"Пусть ледокол оставит меня на острове Большевик". Советские полярницы
Смена зимовщиков на о. Врангеля. Борт ледокола «Красин», август 1934 г. Из фондов Московского музея фотографии.
В 1930-х гг. в Советском Союзе началось движение женщин за овладение мужскими профессиями. Следует отметить, что женский труд в России, как и в других странах, стал широко распространённым в годы Первой мировой войны. После завершения Гражданской войны женская занятость в промышленности сократилась, безработица 1920-х гг. гораздо больше затронула женщин, чем более квалифицированных мужчин-рабочих. К тому же труд работниц оплачивался ниже. С другой стороны, идеологические соображения заставляли власть проводить политику «трудового раскрепощения» женщин и бороться «с консерватизмом по отношению к женщине». Для этого при ЦК РКП(б) и партийных комитетах разного уровня были организованы отделы по работе среди женщин («женотделы»). Они работали с 1919 по 1930 гг. Также с 1918 г. организовывались делегатские женские собрания. Их представительницы выбирались на производственных собраниях работниц и направлялись на политучебу, которую организовывали женотделы. А в феврале 1931 г. в Москве состоялось Всесоюзное совещание по работе среди женщин. В нём приняли участие и представители профсоюзов. В ходе заседаний прозвучала серьёзная критика "мужского шовинизма", говорилось о раскрепощении и "выдвижении" женщин[1]. С начала 1930-х гг. миллионы представительниц прекрасного пола стали трудовым резервом индустриализации. Их труд стал использоваться в новых отраслях – в тяжёлом машиностроении, энергетике, металлургии, химической промышленности, в добывающих отраслях производства[2]. Оказалось возможным и появление женщин-полярниц. В данном очерке мы постараемся проследить, какими были обязанности участниц полярных плаваний и женщин, оказавшихся на высокоширотных полярных станциях (не затрагивая представительниц коренных малочисленных народов Севера и жительниц северных городов). Термин «полярница» использовался в 1930-х гг. также для обозначения жён зимовщиков, многие из которых никогда не покидали столичных городов. В то же время (как будет показано ниже) среди них были и те, которые вслед за своими мужьями отправлялись на север.
Суровые климатические условия, тяжёлые физические нагрузки, работа на грани борьбы за выживание, участие в арктических плаваниях – всё это было только для мужчин. Первой женщиной – участницей арктической экспедиции стала Татьяна Фёдоровна Прончищева (урожд. Кондырёва)[3]. Судовым врачом на шхуне «Святая Анна» стала в 1912 г. Ерминия Александровна Жданко. Как известно, практически все участники плавания под руководством Г.Л. Брусилова погибли. Один из двух спасшихся членов экипажа матрос А.Э. Конрад вспоминал об Е.А. Жданко:
Уже в первые годы Советской власти положение стало меняться. На торговых судах должности уборщиц, буфетчиц и даже поваров стали замещаться представительницами прекрасного пола. Сперва это были единичные случаи. Р.Л. Самойлович, начальник экспедиции на ледоколе «Красин» в 1928 г. писал:«Мы все любили и боготворили нашего врача, но она никому не отдавала предпочтения. Это была сильная женщина, кумир всего экипажа. Она была настоящим другом, редкой доброты, ума и такта»[4].
И далее приводил слова уборщицы Ксении Александрович, умолявшей оставить её в экипаже судна:«До похода “Красина” мне никогда не приходилось работать вместе с женщинами. Но на этот раз ко мне обращались многие из научных работниц и журналисток с просьбой разрешить им принять участие в нашем походе, и я отвечал отказом»[5].
За Ксению просили и многие другие, в том числе помощник начальника Ленинградского торгового порта Красовский, и она была зачислена в экипаж. Она выполняла сугубо женскую работу, хотя в условиях плавания в высокие широты, которое могло бы завершиться не совсем удачно, для женщины это было рискованно. Корреспондент Э. Миндлин назвал Ксению «добрым духом ледокола»[7].«Уверяю вас, я очень вынослива и сильна. Я могу пройти пешком много километров. Я ведь крестьянка. Однажды мне пришлось около двадцати километров нести своего ребёнка, и это я проделала легко и своими силами, хотя мой муж шёл рядом. Возьмите же меня. Ведь если не будет женщины, кто будет ухаживать за людьми, кто будет починять платье, штопать носки»[6].
