О доме не горюй, о женщинах не плачь
И песню позабытую не пой.
Мы встретимся с тобой на острове Вайгач
Меж старою и Новою Землёй...
Александр Городницкий
В стихотворении советского барда (всего в нём пять четверостиший) присутствуют основные характеристики острова Вайгач: этот остров, находящийся между материком и Новой Землёй, от которых отделён проливами Карские Ворота и Югорский Шар, на границе Карского и Баренцева морей, был «священной землей» для ненцев материковых тундр; в 1930-е годы здесь был «вайгачский отдельный лагерный пункт», устроенный для промышленной добычи обнаруженной здесь ценнейшей свинцово-цинковой руды; в тихой – относительно - бухте Варнек (названной так в честь полярного исследователя А.И. Варнека) останавливаются «на отдых» суда, идущие Северным морским путём.
Кстати, с XVI века путешественники, пытавшиеся открыть Северо-Восточный путь в Индию и Китай, которым удавалось добраться до Карского моря, не могли миновать этот живописный остров, описывая расположенные на нём ненецкие святилища. Постоянного населения здесь не было, кочевники прибывали сюда через пролив для исполнения своих религиозных обрядов.
Рис.: святилище на мысе Болванский острова Вайгач; голландская гравюра XVI века.
Собственно, о Вайгаче, его истории и современном состоянии написано достаточно много. Добраться сюда сложно, это природно-охраняемая территория, и она является закрытой для туристов, поэтому те, кому удалось здесь побывать, стремятся поделиться впечатлениями, например, через интернет.
Мы же остановимся на аспекте, который касается результатов государственного эксперимента по переводу ненцев-кочевников на «оседлость», начавшегося в 1870-е годы на Новой Земле. Этот архипелаг, совершенно не приспособленный для жизни людей, привлекал своими природными ресурсами. Была опасность, что Новую Землю начнут осваивать наши западные соседи. Преследуя ряд целей (заселить архипелаг российскими подданными; не допустить дальнейшую эксплуатацию со стороны русских и коми проживающих в западных тундрах ненцев, что вело к их обнищанию и алкоголизации), архангельские губернаторы решили создать льготные условия для нескольких десятков ненецких семейств, согласившихся переселиться на острова. Для них были построены добротные избы, и постепенно ненцы перебрались туда, отказавшись от привычных чумов. Были закуплены якутские ездовые собаки, поскольку для оленей здесь было недостаточно корма, к тому же и климат, особенно на северном острове Новой Земли, оказался для них губителен. Обеспечение новоземельцев некоторыми видами продовольствия, в том числе овощами и фруктами, к которым ненцы быстро привыкли, а также винтовками и другим снаряжением для охоты, моторными ботами для передвижения вдоль побережий, взяли на себя губернские власти. В годы Первой мировой, и особенно Гражданской войны со снабжением начались перебои, и новоземельцы вернулись к некоторым традиционным видам занятий, но выжили, почти никто не вернулся на материк.
Вопрос о возвращении возник после организации на Новой Земле ядерного полигона. В 1957 году ненцы были вынуждены перебираться на материк. Несколько семей «остановились» на Вайгаче. В то время здесь, в бухте Варнек, сохранились постройки Вайгачской экспедиции, а по самому острову кочевали большеземельские ненцы, поскольку здесь, несмотря на сохранявшиеся культурные запреты, была размещена их колхозная бригада.
Новоземельские ненцы, уже привыкшие к жизни в стационарных помещениях, стали занимать дома. Культурная политика всячески поддерживала переход на оседлость, и всё чаще жены большеземельских оленеводов с детьми оставались в посёлке, где были фельдшерский пункт, школа и детский садик, баня, магазин, почта. А главное – работа для женщин: здесь была фабрика по изготовлению меховых изделий. Вслед за женщинами и мужчины стали задерживаться в домах на более или менее длительный срок; сейчас почти никто уже не кочует. Олени, как говорят сами жители, «одичали», пасутся сами по себе, оленеводы ловят и пригоняют их лишь для забоя. От колхозной бригады осталось два пастуха.
В постперестроечные времена промышленность в посёлке заглохла. Почти заброшен был Северный морской путь, и редкий пароход заходил в бухту. Продукция оленеводов, охотников и рыбаков перестала пользоваться спросом, в том числе и по причине дороговизны её доставки к местам потребления. Была закрыта меховая фабрика. Население стало разъезжаться по материковым поселкам. Закрыли школу и детский сад; молодые семьи, не желая расставаться с детьми, по этой причине продолжают уезжать с Вайгача.
В настоящее время в посёлке двенадцать домов, в которых проживают около ста человек (более половины – дети, которые в основном проживают на «большой земле», в школьных интернатах), клуб, фельдшерский пункт, магазин, дизельная электростанция и гордость жителей – баня.
