и до вечера, а то и некоторые стояли два дня в очереди». Ыкалюк считал, что Шаповалова обеспечивала русских женщин в ущерб эскимосским, но учительница Тихая тоже жаловалась на продавщицу, которая заставила и её стоять, несмотря на то, что по решению сельсовета в рабочее время учителей должны были обеспечивать в магазине без очереди. При этом Шаповалова торговала для «приезжих с парохода» из-под прилавка, а от местных укрывала товар и произвольно назначала цены.

Как можно видеть, все прелести советской торговой отрасли с её хамством и наглостью присутствовали и в Наукане. На это накладывались традиционные трудности со снабжением. Онохов жаловался, что на базе ему дали «2 ящик галеты, 7 банок белилы (так!) и 2 мешка рыбы, а заявка была пунктов 20». В магазине регулярно не работала печка, и часто ломалась печка в пекарне. Всё это делало магазин и вообще снабжение науканцев, приучившихся к русским товарам, слабым звеном в новопостроенной системе.

К этому надо добавить, что и финансовые возможности науканцев были невелики. В 1957 г. избиратели в числе других наказов просили депутатов сельсовета обеспечить им «благосостояние». Тогда же отмечается, что «колхозники живут бедно, в частности, у кого нет мужей».

О благосостоянии науканцев свидетельствуют данные переписей, проведённых в 1956 и 1958 гг.

Первая перепись учитывает оружие, плавсредства, «прочие пром. инвентари» и жилища, вторая – собак. В них учтено 45 (во второй – 44) хозяйств, а также науканские учреждения – колхоз, сельсовет, школа, магазин, медпункт и изба-читальня. Всего в Наукане было оружия – «138, в том числе карабинов –13, тозовок 47, винчестеров 2, маузера 3, арисаки 18, СВО – 8, боевых винтовок 19, дробовиков 15, оружия китобойных 3, пушек китобойных 10». Большинство охотников имели тозовки – однозарядные мелкокалиберные винтовки, лишь у некоторых были карабины, винчестеры и арисаки (японские магазинные винтовки образца 1905 г.). В колхозе было 35 ружей. Из плавсредств у населения было всего 4 малые байдары (ими владели Теин, Нутетеин, Умка и Тлюаун). Зато в колхозе было 6 вельботов, 1 большая байдара и 6 рульмоторов. Также у колхоза было 508 капканов, 15 моржовых и 3 китобойных гарпуна, 8 китобойных пушек и др. В распоряжении жителей из орудий лова находились только нерпичьи сети (25). Зато почти у половины науканцев были бинокли (24) и у многих (16) нарты. Таким образом, из переписи видно, что колхоз собрал основные средства для морзверобойной охоты, а у населения остались только ружья для охоты на мелкую дичь.

В Наукане стояли 40 жилых яранг и 8 домиков, из них 4 были жилыми, остальные занимали школа, медпункт, изба-читальня и полярная станция. Числилось 7 складских помещений.

В Наукане было 256 собак, из них ездовых – 174.

Эскимос Ангая и его жена. Фото А.С. Форштейна, 1927-1929. Из коллекции Музея антропологии и этнографии имени Петра Великого.

Трагедия Наукана

В 1950-е гг. на Чукотке началась кампания по укрупнению посёлков, береговые поселения закрывались, их жителей переселяли в другие, более крупные. Это было связано с трудностями снабжения и с обострением советско-американских отношений. Пограничникам было трудно надзирать за жителями многочисленных мелких береговых посёлков, а согнав их в несколько крупных, проще пресекать контакты с населением по другую сторону пролива. На береговой Чукотке было немало тех, кто женился на эскимосках с островов Диомида. Наукан, несмотря на значимые размеры, был обречён, в первую очередь, из-за давних связей с жителями «того берега».

Первоначально в планах местных властей было переселение Наукана со скального массива в дежнёвскую бухту, где находится малочисленный поселок Дежнёво (Кенискун, Канискак). Убеждая науканцев согласиться на переселение в Дежнёво, заместитель председателя Чукотского окрисполкома Скворцов на общем собрании жителей посёлка в 1957 г., расписывал перед ними следующие выгоды:

«Большинство населения вашего посёлка ещё живут в ярангах, холодных, сырых. И мы не случайно поднимаем вопрос о строительстве. Но нам надо подумать (!) где строить, когда строить. Ведь на этой скале стоит 49 домиков, да к ним и печки надо. Бетона надо примерно 4,5 тонны поднимать на себе. Без техники вам очень тяжело будет. Правильно ставится вопрос о переселении посёлка, но надо подобрать место, где легче строить (?!). Старое место, где вы сейчас живёте, хорошее место для охоты на морского зверя. И оно не потеряется – здесь можно будет оставить базу для охоты. Есть колхозы, которые выходят на охоту за 50—60 километров. Поэтому сейчас надо решить вопрос о строительстве окончательно и найти место для него. Правильно бывает, когда люди привыкают, где родились и выросли, но надо думать и о дальнейшем развитии колхоза. Ведь такое место, где вы сейчас живёте, влияет на здоровье человека, особенно ребятишек, которым надо ходить в школу».

