Записки капитана Северного флота

Мы начинаем - с надеждой на продолжение - публикацию записок Никиты Александровича Трофимова, капитана 1 ранга в отставке. Капитан Трофимов командовал большим противолодочным кораблём (БПК) 1-го ранга проекта 1155 "Удалой" на Северном флоте.

Одиннадцать-пятьдесятпятые…

Я заочно влюбился в этот корабль ещё не видя его. Нас – курсантов-первокурсников, которые уже отучились один год в Черноморском высшем военно-морском училище им. П.С. Нахимова и которые уже кожей предплечья ощущали ДВЕ (вместо одной) курсовки на рукаве белой голландки, зачем-то поставили в оцепление вокруг пятаковской общаги (где в «барских» условиях жили в каютах на четыре организма курсанты пятого, выпускного курса).

От кого мы должны были охранять наших «пятаков» и какие меры мы должны были предпринимать «по недопущению» в День выпуска, когда исполняется мечта и происходит процесс превращения курсанта в лейтенанта, - нам не объяснили. А посему мы, одуревшие поначалу от обилия людей на территории училища, с удовольствием рассматривали пришедших на выпуск девушек, ветеранов, мам и пап будущих офицеров.

Когда таинство, наконец, состоялось и более трёх сотен лейтенантов стали от избытка чувств хлопать друг друга по плечам-спинам, вызвав шум, напоминающий неожиданный взлёт стаи потревоженных голубей (не обвиняйте в плагиате, по-моему, у В.В.Конецкого что-то такое было), я обратил внимание на высокого, стройного, безупречного красавца-офицера – капитана третьего ранга, обнимавшего и поздравлявшего Серёгу (пардон – уже Сергея Александровича) Ревина, сияющего от счастья в новой отутюженной лейтенантской форме. Среди осведомлённых прошелестело: «Ревин… Ревин! Командир «Удалого»! Новый, 1155-ый проект… Головной!» После этого для нас существовал только он – загорелый под крымским солнцем командир, и его ещё неведомый нам корабль 1155-го проекта! Большой противолодочный корабль 1-го ранга с потрясающим вооружением и техникой, с таинственной боевой информационной управляющей ситемой БИУС «Лесоруб», гидроакустикой, какой ещё не знал наш флот, а тем более наши супостаты, двумя вертолётами, опускаемыми на лифтовых платформах куда-то вниз, вглубь корабля, со сдвижными крышами ангаров и многим-многим другим, от чего тайно заходилось гордостью за флот сердце юноши, мечтающего через годы стать таким же умелым, знающим, ослепительным и подняться ходовой мостик этого корабля уже командиром. Ну очень в этот момент хотелось стать хоть на минутку капитаном 3-го ранга Геннадием Александровичем Ревиным…

Ну, а потом и у нас был выпуск, и мы били друг друга по спинам-плечам, и уже нас обнимали красивые девушки, и на нас смотрели зачарованно первокурсники из оцепления. Служить я попал на «Буревестники» – сторожевые корабли 2-го ранга проекта 1135М. Прекрасные корабли с замечательными командирами, которым было или чуть меньше или чуть больше тридцати и которые казались нам старыми опытными небожителями.

А на 7-ом причале Североморска внушительными серыми громадами виднелись большие противолодочные корабли «Удалой» и «Вице-адмирал Кулаков». Незрелые офицеры, считавшие себя старыми морскими волками и гордившиеся службой на «дежурных мотоциклах Баренцева моря», неуважительно называли БПКашки флагманскими каютоносцами, утюгами и другими непотребными определениями. Несмотря на то, что 1135-е были тогда современными, превосходными кораблями, 1155-е уже были кораблями из будущего. Новая архитектура, очень непривычная для глаза, длинный полубачный силуэт с острым летящим над волной форштевнем, удивительной гармонией размерений. Как красиво они выходили с рейда Североморска летом, залитые солнцем, с прозрачными решётками РЛС, с развевающимися вымпелами, с «Иже-Иже до места» на фока-рее правого борта, с выстрелившими параллельно воде заваленными антеннами КВ-связи на вертолётной площадке, со швартовыми командами, застывшими в строю в ярко оранжевых спасательных жилетах на баке, на шкафутах и на юте!

