Грумант — Груланд — Гренландия: проблема первооткрытия Шпицбергена

21 июня 2022 года на информационном ресурсе Министерства науки и высшего образования РФ было опубликовано сообщение об очередной экспедиции Института археологии РАН на архипелаге Шпицберген. В этой заметке мы обратили внимание на следующий фрагмент:

Сообщение примечательно вот этими своими датировками — ХVII и ХVIII века, поскольку ранее, с момента своего основания в 1978 году, российская Шпицбергенская археологическая экспедиция отстаивала точку зрения, что архипелаг Шпицберген был открыт и освоен «поморами» в первой половине ХVI века, т. е. примерно за полвека до его открытия в 1596 году голландским мореплавателем Виллемом Баренцом (1550-1597). Шаг назад в хронологии имеет важное значение для арктической истории.

В настоящее время — в период 2018-2021 годов и в период 2022-2025 годов — в Институте археологии РАН под руководством к.и.н. В.Л. Державина выполнялась и выполняется «коллективная плановая тема» под названием «Сохранение и исследование памятников российского культурно-исторического наследия на архипелаге Шпицберген». В 2020 году, в столетнюю годовщину заключения договора по Шпицбергену с передачей архипелага под суверенитет Норвегии, руководители российской Шпицбергенской археологической экспедиции издали каталог расположенного на Шпицбергене норвежского музея «Помор».(1)

В настоящее время из-за общего запрета норвежскими властями археологических раскопок на Шпицбергене основной задачей российских археологов там остаётся наблюдения за состоянием открытых ранее археологических памятников, связанных, в первую очередь, с освоением этого региона Арктики русским населением, и выявление, по возможности, новых памятников историко-культурного наследия. По существу, Шпицбергенская археологическая экспедиция в настоящее время в летние сезоны проводит на арктическом архипелаге разведочные работы.

Остатки русского жилища на Шпицбергене. Становище Кокеринисет. Издание Института археологии РАН.

«Важнейшей политической составляющей данных исследований является получение надёжной доказательной базы многовекового присутствия русского населения, осваивавшего архипелаг в ХVII-ХIХ вв.», — утверждают руководители Шпицбергенской археологической экспедиции в одной публикации.(2) 

Возникает вопрос: зачем нужно это «получение надёжной доказательной базы», если прошлое русское присутствие на Шпицбергене для всех и так очевидно? Ведь все эти памятники российского присутствия на Шпицбергене налицо, и никто не оспаривает их русскую принадлежность. Спорным остаётся разве что утверждение об открытии и освоении Шпицбергена русскими до Баренца.

 Остатки русского жилища на Шпицбергене. Становище Кокеринисет. Издание Института археологии РАН.

Что касается документов — письменных исторических источников, -- то они в отечественной их части определённо свидетельствуют о российской промысловой деятельности на архипелаге Шпицберген лишь с начала ХVIII века.

Первое определённое известие в иностранных документах (исторических источниках) о русском присутствии возле Шпицбергена датируется 1697 годом.

Между тем, «политическая составляющая» в российском общественном поле и в тогдашней российской науке изначально присутствовала в решении проблемы определения национальной принадлежности Шпицбергена — в период с 1871 по 1920 годы. При этом конкретный интерес в России к теме Шпицбергена до её решения в 1920 году по времени всегда был связан с российским ответом на конкретные инициативы скандинавских государств (Швеции и Норвегии) по установлению национальной принадлежности Шпицбергена. До 1914 года Россия претендовала на совладение Шпицбергеном при том обстоятельстве, что российское промысловое присутствие на Шпицбергене закончилось на архипелаге в 1852 году. Однако к началу ХХ века были ещё живы воспоминания о русских промыслах на Шпицбергене в предшествующую эпоху. Поэтому российские права на совладение арктическим архипелагом изначально обосновывались в России правом первооткрывателей Шпицбергена.

"Исконное русское владение". История крестьян Старостиных

Начиналось это так. В 1871 году шведское правительство через своего посланника обратилось к российскому с заявлением о желании присоединить к своим владениям архипелаг Шпицберген, чтобы содержать на нём под своим флагом «колонию», которую оно планировало там устроить для «проведения научных исследований». В обращении к российской стороне шведы мотивировали свое заявление тем, что Шпицберген давно оставлен русскими и остаётся необитаемым.

