Бывший глава Госкомсевера: "Без поддержки государства в Арктике не выжить"

Вниманию читателей предлагается беседа с инженером-строителем, доктором технических наук, бывшим председателем Государственного комитета РФ по вопросам развития Севера Владимиром Петровичем Кураминым.

- Владимир Петрович, вы многие годы возглавляли Госкомсевер, но эта централизованная структура прекратила своё существование. Кто и что сегодня регулирует в Российской Федерации процессы, происходящие в Арктике? Возник ли новый центр, координирующий наши социальные, экологические, инфраструктурные проекты в арктических и субарктических территориях?

- Тема Арктики, её освоения для меня, действительно, очень близка. Двадцать семь лет я проработал в Тюменской области, а последние пятнадцать лет был уже конкретно задействован на решении в целом вопросов северных территорий и Арктики.

После того, как в 30-х годах XX века был создан Севморпуть, несмотря на ограниченность ресурсов, удалось сделать очень много для освоения арктических пространств: и в части инфраструктуры, и в работе с малочисленными народами Севера. Но когда эта организация (Главное управление Севморпути. - прим. ред.) приказала долго жить, на её месте долго не возникало ничего равноценного. И вот, в 90-е годы, уже в Российской Федерации, для комплексного решения проблем северных территорий был создан Госкомсевер. 

Когда принималось решение о том, кто возглавит Госкомсевер, руководство страны учло мой двадцатисемилетний опыт работы в Тюменской области (а это, в первую очередь, – нефть и газ для страны), и пригласили меня. Таким образом, с 1992 года по 1998 год я возглавлял Госкомсевер.

Жалко, что эта координирующая вопросы развития Арктики организация, прекратила свой существование. После ухода на пенсию с поста председателя Государственного комитета по вопросам развития Севера (Госкомсевера), я проработал в других организациях ещё двадцать лет, а мог бы посвятить эти годы и весь свой опыт вопросам освоения Арктики. Увы, этого не случилось…

В те годы одной из главных проблем в нашей работе было очевидное непонимание важности Арктики (а там уже тогда открыли богатейшие месторождения углеводородов и других полезных ископаемых) со стороны «младореформаторов». Для развития арктических программ нам требовались ресурсы, и здесь мы постоянно сталкивались иногда с глухим, а иногда и с открытым сопротивлением. Больше того, и вслух и за глаза Арктику называли «чёрной дырой», поглощающей ресурсы. С чем я категорически не согласен! Если не изменяет память, процентов семьдесят пять валютных доходов стране даёт север, в том числе арктические и субарктические территории.

- А кто конкретно из «младореформаторов» называл Арктику, русский Север вообще «чёрной дырой»? Неужели пресловутые «рыночники» не понимали, что именно эти территории поддерживали страну на плаву в годы развала промышленности и реального производства?

- Конкретно фраза о «чёрной дыре» принадлежит Анатолию Чубайсу. Правда, есть одно «но»: прекрасно понимая сырьевой характер экономики РФ в 90-е годы, он, скорее всего, подразумевал не богатые углеводородами Тюмень и Ямал, не алмазоносную Якутию, а более бедные регионы – Чукотку и другие.

- В интервью, посвящённом проблемам и перспективам Арктики, одна из крупнейших специалистов в стране и в мире по арктической географии Л.Н. Ильина с некоторой даже обидой сказала, что вот за Северный Кавказ у нас отвечают два министра, за Приморский край тоже два, а за Арктику – ни одного… С момента вашего ухода из Госкомсевера и прекращения его работы – возникло ли что-либо заменившее его? Кто сегодня отвечает за Арктику?

- К сожалению, госпожа Ильина права. Если координация управления другими регионами напрямую осуществляется из центра, то вопросы арктических территорий сегодня отданы местным властям. Но здесь важно понять, что у губернаторов арктических и субарктических регионов нет ни времени, ни ресурсов для комплексного решения проблем развития и освоения Арктики.

