Ты видел, как проносилась растворённая в ночи тёплая громада крейсера, а куда он идёт – об этом зачастую не ведали даже те люди, что несли вахту на его мостиках.
Но слёзы не высохли… По вечерам ещё скорбят старухи матери на зелёных берегах Волги, Темзы и Миссисипи.
В.С.Пикуль, «Реквием каравану PQ-17»
Продолжение Части I
Шла последняя декада апреля 1942 года. Командующий Северным флотом вице-адмирал Головко быстрыми шагами вошёл на Командный пункт флота и махнул рукой оперативному дежурному – мол, не надо команд и приветствий. Оперативный всё равно вытянулся в струнку и, схватив со стола пачку донесений с моря и с береговых постов наблюдения и связи, устремился к закреплённой на стене громадной карте обстановки. КП Северного флота – это мозг огромного организма, куда по всем видам связи стекалась информация о действиях немецких войск и флота на северном театре войны, и поэтому на карте обстановки разведка выставляла синие силуэты кораблей, самолётов и подводных лодок кригсмарине в предполагаемых районах их развёртывания, красные же силуэты означали наши немногочисленные силы, действующие в зоне ответственности самого молодого флота Страны Советов. Зона ответственности была колоссальной: от линии Нордкап - Медвежий на западе до острова Диксон на Востоке и от побережья Кольского полуострова до самой границы паковых льдов на севере. Оперативный дежурный приготовился доложить самому молодому командующему флотом (вице-адмиралу Арсению Головко было немногим более 35 лет) о положении на фронтах, протянувшихся от Баренцева моря до Чёрного. Обстановка была действительно тяжёлой: в смертельной схватке с обеих сторон сошлись миллионы солдат, тысячи танков и самоходок, в небе над нашей Родиной разгорались невиданные до этого по ярости и по количеству сражающихся самолётов воздушные битвы, на морях, реках и озёрах по стальным палубам кораблей и катеров текла кровь краснофлотцев, не щадивших своей жизни для достижения общей Победы над врагом. Вся страна билась насмерть – стоял вопрос о существовании самого Союза ССР!
Оперативный уже протянул указку к карте, как Головко остановил его жестом и спросил: "Где начальник разведки и начальник ПВО?" - "На своих командных пунктах, товарищ Командующий!" - мгновенно ответил оперативный. "Ко мне обоих немедленно!" - Головко сел, устало опёрся локтями на покрытый прозрачным плексом стол, растёр ладонями тщательно выбритое лицо (Командующий всегда был аккуратен и щеголевато-опрятен и жёстко требовал этого от подчинённых) и зажмурил покрасневшие от постоянного недосыпа глаза. В полумрак КП неслышно вошли вызванные оперативным дежурным разведчик и пвошник: "Прибыли по вашему приказанию, товарищ Командующий!". Арсений Григорьевич открыл глаза и посмотрел на прибывших офицеров. "В акватории губы Алыш стоят корабли англичан - крейсер "Эдинбург" с эсминцами охранения "Форсайт" и "Фористер", - сказал Головко.
Корабли королевского флота несколько дней назад вошли в Кольский залив, будучи силами прикрытия конвоя PQ-11, пришедшего в порт Мурманска с так необходимыми нашей стране грузами по ленд-лизу – в трюмах судов конвоя находились танки, самолёты, продовольствие, взрывчатка, автомобили, танкеры по самые манифольды были залиты высокооктановым бензином для прожорливых моторов истребителей, штурмовиков и бомбардировщиков. Немецкое командование из докладов разведки было прекрасно осведомлено о маршрутах следования конвоев, и если немцам не удавалось потопить суда конвоя в море, то они с удвоенной злобой пытались уничтожить их уже при разгрузке в Мурманске. Небо над городом переливалось яркими всполохами от взрывов зенитных снарядов, яркие лучи мощнейших прожекторов полосовали и подсвечивали тучи, расчерченные пунктирами очередей трассирующих пуль от сотен зенитных пулемётных установок, без устали бьющих по "юнкерсам" и "хейнкелям" люфтваффе, атакующим суда и причалы с выгружаемыми на берег бесчисленными ящиками с вооружением и амуницией. В городе горело всё, что только могло гореть, и казалось, что даже гранит северных сопок не выдерживал и тоже начинал плавиться и гореть.
