Как раскусить северный орех
Другой Немирович-Данченко, Белое море, Соловецкие острова и монастырь, великий князь и рязанский помещик, Александр Грин, «Северный дневник» и памятник Утельге

Русский Север: красота края в рассказах писателей / сост. Л.У. Звонарёвой, П.Г. Кренева; предисл. П.Г. Кренева. – Москва: Издательство АСТ, 2024. – 384 с.: ил. – (Образ Отечества).
В путевых заметках, дневниках и беллетристических произведениях, собранных в этом сборнике под одной обложкой, повествование строится преимущественно «вокруг» Белого моря – то есть действие их происходит в Поморье и отчасти на Кольском полуострове с почти обязательным посещением Соловецких островов и одноимённого монастыря.
Соловецкий архипелаг и монастырь хотя бы упоминаются у большинства участников сборника. А у трёх авторов они – буквально в центре повествования, причём описываются очень по-разному, в зависимости от той роли, в которой повествователи туда, в заповедные соловецкие места, попали. Разнится и глубина их религиозного чувства, посему и тон их описаний монастырской истории и жизни то исключительно «благостный», то вполне спокойно-повествовательный, а то и вовсе почти ироничный.
Карта Белого моря. Источник: travelask.ru
Василий Немирович-Данченко, «Беломорье и Соловки»
Очерк Василия Немировича-Данченко (1844–1936) «Беломорье и Соловки» посвящён поездке писателя из Архангельска в Соловецкий монастырь с описанием подробностей путешествия и духовно-архитектурных достопримечательностей Соловецкого архипелага и обители. Василия Ивановича не надо путать с Владимиром Ивановичем, его младшим братом, одним из основателей Московского художественного театра.
Василий был плодовитым писателем и журналистом, автором многочисленных романов и даже стихов, военным корреспондентом и собирателем фольклора. По некоторым досужим подсчётам, написал порядка двухсот произведений, за что его даже называли «русским Дюма», но, в отличие от французского «однофамильца», остался он, скорее, в истории литературы, чем в самой литературе. Русскому Северу, помимо «Беломорья и Соловков», посвящены его художественно-этнографические очерки «За Северным полярным кругом», «У океана», «Лапландия и лапландцы».
Да, и если его романы канули в вечность, то очерки и по сию пору имеют хорошую историко-географическую ценность. В очерке «Беломорье и Соловки» много ценных этнографических деталей, подробностей того, как в дореволюционные времена было организовано соловецкое паломничество, восторженных описаний северной природы.
Карта Соловецких островов. Источник: tvoyakarelia.com
Вот, например, фрагменты описания одного из монастырских подворий в Архангельске:
«Прежде посещения монастыря мы хотели ознакомиться с его подворьями. Таких в Архангельске два; одно, большое, находится на набережной реки Двины, у самого Гостиного двора. Оно выстроено в два корпуса, двумя этажами на улицу и тремя во двор. Повсюду тут виден хозяйский расчёт. Нижний этаж занят лавками и кладовыми, которых до 100. В них сложены грузы железа, керосина и пр. предметы. Каждая лавка сдаётся по найму на год от 50 и до 100 рублей. В конце здания – в том же нижнем этаже – помещается и часовня Соловецкого монастыря, весьма непредставительная, но доставляющая обители кружечного сбору ежегодно до 3000 рублей…»
«На дворе разбрелись богомольцы самых разнообразных типов. Вот высокий, угловатый вятчанин-хлебопашец, вот причмокивающий красивый шенкурец, тут целая толпа пермяков, а там олончане, словно чему-то удивляющиеся, чего-то не понимающие. Между ними сновали бабы, растерянные, суетливые…»
«Тут в первый раз мне кинулось в глаза различие между монахами Троицко-Сергиевской лавры и Соловецкого монастыря. Когда я ездил в первую, меня в подворье встретил монах в рясе лионского бархата, с золотою часовою цепочкой на груди и кольцами на руках. Тут же все попадавшиеся навстречу монахи носили толстого чёрного сукна рясы и грубые крестьянские сапоги…»
Автор в подробностях описывает и море, и сами Соловецкие острова, и монастырь, и гостиницу, и Святое озеро, и каналы, леса, дороги, Секирную гору, монастырские пустыни и часовни, монашеские кельи и английскую осаду монастыря в ходе Крымской войны, причём со слов монаха – свидетеля тех событий, и прощальный свой взгляд на соловецкие окрестности с высоты купола собора: «Куда ни глянешь, повсюду лазурь, золото и зелень».