Группа красинцев на борту ледокола. В первом ряду – уборщица К. Александрович. 5 октября 1928 г. Из фондов филиала Музея Мирового океана в Санкт-Петербурге – «Ледокол «Красин».
В составе красинского экипажа в 1928 г. была и ещё одна женщина – журналистка, корреспондент газеты «Труд» Любовь Андреевна Воронцова, являвшаяся стажёром-радистом. Тот же Эм. Миндлин писал о ней:
«Коротковолновая “Красина” забастовала, и у Воронцовой таким образом оказалось достаточно времени, чтобы предлагать свои услуги всюду, где они могли быть полезными. Она помогала фельдшеру Щукину ухаживать за больными итальянцами, когда они были спасены и приняты на борт корабля. Она же могла помочь любому из нас, пришив отвалившуюся пуговицу, хотя чаще всего пуговицы пришивали мы сами, а у Любови Андреевны только брали иголку и нитки»[8].
Л.А. Воронцова опубликовала две небольшие книги о красинском походе и стала автором одной из статей в сборнике, посвящённом плаванию ледокола[9], а в дальнейшем написала книгу о Софье Ковалевской, выдающемся математике, первой в мире женщине, ставшей профессором математики.
Отчёты отрядов Северной научно-промысловой экспедиции позволяют понять, что их состав, как правило, формировался из сотрудников, преподавателей и студентов различных учебных и научных заведений. Среди них было много женщин. Например, А.Е. Ферсман привёл подробный перечень участников своих отрядов 1920–1924 гг.[10] В своих воспоминаниях он отмечал: «Мне удалось вовлечь в эту работу молодёжь Минералогического музея Академии наук, Географического института и Ленинградского университета»[11]. Примечательно, что в составе первого геологического отряда, отправившегося в Хибины, было одиннадцать представительниц прекрасного пола, а всего – двенадцать человек.[12] В Севэкспедиции в первой половине 1920-х гг. постоянно принимали участие исследовательницы, которые отправлялись на север, публиковали статьи и научные материалы. Среди них можно отметить экономиста Н.В. Воленс, минералогов Е.Е. Костылеву и Н.Н. Гуткову.
***
Первой советской женщиной-полярницей со страниц журнала «Работница» в 1930 г. была провозглашена Нина Петровна Рябцева-Демме, участница экспедиции на ледокольном пароходе «Г. Седов». В статье Л. Муханова она была охарактеризована как «первая женщина – полярный исследователь, учёный географ, пролетарка, комсомолка»[13]. О Е.А. Жданко в публикации не упоминалось – новой власти нужна была новая героиня – советская женщина. Статья повествовала о жизненном пути молодой полярницы: образцовая школа при учительской семинарии, длинные загородные походы и занятия лыжным спортом, губком комсомола, краткосрочные курсы обучения, работа по внешкольному образованию в Уфимской и Костромской губерниях и короткая командировка в Москву, во время которой происходит короткая, но, конечно, судьбоносная встреча с В.И. Лениным; участие в пролетаризации вузов в Ленинграде, учёба на географическом факультете в Ленинграде, а по окончании факультета – героиня повествования «энергично изучает ландшафт, занимается изысканиями естественных природных богатств». При этом подчёркнут «размах исследовательской деятельности тов. Демме». Автор публикации приходит к вполне закономерному выводу о том, что исследовательница – это «замечательный тип новой женщины революционной эпохи, соединяющей глубокую научную проницательность с неутомимой энергией революционера, практическую жизненную сметку пролетарки с тонким анализом учёного теоретика-географа»[14]. Экспедиция на «Г. Седове» в 1930 г. шла к Земле Франца-Иосифа – годом раньше здесь был водружён флаг, свидетельствовавший о том, что эта земля – советская. Тогда же была открыта первая советская научно-исследовательская станция, ставшая самойсеверной в мире. Теперь группа полярников во главе с И.М. Ивановым сменила зимовщиков на этой станции. Н.П. Демме была в составе этой 2-й смены. Её работа в бухте Тихой продолжалась год.
