Два года во власти колюжей. Спасение из плена

Вид горы Эчком и Новоархангельской крепости. Рисунок неизвестного художника. 1810-1820-е гг. Лист рукописи «Записки о колониях в Америке». 

Булыгин снова начальник 

После неудачных переговоров об освобождении супруги Булыгина команда «Святого Николая» шла несколько дней вверх по реке, на которой часто видели лодки: это придало всем уверенность, что до селения недалеко. Но выпавший снег заставил команду встать лагерем: идти было невозможно. Видя, что наступают снегопады, Тараканов предложил переждать зиму в избе (до этого команда ночевала в шалашах). Пришлось расчищать место и рубить лес для постройки избы.

В один из дней к лагерю подъехала лодка, в которой находился сын вождя. Последний пригасил европейцев в своё селение, где, по его словам, рыба просто кишит в реке. Тараканов сказал, что в селение они не пойдут, но охотно обменяют лосося на медные пуговицы, что и было сделано.

Когда изба или, как выражается Тараканов, «казарма» была готова, все перебрались в неё. Изба походила на настоящий форт: квадратная форма и будки для часовых… Теперь оставался самый важный вопрос – вопрос пропитания. К этому времени команда перестала опасаться колюжей, а Тараканов вошёл в роль прирождённого предводителя: он взял под караул сына вождя, объявив, что не освободит его, пока его сородичи не принесут им нужного количества рыбы. Тараканов требовал четыреста лососей и десять «пузырей» икры [1]. Это возымело действие, и вскоре в лагерь было доставлено требуемое. Сверх того Тараканов конфисковал у колюжей лодку, способную поднять до шести человек. После этого заложник был отпущен. В качестве компенсации ему подарили испорченное ружье, суконный плащ, ситцевое одеяло и китайскую рубаху.

Благодаря лодке теперь появилась возможность ходить вверх по реке за рыбой. Тем более индейцы на время оставили в покое команду «Св. Николая», и в продолжение всей зимы последние оставались единственными владельцами присвоенного участка реки, что давало зимовщикам обильную пищу.

Всё это время Тараканов составлял план дальнейших действий. В итоге он предложил построить ещё одну лодку – по образцу индейской – и по весне ехать вверх по реке «доколе будет можно». А потом, оставив лодки, идти в горы и, склонясь к югу, выйти на реку Колумбию, где живут племена, «с которыми можно иметь дело».

Неожиданностью для команды стало заявление штурмана Булыгина, что он снова желает «принять начальство». Тараканов, по его словам, «без малейшего прекословия возвратил ему это право». Наш герой был доволен, что избавился от забот, сопряжённых с должностью начальника в столь критическом положении.

8 февраля 1809 года команда оставила свой зимний лагерь и спустилась вниз по реке – к тому месту, где в прошлом году «дикие» предлагали им выкуп за супругу Булыгина. «Мы видели цель нашего начальника, и к чему дело клонилось, – пишет Тараканов, – но, уважая его страдания и жалостное положение супруги его, решились лучше подвергнуть себя опасности, чем сопротивлением довести его до отчаяния».

Здесь их посетил старик-индеец, который был очень услужлив и вместе с тем пытался выяснить, куда европейцы следуют… Увидев, что огонь заливает дождём, он скоро вернулся с двумя досками, которыми быстро прикрыли ливень, и в лагере снова стало тепло. Затем старик вызвался быть проводником до устья реки: он ехал на лодке впереди, показывая проходы между камней… Когда впереди показался островок, старик посоветовал пристать к берегу, а сам поехал на остров. Возвратившись, он известил всех, что там собралось много его сородичей, которые нападут на белых, как только те поедут мимо. Поэтому он предложил провести лодку другой, более узкой протокой.

Достигнув устья реки, команда отпустила проводника, щедро наградив его. Тараканов сообщает, что старику вручили медаль, нарочно вылитую для этого случая из олова. На одной стороне «кое-как изобразили орла, означающего Россию, а на другой – год, месяц и число, когда этот дикий, по имени Лютлюлюк, получил её: мы велели ему носить её на шее».

