Конструктивные особенности эскимосских жилищ. Часть II

Наукан, вид на остров Ратманова. Фото К.А. Днепровского.


Продолжение. Начало здесь.


Принципиальная конструкция древнеэскимосского жилища доживает на Чукотке до середины XX в., точнее, до осени 1958 г., когда был закрыт посёлок Наукан на мысе Дежнёва^[1]. Посёлок Наукан расположен на пятидесятиметровой высоте над уровнем моря на восточной оконечности мыса Дежнёва. Морские зверобои говорили здесь на особом диалекте эскимосского языка. В этом посёлке, расцвет которого пришелся на XIX – первую половину XX в., наиболее полно отразились древние традиции всей высокой культуры эскимосских охотников на морского зверя. После трагических событий, связанных с насильственным закрытием в 1958 году, в посёлке Наукан, имеющем громадное сакральное значение для самосознания всего эскимосского этноса, сохранились остовы десятков жилых строений, продолжающих древние архитектурные традиции региона. Это едва ли не единственные на Чукотке так полно сохранившиеся до наших дней, традиционные стационарные жилища эскимосов – оседлого коренного населения побережья Чукотского моря и Берингова пролива. Наукан и округлые яранги с каменными цоколями, кровлями из деревянных жердей и шкур моржа и коридорными выходами, ориентированными к морю, как бы олицетворяют «связь времён» – зримо объединяют современных эскимосов с их древними предками.

Начиналось строительство традиционного науканского дома с выравнивания площадки, как это делалось на поселениях Эквен и Пайпельгак (см. начало статьи). Для этого вертикально, поперечной ступенью подрезался склон. Затем площадка выравнивалась горизонтально, и вдоль образовавшегося под склоном уступа глубиной 1–1,2 м складывалась, обычно из двух рядов камней, стена, высотой до уровня склона. Если места для площадки не хватало между уже стоящими домами, на склоне подсыпали из камней и грунта террасу, иногда довольно высокую, и тогда возводили каменную стену, удерживающую эту террасу на склоне. Горизонтальная площадка делилась на две примерно равные части, и посередине делалась ступенька высотой 20-25 см, которая укреплялась кладкой в один камень. Обычно стены складывались без прямых углов – яранги в плане были округлые или прямоугольные со скруглёнными углами. Укладывались каменные стены «всухую», но, видимо, щели между камнями закладывали мхом или дёрном. Камни подбирались так, чтобы подогнать их как можно более плотно друг к другу. Между камнями в грунте, принесённом ветром, прорастала трава, корни которой забивали щели. 

В поперечнике эти дома были от четырёх до шести метров, редко больше. Вертикальные опоры стен и кровли не вкапывались в пол, а были укреплены среди каменной кладки стен по периметру на расстоянии около полутора метров друг от друга. Стена, обращённая в сторону подъёма, на запад, строилась глухой, а в стене противоположной сооружался выход, обращённый в сторону моря, закрывающийся шкурой, а позднее -- дверью из дерева. Выход в виде короткого коридора длиной до двух метров справа и слева прикрывали каменные стены, между которыми крепилось перекрытие коридора. Склон в Наукане – в сторону моря, на восток, поэтому все яранги одинаково ориентированы по сторонам света -- обращены выходами на восток. Очень важно отметить, что во всех ярангах соблюдался один общий принцип устройства пола.  Уровень пола понижался от задней стены, около которой устраивался спальный полог, через ступеньку в общее помещение, а уровень пола во входном коридоре всегда был самым низким в жилище, часто имел ещё одну ступеньку или просто плавно понижался наружу. Сам рельеф местности способствовал такому стандартному домостроительному приёму. Поскольку нагретый воздух поднимается вверх, самое тёплое место в яранге было в пологе у задней стены, а при входе в помещение тепла терялось меньше.

 Наукан, яранга, вид сверху. Фото Д. Полынцева.