Н.П. Демме. Ленинград, 1930 г. Из фондов Государственного
центрального музея современной истории России.
О.Ю. Шмидт отмечал, что за работой Н.П. Демме «особенно будет следить весь мир», так как «большевики делают первый опыт, оставляя на тяжёлую зимовку женщину»[15]. Сама Нина Петровна вспоминала:
В 1932 г. Н.П. Демме стала начальником полярной станции на о. Домашний (Северная Земля) и успешно руководила ею до 1934 г. В марте 1938 г. она обращалась к О.Ю. Шмидту с просьбой снова отправить её для работы на Северную Землю:«Я считалась первой в мире женщиной, зимовавшей в Арктике в качестве научного сотрудника. За рубежом считали такой эксперимент рискованным, выдумывали всякие небылицы, создавали из этого сенсацию, а нам некогда было думать о необычности нашей зимовки, и вся шумиха, поднятая вокруг нас, только раздражала»[16].
«Если бы мне удалось пойти с одним из ледоколов в навигацию этого года – было бы в высшей степени полезно. Моя поездка не обойдётся дорого. Я обойдусь без помощников. Если вы помните, я привыкла работать в Арктике одна и небезуспешно. Одиночество в полевых исследованиях меня не остановит. Мне нужна палатка, соответствующая одежда, недорогое охотничье и биологическое снаряжение и продовольствие на три месяца. Пусть ледокол оставит меня на о. Большевик по пути на восток и обратно захватит меня на большую землю»[17].
Такая экспедиция не состоялась. Поражает сам факт – готовность к самоотверженной работе в ледяном безмолвии в течение нескольких месяцев! В последующие годы Н.П. Демме неоднократно бывала в Арктике и занималась изучением гаги. В 1946 г. она защитила диссертацию, стала кандидатом биологических наук. Только по состоянию здоровья она вышла на пенсию в 1959 г.[18]
Были ли полярницы, похожие на Н.П. Демме? Участницей экспедиции на о. Врангеля в 1929 г. стала жена А.И. Минеева биолог Варвара Феоктистовна Власова. Зимовка из-за сложной ледовой обстановки и невозможности для ледокольных пароходов приблизиться к острову продлилась пять лет. Примечательно, что в книге, посвящённой работе партии на острове, А.И. Минеев отмечал:
Партия А.И. Минеева сменила группы предыдущих зимовщиков, среди которых также были жёны полярников. Но они не принимали участия в исследовательских работах. Когда же речь заходила о Варваре Феоктистовне, то начальник зимовки характеризовал её как товарища, соратника, члена ВКП(б) с 1918 г. Вместе с ним она занималась вопросами подготовки экспедиции, а потом на острове вела научную работу, подготовила статью об эскимосах[20]. Это свидетельствовало о неординарности личности В.Ф. Власовой.«До поездки на остров Врангеля большинство зимовщиков, в том числе и я, не имели даже приблизительного представления о наших полярных районах и условиях работы и жизни в них… Сознавая недостаток наших знаний, мы решили прибегнуть к литературным источникам. Наши поиски арктической литературы были безуспешны, так как её в книготоргующих организациях Дальнего Востока не было совершенно, а обратиться за литературой в Москву или Ленинград мы не имели времени… Арктическому опыту и знаниям нам предстояло учиться там, на острове, непосредственно из практики»[19].