Корабли союзников, выполнившие вместе с кораблями Северного флота свою задачу в море, стояли на рейде реки Ваенга, в губе Алыш, и никто тогда ещё представить себе не мог, что через какое-то время на этом берегу возникнет столица Северного флота – город Североморск. Корабли стояли на якорях, практически невидимые на фоне берега из-за северной маскировочной окраски – причудливой комбинации ломаных чёрных, серых и белых полос, хаотично нанесённых на борта, башни, мачты и надстройки кораблей. Одна за одной к их бортам швартовались баржи, пополнявшие ненасытные утробы кораблей сотнями ящиков снарядов, нескончаемыми магазинами с пулемётными лентами и обоймами для "пом-помов" - автоматических зенитных орудий. Насосы жадно перекачивали в топливные цистерны англичан нефть – кровь войны на море. Корабли готовились принять под свою охрану суда обратного конвоя, который повезёт грузы из СССР в Великобританию и США – Советский Союз уже тогда начал расплачиваться за поставляемые по ленд-лизу грузы.
Головко повернулся к карте обстановки. "Крейсер "Эдинбург" в охранении эсминцев послезавтра должен покинуть Кольский залив, но до этого ни один самолёт противника, вы слышите – ни один разведчик, ни один бомбардировщик и даже ни один истребитель не должен подойти к Ваенге на дистанцию визуального контакта! "Эдинбург" должен выйти скрытно! Жду ваших предложений через два часа. Всё, можете быть свободны!"- закончил адмирал. Начальник разведки флота и начальник ПВО чётко повернулись кругом и отправились готовить свои предложения в решение на выполнение поставленной задачи. Это решение через несколько часов, после утверждения его Командующим, изменит планы и судьбы многих сотен, тысяч людей, заставит их бежать, лететь, идти в море, стрелять и умирать, подчиняясь командирской воле и жестокой сущности войны.
По железной дороге, идущей вокруг Мурманска к Ваенге между невысокими сопками, неспешно двигался паровоз с несколькими открытыми платформами, заполненными людьми в полушубках с эмблемами НКВД в петлицах гимнастёрок. Счетверённые зенитные пулемёты настороженно ощупывали небо над сопками и склоны сопок. Время от времени паровоз останавливался, шумно вздыхал и окутывался клубами пара, а с платформ спрыгивали на насыпь дороги бойцы в белых маскхалатах поверх полушубков, обвешанные подсумками с патронами, гранатами, с винтовками СВТ или автоматами ППД, и в сопровождении молчащих собак на длинных поводках мгновенно растворялись в сумерках короткой апрельской ночи. Паровоз вновь начинал двигаться, через несколько минут метель скрывала следы на снегу и уже ничто не могло выдать ушедших во тьму белых призраков. Спустя некоторое время этот необычный состав остановился в тупичке после замаскированной станции, бойцы мгновенно растянули маскировочные сети, телефонист с катушкой провода спрыгнул с платформы, нащупал в снегу на только ему одному известном месте недалеко от семафорного столба коробку и умело подсоединил провода к гнёздам. Подключил к катушке полевой телефонный аппарат и протянул трубку нетерпеливо переминающемуся в валенках капитану: "Связь с Баргузином, тащ капитан!" Приподняв правое ухо шапки-ушанки, капитан простуженным голосом просипел в трубку: "Баргузин, я – Колос-12, занял позицию согласно плану!" - потом несколько раз кивнул головой, говоря в трубку "Есть!" в такт каждому кивку, отдал трубку телефонисту и потрусил в негнущихся высоких валенках, разъезжаясь ногами по свежевыпавшему снегу, к вагончику коменданта станции.