Иногда, если корабли уходили на боевую службу, на причале оркестр дивизии играл «Прощание славянки», и пронзительная медь сверкающих труб рвала на части сердца и туманила глаза чем-то непонятным… А иногда они, только отдав швартовые концы, безмолвно исчезали в зимней мгле Кольского залива, растворившись в налетевшем снежным заряде. Так часто было, когда они уходили на отработку ПЛЗ – начальство предусмотрительно считало, что учиться искать подводные лодки лучше всего в хреновую погоду и при неблагоприятном типе гидрологии – чтоб служба раем не казалась! И в утренние часы, когда чуть-чуть отступала темнота полярной ночи, корабли серыми тенями стелились над морем и только два вертикальных столба брызг в районе крыльев ходового мостика выдавали то, что это одинадцать-пятьдесятпятые щупают посылками своих «Полиномов» море: «Где ты, лодка? Иди сюда, мы тебя ждём! Наши акустики смотрят в экраны до боли в глазах, румыны готовят торпедные аппараты, в погребах лоснятся от смазки реактивные глубинные бомбы для РБУ, под вертолётной площадкой в залитом ярким светом отделении СПУ готовится к работе фантастический космический корабль – летающее блюдце буксируемого носителя антенного излучателя «Полинома»! «Сталинские соколы» -- наши корабельные вертолетчики во флюоресцентно-оранжевых морских спасательных комбинезонах – уже готовы забросать тебя полем радиогидроакустических буёв! Нет-нет, не уйдешь!». А потом долгожданное: «Эхо-пеленг 235 градусов дистанция одиннадцать двести, шум эха выше! – Классификация контакта!...». И они бегут в строю фронта, загоняя супостата (или своего брата-подводника) на барьер стационарных буёв или заботливо выставленное Ил-38 или Ту-142 или даже старичком Бе-12 поле. Затем исчезают вдали, оставляя после себя ни с чем не сравнимый для моряка, еле уловимый запах сгоревшей в газовых турбинах солярки. Мы смотрели на них с бортов и мостиков сторожевиков – ах, как всё-таки вы были удивительно красивы – рассекающие студёную волну Баренцева моря «четырёхтрубные флагманские каютоносцы» 10-ой бригады 2 дивизии противолодочных кораблей Кольской флотилии разнородных сил Северного флота. Я становился офицером на сторожевых кораблях 2-го ранга «Громкий», «Бессменный», «Резвый» и обожаю эти корабли, но сердце моё навсегда принадлежит «Фрегатам» -- именно так звучит шифр документации больших противолодочных кораблей 1-го ранга проекта 1155.

Тишина

До сих пор не переношу тишины. Тишина – это значит, что корабль обесточился. И тогда вдруг ясно слышишь, как цокают коготки крысиных лапок по подволоку – крысы точно знают, что тишины на корабле быть не должно. Должны гудеть разными голосами двигатели из близ расположенных вентиляторных отделений, должны вносить в гул свою лепту трансформаторы освещения, где-то должен всхлипывать фекальник, басовито работать пожарные насосы, водоотлив и т.д., и т.п. И если вдруг этот шумовой фон пропадает, то весь экипаж мгновенно просыпается без колоколов громкого боя и без команд по линиям корабельной трансляции, тишину разгоняет скрип корабельных коек, с которых спрыгивают матросы, старшины, мичманы и офицеры, и даже адмиралы (если тем случится в этот момент быть на борту). Затем слышится топот «прогаров» по линолеуму палуб – это бегут вахтенные и подвахтенные к дежурным средствам, начинают с диким лязгом хлопать тяжёлые водонепроницаемые двери между отсеками, подниматься и ставиться на упоры люки, после чего сыплется «горох» – это сотни ног начинают тарабанить по балясинам трапов, в офицерском и мичманском коридорах прерывистой пулемётной очередью щелкают каютные двери, в неясном свете аварийного освещения мечутся тени разбегающихся по постам моряков, разрезают тьму лучи переносных аварийных фонарей – и корабль, ещё несколько секунд назад внезапно заснувший, впавший в кому, начинает оживать! Опережая свой собственный визг, летит в ПЭЖ командир БЧ-5, раздавая по пути ЦУ комдиву живучести, комдиву движения, командиру ТМГ и трюмному, вспугнутыми бакланами исчезают от греха подальше старшины команд и командиры отделений маслопупой братии (механику в такой ситуации попадаться под руку нежелательно), и, конечно же, над всем этим летит по отсекам старпомовский вопль: «Механик, что за ху@ня?!!!» На постах вырываются из креплений массивные, с резиновыми подушками на динамике и на микрофоне, трубки аварийных телефонов, крутятся ручки динамо-машинок вызова, щелкают переключатели коммутации, летят доклады – по местам … -- по местам… по местам… - Есть! – Есть! – Есть!...На ГКП в застёгнутой кремовой рубашке с висящим на заколке галстуком появляется командир и устало-язвительно интересуется у старпома: «Старпом, вы что, с пятым меня в гроб загнать хотите?» А старпом, на плечах которого только всего лишь капитан-лейтенантские звёздочки, начинает орать по телефону в ПЭЖ на старого мудрого командира БЧ-5 в звании капитана 2-го ранга: «Вы что там, в ПЭЖэ, ухуели? Когда запустите турбогенератор? Маму вашу так и бабушку тоже!!!» Где-то внизу, под палубами вдруг зашипит воздух высокого давления, что-то глубоко вздохнёт, защёлкает и сквозь этот шум вдруг начнёт доноситься сначала тоненький, а потом всё более внушительный свист раскручивающегося на высокие обороты турбогенератора. Вот тогда жаба, которая каким-то образом забралась под тельняшку, майку, голландку, рубашку, канадку и схватила за сердце каждого на борту, начинает разжимать свои лапы, и с первыми щелчками автоматов в электрощитах бесследно исчезает… «Кормовая электростанция, принять нагрузку! – Есть!» Гаснут лампы аварийного освещения, взвывает вентиляция, моргают люминесцентные лампы, разгораясь до рабочего состояния – и корабль опять окутывает приятный шум, который в повседневной жизни не замечаешь и который как раз-таки и кажется нормальной корабельной ТИШИНОЙ… И можно ещё придавить на массу, прослушать шумы крабов, ползающих по дну Кольского залива или скрип вращения земной оси (полюс-то совсем рядом!): до подъёма старшинского состава остаётся ещё минут тридцать…

Продолжение следует.