Вот что о работе Варвары Феоктистовны писал Арефий Иванович в своей книге «Пять лет на острове Врангеля»:
«Власова занималась сбором, сушением, спиртованием, шкурками птиц. На ней же лежал весь уход за нашим зверинцем – лохматым и пернатым. Вся прочая хозяйственная работа нами была закончена задолго до этого времени и больше нас не беспокоила <…> На Роджерсе осталась одна Власова, на неё я взвалил метеорологические и хозяйственные обязанности. В эти дни бухта Роджерс была женским посёлком <…> Медпомощь мы взвалили на свои плечи, так как кроме нас, меня и Власовой, заняться ею было некому. Самое первое время за врача ходила больше Власова»[21].
Постановлением ЦИК Союза ССР 15 июня 1936 г. А.И. Минеев и В.Ф. Власова были награждены орденом Знак почёта «за выдающиеся заслуги в области исследования и освоения Арктики»[22].
В 1932 г. на о. Гукера (Земля Франца-Иосифа) прибыла четвёртая смена зимовщиков. Начальником полярной станции в бухте Тихой был назначен Иван Дмитриевич Папанин (1932–1933). Группа состояла из тринадцати человек. Среди них нет имени жены начальника станции[23]. Между тем, вместе с И.Д. Папаниным отправилась на остров его супруга Галина Кирилловна. Она стала библиотекарем и буфетчицей. Сохранился адрес, который 8 марта 1933 г. был ей вручён зимовщиками. Примечательна его поздравительная часть: «Вы опровергнули мрачные сказки. Долой “героев” и “героинь” Арктики! Да здравствует полярная женщина-работница!». Забегая несколько вперёд, отметим, что Г.К. Папанина в ходе зимовки на мысе Челюскина (1934–1935) работала метеорологом, а сам Иван Дмитриевич отмечал, что она «всегда была душой зимовки, умела создать уют, вовремя оказать помощь и поддержку»[24]. О Марии Николаевне Валабуевой, жене начальника станции на мысе Шмидта, также говорили, как о подруге, сумевшей создать тепло и уют. С её заботой напрямую связывалось улучшение работы зимовщиков: «Станция стала лучше выполнять производственный план и вышла в число передовых»[25].
С течением времени спутница мужа-полярника могла стать и научным работником, как Г.К. Папанина. Так, Евгения Званцева, жена полярника К.М. Званцева, стала метеорологом и отправилась вместе с мужем на зимовку на станцию на мысе Стерлегова. Её решение было вызвано тем, что супруг подолгу отсутствовал – «Арктика стала серьёзной соперницей». За два года зимовки Е. Званцева «почувствовала всю притягательную силу Арктики»:
Таким образом, мы видим, что к середине 1930-х гг. уже есть исследовательницы-полярницы (Н.П. Демме, В.Ф. Власова), а жёны-спутницы, которые сопровождали своих мужей, отправлявшихся на зимовки, начинают становиться «работницами». Это свидетельствует о том, что работа в Арктике была по плечу советской женщине.«Что может быть лучше, как запрячь в нарты собак и нестись по снежным просторам, по крепко утоптанному ветром снегу или бродить с винтовкой по тундре?»[26]
До зимовки 1934–1935 гг. на полярной станции в бухте Тихой на о. Гукера сменилось пять партий зимовщиков. И только к смене 1932–1933 гг. присоединилась супруга И.Д. Папанина. В 1934 г здесь появились другие полярницы. Вот что писал начальник полярной станции И.Ф. Битрих, подводя итоги первых лет своей работы на острове:
Здесь появились на свет его дети:«Вместе с нами приехали четыре женщины. Меня предупреждали, что с женщинами работать в полярных условиях трудно. Опыт двухгодичной зимовки опроверг это предубеждение. Наоборот, присутствие женщин помогло нам следить за чистотой, обеспечить культурность в быту. Всё это говорит за то, что женщина наравне с мужчиной может равноправно продвигаться в Арктику»[27].
«В 1935 году в апреле у т. Е.К. Симцовой родилась девочка – первый уроженец Земли Франца-Иосифа. Ребёнок стал любимцем всей зимовки. Всем коллективом дали ей имя Северина, как самой северной уроженке на 80 градусе северной широты. В 1936 году родилось ещё двое детей – у Симцовой мальчик, коллективно названный Родварк, т.е. “родился в Арктике”, и у Кухтиной – девочка, которую назвали Зефрида»[28].