Не случайно, что это шведское обращение год в год «совпало» с прошением на высочайшее имя вологодского крестьянина Антона Тимофеевича Старостина о разрешении ему поселиться на Шпицбергене: 

Дальше А.Т. Старостин утверждал, что его предки «плавали на Грумант ещё до основания Соловецкого монастыря», т.е. 400 лет сряду с начала ХV века они занимались промысловой деятельностью на Шпицбергене. Разумеется, российское правительство должно «помочь» А.Т. Старостину обосноваться на постоянное жительство на Шпицбергене.

Обращение вологодского крестьянина стало поводом или частью общественной кампании в пользу присоединения Шпицбергена к России, организованной известным общественным деятелем и меценатом — сибирским предпринимателем архангелогородского происхождения М.К. Сидоровым (1823-1887). Для оживления общественного мнения по «вопросу об искони русском владении Шпицбергеном» и по «вопросу о Шпицбергене с точки зрения международного права» вышли в 1871 году статьи в номерах 122, 142 и 181 в столичной газете «Биржевые ведомости».

До этого в изданном в 1870 году программном труде «Север России» М.К. Сидоров писал: 

«После нас», в трактовке М.К. Сидорова, конкретно означало русское присутствие на Шпицбергене до Баренца и до ХVII века — периода господства в водах архипелага европейских китоловов, голландцев в том числе.

В продолжение темы весной 1875 года в «Императорском обществе для содействия русскому торговому мореплаванию» М.К. Сидоров сделал два доклада. Первый доклад в апреле — «О русских промышленниках Старостиных, плававших из реки Северной Двины на Грумант 400 лет и открывших остров Грумант, который впоследствии, более чем через сто лет, назван Шпицбергеном». Второй доклад 26 мая 1875 года «Об объявлении Груманта (Шпицбергена) нейтральным и об окончательном отказе Старостиным в правах их не только на открытый ими этот остров, но и на ту гавань, которая 400 лет сряду была ими занимаема, и о последовавшей смерти последнего мореплавателя Старостина, члена отделения нашего общества».

Во время погребения А.Т. Старостина на Смоленском кладбище в Санкт-Петербурге бывшие на его погребении члены разных учёных обществ собрали 300 рублей для премии на воспитание одного из рода Старостиных в школе торгового мореходства. 20 октября 1875 года М.К. Сидоров по случаю сделал доклад на тему «О сыне, внуке и других родственниках Старостина».(5)

Таким образом, первым в России общественный деятель М.К. Сидоров сформулировал позицию права Российской империи на обладание Шпицбергеном — как на «исконное русское владение», благодаря якобы «первооткрытию» архипелага русскими до европейцев.

В конце ХIХ века вологодский крестьянин М.Т. Старостин был определён в «последнего русского помора», плававшего на Шпицберген в ХIХ веке, а его предки в ХV веке определены в первооткрыватели этого архипелага. По смерти М.Т. Старостина в «Императорском обществе для содействия русскому торговому мореплаванию» было собрано 300 рублей, которые были переданы делопроизводителю этого общества Ф.Д. Студитскому в качестве премии за то, что он собрался составить сочинение о роде Старостиных, плававших на Шпицберген в течение 400 лет.

Разумеется, никакого сочинения о роде Старостиных Студитский не написал по той простой причине, что никаких документов в отношение открытия Старостиными в ХV веке архипелага Шпицберген не имелось.

Отметим дальше, что русские исторические архивы молчат в отношение русских плаваний на Шпицберген в ХV, ХVI и ХVII веках. И если касательно ХV и ХVI века ещё можно говорить о плохой сохранности исторических документов, то в отношении ХVII века подобное утверждение уже не проходит из-за вполне сносной сохранности документов.

Показательно, что в отношении русских плаваний на Шпицберген в ХV, ХVI и ХVII веках молчит полностью сохранившийся архив Соловецкого монастыря, относительно даты основания которого — 1435 год -- привязывают начало мифических плаваний на Шпицберген «поморов» Старостиных в течение следующих 400 лет.