Деревянные детали необитаемых яранг во время жизни посёлка разбирались и использовались жителями немедленно. В конце существования посёлка деревянные части из всегда ценимого в тундре материала могли частично вывозиться вместе с личными вещами жителей. Только поспешное оставление домов могло воспрепятствовать вывозу этих важнейших в строении деталей. Удлинённо-овальные в сечении шесты, длиной до 4 м, шириной до 10 см и толщиной 4-5 см, на которых держалось покрытие из шкур моржа, тщательно обструганы и даже шлифованы со всех сторон. Они слегка изогнуты и сужаются к обоим концам. Нередко шесты ремонтировались – сохранились стянутые жестяными шинами на гвоздях экземпляры. Шесты не просто складывались «шатром». О сложности конструкции кровли говорят отмеченные в двух домах такие детали перекрытия, как длинные шесты округлого сечения толщиной 8–10 см в диаметре, с утолщениями на концах и выемкой на торце, как у древка эскимосской стрелы. Место такой детали в конструкции крыши ещё предстоит выяснить. Перекрытие яранги служило относительно недолго и подлежало замене. Каркас должен был легко разбираться и собираться вновь и соответствовать форме и размеру тяжёлых шкур моржа. Детали каркаса кровли связывались между собой ремнями, а позднее -- соединениями из металлической проволоки. Покрышка прижималась к каркасу внешними перетяжками из проволоки с камнями на концах.  Кровля повергалась большим ветряным нагрузкам и каркас должен был быть слегка подвижным. Именно поэтому деревянные слеги тщательно обработаны: угловатые подвижные детали быстро перетирали бы покрытие в местах соприкосновения. В этом смысле кровля яранги походила конструкцией на эскимосскую байдару из дерева и кожи, которая слегка «подыгрывала волне». 

 Наукан, яранга с остатками каркаса, фото К.А. Днепровского.

Шатровая конструкция кровли науканских яранг, зафиксированная в фотографиях 20–30-х гг. XX в., позволяет по-новому интерпретировать принцип строения кровли древнеберингоморских и бирниркских жилищ, исследованных нами на древнеэскимосских поселениях Эквен и Пайпельгак. Во время исследования эквенского жилище Н-18, было высказано предположение, что кровля была «тяжёлой», состоящей из массивных лаг перекрытия из китовых костей и плавниковых брёвен, и перекрывалась дерновым слоем. Этому не противоречили и мощные столбы вдоль стен помещений жилища. Дёрн, который, как предполагалось, рухнул на пол вместе с кровлей, был обнаружен на уровне пола. Однако слабым местом этой гипотезы было отсутствие достаточного количества длинных китовых костей – челюстей и рёбер или брёвен, конструктивных деталей рухнувшего на уровень пола каркаса тяжёлой кровли, перекрытой дёрном. Предполагалось, что после обрушения деревянные детали кровли разбирались для строительства других домов. Если представить в основе конструкции перекрытий эквенских и пайпельгакских жилищ I тыс. н.э. наличие лёгких деревянных жердей, на которых лежала покрышка из шкур, то всё становится на свои места. Вертикальные столбы из дерева и костей кита, которые стояли вдоль стен по периметру помещений, не были опорами кровли. Они являлись каркасом стен, как и в ярангах Наукана. К ним крепились деревянные, относительно тонкие слеги, несущие шатровую кровлю из шкур. Отсутствие достаточного количества этих слег или жердей на полу древних помещений легко объясняется тем, что ценный и легко переносимый материал после оставления жилища, конечно же, сразу использовался в новых конструкциях. В подтверждение этого стоит сказать, что в пустующих, необитаемых жилищах Наукана во время жизни посёлка каркаса кровли не оставалось. Интересно отметить, что число яранг со значительным количеством кровельных деревянных деталей, лежащих после обрушения перекрытий на полу, не совпадает с числом населённых яранг перед закрытием Наукана и переселением жителей в 1958 г. Это может означать, что часть деревянных шестов была вывезена заранее вместе с жителями.

  Наукан, фото 20-х годов.

В целом, науканские яранги имеют абсолютно традиционную конструкцию и принципиально мало чем отличаются от жилищ, в которых жили их предки в древнеберингоморское и бирниркское время, в I тыс. На Чукотке наиболее полно древние жилые сооружения исследованы на поселениях Эквен и Пайпельгак^[2] и сравнение науканских жилищ с ними представляется наиболее корректным. Если не брать в расчёт такие «современные» детали в Наукане, как использование досок для наращивания верхних частей стен, использование металлических и кирпичных печек, сооружение дверей с деревянными коробками и дверей с петлями, применение железных гвоздей и других металлических деталей, -- то сходства в принципиальных конструкциях домов очевидны. Науканские жилища так же, как и древние, строились всегда на поверхности и не заглублялись в землю. Для строительства домов применялся тот же материал: камни, кости китов и плавниковое дерево с учетом локальных особенностей: в районе Эквена дерева выносится на берег мало, поэтому деревянные опоры заменялись столбами из челюстных костей кита; обилием камня в районе Пайпельгака и Наукана было обусловлено приоритетное использование этого материала. Дома сооружались на склонах с предварительным выравниванием строительных площадок. Коридорные выходы всегда направлены в сторону склона (следовательно, в сторону моря), и уровень пола понижается от спальной платформы к выходу, что было очень важно для применявшегося в домостроительстве ещё с древнеберингоморского времени принципа энергосбережения и распределения нагретого воздуха в помещении. Сходны планировки жилищ, их размеры, принципиальная конструкция цоколей стен из камня или дерева, лёгкие кровли из шкур на деревянном каркасе. 