Я думаю, что изобретать ничего не надо – ведь есть же опыт создания Севморпути в 30-е годы 20 века! Сегодня необходимо пойти по этому пути и создать структуру, которая занималась бы всеми проблемами Арктики в целом. Без этого никаких подвижек не будет. В годы работы Госкомсевера в зону нашей ответственности входило 29 субъектов Федерации, начиная с Карелии и заканчивая Курильскими островами. Если всё это разбить на 29 кусочков, то, конечно, видимость работы будет, но реального и, главное, комплексного решения проблем добиться будет невозможно. И опыт Севморпути, и опыт Госкомсевера показывают, что только одна организация, если ей дать серьёзные полномочия и выделить достаточные ресурсы, способна решать комплексно и планомерно все вопросы, связанные с развитием Арктики.

К этому необходимо возвращаться, если мы хотим сохранить русскую Арктику.

- Владимир Петрович, вы начинали свою работу в арктических регионах, связанную со строительством объектов на вечной мерзлоте, в 60-70-х годах прошлого века. Тогда считалось, что она действительно – «вечная». Но в последнее время нам пришлось столкнуться с таким процессом, как таянье «вечной мерзлоты». Вносит ли это какие-то коррективы в эксплуатацию уже созданной инфраструктуры и в строительство новых объектов? И если «да», то какие?

- Честно говоря, я не слышал, чтобы началось какое-то стремительное изменение в пластах вечной мерзлоты. Специалисты, говорящие о мерзлоте, оперируют такими цифрами, как десять тысяч лет назад, двадцать тысяч лет назад… То есть, если процесс идёт такими темпами, ещё не одно поколение должно вырасти, прежде чем мы столкнёмся с этой проблемой реально.

Тем не менее, ваш вопрос имеет под собой основание, потому что учёные говорят, что – да, в некоторых районах потепление идёт гораздо более быстрыми темпами, чем за все предшествующие периоды. И для строителей – это новые вызовы, новые вопросы, на которые приходится искать ответы.

Наше строительство в районах вечной мерзлоты (правда, у нас это называлось «многолетние мёрзлые грунты»), если столкнётся всерьёз с такой проблемой, скорее всего продолжится – просто будем строить на сваях, добуриваясь до неподвижных пластов земли или скальных пород. У нас есть богатейший опыт строительства – Норильск, Ямал, где многолетние мёрзлые грунты составляют до восьмидесяти пяти процентов территории… Я думаю, что, сделав поправку на новые условия (если изменения в вечной мерзлоте продолжатся), мы будем по-прежнему создавать и развивать нашу инфраструктуру в Арктике. Богатейший опыт такого строительства, повторюсь, у нас есть.

- Хотелось бы спросить – насколько учитывался международный опыт, опыт Канады, европейских стран с северными территориями при работе Госкомсевера?

- Как вам сказать, сравнение сегодня не в нашу пользу. Мы Госкомсевер ликвидировали, а в Канаде министерство по северным территориям, напротив, укрупняют, добавляют новые полномочия, увеличивают бюджет. Больше того, посмотрите – уже несколько поколений премьер-министров Канады получают эту должность исключительно после предыдущей работы в министерстве северных территорий. То есть Канада в создании административного ресурса для освоения своих субарктических территорий шла и идёт в правильном направлении.

Мы с Павлом Хаскельивичем Зайдфудимом во время работы в Госкомсевере несколько раз летали в Канаду, в то время как раз некоторые северные территории были там переданы в пользование местным общинам, и мы тогда достаточно хорошо познакомились с работой министерства по северным территориям, лично с министром, и ещё тогда стало понятно, что это ведущее (ну, или одно из ведущих) министерств в Канаде.

- Вопрос освоения Арктики напрямую связан с вопросом обеспечения арктической инфраструктуры достаточным количеством электроэнергии. На ваш взгляд, есть ли смысл строить там стационарные атомные станции, или вполне хватит мобильных плавучих атомных теплоэлектростанций, вроде «Академика Ломоносова»?

- Ещё в советское время рассматривался вопрос о строительстве стационарных АЭС на Севере, конкретно – в Мурманской области. Но там идея закладывалась, что одноразовая АЭС предназначена для энергоснабжения наших северных поселений. Предполагалось, что один блок (более мощные варианты не рассматривались) будут заглублять в скальные грунты (бурить скважину или делать проходку), а после истечения срока эксплуатации такой блок попросту бы замуровывали. Проработать такие моноблоки, по нашим расчётам, должны были до пятнадцати лет.