Грумант или Гренландия? Путаница направлений

А раз российские документы о русских плаваниях на Шпицберген до Баренца молчат, то в ход пошли документы иностранные. Как раз близко к старту нового многолетнего тура дипломатических переговоров о национальной принадлежности Шпицбергена с участием России А.М. Филиппов в 1901 году опубликовал в журнале «Литературный вестник» один датский документ 1576 года, сообщающий, по версии публикатора, «о посещении Шпицбергена русскими в ХVI веке».(6) Оригинал этого документа хранится в архиве в Копенгагене (Cancellie-Register. Norske Tegnelser fra 1572 — 88, Folio 91). Он впервые был издан в 1845 году в датском историческом сборнике «Grönlands historiske Mindesmaerker».(7) Этот примечательный документ нуждается в подробном комментарии.

Датский король Фредерек II (1534-1588) в письме от 11 марта 1576 года к фогту северной Норвегии Людвигу Мунку в Вардё (Wardoer) дал ему приказ войти в сношение с неким русским кормщиком Павлом Нишецом (en Rudtske Sturrmand ved Naffn Paulus Nichetz), живущим в Mallues (Мальмус — норвежское название русского города Кола) и ежегодно около Варфоломеева дня (om Bartholomej thüde) плавающего в Гренландию (Grönlandt), который, «если за его труды ему дадут некоторое вознаграждение», предлагал раньше тронгеймским бюргерам сообщить данные об этой земле и провести туда их суда.

Издатель документа на русском А.М. Филиппов решил, что под «Гренландией» в письме к Мунку этот «Павел Нишец» на самом деле подразумевал русский «Грумант» — Шпицберген. Т.е. русский кормщик ходил не в Гренландию, а на Грумант — Шпицберген. Следовательно, сделал вывод А.М. Филиппов, этот датский документ доказывает плавания русских на арктический архипелаг, по крайней мере, в третьей четверти ХVI века, т.е. до его открытия Баренцом.

Однако содержание «письма к Мунку» может получить и совершенно иное объяснение. Русский кормщик «Павел Нишец» из Колы на самом деле плавал не на Шпицберген, а на архипелаг Новую Землю. О русских плаваниях на Новую Землю имеются вполне определённые указания в исторических источниках ХVI века, а по тогдашним географическим представлениям европейцев — смотри карты из Атласа Герарда Меркатора (1512-1594) — восточной оконечностью весьма обширного арктического материка — Terrae Polaris, соединённого в западной его оконечности с Гренландией, как раз и была Новая Земля. Такое объяснение «письма к Мунку», в частности, дал современный исследователь истории Шпицбергена — норвежец Тур Арлов. Географические представления европейцев в ХVI веке отличались от истинного состояния дел. Русскому же кормщику «Павлу Нишецу» не было оснований в них разбираться. «Заплатите — и я отведу вас в Гренландию».

 Атлас Меркатора с арктическим материком. 1595 г.

Как бы там ни было, но легенда о плавании Старостиных на Шпицберген в ХV веке и «письмо к Мунку» 1576 года стали в российском, а потом советском арктиковедении на полвека главными доказательствами русского приоритета в деле открытия Шпицбергена до Баренца. В частности, блестящий советский исследователь Арктики В.Ю. Визе (1886-1954), основываясь на «письме к Мунку», в лучшей своей монографии 1948 года издания отнёс знакомство русских со Шпицбергеном ко второй половине ХVI века.(8)

"Гренландский цикл" и первооткрытие Шпицбергена

В последовавший период, начиная с конца 1950-х годов, советские историки Арктики ввели в научный оборот ещё четыре иностранных документа в доказательство русского присутствия на Шпицбергене до Баренца; три из них -- это датские документы, связанные с поиском утраченной в ХIV веке Гренландии. К ХVI веку Гренландия была основательно забыта, и датские короли искали её. Русское название архипелага, известное по русским документам с начала ХVIII века — «Грумант», -- имело очевидную связь с «Гренландией». Однако, заметим здесь, это название — «Грумант» (с вариантами) -- очевидным образом указывало на контакт русских с европейцами в деле освоения ресурсов Шпицбергена.

В 1957 году П.А. Фрумкин в статье, опубликованной в альманахе «Летописи Севера», написал об открытии Шпицбергена русскими за сто лет до Баренца.(9) В тему русского открытия Шпицбергена он ввёл в оборот письмо от 14 июля 1493 года нюрнбергского врача-гуманиста Иеронима Мюнцера португальскому королю Жуану II (1455-1495).