 Наукан, фото 20-х годов.

Следует отметить и некоторые серьёзные отличия науканских построек от жилищ бирниркского времени в Эквене и Пайпельгаке: в Наукане нет двухкамерных строений, примыкающих друг к другу (как в Эквене) или соединённых крытым коридором, с каменной вымосткой пола и опорами кровли из костей кита (как в Пайпельгаке). Возможно, это объясняется крутизной склона, на котором строились жилища. Древнеберингоморские небольшие жилища на Пайпельгаке строились для сезонной охоты и не были предназначены для проживания целой семьи, как в Наукане. Ни в одной науканской яранге с сохранившимися деревянными деталями не зафиксирован установленный в центре столб или его основание, вкопанное в пол помещения, но в большем помещении эквенского жилища Н-18 в центре стояла опора из крупной челюстной кости кита. 

Значение исследований на памятниках Чукотки для первобытной археологии в целом трудно переоценить. Несмотря на то, что самые ранние слои поселений Эквен и Пайпельгак  относятся к первым векам нашей эры, экономика, строительные приёмы, культура и верования, а также климатические условия, в которых существовала древнеэскимосская культура, более всего сходны, как отмечали многие исследователи, с палеолитическими культурами ойкумены. В климате, сходном с климатом ледникового периода, создана культура, в основе жизни которой лежит коллективная охота на крупного зверя – кита и моржа. Природные условия арктической безлесой тундры вынуждали людей так же, как и период оледенения, строить жилища из костей крупных животных, отапливаться жиром и костями этих животных. Конечно, каменные и костяные орудия древних эскимосов, адаптированные к морскому зверобойному промыслу, были совершеннее палеолитических, и они умели делать керамическую посуду, но в целом уровень развития культуры не выходит за рамки каменного века.

Древние морские зверобои Арктики всего две тысячи лет назад существовали в практически одинаковых природных и климатических условиях с палеолитическими охотниками на мамонтов приледниковой зоны Евразии. Принципиальные экономические законы развития древнего общества охотников на китов и на мамонтов идентичны. Огромные пищевые запасы океана предоставили обитателям в Арктике уникальный шанс благополучно существовать на протяжении длительного времени без глобальных изменений экономического уклада. Присваивающее охотничье хозяйство базировалось на каменных и костяных орудиях труда, и прогресс выражался в совершенствовании орудий охоты, а не в переходе к другим видам хозяйства. Древние эскимосы, наряду с более совершенными неолитическими приёмами обработки каменных орудий, сохранили некоторые технологические элементы обработки камня, присущие древнему палеолиту. Изучение бытовых памятников эскимосов Берингова пролива и побережья Ледовитого океана, которые в значительной степени сохранили палеолитические черты, даёт новую информацию для воссоздания ключевых характеристик культуры древних палеолитических племён Старого и Нового Света. Использовать кости крупных животных для жилого строительства люди начали именно в палеолите. Благодаря тому, что арктические сооружения значительно лучше сохранились, возможно более полно воссоздать палеолитическую архитектуру. Бытовые предметы, изготовленные из таких органических материалов, как дерево, кость, олений рог, моржовый клык, кожа, китовый ус и т.д., могут сохраниться только в условиях вечной мерзлоты, и, конечно, на их состоянии сказывается и то, что они значительно моложе палеолитических. Специалистам, работающим в Арктике, по сути, предоставляется возможность изучать каменный век при уникальном для этой эпохи состоянии археологического источника.

 Наукан, исследование яранги №54, фото К.А. Днепровского, 2021 г.

Поселение Наукан, наряду со всемирно известным комплексным памятником Эквен и труднодоступным поселением Нунак, номинируются в настоящее время в Список Всемирного наследия ЮНЕСКО.

---

[1] Днепровский 2016; Днепровский, Лопатин 2016; Членов, Крупник 2016.

[2] Бронштейн, Днепровский 2001; Dneprovskiy 2006.

