"Море горело...": арктические конвои великой войны
«Самое ужасное путешествие на земле», - так отозвался о русских конвоях сэр Уинстон Черчилль. О героических подвигах моряков СССР, Великобритании, Канады и США, принимавших участие в Арктических конвоях по доставке ленд-лизовских грузов в северные порты России, написаны книги, сняты документальные и художественные фильмы. Вспомним сухие факты: за годы Второй мировой войны 78 арктических конвоев прошли северными морями, 1398 кораблей доставили в СССР 4,5 миллиона тонн стратегических грузов и гуманитарной помощи.
Этому предшествовала большая дипломатическая работа: в 1941 году были заключены соглашения между Москвой и Лондоном, СССР и США. В конце октября 1941 президент США Франклин Д. Рузвельт распространил на нового союзника закон о ленд-лизе. До того, с начала Великой Отечественной войны, СССР получал от американцев помощь по принципу «cash and carry» («плати и вези»), что означало самовывоз заранее оплаченных товаров.
Из трёх вариантов доставки грузов (через Тихий океан, Персидский залив – Иран и Северный Ледовитый океан) арктический путь был самым коротким, и это стало главным аргументом в его пользу. Грузы комплектовались в Англии, а далее, от берегов Шотландии и Исландии, их везли через Арктику в северные порты России. Караваны направлялись в высокие широты, где был свободный ото льда фарватер, а дозаправка судов производилась на Шпицбергене, поэтому походы конвоев вполне сравнимы с полярными экспедициями.
Принцип конвоев был известен морякам с периода Великих географических открытий, когда со всего света в Европу свозились товар, и караванам торговых судов была необходима защита от пиратов и кораблей враждующих стран. Однако техника в ХХ веке была иная: субмарины, авианосцы, на борту которых могло базироваться до 15 самолётов.
Хотя, конечно, такие мощные конвои сформировались не сразу. Первый конвой под названием «Дервиш» состоял из 6 британских, одного советского транспорта и сопровождения: 2 эсминцев и 7 тральщиков. «Дервиш» вполне благополучно достиг Архангельска в августе 1941 года и доставил 15 истребителей «Харрикейн», 3800 глубинных бомб и мин, грузовики и другие стратегические грузы. Успех первого похода вдохновил союзников. Следующим был конвой PQ-0 и в дальнейшем конвоям стали присваиваться литеры PQ, по имени британского офицера Питера Квилина (Peter Quelyn), и порядковые номера. Возвращающиеся конвои обозначались как QP. До конца 1941 года в обоих направлениях без потерь прошли 11 конвоев.
Уже первые походы заставили моряков почувствовать дыхание Арктики. «Я помню вой ветра, страшный холод и огромные размахи качки», - вспоминает Р.В. Телюкин, тогда – юнга одного из кораблей. «Ураганный ветер, огромные волны как горы» остались в памяти всех участников высокоширотных походов. Крен кораблей достигал 45 градусов, и многие из них были повреждены морской стихией. И в таких условиях надо было не только судну идти по назначенному курсу, но на авианосцах самолёты должны были взлетать и приземляться. «Можете ли вы представить посадку на палубе, которая качается из стороны в сторону, вверх и вниз почти на 180 градусов, в кромешной темноте?» - восхищался работой полярной авиации один из союзников.
Но и вражеская авиация не уступала: как вспоминают моряки, «летом было светло 24 часа, и мы постоянно подвергались нападениям, иногда сотнями самолётов одновременно».
Поэтому большинство походов было перенесено на осеннее время. А в период полярной зимы «подводило» моряков северное сияние: командиры подводных лодок могли видеть суда конвоев через перископ. Кроме того, подстерегала конвои в осенние и весенние месяцы другая опасность: арктическая зима.
Плавание в высоких широтах Арктики было уже своего рода героизмом. Во-первых, судам приходилось постоянно маневрировать, чтобы не столкнуться с айсбергами. Во-вторых, на палубе постоянно намерзал лед, иногда до 6 дюймов (15 см). Моряки были в отчаянии: «Мы уже знали, что такое холод, но когда волна на лету превращается в лёд – мы поняли что такое настоящий мороз! В течение получаса весь корабль становился огромной глыбой льда: пушки не могли стрелять, по палубе нельзя было передвигаться». Главная опасность крылась в том, что судно, на которое намёрз лёд, теряет остойчивость, запас плавучести и может перевернуться.