Вообще, знакомство с оседло проживающими ненцами вдребезги разбивает многие стереотипы, сложившиеся о них под влиянием путешественников XIX-XX веков. «Неряшливость» кочевников, вполне объяснимая трудными бытовыми условиями, когда не было возможности стирать, мыться, возить с собой лишние вещи, совершенно не свойственна оседлым ненцам, которые очень любят баню, одеваются чисто и весьма щеголевато. Дома внутри необычайно чистые, кухонная посуда – несмотря на то, что готовят на плитах, - совершенно не носит следов использования, как будто только что куплена в магазине. Женщины, не занятые другими делами (здесь нет ни домашнего скота, ни огородов), моют свои жилища по нескольку раз на дню.
Второй стереотип – о слабой обучаемости ненцев. Небольшая местная библиотечка читана-перечитана. Местные жители, среди которых немало тех, кто дальше райцентра не бывал, - эрудированны, остроумны. Много знают об истории своего острова, о полярных экспедициях, бывавших здесь; даже период существования здесь лагеря рассматривают как страницу своей истории (хотя лагерь был закрыт лет за двадцать до появления здесь оседлого ненецкого населения).
Кстати, неплохо знают законы, в том числе касающиеся льгот коренным малочисленным народам. Другое дело, что непривычны, как многие носители «присваивающей» хозяйственной культуры, к монотонному ежедневному труду. Впрочем, здесь его и нет.
У мужчин занятий больше, чем у женщин, но тоже – не требующих много времени. Закинуть сети, вытащить рыбу, почистить и засолить её… Охота сейчас практически запрещена. Есть занятия, связанные с обеспечением жилищ. Раньше надо было поискать на берегу выброшенные бревна и запастись дровами. Теперь привозят уголь и уже расколотые дрова. А вот питьевую воду надо добывать. В связи с изменением климата летом в бухту редко заплывают айсберги, главный источник пресной воды. Прежде охотники выходили на «ловлю» айсбергов на лодках, захватывали их за надводную часть веревочной петлей и «приводили» к берегу. Теперь «за водой» ездят на снегоходах: добывают лёд с ледников, которые всё ещё сохраняются круглый год, привозят домой, где и получают талую воду.
Вообще, вопросы транспорта здесь решаются необычно. Поскольку в посёлке живут потомки представителей фактически двух культур – «традиционной», большеземельской, и «инновационной» для тундры, новоземельской, - то существует два вида транспорта. Одни продолжают использовать оленные упряжки, другие держат ездовых собак. Впрочем, и тот, и другой транспорт уже мало популярен. Не только зимой, но и летом по тундре ездят на снегоходах. Однако Вайгач – это не материковая тундра. Здесь много обрывистых берегов, высоких скал. Олени или собачки остановятся перед опасностью, а на технику здесь надежды нет. Зимой, когда светового дня практически нет, неосторожный возчик может зазеваться и свалиться с высокого обрыва в пропасть. Таких случаев немало.
Гибнут в основном молодые мужчины. Ходят слухи, что остров «мстит» за нарушение древних табу. И у населения, которое, собственно, недавно здесь оформилось, появляется собственное мифотворчество. Например, рассказывают, что перед путешествующими по тундре иногда среди зимней пурги (а они здесь, на безлесом острове, страшные) появляется девушка в летней одежде… Это как бы предвестник близкой смерти. Надо остановиться, поговорить с «привидением», покурить, наконец, просто переобуться. Возможно, это такая стратегия жизнесбережения, ведь галлюцинации появляются у сильно уставшего человека. Небольшой отдых позволит собраться с силами и вернуться домой.
Сохраняется табу на посещение «заповедных мест» - любому приезжему расскажут жуткую (но малодостоверную) историю, что случается с теми, кто нарушил запрет. И любого приезжего обязательно проводят к местным «доступным» достопримечательностям: на мыс, расположенный километрах в семи от посёлка, где сохранились остатки шахт, и на более далёкий мыс, Дьяков, где находится одно из святилищ и знаменитый разлом – отверстие в горизонтальной скале, под которым на приличном расстоянии бушуют морские волны. Посещение святилища так же дополняется экскурсией, а также рекомендацией обязательно принести в жертву духам что-нибудь – конфетку, а лучше сигарету.
Вообще, сигареты, да ещё свежие фрукты и овощи, - самые ценные товары на острове. Местный кооператив завозит продукты питания довольно редко, во время северного завоза, и скоропортящиеся продукты бывают здесь очень короткое время. Доставка по воздуху, на вертолётах, делает товары немыслимо дорогими. Случился конфликт с населением, которое возмущалось дороговизной сигарет, по этой причине кооператив и перестал их завозить. (Привозят их с «большой земли», откуда дважды в месяц прилетает пассажирский вертолёт).