Юные жители полярной станции Бухта Тихая со своими родителями (о. Гукера, ЗФИ). 1936 г. Из фондов РГАЭ.
Ребёнок парторга станции В.Г. Абрамовича и его жены Н.В. Кухтиной появился на свет в состоянии асфиксии и был спасён доктором Е.Ф. Ковалёвым[29]. Добавим, что в 1936 г. девочка, названная Светланой, родилась и на полярной станции о. Уединения – 17 июля она появилась на свет в семье зимовщиков – супругов Барышниковых. «Корина, родившаяся на “Челюскине”, может считаться “южанкой” по сравнению со Светланой», – так был охарактеризовано это событие на страницах журнала «Советская Арктика»[30].
В отчёте о работе станции в бухте Тихой за 1935–1936 гг. И.Ф. Битрих писал:
«Присутствие женщин на станции и их критика служили поводом, или толкачом, к тому, чтобы люди жили культурно, опрятно убирали комнаты, следили за чистотой не только в общественных местах, но и в своих комнатах, меняли бельё, стирали его, ходили в баню и т.д. и вообще не обрастали грязью. Невольно вспоминаю первую встречу с зимовщиками 1934 г. и впечатления, на меня произведённые. Прежде всего, неряшливость в одежде и вообще во внешнем виде, бесконечный мат, без которого буквально люди не могли обходиться вплоть до писателя Безбородова[31], неряшливость, беспорядок в комнатах и т.д. – характеризуют зимовку без женщин. Вот с этим на нашей зимовке с первого же года моей зимовки с женщинами (у меня их было 4) было покончено. Второй год на зимовку внёс ещё большую культуру, потому что женщин стало уже 7. <…> моя двухгодичная зимовка и те женщины, с которыми я зимовал, мне показала, что женщина на зимовку вносит определённую культуру, превращает её в жилое место, оттесняя понятие о зимовке как что-то далёкое, заброшенное, жуткое, всеми забытое место и т.д.»[32]
***
Полярницы в ходе зимовки 1935–1936 гг. принимали самое деятельное участие в осуществлении научных работ. По штату метеорологические и гидрологические наблюдения должны были вести два специалиста – супруги Е.М. и М.А. Позныши. Также на них были возложены и гидрогеологические работы. Чтобы выполнить всю эту программу, в которую включались и круглосуточные дежурства, пришлось привлечь и других специалистов. Среди шести привлечённых геофизиков были две представительницы прекрасного пола (младший магнитолог Н.И. Голубева также осуществляла наблюдения за земным магнетизмом, а старшая актинометристка Г.В. Бюргановская вела актинометрические наблюдения). Для обработки материалов были привлечены младшая актинометристка Е.К. Симцова (показания анеморумбометра) и Т.М. Пирожникова (показания гигрографа и аэрологические данные). На станции были организованы курсы метеорологии. Обучение на них прошли Т.А. Кузнецова и Н.В. Кухтина, которые затем работали как специалисты[33] (причём И.Ф. Битрих особо отмечал работу Н.В. Кухтиной). Таким образом, работа полярниц в ходе зимовки была очень весомой. Интересно, что в 1940–1941 гг. на станции была только одна женщина – ученик радиста З.М. Колесова, а начальник станции Б.М. Михайлов писал в своём отчёте о желательности организации работы семей[34].
В конце 1930-х гг. И.Ф. Битрих был начальником полярной станции на о. Белый. В журнале «Советская Арктика» была опубликована его большая статья, посвящённая жёнам полярников, в которой он делился своими воспоминаниями о четырёх годах зимовки на острове и в бухте Тихой на о. Гукера. И.Ф. Битрих писал, что жёны включались «в общую жизнь станции, в производство, в общественную жизнь полярников» и «не было ни одного аврала, ни одного собрания, ни одного кружка, в котором бы они не участвовали». Какую работу выполняли женщины? Приём и сортировка грузов, приготовление еды и мытьё посуды, топка печей, уборка помещений, стирка, добывание воды, уход за скотом – «во всех этих работах жёны полярников принимали активное участие»[35]. А также они изучали Краткий курс ВКП(б), участвовали в культурно-общественной жизни станций. Даже при перечислении женских занятий автор статьи подчёркивает их стремление к работе, к тому, чтобы помогать мужчинам в их труде. Подводя итог своим наблюдениям, он писал, что «большая доля» в «хорошей работе коллектива принадлежит и жёнам»[36].
