Сейчас в Архангельске

10:50 3 ˚С Погода
18+

Заселение Северо-Востока: XVII-XIX вв.





 

Русское устье Северная якутия Русские в якутии Анюйская ярмарка Русские на чукотке
5 июля, 2019 | 14:16

Заселение Северо-Востока: XVII-XIX вв.

Мозаика этнокультурного ландшафта Северной Якутии складывалась в течение длительного времени под влиянием различных факторов. До прихода в регион русского населения этническая карта в основном была представлена группами эвенков, эвенов, якутов, юкагиров и некоторых других народов, каждая из которых представляла набор специфических адаптивных практик, позволявших населению по-своему взаимодействовать с природной средой: это были пешие охотники-рыболовы лесотундры (некоторые группы эвенков и юкагиров), прибрежные охотники на морского зверя (оседлые группы чукчей), таёжные охотники-оленеводы и рыболовы (эвенки и эвены расселившиеся по огромной территории от Таймыра до Охотского моря), кочевые оленеводы (оленные чукчи, проживавшие в низовьях Колымы; юкагиры, у которых, тем не менее, в хозяйственной структуре охота занимала первое место); также незадолго до русского населения в низовья полярных рек стали проникать группы якутского населения (по рр. Лене и Яне) – носители хозяйственно-культурного типа скотоводов лесостепей [Народы Сибири 1956: 14-15].

Однородная с первого взгляда экологическая среда Северной Якутии при ближайшем рассмотрении оказывается разнообразной и многомерной, что нашло отражение в многочисленных адаптивных моделях местного населения. Рассматриваемый регион изобилует реками, озёрами, сочетаниями горных хребтов и низменностей (Яно-Индигирская, Колымская), лесных и тундровых зон и т.д. Кроме того, разные участки этого региона имели специфическое культурное влияние со стороны своих соседей. Всё это привело к тому, что пришедшие в XVII в. на Северо-Восток Сибири преимущественно из поморских земель русские переселенцы, обладавшие широким спектром хозяйственных навыков, столкнулись с народами, чья система жизнеобеспечения была весьма отлична от их собственной, в гораздо большей степени связана с экологической средой, в то время как хозяйственно-культурные адаптивные механизмы русских были встроены в более широкий социально-культурный контекст, во многом связанный с государственной спецификой.

Освоение северных регионов Якутии русскими переселенцами началось во второй четверти XVII в. Практически одновременно осуществлялось продвижение вниз по течению таких рек, как Яна, Индигирка, Колыма, а основным стимулом столь бурного темпа оказалась добыча пушнины (сначала соболя, затем песца). Интересным фактом является то, что, хотя многие группы русских поселенцев, проживавших гораздо южнее, со временем исчезли, русские жители низовьев Индигирки («индигирщики», «русскоустьинцы», «ожогинцы») и Колымы («колымчане», «походчане») сохранили свою этническую специфику вплоть до XX в.


Русско-устьинская красавица. Из книги Зензинова "Старинные люди у холодного океана".


Социальная дифференциация, существовавшая у предков русскоустьинцев и походчан, оказывала влияние на скорость проникновения, особенности взаимодействия с коренным населением, характер движения самих русских переселенцев, их миграционные колебания и пр. Небольшое жалование, получаемое служилыми людьми, способствовало тому, что они активно занимались охотой, рыболовством, ремеслом, частично теряя свою сословную специфику, по крайней мере, в функциональном аспекте. Происходили интересные изменения в функционировании различных социальных групп русского населения. На наш взгляд, это можно назвать «социальной адаптацией». Так, например, в конце XVII в. служилые люди выполняли не только военно-административные функции, но все они в определённой мере были промышленникам и торговцами. На северных реках казаки активно скупали пушнину, оленьи шкуры, мамонтовую кость, а в Якутске сбывали приобретённые товары заезжим торговым людям, развозившим их по сибирским городам: Иркутску, Енисейску, Томску и другим. Между торговыми и промышленными людьми сложилось разделение сфер торговой деятельности, заключавшееся в том, что служилые люди занимались продажей в низовьях северных рек товаров, привезённых из Якутска, а также скупкой предметов промысла у коренного и русского промышленного населения с целью их продажи в Якутске торговым людям.