В 1964 году членкор С.В. Обручев, вслед работы П.А. Фрумкина, опубликовал об этом документе собственную небольшую книжицу под названием «Русские поморы на Шпицбергене в XV веке».(10) После работы А.М. Филиппова 1901 года эта монография геолога С.В. Обручева стала очевидным вкладом в развитие российской версии открытия Шпицбергена.

На основании «письма Мюнцера к Жуану II» Фрумкин осторожно предполагал, что оно позволяет датировать открытие русскими архипелага Шпицбергена 80-ми годами ХV века. В свою очередь, С.В. Обручев уже вполне определённо утверждал, что «в конце ХV в. русские не только посещали Шпицберген, но и основали там длительное поселение».

О «письме Мюнцера к Жуану II» Фрумкин и Обручев узнали из работ современных иностранных историков и географов, которые не соотносили сведения в документе со Шпицбергеном.(11)

Документ в переводе с латинского на португальский был опубликован Генри Харрисом в изданной в Париже в 1892 году книге «Открытие Северной Америки».(12) Обручев в своей книге дал перевод на русский с португальского перевода оригинального текста, писанного на латыни.

Означенный документ — «письмо Мюнцера к Жуану II», -- в частности, содержал следующий фрагмент, который Фрумкин и Обручев отнесли к теме русского открытия Шпицбергена:

Подобным сообщением немец Мюнцер побуждал короля Португалии к новым географическим открытиям. Правда, в сообщении смущает приведённая протяжённость береговой линии «острова Груланд», которая, скорее, указывает на Гренландию или будущий мифический арктический материк Меркатора, чем на Шпицберген. 300 лиг — это около 1800 км.

Три других введённых в советский научный арктический оборот в 1970-е годы документа связаны с усилиями Дании отыскать потерянную Гренландию. Земля Гренландия была утрачена в XIV веке, и пути к ней забыты.

К датскому циклу о якобы Шпицбергене относят известия о русском владении в Гренландии в двух письмах датского адмирала Северина Норби (?-1530). Адмирал Норби будто бы узнал об этом в свою бытность в Москве в 1525-1528 годы. В письме из Бреслау от 24 июня 1528 года адмирал Норби сообщал в Вену свергнутому датскому королю Кристиану II (1481-1559), что русский великий князь овладел территорией в Норвегии, и он — адмирал -- «с Божьей помощью» поможет датскому королю вернуть эти земли. Кроме территории Норвегии, по сообщению адмирала Норби, русский великий князь якобы ещё овладел «двумя епископскими присудами в Гренландии, которые я, с помощью Божией, хочу помочь Вашей Милости и чадам Вашей Милости восстановить».(13) 

В другом письме, написанном через несколько дней после первого, Северин Норби ещё раз писал датскому королю о владении русскими Гренландией.

Ещё один документ «датского цикла». Начальник крепости Берген в Норвегии Кристофер Фолькенсдорф в письме от 25 июля 1557 года сообщил датскому королю Кристиану III сведения о русских, полученные им от английского купца Эмунда Робертуса. 

В целом, последняя серия документов из серии «датских поисков Гренландии» имеет те же недостатки, что и «письмо к Мунку» 1576 года. Эти документы не дают определённых сведений, указывающих именно на Шпицберген. Их содержание не имеет однозначного толкования в пользу Шпицбергена. Таким образом, российская концепция основана на интерпретации одного абзаца без более широкого контекста. При этом доказательство с помощью другой документации невозможно. В представленных фрагментах имеются явные детали, которые противоречат связи с архипелагом. В частности, упоминаемые в письме адмирала Норби два епископских присуда отсылают к двум епископиям католической церкви в реальной исторической Гренландии и после неё — в Риме. Мифическим выглядит и рассказ о транспортной связи по льду между территориями Руси и «Гренландии». Подозрительными могут быть и мотивы авторов означенных документов. Так, например, известный авантюрист адмирал Норби, готовый, по словам Сигизмунда Герберштейна, «на всякое дело во имя дьявола», мог «придумать» Гренландию, чтобы вернуть расположение короля Кристиана II, который затевал новый тур борьбы за троны Дании и Норвегии. Адмирал Норби своим гренландским сюжетом просто предлагал свои услуги королю.