Я возглавлял группу, которую сформировал Б.Е. Щербина, министр строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности СССР, он курировал, в том числе, и деятельность Госатомэнергонадзора. В работе группы принимал участие и академик А.В. Сахаров, больше того – он был активным сторонником создания таких атомных моноблоков и на одном из заседаний выступил с развёрнутым заявлением по этому поводу, что было отдельно зафиксировано в протоколе (по просьбе самого Сахарова).

Тем не менее, возражений и, главное, аргументированных возражений против этого проекта было больше. Одно из основных – никто не застрахован от сейсмической активности, даже в Мурманской области, и случись землетрясение – последствия могли бы быть весьма плачевными. Поэтому работы по созданию стационарных атомных энергоблоков в субарктических территориях были приостановлены.

Да, в общем-то, и вопрос экономической целесообразности. Какие в Арктике существуют сегодня крупные населённые пункты, где необходим большой объём атомной электроэнергии? Только Норильск. Но его мы уже запитали от единой энергосистемы страны. Поэтому вопрос строительства стационарных АЭС, конечно, изучать надо, но это точно – не завтрашний день. Поэтому правительство и отдало предпочтение проекту плавучих атомных теплоэлектростанций, ведь «Академик Ломоносов» - это только головная ПАТЭС проекта «Росатома».

- Скажите, пожалуйста, как вы относитесь к идеи возобновляемых источников электроэнергии в Арктике? Можно ли там успешно использовать ветрогенераторы или, скажем, приливно-отливные электростанции? Построена же в Мурманской области Кислогубская ПЭС. Аналогичная работает в Норвегии…

- Я думаю, что это, скорее, эксперименты и в промышленных масштабах удовлетворить даже запросы арктических территорий они не смогут. Всё же ближайшее будущее за мобильными ПАТЭС, которые можно перебрасывать из одного района в другой.

- Ещё, Владимир Петрович, о чём хотелось бы вас спросить – арктические условия, сам характер жизни и работы там, наверняка вырабатывают особый тип человека, или же, напротив, туда идут люди особого склада? За столько лет работы там вы с этим столкнулись?

- Да, люди, особый тип людей – это то, чем меня (помимо всего прочего) покорил Север, Арктика. Туда нельзя приехать на день-два, на сезон – исходя из меркантильных интересов (то есть были и будут такие «туристы», но это не полярники). В Арктику едут, не побоюсь этого слова, патриоты России, государственники, которые прекрасно понимают фразу Ломоносова о том, что могущество страны Сибирью (в нашем случае Арктикой) прирастать будет.

Исходя из этого посыла, и люди подбираются соответствующие, влюблённые в Север. Но даже при всей жертвенности таких людей – необходимо, чтобы их поддерживало государство, без этого – в Арктике не выжить.

- Но и для этих людей нужны приемлемые условия работы. Как вы думаете – будущее за вахтовыми посёлками или всё же можно рассчитывать на постепенную колонизацию арктических территорий и появление оседлого населения?

- Для меня здесь сомнений нет: только вахтовый метод. Во-первых он доказал свою эффективность в советские годы; во-вторых, вдумайтесь, ведь условия, в которых там приходится работать людям, – совершенно критические, они наносят реальный вред здоровью человека, и изменить эти условия мы в ближайшее время не сможем.

Затем, с вахтовиками у нас были проблемы по части авиации – заброске грузов, горючего, медикаментов и т.д. Чуть поднимется метель, а то и пурга или шторм – и всё, люди отрезаны, и возникает чрезвычайная ситуация. Сегодня возможности авиации существенно возросли, появилась спутниковая навигация, создают новые машины, приспособленные специально для условий Арктики, – поэтому трудностей со снабжением сегодня вполне можно избежать. Ну, и не последнее – мировой опыт. И Канада, и США в схожих условиях и со схожими задачами (а это, в первую очередь, разведка и добыча полезных ископаемых) используют только вахтовый метод работы.

Беседовал Алексей Шорохов