 

Автор: К.А. Днепровский, археолог, канд. ист. наук, сотрудник Государственного музея Востока и Российского научно-исследовательского института культурного и природного наследия им. Д.С. Лихачёва. 

ЛИТЕРАТУРА

Береговая, Н.А. 1954: Археологические находки на острове Четырехстолбовом. СА ХХ, 288–312.

Богораз, В.Г. 1934: Чукчи. Т. 1. Л.

Богораз, В.Г. 1991: Материальная культура чукчей. М.

Бронштейн, М.М., Днепровский, К.А. 2001: Жилище морских зверобоев древней Чукотки. В сб.: Альманах «Памятники культуры. Новые открытия 2000. М.,  587–619.

Бронштейн, М.М.,  Днепровский, К.А., Сухорукова, Е.С. 2007: Мир арктических зверобоев: Шаги в непознанное. Каталог выставки. М.–Анадырь.

Головнев, А.В. 2000: Пространственный анализ петроглифов Пегтымеля (по полевым наблюдениям 1999 г.). В сб.: Интеграция археологических и этнографических исследований. Владивосток–Омск, 185–188.

Гусев, С.В. 1995а: Новые материалы по истории древнеберингоморских культур. В сб.: Интеграция археологических и этнографических исследований: мат-лы III Всерос. науч. семинара, посв. 110-летию со дня рожд. С.И. Руденко. Омск, 56–60.

Гусев, С.В. 1995б: Раскопки поселения Канискак  на Азиатском берегу Берингова пролива. Археологические вести 4, 25–32.

Гусев, С.В. 2001: Радиоуглеродные даты и хронология памятников восточной Чукотки. В сб.: Диковские чтения: мат-лы науч.-практ. конф., посв. 75-летию со дня рожд. чл.-корр. РАН Н.Н. Дикова. Магадан, 19–21. Гусев, С.В., Жилин, М.Г. 2000: Технология обработки кости в культурах морских зверобоев Берингова пролива. В сб.:  Вперед в прошлое: К 70-летию Ж.В. Андреевой. Владивосток, 195–210.

Давыдов, Г.И. 1810: Двукратное путешествие в Америку морских офицеров Хвостова и Давыдова. СПб.

Диков, Н.Н. 1969: Проблема этнической принадлежности пегтымельских петроглифов. В сб.: Этногенез народов Северной Азии: мат-лы конф. Вып. 1. Новосибирск, 67–80.

Диков, Н.Н. 1971: Наскальные загадки древней Чукотки. Петроглифы Пегтымеля. М.

Диков, Н.Н. 1992: Пегтымельские петроглифы – уникальный археологический памятник Заполярной Чукотки. В сб.: Наскальные рисунки Евразии. Новосибирск, 44–49.

Днепровский, К.А. 2001: Динамика древнеэскимосской культуры Чукотки в эпоху бирнирка и раннего пунука: автореф. дис. … канд. ист. наук. М.

Днепровский, К.А. 2007: Древнеэскимосские жилища. В сб.: Альманах «Чукотка в прошлом и настоящем. Наследие народов Российской Федерации». М., 238–256.

Днепровский, К.А. 2012: Методика исследования поселений в условиях вечной мерзлоты (по материалам древнеэскимосских памятников Чукотки Эквена и Пайпельгака). В сб.:  Вехи на мысах. К 80-летию С.А. Арутюнова.  М.

Днепровский, К.А.  2016: Наукан: современное состояние уникального памятника истории и культуры Чукотки. В сб.: Спасти и сохранить: Культурное наследие Чукотки: проблемы и перспективы сохранения: материалы науч.-практ. конф.  1. М.–Анадырь, 22–38.

Днепровский, К.А., Лопатин, Н.В. 2016: Археологические находки на территории Наукана. В сб.: Спасти и сохранить: Культурное наследие Чукотки: проблемы и перспективы сохранения: мат-лы науч.-практ. конф. 1. М.–Анадырь, 82–96.

Дэвлет,  Е.Г.  2012: Об изображениях северных оленей в наскальном искусстве Чукотки. Проблемы истории, филологии, культуры 1 (35),  153–157.

Дэвлет,  Е.Г. 2014: К вопросу о технико-технологических особенностях петроглифов Пегтымеля. РА 3, 66–78.

Дэвлет, Е.Г. 2015: О некоторых сюжетах и образах петроглифов Пегтымеля. В сб.: А.П. Деревянко, В.А. Тишков (ред.), Традиции и инновации в истории и культуре: программа фундаментальных исследований Президиума РАН «Традиции и инновации в истории и культуре». М.,  160–165, 580–592.  