Поэтому членам экипажа приходилось всё время сбивать лёд, находясь на морозе. Чтобы спастись от холода, моряки «одевали на себя всю одежду, какая была в наличии». Один из них вспоминал: «я носил тёплое белье, два жилета, пуловер, сапоги поверх морских ботинок, шинель и сверху – полушубок. На голове – две «балаклавы» под стальным шлемом, на руках – две пары перчаток. И их нельзя было снять, не рискуя содрать кожу с ладоней. Самым тяжёлым из переходов был так называемый «рождественский» конвой JW-62/RA-62. «Тут мы поняли, что такое собачий холод! Я сам впервые связал себе носки!» - делился воспоминаниями участник легендарного конвоя Деннис Эбботт. Ему вторит Джон Клиффорд: «Переход в декабре был очень тяжёлый: наш корабль поднимало волнами по 25 футов (7,5 м) высотой, потом ледяная вода обрушивалась на палубу, и бак не было видно под водой. Кок готовил рождественское угощение – но все индейки, которые он достал из холодильника, упали и плавали в воде по палубе, вместе с одеждой и обувью».
Тяжело переносили моряки и полярную ночь. Один из них вспоминал: «Светло было только один час в сутки, что действовало довольно удручающе на команду, так что иногда, капитан посылал вниз бутылку спирта, чтобы поднять нам настроение». Чтобы передать ощущение холода, Рой Дайкс, член экипажа корвета «Honeysuckle», совершившего 16 рейсов в Россию, предлагает проделать следующий эксперимент: взять замороженную упаковку из холодильника и подержать в руке. Через несколько секунд пальцы начнут болеть, а кончики начнут синеть. Тоже происходит с человеком, оказавшимся в окружении ледяной воды в Арктике.
Однако, как оказалось, условия Арктики – это ещё не самое страшное, что ждало моряков и летчиков в конвойной службе. Начиная с 1942 года, все конвои подвергались атакам противника, караваны шли буквально в боевых условиях, теряя транспорты, авиацию и корабли сопровождения. С ними гибли люди и шёл ко дну ценнейший груз. «На переходе конвой подвергся нападению «волчьей стаи» немецких подводных лодок. Наш танкер вёз высокооктановый бензин. Мы все знали, что для подводных лодок мы были самой ценной мишенью, поэтому было особенно страшно идти в поход именно на танкере. Торпеда в борт – взрыв – и судно сгорает как свечка» (Том Борк, танкер «San Venancio»). Особенно страшно было находиться внутри судна, поскольку от ледяной воды Арктики моряков отделяло только «пара дюймов стали». «Мы в низах знали, что если корабль потопят, то нам вряд ли суждено выбраться живыми» (Джон Крист, кочегар, крейсер «Norfolk). Подтверждают это и другие моряки: «главное – постоянно присутствующее, неумолимое ощущение опасности от мин, торпед и всех других угроз с моря и воздуха» (Лоуренс Уолтер Биггс, крейсер «Norfolk»). Он же язвительно замечает: «когда командир объявил по трансляции, что мы идём на немецкий линкор, некоторые от страха наделали в штаны».
Вероятно, нелегко сохранять хладнокровие, глядя на «следы торпед, идущих спереди и сзади», под непрерывный грохот орудий. Причём атакам подвергались караваны судов, следовавшие в обе стороны – с грузом боеприпасов для советской армии и возвращавшиеся из СССР. Был торпедирован, например, крейсер «Эдинбург», который вёз из Мурманска 93 ящика с 465 слитками золота весом более 5 тонн! Золото должно было пойти в уплату за военные поставки (ленд-лиз – не вполне безвозмездная помощь!). Кстати сказать, в 1981-1986 гг. золото было поднято и разделено между теми, кто проводил операцию, и государствами – СССР и Великобританией.
***
Самое страшное, что довелось пережить морякам и лётчикам конвоев – это видеть гибель людей и не иметь возможности оказать помощь. Сохранилось множество описаний трагических моментов: «Даже если одно судно подорвалось, другому нельзя было останавливаться, иначе и его взорвут». «Из ледяной воды удалось спасти только 16 человек, 220 наших товарищей погибли. Море вокруг горело, и не было возможности подойти». «Треск и скрежет металла, дым пожара и крики раненых наполняли воздух. Мы должны были быстро уйти с места гибели транспортов. Я видел, как моряки отчаянно цеплялись за спасательные шлюпки и плоты, многие из-за сильного холода не могли долго держаться и тонули в море». «Люди так кричали в воде – казалось, весь ад вырвался на свободу!». Причём самыми уязвимыми оказались тихоходные и безоружные транспортные суда. Джордж Данмор вспоминал: «Я видел, как корабль с боеприпасами просто исчезает в облаке дыма и огня, как горит танкер и разлившаяся по морю нефть, зная, что на этих судах и в море есть люди и мы не в состоянии ничего сделать. Об этом невозможно забыть». Одна из самых страшных трагедий в Арктике – гибель в августе 1944 г. транспортного судна «Марина Раскова», когда в считанные мгновения погибли 381 человек. Это были зимовщики, их жёны и дети, военные моряки Северного Морского флота.