Сергей Михайлович Прокудин-Горский. Вид Соловецкого монастыря с суши. Соловецкие острова. 1915 г. Источник: Wikimedia Commons
Константин Случевский, «По Северо-Западу России»
Глава из книги поэта и государственного деятеля Константина Случевского (1837–1904) «По Северо-Западу России», изданной в 1897 году, так и называется «Соловецкий монастырь». Только, в отличие от журналиста-паломника Немировича-Данченко, он попал туда в свите великого князя Владимира Александровича, младшего брата царя Александра III, и, соответственно, встречали их на Соловках «по высшему разряду», пушечным салютом, что отнюдь не помешало Случевскому пристально разглядеть и описать и монастырскую жизнь, и достопримечательности, и местную природу. В отличие от других авторов сборника «Русский Север», он довольно много внимания уделяет не только собственным непосредственным впечатлениям, но и истории Соловецкого архипелага и знаменитой монашеской обители.
В то же время его очерк – отчасти и о поездке великого князя, потому с явным к тому почтением он рассказывает и о деталях местного быта, и о паломниках.
«Его Высочество обошёл две гостиницы и подробно расспрашивал богомольцев, откуда они, как и почему. Большинство приходит сюда по обету, иногда целыми семьями, и могут оставаться на монастырском иждивении три дня; чтобы гостить больше, надо спросить разрешения, которое обыкновенно и даётся. Значительная часть странников из наших четырёх северных губерний, но были и самарские. Несколько лет тому назад были богомольцы алеутские. Характерны так называемые годовики, или вкладчики, взрослые и дети, остающиеся в монастыре на год по обету и справляющие все работы: дети отдаются сюда родителями по обету же, и для них это пребывание очень полезно – это целая школа грамотности и мастерства».
Описывает Случевский и истории вышедших отсюда будущего патриарха Никона, и соловецкого игумена, а потом митрополита московского Филиппа, имевшего волю противостоять самому Ивану Грозному, и оборону монастыря во время Крымской войны.
Завершение очерка посвящено событиям непосредственного пребывания в монастыре великого князя. Вот как торжественно завершается посещение Соловецкого монастыря и отбытие с островов:
«Глубоко светел и спокоен был вечер 17 июня, когда Его Высочество, отслушав у мощей преподобных Зосимы и Савватия молебен, отслуженный соборне архимандритом Мелетием, и поклонившись со своими спутниками Святым Угодникам, под звуки всех колоколов монастырских, сквозь длинные ряды годовиков и народа, предшествуемый иконами и хоругвями, вдоль сыпавшихся цветов, ложившихся под ноги живым ковром, при духовном пении и криках ῝ура῝ сошёл к пристани и отбыл на ῝Забияку῝. Всем чинам ῝Забияки῝ розданы были от архимандрита образки; утром на клипере монастырскою братией отслужена была литургия. Мы снялись с якоря и немедленно и взяли курс на запад, к городу Кеми».
Сергей Михайлович Прокудин-Горский. Угловая башня Троицкого собора в Соловецком монастыре. Соловецкие острова. 1915 г. Источник: Wikimedia Commons
Александр Энегельмейер, «По русскому и скандинавскому северу»
Публицист и драматург Александр Энегельмейер (1854–1919), по нынешнему ощущению, – этакий самостоятельный, умный и независимый «блогер», путешествующий за собственный счёт, а потом пишущий книги. Из такой книги «По русскому и скандинавскому северу» с уточнением «Путевые воспоминания» и опубликован в обозреваемом нами сборнике фрагмент.
Задачу себе он ставит в первых же строках:
«Я выехал от себя из деревни (Рязанской деревни) 10 июня 1898 года. План моего путешествия был таков: проехать по Сухоне и Северной Двине до Белого моря, там посетить Соловецкие острова, объехать морским путём наш Мурман, берега Норвегии, отчасти Швеции и Дании, затем вернуться северною Пруссией домой, заехав в Поланген – прелестное купальное место в Курляндии».
«Молодой, богатый рязанский помещик и учёный», как сказано в предисловии к сборнику, Александр Энегельмейер, будучи то ли не слишком богатым, то ли слишком экономным, а, может, желая быть «ближе к народу», – несколько раз подчёркивает, что на пароходах и прочих средствах передвижения едет исключительно во втором классе, в отличие, например, от двух писателей, оказавшихся его попутчиками, – они передвигаются первым классом, наверное, им оплачивает поездку какая-нибудь богатая редакция, может, само «Новое время» Суворина.
Про Скандинавию и Курляндию можно прочитать в полной версии его книги «По русскому и скандинавскому северу», изданной в 1902 году аж в четырёх томах, а в нашем фрагменте всё начинается от Рязанской губернии, Вологды и Архангельска, с заездом на Соловецкие острова, а заканчивается путём в Варде (Норвегия):
«Взял я билет II класса до Варде, т. е. до первого заграничного порта. Прямого сообщения дальше за границу тут не существует».