Медаль «Союзные России». Учреждена в 1806 году. Выдавалась старейшинам северо-американских племён, имевшим связи с Российско-Американской компанией. Тараканов пытался сделать подобие этой медали

На другой день лагерь посетило множество колюжей, среди которых опознали одну женщину, участвовавшую в захвате Булыгиной, когда её взяли в плен. Гостью тотчас связали, объявив индейцам, что не освободят её до тех пор, пока им не вернут всех пленников из команды «Св. Николая». Муж задержанной тотчас объявился в лагере; он уверил Булыгина, что среди его соплеменников россиян нет, ибо они достались по жребию другому племени, но он нарочно пойдет к ним и через четыре дня возвратит всех пленников при условии, что его жена не будет лишена жизни.

Услышав это, Булыгин был вне себя от радости. В ожидании «дикого» решили встать на несколько дней в этом месте. Однако ночью дождь затопил лагерь: пришлось отойти на версту к горе. 

Желание остаться в Америке 

Спустя восемь дней на другом берегу появилось около пятидесяти колюжей. Казалось, они хотят вступить в переговоры... Аборигены пришли под предводительством пожилого человека, одетого в европейскую одежду – куртку, панталоны и пуховую шляпу. Между ними, к всеобщей радости, увидели Анну Петровну.

После первых взаимных приветствий последняя объявила, что задержанная – родная сестра старшины (того самого индейца, который был по-европейски одет). Булыгина добавила, что пленница и брат её – люди весьма добрые, оказали ей большие услуги и обходятся с ней очень хорошо, поэтому она требует, чтобы женщина была немедленно освобождена. Тараканов ответил на это, что супруг желает освободить пленницу не иначе, как «разменом» за неё.

«Тогда Булыгина дала нам ответ, поразивший нас как громом, – вспоминает Тараканов, – и которому мы несколько минут не верили, приняв за сновидение… Она решительно сказала, что, будучи теперь довольна своим состоянием, не хочет быть вместе с нами и советует нам добровольно отдаться в руки того народа, у которого находится она; что старшина – человек прямой и добродетельный, известен по всему здешнему берегу, и верно освободит и отправит нас на два европейских корабля, находящиеся в это время в проливе Жуан-де-Фука» [2].

Немного отойдя от слов Анны Петровны, Тараканов стал расспрашивать о пленных со «Св. Николая». Выяснилось, что Котельников достался народу, живущему на мысе Гревиле, Яков – у того племени, где разбился корабль, а Марья – у здешнего племени, на устье реки.

Тараканов признаётся, что опасался сказать Булыгину правду. Тщетно старался он уговорить Анну Петровну опомниться и пожалеть несчастного мужа… Тараканов вернулся с переговоров ни с чем. Долго он колебался, каким образом сообщить штурману это известие. «Выслушав меня, Булыгин, казалось, не верил моим словам и полагал, что я шучу, – пишет наш герой. – Но, подумав несколько, вдруг пришёл в совершенное бешенство, схватил ружье и побежал к берегу с намерением застрелить супругу. Однако ж, пройдя несколько шагов, остановился, заплакал и приказал мне одному идти и уговаривать её и даже пригрозить, что он её застрелит».

Тараканов исполнил приказ своего начальника, но супруга штурмана осталась при своём решении: «Я смерти не боюсь, – сказала она, – для меня лучше умереть, нежели скитаться с вами по лесам, где, может быть, попадёмся мы к народу лютому и варварскому; а теперь я живу с людьми добрыми и человеколюбивыми. Скажи моему мужу, что я его угрозы презираю».