А вот как описывает гибель своего судна капитан Сахаров: «Мы подняли флажный сигнал «Погибаю, но не сдаюсь!», с ним «Сталинград» и ушёл под воду за 3,5 минуты». В это же время с другого корабля за ними наблюдали в бинокль и запомнили «хладнокровного русского капитана – он очень спокойно отдавал распоряжения, а потом закурил сигару!».
Один из подвигов на войне – достойно встретить смерть в бою. И здесь моряки конвоев являли примеры мужества. Один из британских моряков свидетельствовал: «Я пошёл на палубу и увидел горящий корабль. Мы видели, как он тонул, слышали крики людей в воде, и как гибнущие моряки пели гимн».
И всё же были счастливые моменты, когда командам удавалось спастись. Например, в один из кораблей попала бомба – она упала в трюм с углём. Капитан с добровольцами стали выкапывать уголь, пытаясь найти бомбу. «У нас не было снаряжения, лишь пара лопат… и 19 храбрых сердец», - рассказывал потом один из членов экипажа и на всю жизнь запомнил советского сапёра, который пришёл к ним на помощь.
***
Взаимоотношения на берегу – ещё одна сторона истории северных конвоев. Иностранцев, прибывших из вполне благополучных стран, поражало буквально всё: то, что «люди буквально голодали, стояли в очереди за хлебом», «женщины, очень плохо одетые» и то, как они разгружали корабли «при помощи одной лебёдки», девушки, которые носили стокилограммовые мешки на хрупких плечах. Американские моряки называли сварочные швы на бортах кораблей «губной помадой», так как сварщицами на северных верфях были женщины.
Отрадно, что с «Дервишем» в магазинах северных городов появились продукты: «очень вкусный белый хлеб, пышный», его называли «подарок Рузвельта», мясо, компоты. Почти в каждой семье есть свой рассказ о том, как выручали их американская тушёнка или принесённый кем-то пакет с крупой. А для многих союзников северные города стали тем, что у английских моряков называется «second port» - второй порт и означает «второй дом».
Однако было и другое восприятие России. Европейцы и американцы не чувствовали себя «своими» в холодных, серых, неуютных городах, где на улицах не было освещения, под ногами ломались доски мостовых, а в вагон трамвая было не зайти – так там пахло махоркой и потом. Не случайно, те моряки, которые по долгу службы надолго «застревали» в Архангельске, выпускали газету «Неправда», где «расхваливали» город и страну. На её страницах увидела свет песенка, где самыми безобидными были такие строки:
«Когда придёт конец этой долбанной войне
И победа будет нашей окончательно,
Мы, британские парнишки, радостно сбежим
Из долбанного старого Архангельска!»
И всё же в Мурманске, Молотовске (так называли Северодвинск с 1938 по 1957 год) и Архангельске были места, где можно было на некоторое время забыть о трагедии войны. Это были Интерклубы, где было сравнительно тепло, работали библиотеки и парикмахерские, были бильярдные, зрительные и спортивные залы, проводились вечера, лекции, выставки, спектакли, а в ресторанах играли джаз. Возможно, клубы не слишком радовали союзных моряков своим убранством. «Холл его был сер и убог и тёмен, а из декора там были только портреты Ленина и Сталина», - делился впечатлениями об Архангельском клубе старпом Морис Ирвин. Однако иностранных моряков здесь учили русскому языку и… «понимать русскую душу». Один из британцев вспоминал: «вернувшись в Англию, я… перевёл поэму Пушкина. Что-то русское вселилось в меня и не отпускает…»
Чтобы помочь иностранным морякам понять загадочных русских, им показывали советские фильмы, а те, в свою очередь, привозили свои. Для посетительниц интерклуба откровением стали зарубежные фильмы, показанные «без купюр»: «Маленькая мама», «Серенада солнечной долины», «Под крышами Парижа», «Анна Каренина» (с Гретой Гарбо). Молодым россиянкам хотелось походить на героинь с экрана. «Забыв про войну и тощую краюху хлеба на домашнем кухонном столе, девочки хотели хорошо выглядеть – они крутили на голове модные валики», из старой маминой одежды шили шикарные платья «рюмочкой», - это строки из книги журналистки Ольги Голубцовой о любви военных лет.