Писали о своей работе и сами полярницы. В 1933 г. начался рейс парохода «Челюскин». На его борту было десять женщин: жёны зимовщиков направлялись на о. Врангеля (у двух из них были дети), три уборщицы и буфетчица – члены экипажа судна, сотрудники научной экспедиции – гидрохимик П.Г. Лобза и метеоролог О.Н. Комова. Ольга Комова стала «голосом» советских полярниц: в августе 1934 г. она выступила с докладом о работе женщин на «Челюскине» на международном женском антивоенном конгрессе в Париже, а в 1939 г. в журнале «Советская Арктика» вышла её статья «Женщина в Арктике». В ней она писала:
Она отмечала, что на Севере есть женщины, которые работают учителями, врачами, радистами, научными работниками. Говорила она и о «семейных зимовках», когда вслед за мужем ехала жена без нужной профессии и/или с маленьким ребёнком. О. Комова подчёркивала, что критика подобных зимовок может возникнуть только у людей, незнакомых с действительностью, ведь на самом деле такие спутницы своё свободное время посвящали зимовщикам, создавая атмосферу уюта:«А может ли женщина работать в Арктике? К сожалению, до сих пор нередко можно услышать такой странный вопрос. Находятся даже и среди работников Главсевморпути люди, считающие, что женщине в Арктике неудобно работать, что для этого нет условий, что женщина может даже тормозить нормальную работу… С 1930 г. живу интересами Арктики, привыкла считать свою работу полезной. Поэтому вопрос, может ли женщина работать в Арктике, меня просто удивляет. Научная работа в Арктике довольна тяжела. Но несмотря ни на какую погоду, в пургу, в бурю, в мороз научные работники не прекращают своих наблюдений. И я не знаю случая, когда бы женщина испугалась трудностей Арктики и не довела бы свою работу до конца»[37].
«…они не подписывали никакого договора, не получали зарплаты, но я не помню, чтобы они хоть один день сидели без дела. Одна из них взяла под своё покровительство наших двух коров, доила и кормила их, чистила их помещение. Она же помогала повару в его ежедневной стряпне, а в выходные дни баловала нас булочками и пирогами… Не помню ни одного случая ссоры или ругани из-за женщин на нашей станции. Если мужчина в Арктике относится к женщине по-товарищески, то и он получит в ответ хорошее отношение и заботу. Много в быту полярной станции мелочей, где заботливая женская рука может принести много пользы»[38].
Труд Л.Н. Шрадер можно было назвать колоссальным: она обеспечивала связь с двенадцатью радиостанциями, а потом и заменила тяжело заболевшего второго радиста. Так продолжалось два месяца. В заметке, которую прочитали читатели журнала «Техника – молодёжи», о работе нашей героини говорилось так:«Мощные аккумуляторы стоят над головой, так что можно работать, пока вода не дойдёт до пояса. Искровой разрядник, да ещё на аварийной волне, будем надеяться, кого-нибудь “зацепить” на берегу. Кого звать? Ну, конечно, мыс Уэлен. Это примерно километров двести от нас, и сидит там замечательная девушка радистка Люда Шрадер. Услышит ли Уэлен, ведь работаю вне расписания? Но Людочка, золотая, милая Людочка оказалась верна себе. Она нас сразу услышала»[40].