Характер взаимодействия пришлого русского населения с местным претерпел несколько этапов изменений, что было связано с влиянием администрации, спецификой деятельности русских в Якутии, отношением со стороны аборигенного населения и этнической принадлежностью местных жителей. Некоторыми исследователями отмечается изолированность промышленных и служилых людей во 2-3 четвертях XVII в., что определялось постоянной сменой обитателей острогов, не успевающих выстроить прочные социальные связи с коренными жителями [Гурвич 1963: 81]. Тем не менее, некоторая часть промышленных и служилых людей задерживалась на территории острогов и промыслов на более длительное время, а тот факт, что среди русских переселенцев в подавляющем большинстве были мужчины, говорит о неминуемом взаимодействии с местным населением посредством браков. Женитьба на представительницах коренного народа не находила большой поддержки со стороны государства, так как коренные народы рассматривались им в первую очередь (по крайней мере, на начальном этапе колонизации) как источник ясачных выплат. Поэтому заключение брака разрешалось только при условии принятия невестой православия, но (в XVII в.) потенциальной женой могла стать не любая понравившаяся женщина, а лишь ясырка, то есть пленённая в ходе военных действий представительница коренного населения [Гурвич 1963: 79].

Кроме того, интеграция с местными народами шла и по другим направлениям. Например, якуты и юкагиры были хорошими проводниками для русского населения при продвижении далее на восток. В свою очередь, служилые люди брали на себя роль покровителей и защитников этих народов от их врагов (например, юкагиров от чукчей), что создавало неоднородность в выстраиваемых социально-культурных отношениях и усиливало оную в отношениях этнических. Избирательную политику относительно коренного населения иллюстрирует и тот факт, что уже во второй половине XVII в. часть служилых людей была представлена крещёнными в недавнем прошлом якутами.


Оседлые юкагиры у своего жилья, Якутская губерния, конец XIX века. Фото Кунсткамеры.


С середины XVII в. на территории Якутии стала складываться новая социально-культурная прослойка, представленная потомками от браков русских переселенцев с местными жителями. Администрация покровительствовала промышленному освоению северных рек: например, анадырским промышленникам было обещано освобождение от десятинных пошлин за открытие моржовых лежбищ [Белов 1956: 166-168]. Приход на северные реки лихих добытчиков пушного зверя и принесённые ими особенности экономических отношений сказались на экологии уже во второй половине XVII в., когда в значительной степени был истреблён соболь. Данная ситуация вызвала жалобы как со стороны русского, так и местного населения, в результате чего администрация стала регламентировать добычу пушного зверя, в 70-х годах того же века многие районы для русских промышленников оказались закрытыми [Гурвич 1963: 83].

Предпринятые меры по охране местной фауны последовали слишком поздно, и в итоге популяция соболей так и не восстановилась в прежнем количестве, а основным объектом промысла стал песец. Упавший уровень экономической продуктивности промышленной деятельности на северных реках привёл к оттоку русского населения в направлении других регионов, что в особенности касается промышленных и служилых людей. В связи с этим иногда говорится о некоем культурном оскудении региона, «консервации» и «архаизации» групп русского населения, там сформировавшихся, однако, на наш взгляд, здесь стоит говорить не об оскудении, но об изменении характера культурных процессов. Это сопровождалось ещё «социально-сословной адаптацией», когда служилые люди выполняли функции и промышленных, и торговых людей.