«Нас пригласили в местный клуб для моряков, где были вечера с танцами. Нас предупредили, что общение с русскими девушками может закончиться пятью годами тюрьмы. Но мы тогда об этом не думали. Наверное, и они тоже. И как мы танцевали!» - такие строки не редкость в мемуарах моряков, наводнявших северные города в период, когда их суда стояли на ремонте и погрузке. Знакомства в клубе перерастали в «отношения», которые русские девушки воспринимали как настоящую любовь. Стоит согласиться с автором книг о судьбах «любви по ленд-лизу»: «Объектом их страсти стали не просто иностранцы, а наши союзники в борьбе против гитлеровской Германии. Девушки любили героев, которые прошли сквозь ад огненных конвоев». И как было северянкам не влюбиться в парней, которые «хорошо пахли», красиво ухаживали, помогали продуктами их семьям. Архангельск по числу смертей от голода стоял на втором месте после блокадного Ленинграда! Моряки понимали это: «мы, должно быть, казались подарком богов», да и сами влюблялись в «девушек с их белыми кудряшками, рассыпанными по точёным плечикам». Молодые пары надеялись, что после войны смогут соединить свои судьбы. К сожалению, мечтам сбыться не удалось: жёны и подруги иностранных граждан – теперь уже бывших союзников – вместо визы на выезд из страны получили сроки в лагерях. За связь с иностранцами в СССР было предусмотрен срок по 58-й статье за «антисоветскую агитацию». «Жертвами военной любви» и заложниками «большой политики» стали дети союзных моряков. Самый известный из них – легендарный Максимка. Актёр, сыгравший негритянского мальчика в фильме «Максимка» режиссёра Владимир Брауна, – Толя Бовыкин, сын американского моряка и работницы порта одного из Архангельских предместий. Среди детей союзников был даже настоящий лорд (пара успела пожениться), однако мама лорда вынуждена была просить мужа отказаться от сына, так как детям «буржуев» не полагались талоны на продукты, место в детском саду и пособия, а саму девушку не брали на работу…
Конечно, не стоит идеализировать иностранных моряков. Жители Архангельска вспоминали, что «8 тысяч молодых парней – союзных моряков ходили по городу с утра до вечера, преследуя женщин и стараясь напиться». Подобная ситуация была и в других городах. Милиция пыталась наводить порядки, и «в кутузку» попадали самые разные люди. Например, подобный курьёз случился с молодыми норвежцами, познакомившимися с русским спиртом. Британцы везли в Норвегию группу норвежских диверсантов, однако в Мурманске «четыре сержанта с лейтенантом оказались в русском полицейском участке». Этим лейтенантом был… Тур Хейердал! Кстати, в 1944 году будущего знаменитого путешественника спас от гибели случай: в его документах было неверно указано звание и его не отправили на задание, где погибла вся группа норвежских диверсантов. И сколько ещё несостоявшихся путешественников, литераторов, спортсменов нашли своё последнее пристанище на холодных берегах и в ледяных водах Северного океана!
А тех, кто вернулся живым, по-разному встречали в своих странах. У американцев, как известно, в порту звучала музыка Глена Миллера. В Великобритании, по свидетельству вернувшихся моряков Королевского флота, «на кораблях в гавани все… аплодировали». Военные корабли посетил сам король Георг VI: он благодарил экипажи, интересовался у простых моряков «защищает ли форма от холода во время походов в Арктике?». Ветераны флота с удовольствием воспоминают слова короля: «Ну что, орлы, время выпить по одной!» – и по приказу монарха всем выдали дополнительную порцию рома. В Великобритании ветераны конвоев награждаются медалью «Арктическая Звезда».
Увы, по-иному встретили на берегу, например, капитана затонувшего в 1942 году корабля «Сталинград» Анатолия Николаевича Сахарова. Это тот самый капитан, мужеством которого восхищались союзники. «В Архангельске начальство встретило нас словами: «Как посмели вернуться без судна с именем вождя на борту?» Было расследование…». Интересно, что незадолго до этого А.Н. Сахарову вручили английский орден – Крест «За Боевые Заслуги».
В постперестроечной России о ветеранах конвоях помнят: встречи и чествования проходят регулярно в Москве, Мурманске, Архангельске.
Одно из последних масштабных мероприятий – прошедший в Архангельске в августе 2016 г. форум «Дервиш-75». К этому событию был снят фильм «Дервиш. Братство Северных Конвоев», выпущены книги воспоминаний. На форум даже прибыла из Великобритании принцесса Анна.
Из всей огромной флотилии конвоев нынче на плаву лишь один – крейсер «Белфаст». Он стоит на приколе на реке Темза в самом центре Лондона. Во всех северных городах есть памятники, посвящённые братству северных конвоев. Ещё одна важная инициатива последних лет: в акватории Карского моря была проведена операция по поиску судов, затонувших во время Великой Отечественной войны, и сделано перезахоронение останков моряков конвоя БД-5, погибших в августе 1944. Это достойная дань памяти героям конвоев и экипажам транспортных судов, нашедшим последнее пристанище в водах Арктики.
Автор: Ольга Чуракова, к.и.н. доцент САФУ.