«Необходимый отдых для Люды сделался несбыточной мечтой. Она потеряла всякое представление о дне, ночи, сне и пище... Из цветущей, крепкой девушки Люда превратилась в бледного, худенького подростка. Бессонница, постоянное недоедание, страшная усталость подточили её организм… “И знаете, – радостно рассказывала Люда, – ни разу не ошиблась. Минута в минуту каждая станция получала от меня необходимые для неё телеграммы”… “На мою долю, – говорила Люда Шрадер, – досталось счастье пережить тяжёлый, но мучительно радостный год. Там, в Уэлене, остался кусок моей жизни. Там я узнала по-настоящему, как надо жить и работать”»[41].
Радистка Л.Н. Шрадер. Уэлен, 1934 г.
Л.Н. Шрадер обучила радиоделу и местную жительницу-чукчанку. В Арктике были и другие женщины-радистки. Так, в диксонском радиоцентре во второй половине 1930-х гг. работала Клавдия Астахова, в Амдерме – Т.И. Красавина, в бухте Тикси – Т.Ф. Выллерова...
В 1938 г. первые женщины окончили школу лётчиков Главсевморпути:
«Молодой пилот – Зина Юнкерова – внимательно вглядывается в поверхность льдов, стараясь определить с воздуха его возраст, балльность и отыскать среди мощных сторошенных полей широкие трещины и разводья, чтобы указать наиболее лёгкий путь кораблям».
З.Г. Юнкерова стала на Чукотке одним из лучших пилотов, затем была переведена на Игарскую авиалинию. Ещё одна выпускница школы – Е.А. Киселёва – осталась работать в Москве[42].
Автор: М.А. Емелина, кандидат истор. наук, ведущий научный сотрудник ВИЦ СЗФО, старший научный сотрудник ААНИИ (Санкт-Петербург).
[1] Ульянова С.Б. Гендерные отношения в советской промышленности (1920–1930-е годы) // Научно-технические ведомости Санкт-Петербургского государственного политехнического университета. 2013. № 4. С. 120–122.
[2] Голдман В.З. Женщины у проходной.
Гендерные отношения в советской индустрии (1917–1937). М., 2010. С. 7. См. также: Морозова Е. А. Женщина, общество, политика в советской культуре (По материалам женских
журналов 1930-х годов)
// Труды Санкт-Петербургского государственного института культуры. 2008. Т.
180. С. 420–426.
[3] См. подробнее: Богданов В.В. Первая русская
полярница // Природа. 2001. № 1. С. 92–96; Чукова Ю.П. Женщина в Арктике
(Утерянные в буднях). М., 2015. С. 8–38.
[4] Цит. по: Дукальская М.В. Дневник
А.Э. Конрада // Полярный музей. СПб., 2011. Эл. версия:
https://profilib.net/chtenie/139752/aleksandr-konrad-dnevnik-3.php
[5] Самойлович Р.Л. S.O.S. в Арктике. Экспедиция
«Красина». Берлин, 1930. С. 24.
[6] Там же. С. 25.
[7] Миндлин Э. «Красин» во льдах.
М., 1972. С. 27.
[8] Там же. С. 40.
[9] Воронцова Л.А.
В ледяных просторах: Подвиг ледокола «Красина». М., 1928; Она же. На 81°
северной широты: Записки участника экспедиции «Красина» / Предисл. И М.
Иванова. Л., 1929; Она же. «Красин» на 81° северной широты // Поход «Красина».
Сборник / Под ред. Р.Л. Самойловича. 1930. С. 158–174.
[10] Хибинские и ловозерские тундры.
Т. 1 / Под ред. А.Е. Ферсмана // Труды Научно-Исследовательского Института по
изучению Севера. 1925. Вып. 29. С. 5–6.
[11] Ферсман А.Е. Путешествия за
камнем. М., 1960. [Электронный ресурс] URL: https://royallib.com/read/fersman_aleksandr/puteshestviya_za_kamnem.html#510313 (дата обращения: 01.08.2019).
[12] Боруцкий Б.Е. Камень плодородия.