Роль государственно-административного аппарата в условиях освоения Якутского Севера русским населением была особенно сильна в 30-80-е гг. XVII в., когда шёл активный приток промышленных и иных групп русских людей в поисках источников дохода и даже богатства. Разумеется, государство было заинтересовано в обогащении собственной казны, поэтому ясаком обкладывалось коренное население; промышленные люди вынуждены были платить десятинные пошлины; территории промысла регламентировались, объём добытого зверя фиксировался. Экономический интерес администрации в этом регионе был выражен столь ярко, что устанавливался порядок вступления в брак с представителями коренного населения. Безусловно, полный контроль в столь отдалённом от крупных административных центров крае затруднён, что приводило к частому несоблюдению предписываемых норм и правил, однако императивы, внедряемые государством в среду переселенцев, интересны сами по себе.

Влияние администрации также проявлялось в регламентации хозяйственной деятельности, попытках внедрения новых, нетипичных для региона занятий. Так, в середине XIX в. Якутской областной администрацией в Колымском округе было предписано приступить к опытам по посеву зерновых за Полярным кругом. Первым взялся за экзотичное занятие колымский окружной исправник, однако его опыт не удался из-за ранних заморозков. В южной части округа в 80-е годы XIX в. отмечены более успешные попытки выращивания зерновых, а именно ячменя и ржи (примечательно, что осуществляли это политические ссыльные).

Ещё один сюжет, заслуживающий внимания, подчёркивает вариабельность мер, предпринимаемых администрацией для достижения своих целей. Данный опыт также относится к попыткам внедрения земледелия в Колымском и Верхоянском округах. Но если в случае, описанном выше, осуществление сельскохозяйственных работ либо только предписывалось областной властью, либо исходило «снизу», но от политических ссыльных, помещённых государством же на данную территорию, то следующий опыт отличается структурно. В 1870-е годы для того, чтобы всё-таки начать земледелие в суровом крае, в два указанных округа были водворены ссыльные сектанты-скопцы. То есть происходило использование опыта целого, объединённого конфессиональным признаком, но, что важно, коллективом, обладающим определёнными навыками и традицией сельскохозяйственной деятельности; здесь целая группа выступает как инструмент внедрения нового вида хозяйствования. Однако природные условия оказались сильнее ссыльных скопцов; после ряда безуспешных попыток выполнить поставленную задачу они запросили разрешения вернуться обратно в Якутский округ, и вскоре покинули богатый рыбой, но неплодородный край.


Якутский балаган. БСЭ.


Если политические ссыльные внедряли в среду местного населения новый опыт, полезный в хозяйственных занятиях, осуществляли медицинскую помощь, помогали выстраивать более грамотные отношения с администрацией, то явно негативное влияние на коренных жителей оказывали уголовные ссыльные, которых без соответствующих законодательных актов селили в среде аборигенных народов, что обязывало последних снабжать преступников пищей, скотом, деньгами и инвентарём, а также наделять их землёй из собственных запасов площадью пятнадцать десятин на душу [Боякова 2001: 50].

Любопытно, что, несмотря на значительную территориальную удалённость Восточной Сибири на момент её вхождения в состав России и, следовательно, на трудности передачи, реализации и контроля царских указов, уже в XVII и XVIII вв. этот механизм исправно работал, о чём свидетельствует рьяное исполнение своих обязанностей служилыми людьми в XVII в., выполнение высочайших повелений в XIX в., контроль и взаимодействие в XIX и начале XX вв.

Говоря о роли государства на территории Северной Якутии в период включения её в состав Русского государства (затем Российской империи), важно отметить, что сам факт существования государственной власти в данном регионе представляет собой новое явление, которое вторглось в жизнь коренного населения, не выработавшего, насколько мы можем судить, подобной социально-культурной структуры. Сразу отметим, что изученный нами материал демонстрирует весьма интересные связи между русским населением, пришедшим в Якутию, и государством. Анализ показывает неоднородный сословный состав первопроходцев. Это были служилые, торговые, промышленные, посадские люди, появившиеся позже мещане – данные общности, приходя в регион, обладали своей спецификой, проявление которой сказывалось не только на их консолидации и наличии определенных прав и обязанностей. Каждая из этих групп, исходя из выработанных социальных установок, по-разному входила в новую среду и организовывала социальное, природное и культурное пространство вокруг себя.