«Перевозкой занимался сельский совет, правление. <…> Многих отправляли на барже, на катере. А мы 12 июня уехали на вельботе. На бригаде Ченкау уехали, нунямским вельботом <…> У нас вся семья поехала: я, Наргинаун с детьми, наших двое… А я не помню, кто ещё с нами был. Я всю дорогу потому что плакала, как плакать стала на берегу, так я ни на кого не смотрела, только назад, назад смотрела – и всё.» 

Нина Акукын, записано в 1987 г.

Сохранился трагический документ эпохи – записка Эрихсона Рентыканы с описанием судеб бывших жителей Наукана после закрытия Нунямо. Он пишет, что после выселения «не стало среди нас нунямцев 28 человек, 3 человека по болезни (Рахтин, Головина Т., Рультына), остальные 25 человек погибли трагически – старик Икалюк повесился, Уяхалик утонула, бросилась сама в море, бабушку Катанек в Лаврентия избили и в больнице скончалась, остальные замёрзли, утонули, умерли те, которые стали много пить…». 

«Мы, т.е. нунямцы, раньше жили в Нунямо. Это была Родина, где я ходил в дет. сад, откуда ездил учиться в Лаврентьевскую школу-интернат, оттуда меня забрали в армию, и в Нунямо приехал после демобилизации. Похоронены в Нунямо мои предки – отец, дедушка, бабушка, родные и родственники <…> Ликвидировали Нунямо, что из этого вышло, с корнем нас вырвали от любимого занятия, дел, к которым мы приучены с детства. Добывали для себя мясо, кормили своих детей и родителей старых, сдавали государству, сейчас мы перестали есть мясо морзверя, перешли на магазинные банки <…> Нет теперь у нас, нунямцев, упряжек, перебили всех собак, нет охоты, не едим сушёное мясо в жиру, не собираем ягоды».  

Память о Наукане

На долгие годы, вплоть до настоящего времени, Наукан оказался заброшен. В 1980-е годы жительница Уэлена Люда Тулюкак приходила сюда, кормила духов, воздавая почести предкам. Её называли «хранительницей Наукана». После закрытия метеостанции эти места стали совсем необитаемыми. Науканские каменные яранги постепенно разрушались, зарастали травой. Бывали здесь туристы, моряки, участники научных экспедиций; изредка заходили охотники-уэленцы.

Но память о Наукане не угасла. В Лаврентия, Лорино, Анадыре и других местах стали собираться бывшие жители посёлка и их потомки, вспоминали былое, стремились сохранить культурные традиции Наукана. Науканские косторезы Хухутан и Ёмрыкаин работали в Уэленской косторезной мастерской. Ещё в Нунямо легендарный танцор Умка создал ансамбль «Белый парус», который после переезда в Лаврентия собрала Маргарита Сергеевна Глухих (Млыткина) – знаменитая мастерица, автор произведений декоративно-прикладного искусства. В 1974 году она создала при районном Доме культуры клуб «Етти», что в переводе с чукотского означает «Здравствуй». Яков Тагъёк и Нутетеин стояли у истоков создания прославленного «Эргырона», Акукын создал ансамбль «Атасикун» в Анадыре. Много лет собирает и хранит историю науканских эксимосов Елизавета Алихановна Добриева – сотрудница Лаврентьевского краеведческого музея, автор словаря науканского диалекта эскимосского языка.

12—14 апреля 2016 г. по инициативе Департамента образования, культуры и спорта Чукотского автономного округа в Анадыре состоялась конференция «Культурное наследие Чукотки: проблемы и перспективы сохранения». На ней была рассмотрена инициатива Департамента о выдвижении объектов культурного наследия «Древнеэскимосское поселение Наукан» и «Памятник Семёну Ивановичу Дежнёву» в Список всемирного наследия ЮНЕСКО. Собравшиеся историки, этнологи, работники музеев и других учреждений культуры пришли к согласию в том, что Наукан является достойным памятником для включения в Список всемирного наследия ЮНЕСКО. В настоящее время в Институте природного и культурного наследия им. Д.С. Лихачева (Москва) осуществляется реализация этого решения, готовится номинационное досье на памятник. Будем надеяться на то, что в обозримом будущем легендарный Наукан займёт достойное место среди выдающихся памятников мировой культуры.

Автор: Шокарев Сергей Юрьевич, кандидат исторических наук, доцент кафедры источниковедения Историко-архивного института РГГУ.