Выслушав это известие, Булыгин долго стоял молча, а потом зарыдал «и лишился чувств». Тараканов перенёс штурмана на шинель, а сам сел, прислонясь к дереву, и стал размышлять об их положении… Если Булыгин хочет к жене – это его личное дело, – рассуждал наш герой. – С другой стороны, если Анна Петровна, будучи сама россиянкой, хвалит этот народ, может, и правда – лучше отдаться им добровольно, чем бродить по лесам, постоянно борясь с голодом и стихиями, чтобы потом попасться в руки какого-нибудь жестокого племени.

Утром Тараканов во всеуслышание объявил о своём решении сдаться на волю «диким». Булыгин поддержал товарища, но мнения в лагере разделись… Пока среди команды шли жаркие споры, снова появились аборигены с просьбой освободить пленницу. Тогда Тараканов сказал старшине, что из спасшейся команды пять человек отдаются на их милость, в надежде, что они позволят им на первом же корабле вернуться в своё Отечество. Старшина колюжей заверил, что с ними они будут в полной безопасности. Тогда пленница была освобождена, и пять матросов во главе с Таракановым последовали за колюжами.

Тараканов пишет, что в итоге их пятёрка досталась разным старшинам. Его же хозяина звали Ютрамаки, и он имел с ним очень хорошее обхождение. Что касается оставшихся промышленников, – они вздумали переехать на остров Дистракшн, но разбили о камни лодку, подмочили порох и попали в плен к одному из здешних племён.

Колошенский воин. Коллекция Музея Антропологии и Этнографии (СПб)

Парус на горизонте

Хозяин Тараканова оказался на редкость благородным человеком – выкупил Булыгина. Но так как последний решил, что ему лучше отдаться в руки того старшины, где находилась его супруга, Ютрамаки уступил штурмана. «Желание [оказаться с женой] было исполнено, -– пишет Тараканов, – но после этого дикие беспрестанно то передавали нас из рук в руки, то меняли по родству или дружбе. Николай Исакович [Булыгин] со своей Анной Петровной имели самую горькую участь: иногда их соединяли, а иногда опять разделяли, и они находились в беспрестанном страхе увидеть себя разлучёнными навеки. Наконец, смерть прекратила бедствия злополучной четы: госпожа Булыгина скончалась в августе 1809 года, живя врозь со своим супругом, а он, узнав о её смерти, стал ещё более сокрушаться, сохнуть и в самой жестокой чахотке испустил дух 14 февраля 1810 года».

Сам же Тараканов, как уже упоминалось, находился у достойного хозяина: Ютрамаки, по его словам, обходился с ним как с другом, а не как с пленником. Наш герой всеми способами старался заслужить расположение аборигенов, зная, что каждая безделица «им нравится и их утешает». Например, сделал из бумаги воздушного змея и, употребив вместо ниток звериные жилы, запустил его. «Поднявшись до чрезвычайной высоты, змей изумил диких, – вспоминает Тараканов. – Приписывая изобретение это моему гению, они утверждали, что русские могут достать солнце».

Но ничем так не услужил Тараканов своему хозяину как пожарной трещоткой. Нашему герою удалось растолковать Ютрамаки, что разнотонные звуки трещотки могут означать «разные движения» (сигналы) в войне, и что она весьма полезна при нападении на неприятеля и отступлении от него. «Инструмент сей довершил мою славу, – сообщает Тараканов. – Все удивлялись моему уму и думали, что подобных гениев мало уже осталось в России».

В сентябре племя, где находились Тараканов и его товарищи оставило мыс Жуан-де-Фука и перешло на зимовку вверх по проливу того же имени. Здесь наш герой построил себе небольшую землянку и жил один. Осенью стрелял птиц, а зимой делал для своего хозяина на продажу деревянную посуду. Причём делал её так искусно, что колюжи, увидев её, удивлялись. На общем собрании, где присутствовали все старейшины, было решено, что пленник – настолько искусен, что непременно должен быть старейшиной или тойоном. После этого все зазывали Тараканова вместе с его хозяином в гости и угощали наравне со старшинами. «Они крайне удивлялись, – продолжает Тараканов, – каким образом, Булыгин, не умевший ни птицы застрелить на лугу, ни хорошо владеть топором, мог быть нашим начальником».