А по пройденному этим составом пути уже двигался под контролем засевших в снегу сопок секретов другой эшелон – с двумя мощными паровозами, платформами с орудиями и зенитными пулемётами, бронированными вагонами, выкрашенными в грязно-белый цвет, и штабным вагоном с длинной антенной коротковолновой радиостанции. В каждом бронированном вагоне за закрытыми дверями скрывались серые деревянные ящики, с нанесёнными на них по трафарету красной краской Гербом СССР, порядковым номером по учёту и надписью НКЦМ (Народный комиссариат цветной металлургии). Ведущий на пределе возможностей ещё небывалую в истории по тяжести войну, Советский Союз начал расплачиваться за поставки сверх оговорённых по ленд-лизу объёмов золотом - да-да, именно золотом! Всего в огромных сейфах на колёсах было чуть более 5,5 тонн – 465 слитков золота весом от 11 до 13 килограмм каждый. Упакованные в 93 ящика, золотые слитки имели конечной целью берега туманного Альбиона, куда они должны были быть доставлены в снарядных погребах главного калибра крейсера флота Его Величества короля Великобритании Георга VI "Эдинбург". Одна броня должна была сменить другую – блиндированные вагоны оставались на берегу, а вечное мерило труда и богатства – золотые слитки – укрывались от всего мира 114-миллиметровой корабельной броней, изготовленной на лучших английских заводах.
Золото в массе своей всегда надёжно укрыто от глаз обывателей, предпочитая глубокие подземелья банков, сейфы с толстенными стальными дверями и безызвестность. Напоказ золото лишь одевается на тонкие женские пальцы, шеи, и струящейся нитью цепочки от шеи вниз подчёркивают глубину декольте платья. А Большое Золото - любит тишину и тайну! Вот так, под покровом ночи, под бдительными взглядами рассеянных по секретам бойцов и офицеров (никто из них и не догадывался о том, что происходит сейчас, ночью 25 апреля 1942 года, на рейде посёлка Ваенга), золото было перегружено на борт "Эдинбурга".
"Эй, Томми, вы готовы?" - кричали с баржи, - "are you ready?" -"Yes, sure,"- отвечали им сверху. Наши матросы называли всех англичан одним именем - Томми (уменьшительное от Том). Ящики надёжно стропились и поднимались грузовой стрелой крейсера, опускались на палубу, и привычные к тяжестям руки комендоров хватали их за прочные удобные ручки и начинали движение в погреба главного калибра. Весь путь происходил под надзором офицеров английского флота и перетянутых ремнями поверх шинелей офицеров НКВД. "Чёрт побери, что мы таскаем? Неужели это новые секретные снаряды от папы Джо? – недоумевали матросы. – Неужели в арсеналах Адмиралтейства Его Величества закончились снаряды?" Ящики, наконец, улеглись в погребе, у дверей был выставлен караул. Горн и свистки боцманских дудок возвестили экипажу о том, что скоро-скоро они выберут до клюза якорь и начнут движение к Острову, а значит, скоро все пабы в порту Лондона будут забиты моряками, ведущими бесконечные разговоры о службе на крейсерах с пинтой эля в руке.
28 апреля крейсер в сопровождении своих верных охранников (эсминцев "Форсайт" и "Фористер") едва различимой на фоне берегов тенью скользнул мимо острова Сальный и вышел из Кольского залива. Приказ Командующего Северным флотом вице-адмирала Головко был выполнен: немцы не зафиксировали его выхода. А дальше "Эдинбург" возглавил силы прикрытия обратного конвоя QP-11. Крейсер под флагом контр-адмирала Бонэма-Картера ушёл мористее, осуществляя поиск надводных кораблей гитлеровцев, в полной готовности раскатать их мощью своего главного калибра. Он шёл противолодочным зигзагом, так как 29 апреля 1942 года конвой и крейсер были обнаружены воздушной разведкой немцев. Командир конвоя прекрасно понимал, что в этот момент штаб немецкой группы "Арктик" наводит на конвой авиацию и эсминцы Пятой флотилии. Но тут на сцене северного театра появилось ещё одно действующее лицо – командир подводной лодки "U-456" капитан-лейтенант Макс Тайхерт. "Герр командир, - докладывал ему акустик, - по пеленгу 207 градусов слышу шумы боевого корабля, очень большого