К 125-летию со дня рождения Александра Евгеньевича Ферсмана // Природа. 2008. №
10. С. 54. А.Е. Ферсман обращался с просьбой о выдаче 12 пар калош и сапог для
участников экспедиции, прилагая их список (11 женских фамилий). Список и
просьба долго ходили по инстанциям, на документе появилась резолюция: «Странная
экспедиция из 11 женщин и 1 мужчины». См.: Каменев Е. Вперёд, за камнем //
Хибинский вестник. 2001. 18 июля. С. 4.
[13] Муханов А. Первая полярница //
Работница. 1930. № 42. С. 12.
[14] Там же.
[15] Громов Б. Мы завоевываем Крайний
Север // Смена. 1930. № 32. С. 19.
[16] Цит. по: Аветисов Г.П. Нина
Петровна Демме: первая женщина – начальник полярной станции // Российские
полярные исследования. 2014. № 2. С. 52.
[17] Там же. С. 54.
[18] О судьбе Н.П. Демме см.
подробнее: Чукова Ю.П. Женщина в Арктике (Утерянные в буднях). М., 2015. С.
187–226.
[19] Минеев А.И. Пять лет на острове
Врангеля. Л., 1936. С. 23, 25.
[20] Власова В.Ф. Эскимосы острова
Врангеля // Советская Арктика. 1935. № 5. С. 60–65.
[21] Минеев А.И. Пять лет на острове
Врангеля. Л., 1936. С. 318, 340, 356–357.
[22] Советская Арктика. 1936. № 8. С.
35.
[23] Бюллетень Арктического института
СССР. 1932. № 7. С. 164–165.
[24] Ананьев А. Женщины в Арктике,
или миф об одном гендерном стереотипе
// Родина. 2013. № 5. С. 140.
[25] Снегин. Подруги полярников //
Восточная Арктика. 1937. 10 марта. С. 2.
[26] Званцева Е. Хорошо в Арктике! //
Советский полярник. 1937. 8 марта. С. 3.
[27] Битрих И.Ф. Два года в бухте
Тихой // Советская Арктика. 1937. № 2. С. 97.
[28] Там же. С. 101.
[29] Северина Иосифовна Битрих
родилась 19 апреля 1935 г., Родварк Иосифович Битрих – 5 мая 1936 г., Зефрида
Абрамович – 14 июля 1936 г. См.: РГАЭ. Ф. 9570. Оп. 2. Д. 1320. Л. 230.
[30] Капитохин А. Полярная станция
острова Уединения // Советская Арктика. 1939. № 9. С. 74.
[31] Речь идёт о писателе и
журналисте, члене Союза писателей СССР Сергее Константиновиче Безбородове. С
1928 г. заведовал ленинградским отделением газеты «Комсомольская правда»,
одновременно работал спецкором «Известий». В 1933 г. выезжал на зимовку на
Землю Франца-Иосифа. Вернулся в 1934 г. и написал книгу для юношества «На краю
света» (М.–Л., 1937).
[32] РГАЭ. Ф. 9570. Оп. 2. Д. 1320.
Л. 162.
[33] Там же. Л. 116–117, 167, 170.
[34] Фонды ААНИИ. Д. О-406. Л. 2, 9.
[35] Битрих И.Ф. Жёны полярников //
Советская Арктика. 1941. № 3. С. 47–48.
[36] Там же. С. 49.
[37] Комова О. Женщина в Арктике //
Советская Арктика. 1939. № 7. С. 22, 24–25.
[38] Там же. С. 25.
[39] Чивилёв И. Краснознамённая
радистка — Людмила Шрадер // Радиофронт. 1934 г. № 14. С. 4.
[40] Кренкель Э.Т. Как это было… //
Радио. 1964. № 4. С. 12.
[41] Громов Б. Бойцы полярного фронта
// Техника – молодёжи. 1935. № 12. С. 119. Пронзительный очерк о судьбе Л.
Шрадер написала Ю.П. Чукова: Чукова Ю.П. Женщина в Арктике (Утерянные в
буднях). М., 2015. С. 300–331.
[42] Караваева Т. Женщины-полярницы // Советская Арктика. 1940. № 3. С. 43.