Наш герой сообщает, что в эту зиму жители американского побережья терпели большой недостаток в продовольствии, так что были вынуждены платить по бобру за десять вяленых лососей. Но у некоторых племён был совершенных голод: промышленники Петухов, Шубин и Зуев от недостатка пищи сбежали к Тараканову.

В марте 1811 года племя Ютрамаки перешло на побережье, где наш герой построил новую, летнюю землянку. На всякий случай он укрепил её с морской стороны «бойницами». Слава этой «фортификации» распространилась далеко по побережью; из самых отдалённых мест стали приходить старшины, чтобы поглядеть на это «чудо».

Тараканов пишет, что уже свыкся с мыслью окончить свою жизнь среди «диких», как вдруг в один из майских дней на горизонте показался парус. Вскоре двухмачтовое судно подошло к берегу. Ютрамаки тотчас снарядил лодку и отвёз своего пленника на корабль. Это был американский бриг «Лидия». Поднявшись на борт, Тараканов с удивлением увидел одного из бывших членов команды – матроса Валгусова, которого недавно выкупили из плена. Так как переводчика на борту не оказалось, Тараканову пришлось знаками передать капитану брига мистеру Броуну о тех бедствиях, которые довелось претерпеть ему и его товарищам после крушения «Св. Николая». Затем он дал понять Ютрамаки, что тот должен собрать всех пленных и перевезти их на бриг, после чего он получит за них выкуп.

На другой день «дикие» привезли ещё одного члена команды «Св. Николая» – англичанина Джона Виллимса, за которого сначала запросили «чрезвычайный» выкуп, но потом согласились взять пять байковых одеял, пять сажен сукна, слесарную пилу, два стальных ножа, одно зеркало, пять бочонков пороха и пять мешков дроби. После этого таким же образом были выкуплены все промышленники, кроме Болотова и Курмачёва, которых привозили к судну, но требовали такой «чрезвычайный» выкуп, что сделка не состоялась.

«Упрямство диких заставило капитана Броуна принять другие меры, – пишет Тараканов. – Он захватил одного старшину, родного брата тому тойону, у которого наши товарищи находились в неволе, и объявил последнему, что он дотоле не получит свободы, доколе русские не будут освобождены». Этот поступок имел успех: в тот же день Болотов и Курмачёв поднялись на борт судна. Оставался ещё Шубин, который был накануне продан хозяину, уехавшему на китовый промысел к острову Дистракшн. Но Броун проявил расторопность и послал шлюпку за этим старшиной… Шубина привезли к судну, и сделка состоялась уже в открытом море. «Таким образом, – завершает свой рассказ Тараканов, – Броун выкупил тринадцать человек; во время бедствий наших и в плену умерло семеро, один продан отдалённым народам, и мы никогда более ничего о нём не слыхали». 

10 мая 1811 года «Лидия» подняла паруса и взяла курс к Ново-Архангельску, везя на своём борту часть спасшейся российской команды. Надо полагать, прибытие последних в столицу Русской Америки произвело настоящий фурор: там уже мало кто помнил о «Святом Николае», вышедшем два с половиной года назад из гавани и исчезнувшем на просторах Тихого океана.     

***

А.Ю. Епатко,  ст. научный сотрудник Государственного Русского музея, специально для GoArctic

[1] Ёмкостью для хранения жидких продуктов – жиров и икры – колюжам служили мочевые пузыри или кишки животных. Такие же «пузыри» использовались на Чукотке. Чтобы последние стали пригодны для употребления в быту, их высушивали.

[2] Пролив Хуан-де-Фука находится между южной оконечностью острова Ванкувер (Канада) и американским полуостровом Олимпик. Назван в честь испанского мореплавателя, открывшего этот пролив в XVI веке.