корабля, возможно – крейсера!" Тайхерт дал команду поднять перископ и, когда тот вылез из шахты, мгновенно откинул ручки, крутанул перископ в сектор 200-210 градусов и приник к окуляру. "Эдинбург," - ахнул командир лодки, увидев характерный силуэт между гребнями волн. Тайхерту сегодня везло – дистанция стремительно сокращалась, и вот она уже равна дуэльной - на пистолетный выстрел! "Ну что ж, порадуем папу Деница славной добычей – готовьте наших поросят, пусть они разорвут это грязное английское корыто! – Залп!" Лодку подбросило вверх – это три торпеды хищно кинулись по направлению к крейсеру, к его самой уязвимой – подводной части. Взрыв двух торпед слился в один, а третья торпеда, не найдя цели на своём пути, ушла на дно и навеки упокоилась в толще придонного ила. Зигзаг не помог контр-адмиралу Бонему-Картеру - "Эдинбургу" оторвало кормовую часть и корабль лишился управления. Подошедшие к флагману конвоя советские эсминцы "Гремящий" и "Сокрушительный" отогнали подлодку Тайхерта и не дали ему добить крейсер. Началась буксировка подбитого крейсера обратно в Кольский залив. А немецкие эсминцы группы "Арктик" "Герман Шёман", Z-24 и Z-25, в это время уже бежали к конвою, охранявшемуся на тот момент только старыми легковооружёнными эсминцами и тральщиками, переделанными из рыболовецких судов мирного времени. В течение четырёхчасового боя немцам удалось лишь попасть двумя торпедами в советский транспорт "Циолковский", который мгновенно ушёл на дно, выбросив на поверхность пузырь воздуха, вырвавшегося из разрушающихся трюмов судна. Но телеграмма адмирала Шмундта в адрес командира группы эсминцев капитана 1 ранга Шульце-Хенрихса – "...Эта добыча не для вас. Преследуйте крейсер!" - заставила командира выйти из боя и начать поиск крейсера.
Крейсер буксировали два тральщика, верные псы – эсминцы "Форсайт" и "Фористер" - готовы были защитить свой флагман. Превосходные советские эсминцы к тому времени израсходовали всё своё топливо и на последних тоннах ушли в Кольский залив. Поэтому громадина лишённого управления крейсера казалась немцам лёгким призом. Завязавшийся бой не стал для них прогулкой: их флагманский "Герман Шёман" был отправлен на дно, но и многострадальный «Эдинбург» получил ещё одну торпеду в борт. Оценив обстановку, контр-адмирал Бонэм-Картер приказал экипажу крейсера покинуть корабль, а эсминцу "Форсайт" торпедировать свой флагман.
Я представляю, как тяжело было командиру "Форсайта" пускать торпеду в свой флагман! Сколько раз до этого ему приходилось драться за ЖИЗНЬ крейсера, рисковать, прикрывать собой – такая уж участь у кораблей охранения: жертвовать собой во имя флагмана! Но это был удар милосердия, чтобы исключить всякую возможность захвата корабля немцами. В 8.53 утром 2 мая 1942 года после попадания торпеды с "Форсайта" (это, кстати, была уже четвёртая торпеда, поразившая крейсер, первые три были от немцев, что говорит о прекрасной живучести корабля) "Эдинбург" последний раз зацепил своими высокими мачтами низкие снежные облака Баренцева моря и затонул. 93 ящика в погребе главного калибра крейсера равнодушно лежали на настиле палубы – золото знало, что за ним придут, что ещё не раз слитки будут переходить из рук в руки, из погреба – опять в сейф, в банк, в подвал, в хранилище... Люди никогда не забывают о своём золоте!
Ну, а американские и британские компании, с которыми должны были расплатиться этим золотом, в накладе не остались – производители оружия никогда не остаются в накладе! – с ними расплатились страховые компании. Золото было застраховано "Госстрахом" и Британским бюро страхования военных рисков.
Крейсер "Эдинбург" на глубине в четверть километра с телами пятидесяти семи английских моряков продолжал свой путь в истории. Покрытый тонким слоем ила, с искорёженными надстройками, получив статус воинского захоронения, крейсер спал, сам не подозревая, что пройдут десятилетия и его вновь потревожат – ведь люди никогда не забывают о своём золоте...
Автор: Н.А. Трофимов, капитан I ранга в отставке.