Государство стремилось создать унифицированную с точки зрения свободы функционирования административных механизмов среду. Интересно, что, если постановления центральной власти были связаны с формированием оболочки и обще-регулятивных принципов организации социального пространства на Северо-Востоке Сибири, то представители местного самоуправления приводили в соответствие с образом позитивных тенденций содержание жизни коренного и русского населения в рассматриваемом регионе (однако могло быть и наоборот).

Помимо этно-социального аспекта, государство можно рассматривать через призму организации потоков экономических процессов. Приемлемая для государственной власти среда во многом поддерживается сложными обменными практиками, отношениями собственности и т.д., что позволяет населению включаться в основные культурные процессы. Установление собственных правил распределения материальных благ в среде, где преобладал натуральный обмен и не существовало формальных институтов, управляющих торговой деятельностью, является одним из важных способов внедрения нового типа социальных отношений, а, следовательно, и власти на присоединённой территории.


Вверху: русский дом, якутский «балаган»,доски, приготовленные для постройки лодки-ветки; внизу: Егор Чихачев у собачьей упряжки. Из книги А.Л. Биркенгофа "Потомки землепроходцев. Воспоминания-очерки о русских поречанах низовьев реки Индигирки". М., 1972.

  

Торговая деятельность пришлого русского населения с представителями коренных народов началась с приходом русских на Северо-Восток Сибири. Изначально это была малоорганизованная торговля на невыгодных для коренного населения условиях. Известно даже, что существовал запрет на свободную торговлю с «кочевыми» и «бродячими» инородцами, который, впрочем, игнорировался [Боякова 2001: 51]. Но уже на раннем этапе стали появляться места регламентированной торговли – ярмарки: например, в 1647 г. образовалась колымская ярмарка [Белов 1956: 75]. Русское население изменило порядок распределения благ в среде коренного населения, который держался на натуральном товарообмене, заменив его денежным (в качестве денег выступали соболиные/песцовые шкуры) [Колбасина 1998]. Промышленные и торговые люди везли с собой на обмен бисер, пуговицы, железные и медные котлы, топоры, металлические прутья и тарелки, иголки, сетное полотно, прядево, конский волос, муку, табак, чай, сахар и др. Выменивали это в основном на соболиные и песцовые шкуры, на оленьи шкуры, моржовый клык, нарты и иные предметы [Колбасина 1998; Гурвич 1963: 81].

Со временем значение ярмарок сильно возросло, а наиболее оживлённой в торговом отношении была Колыма. Одним из ключевых способов мирной интеграции Чукотки и её жителей в состав Российского государства также была торговля, расцвет которой начался с открытия в 70-е годыXVIII в. Анюйской ярмарки примерно в двухстах верстах от Нижнеколымска. Каждый год на неё приезжало большое количество чукчей, привозивших товары, в том числе с американского побережья (американцы активно включились в торговлю на Северо-Востоке Азии с середины XIX в.), среди которых были: шкуры куниц, чернобурых лисиц, выдр, бобров, моржовые ремни и клыки, мешки из тюленьей кожи, оленьи шкуры, полозья нарт из китовых рёбер; на ранних этапах чукчи привозили каменные топоры, оружие и американскую одежду [Колбасина 1998]. Сюда же, помимо населения с Индигирки, Колымы и Анадыря, приезжали купцы из Якутска с «русскими» товарами, среди которых наибольшим спросом со стороны чукчей пользовались черкасский табак и металлические изделия (котлы, ножи, топоры, пальмы), которые чукчи везли на острова и обменивали на американские товары и пушнину у американских эскимосов. Чукчи, приезжавшие на Анюйскую ярмарку (так называемые Носовые чукчи) снабжали русским табаком и железом весь крайний Северо-Восток, Алеутские острова и Аляску. Экономическое и политическое значение Анюйской ярмарки было высоко и стало падать лишь после продажи Аляски Соединённым Штатам [Карих 2008: 101-102].