Дэвлет, М.А.  2006: Древние жилища народов Северной и Центральной Азии (по материалам петроглифов). В сб.: Миропонимание древних и традиционных обществ Евразии. Памяти В.Н. Чернецова. М., 212–238.

Загорулько, А.В. 1999: Планировка эскимосских жилищ зоны Берингова пролива: этноархеологические аспекты. В сб.: Интеграция археологических и этнографических исследований. М., 195–199.

Иванов, С.В. 1954: Материалы по изобразительному искусству народов Сибири XIX – начала XX в.  Труды Ин-та этнографии. Нов. сер. 22. М.–Л.

Окладников, А.П., Береговая, Н.А. 1971: Древние поселения Баранова мыса. Новосибирск.

Питулько, В.В. 2002: Пегтымельские петроглифы: датировка и события. В сб.: II Диковские чтения: мат-лы науч.-практ. конф., посв. 70-летию Дальстроя. Магадан, 408–415.

Раушенбах, В.М. 1969: Новые находки на Четырехстолбовом острове. М.

Руденко, С.И. 1947: Древняя культура Берингова моря и эскимосская проблема. М.

Слободзян, М.Б. 2004: Петроглифы Пегтымеля (по результатам исследований последних лет). В сб.: Комплексные исследования древних и традиционных обществ Евразии. Барнаул, 467–470.

Петроглифы Пегтымеля. 2007, СПб.

Членов, М.А., Крупник, И.И. 2016. Наукан: главы к истории. В сб.: Спасти и сохранить: Культурное наследие Чукотки: проблемы и перспективы сохранения: мат-лы науч.-практ. конф. М.–Анадырь, 38–74.

Blumer, R., Csonka, Y. 1997: Archaeology of Asian Shore of Bering Strate. In: Swiss-Leichtenstein Foundation for Archaeological Research Abroad, Jahresbericht, 83–130.

Collins, H.B. 1937: Archaeological excavations at Bering Strait. Washington.

Damon, 1998

Devlet, E. 2008: Rock Art Studies in Northern Russia and the Far East. Rock Art Studies. News of the World  III, 120–137.

Devlet, E. 2012: Rock art studies in Northern Russia and the Far East. Rock Art Studies. News of the World IV, 124–148. 

Dikov, N.N. 1999: Mysteries in the Rocks of Ancient Chukotka (Petroglyphs of Pegtymel'). Anchorage.                  

Dneprovskiy, K.A. 2002: Ekven House H-18: A Birnirk- and Early Punuk- Period Site in Chukotka. In: E.D. Dumond, R.L. Bland (eds.). Archaeology in the Bering Strait Region. Research of two continents. University of Oregon Anthropological Papers  59, 166–207.

Dneprovskiy, K. 2006: A Late Birnirk House at Paipelghak in Northern Chukotka: A preliminary Report Based on the Excavation from 2002–2004. Alaska Journal of Anthropology 1-2, 34–54.

Ford, J. 1959: Eskimo prehistory in the vicinity of point Barrow, Alaska. N. Y.

Gerlach, S.C., Mason, O.K.  1992: Calibrated radiocarbon dates and cultural interaction in the Western Arctic. Arctic Anthropology 29 (1), 54–81.

Giddings, J.L., Anderson, D.D. 1986: Beach ridge archaeology of cape Krusenstern. Washington.

Larsen, Н., Rainey, Fr. 1948: Ipiutak and the Arctic Whale hunting Culture. Anthropological papers of the American Museum of Natural History 42.

Mason, A. 1930: Excavations of Eskimo Thule Culture Sites at Point Barrow. Alaska. In: 23th International Congress of Americanists. N. Y., 383–394.

Moulin, B., Csonka, Y. 2002: The Erosion Front at Ekven: a Stratigraphic and Geoarchaeological Approach. In: E.D. Dumond, R.L. Bland (eds.). Archaeology in the Bering Strait Region. Research of two continents. University of Oregon Anthropological Papers  59, 227–261.

Ray, P.H. 1884: Report of international Polar expedition to point Barrow, Alaska. In response to the resolution of the House of Representatives of December 11. Washington.

Stanford, D. 1976: The Walakpa Site, Alaska: its place in the birnirk and Thule Cultures. Smithsonian contribution to anthropology 20. Washington.

Stuiver, M., Braziunas, T.F. 1993: Modeling atmospheric 14C influences and 14C ages of marine samples to 10,000 BC. Radiocarbon 35 (1), 137–189.