Чуть позже, в начале уже следующего века, очень даже существовало – в 1914–1916 годах прямые рейсы пароходов из Архангельска в Нью-Йорк и обратно ходили регулярно.
После революции, при большевиках, у Соловков – недобрая слава. Здесь был создан Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН), куда отправляли неугодных тогдашней власти. По сути, СЛОН стал началом всего остального ГУЛАГа. Соловецкий архипелаг и дал название книге «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына. Сидел здесь и будущий академик Дмитрий Лихачёв.
С октября 1990 года Соловецкий монастырь возрождён как монашеская обитель.
Заключенные СЛОН. 1925 г. Источник: Wikimedia Commons
Михаил Пришвин, «За волшебным колобком» Из записок на крайнем Севере России и Норвегии
То ли повесть-сказка, то ли очерки «За волшебным колобком» Михаила Пришвина (1873–1954) много раз опубликованы в разных вариантах. В нашем сборнике – тот вариант, где писатель, как обычно, пешком и на лодках идёт по Поморью, встречается с людьми, охотится, ловит рыбу, помогает (почти) местным жителям «разделить» рыбные угодья и прочим занимается, а потом про всё волшебно пишет:
«Сюда, на Мурман, ездят только те поморы, которые живут на западном берегу Белого моря, которые, собственно, и называются на севере ῝поморами῝**».
«– Хорошо! – говорю я нашему капитану.
– Ничего, отвечает он, – народ хороший. Грубоваты только. Да это ничего. Северный человек – орех, его раскусить надо».
Поморская лодка. Фото: Александр Ладыгин / GeoPhoto
Александр Грин, рассказы
Александр Грин (1880–1932) с рассказами «Река» и «Медвежья охота» попал в этот сборник исключительно потому, что около двух лет провёл на Севере в политической ссылке (1910–1912), так как действие его рассказов может происходить где угодно (а у него и всегда так, как мы знаем), хотя при желании при прочтении вполне можно себе представить, что всё случилось именно в каких-то холодных северных краях.
Соловецкий монастырь сегодня. Фото: Олег Глебов / GeoPhoto
Юрий Казаков, «Северный дневник»
«Северный дневник» писателя Юрия Казакова (1927–1982) тоже много раз опубликован. Он создавался в течение двенадцати лет, вобрав в себя и раннее путешествие автора от Пинеги до Мезени Архангельской области на траулере «Юшар», и более поздние его походы на рыболовных сейнерах по северным морям. Юрий Павлович был влюблён в Север и писал обо всём со своей неповторимой интонацией:
«Где-то в тундре, где-то за горизонтом, за карликовыми лесами живут ненцы. Где-то там ходят стада оленей и стоят берестяные чумы. Они стоят в безмолвии, среди озёр и ручьёв, под светлым ночным небом. И когда ненцы, мурлыкая слабыми голосами песню, уплывают в ночь на озёра за рыбой, то, наверное, выходят их провожать собаки и сидят потом на берегу и, насторожив уши, смотрят и нюхают…»
«Начав свои записи в июле, на сейнере, при выходе из Мезени, заканчиваю я их осенью на Оке…
Осень теперь и на Белом море. Но там она иная – ледяная и жёсткая… Там мигают теперь во тьме огни маяков и с устрашающей силой дуют ῝север῝ и ῝полуношник῝…»
К слову, Юрий Казаков и поэта Евгения Евтушенко с собой на Север завлёк – у Евгения Александровича есть немало «северных» стихов.
Пинежский заповедник с высоты. Фото: Николай Гернет / GeoPhoto
Павел Кренев, «Беляк и Пятнышко»
Завершает сборник «Русский Север: красота края в рассказах писателей» трогательная повесть Павла Кренева «Беляк и Пятнышко» о девочке, которой сначала не повезло на «зверобойне», – её забыли на льдине, и о её чудесном спасении.
Меня в этой повести тронули детали, о которых я раньше не знал.
Всё происходит в марте 1945. Там все едут на убой гренландских тюленей. Очень жёстко и честно написано: «Забой гренландских тюленей – дело очень кровавое».
«Вот она, простая и неминучая правда: среди убитых на зверобойных промыслах гренландских тюленей практически нет самцов. Это всё утельги.
Мясо и сало её спасли в военное время от голодной смерти города Архангельск, Северодвинск и во многом блокадный Ленинград. Тот памятник в центре Архангельска стоит не зря.
Это памятник Утельге.
Это памятник всем тюленьим матерям, погибшим за то, чтобы жили люди. Их были многие сотни тысяч.
Я прошу горожан приходить к памятнику и возлагать к нему цветы.
Утельга это заслужила. Она совершила подвиг материнской верности».
***
Игорь Кузнецов, специально для GoArctic