Анюйская ярмарка.jpg

Анюйская ярмарка. Фото отсюда.


Форма торговли, привнесённая в регион русским населением, затрагивала не просто направление и характер циркуляции товаров, она имела более глубокие последствия. Исторический и этнографический материал показывает, что, даже если внешне особенности хозяйственной и культурной деятельности местного населения сохраняли традиционную форму, по факту к концу XIX в. они уже таковыми не являлись, поскольку оказались включены в иной тип экономической и культурной логики. Это имело разные последствия, с одной стороны, были минусы: спаивание коренного населения, истребление животных, ухудшение природных условий; но, с другой стороны, данные процессы связывали регион, способствовали установлению мирных отношений, регулируемых хозяйственно-экономической деятельностью, происходило расширение культурных связей.

Чукчи на качелях во время Пасхальной недели.jpg

Чукчи на качелях во время Пасхальной недели. Фото Кунсткамеры.


На протяжении процесса присоединения Северо-Востока Сибири к Российскому государству политика последнего в отношении интегрируемого региона варьировалась и проявлялась с разной степенью интенсивности. Период со второй четверти XVII в. и до его завершения определялся масштабной регламентацией администрацией разных сфер жизни русского и коренного населения: от контроля промысловых территорий до позволения вступать в брак; с конца XVII в. и на протяжении XVIII в. влияние государственной власти на протекавшие культурные процессы было сравнительно меньше; изменение в этот период политики по отношению к коренному населению, переход к более гибким способам взаимодействия привёл к прекращению основных конфликтов с чукотским и корякским населением. В XIX в. процесс интеграции региона в общероссийское пространство снова усилился, что было во многом связано с развивающейся имперской инфраструктурой в Сибири; тогда же Уставом об управлении инородцев 1822 г. закреплялось социально-политическое положение коренного населения; развитие сети коммуникаций позволяло в больших объёмах завозить «русские» продукты, предпринимаются попытки внедрения земледелия, хлебопашества и коневодства в полярном регионе; с последней четверти XIX в. в качестве культуртрегеров начинают выступать политические ссыльные, подчас создававшие значительные описания края и его населения (В.Г. Богораз, В.И. Иохельсон, В.М. Зензинов и др.). Но влияние не было односторонним: наиболее успешной политика Российского государства в отношении данного региона оказывалась тогда, когда учитывалась специфика местного населения; русские старожильческие группы пребывали в постоянном взаимодействии с представителями коренных народов, что находило отражение в элементах одежды, пищи, особенности жилищ, языке и пр.


Автор: Н.С. Гончаров, младший научный сотрудник Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН (Санкт-Петербург).   


Литература

Белов М. И. История открытия и освоения Северного морского пути. М., 1956

Боякова С. И. Освоение Арктики и народы Северо-Востока Азии (XIX в. – 1917 г.). Новосибирск, 2001

Гурвич И. С. Русские на Северо-Востоке Сибири в 17 в. // Сибирский этнографический сборник V. М., 1963

Карих Е. В. Анюйская ярмарка во второй половине XIX – начале XX вв. // Вестник Томского университета. Томск, 2008

Колбасина Г. Н. Процессы синтеза. О культуре русских старожилов низовьев рек Индигирки и Колымы / Культурный синтез России: Материалы Четвертых чтений фак. истории рус. культуры [С.-Петерб. гос. акад. культуры], состоявшихся 25 дек. 1995 г. СПб., 1998

Народы Сибири / Народы Мира. Под ред. М. Г. Левина, Л. П. Потапова. М.–Л., 1956

 

далее в рубрике