А вот спиртные напитки население само просит не завозить в магазин. Жители во главе со своим небольшим активом самоорганизовались и приняли такое решение. Если вдруг кооператив нарушает своё слово и завозит «лёгкие напитки» - пиво или настойку - тут вступает в силу авторитет местного продавца. Авторитет её не случаен. Известно по многочисленным литературным и архивным источникам, что ненцы всегда любили брать товары «в долг» и «в кредит». Поэтому в посёлке Варнек усовершенствована существующая почти в любой русской деревне практика давать в магазине «товар под запись». Поскольку основные источники денежных доходов – это пенсии и пособия (заработную плату получает всего несколько человек – дизельщики, банщики, продавец, она же почтальон; а также заведующая клубом и уборщица, фельдшер и санитарка, староста посёлка, пекарь и ещё пара должностей «по совместительству»), - выдают их на почте. А фактически не выдают: продавец оставляет деньги по просьбе самих получателей «в кассе» и, исходя из наличествующей суммы, выдаёт им продукты. Пользуясь таким своим неписаным правом, продавец отпускает спиртные напитки за полчаса до закрытия магазина, и только по бутылке на человека. Выпить её и «прибежать за второй» они уже не успевают. Так видоизменилась здесь «борьба с пьянством», которую с XVIII века пытались проводить в отношении кочевого населения Архангельской тундры царское, а потом и советское правительство.
Вообще, зная историю управления ненцами, можно увидеть, какие практики прижились, изменившись под современные потребности населения, и продолжают существовать, несмотря на «либерализацию» государственной политики в этом отношении. Культура кочевников отличается необычной гибкостью, легко принимая полезные для себя инновации, но категорически отвергая то, что может нарушить устоявшиеся основы.
Например, ненцы строго придерживаются экзогамии (запрета на близкородственные браки). В небольшом социуме, да и в целом – для относительно малочисленного народа реализовать это требование сложно. Но нарушений нет. Вроде бы население посёлка состоит из представителей двух групп ненецкого народа, которое до феномена такого совместного проживания практически не пересекались. Но за несколько десятилетий все давно уже стали родными и свояками, браки между которыми, да и внебрачные отношения осуждаются. Поэтому немало мужчин в посёлке остаются холостяками. А женщины легко приспособились использовать сайты знакомств в интернете. Поэтому время от времени появляются мужья с «большой земли», и жизнь в посёлке не замирает.
Несмотря на то, что большинство жителей чуть ли не с рождения живут в посёлке и привыкли к оседлому образу жизни, свойственные кочевникам качества – такие, как, например, индивидуализм - сохраняются. В магазине не собираются «поболтать» (как в русских деревнях) женщины; не принято кого-то обсуждать, интересоваться чужой жизнью. Никто вам здесь шепотом не расскажет что-то о соседе, даже если терпеть его не может. Конечно, люди есть люди, им необходимо общаться. Тут на помощь пришёл интернет; у клуба стоит «тарелка», почти в каждом доме – компьютер, и все «новости» в посёлке, в котором, как уже указывалось, всего 12 жилых домов (каждый на 1-2 семьи) – передаются через «социальную сеть».
Люди не хотят и отрываться от всего народа – как ненецкого, так и русского. Например, в условиях вечной мерзлоты, на безлесом скалистом острове пытаются выращивать какие-то растения. Есть ёлочка – на ней сохранилось 2-3 ветки с полуопавшими иголками. Но на Новый год население собирается в клубе, наряжает свою ёлочку и отмечает праздник по всем существующим канонам. До последнего времени существовала традиция отмечать 1 мая «демонстрацией»: жители выходили из домов, проходили по своему небольшому поселку и собирались в клубе…
Подытожим. Разные суждения существуют в отношении результатов перевода кочевых народов на оседлое проживание. Посёлок Вайгач демонстрирует нам и отрицательные, и – более многочисленные – положительные результаты. Как ещё в 1820-е годы, когда создавались законы «по управлению бродячими инородцами», отмечалось, - со временем эти народы примут плоды цивилизации. Когда ускоренная и во многом насильственная деятельность, проводимая в этом отношении советской властью, прекратилась, люди оставили себе те новшества, которые им действительно оказались нужны. Конечно, неравную борьбу с цивилизацией жителям посёлка Варнек вряд ли удастся выиграть. Как когда-то их родители отказались от чумов в пользу более комфортабельных бытовых условий, так и они, во всяком случае, их дети переберутся поближе к новым доступным источником бытовых благ. Но пока есть те, кто хочет жить здесь, на краю обитаемой земли, надо всячески поддерживать это желание, дополняя его смыслами, важнейшими из которых являются Труд и Семья.
Автор: Татьяна Игоревна Трошина, д.и.н., профессор кафедры социальной работы и социальной безопасности САФУ.
Фотографии Светланы Соколовой.