Таким образом, начальная история Шпицбергена остаётся спорным вопросом в историографии, отчасти из-за неубедительных доказательств и отсутствия источников, которые в имеющейся их части открыты для совершенно различных интерпретаций.

Тем не менее, этот маленький датский «гренландский цикл о России» породил в нашей отечественной историографии довольно странное направление, когда его представители стали утверждать уж совсем фантастическое — о ранней связи «поморов» именно с Гренландией. Вот, в частности, такой «классик» идеи открытия и использования поморами Шпицбергена в ХVI веке, как В.Ф. Старков вдруг начал писать о плаваниях поморов Гренландским морем начиная с ХV века -- там, «где сложились устойчивые трассы».(15) Другой пример. Руководитель т.н. «архангельской школы регионоведения» проф. Ю.Ф. Лукин в одной своей монографии вдруг стал утверждать, что «русские поморы в прошлые века имели свои промыслы и в Гренландии».(16)

Одновременно в отечественной историографии возникло и «ненаучное» направление в теме открытия Шпицбергена, которое действует по принципу наития без использования каких-либо документов для подтверждения. Так, отдельные «исследователи» Арктики стали утверждать, что «поморы» (кстати, понятие неизвестное по историческим документам средневековья) уже в ХII веке стали ходить по арктическим морям и открывать Шпицберген, Новую Землю и т.д. Подобного рода утверждения основаны на общих соображениях о выходе русских в Баренцево море, о датировке которого ничего не известно из сохранившихся исторических документов. Между тем, оставаясь на научных основаниях, следует признать, что время выхода русских к берегам Белого моря, а дальше — и Ледовитого океана точно установить не удаётся и, по-видимому, никогда не удастся, но оно точно состоялось. А почему тогда называют именно ХII век? Об этом не говорят, об этом «забыли», но очевидным образом эта дата прямо связана с известным документом первой половины ХII века — с Уставом князя Святослава Ольговича новгородской церкви 1137 года. Текст этого устава содержит перечень конкретных географических пунктов — погостов в Заволочье, что является определённым свидетельством русской колонизации региона. От этого и возникают утверждения о "поморских" плаваниях начиная с ХII века.

Что касается конкретно Шпицбергена, то историк и известный романист К.С. Бадигин без каких-либо документальных оснований стал утверждать, что первое посещение архипелага Шпицберген русскими случилось в ХII веке.(17) Бадигин ещё придумал, что открытие «поморами» Шпицбергена случилось в результате хождения на северо-запад в океан вдоль летней кромки арктических льдов.

Карта освоения Шпицбергена по мнению К.С. Бадигина, 1956 г.

Точки зрения на открытие Шпицбергена в ХII веке придерживался и М.Ф. Ставницер в его посвящённой истории архипелага монографии 1948 года.(18) В ней, вопреки реалиям, Ставницер утверждал, что Шпицберген «по некоторым источникам, с ХII века посещали и осваивали смелые русские поморы». Разумеется, этих «некоторых источников», как и «русских поморов» в то время, не существовало. Как бы там ни было, к 1980-м годам идея русского-поморского приоритета в открытии Шпицбергена основывалась на вере в свидетельство А.Т. Старостина 1871 года, на четыре документа датских поисков Гренландии на Руси и на одном призыве немецкого гуманиста Мюнцера в знаковом для глобального мира 1493 году к португальскому королю заниматься морскими открытиями. Для научного же мира эта идея по-прежнему оставалась в разряде неподтверждённой гипотезы.

Доводы Хейнца

В 1964 году русский эмигрант и ведущий палеонтолог в Норвегии проф. Анатолий Евгеньевич Хейнц (1898-1975) в одной своей статье высказался насчёт того, что советские версии о появлении «поморов» на Шпицбергене до Баренца носят чисто умозрительный характер.(19) Доводы Хейнца в его критической статье были следующие:

1. Поморы не были заинтересованы в далёких промыслах на Шпицбергене, поскольку имели лучшие ресурсы в непосредственной близости от мест своего постоянного проживания;

2. В начале XVII века пути поморов были в основном ориентированы на восток на освоение ресурсов островов Вайгач и Новая Земля, а также сибирских земель, и лишь только после правительственного запрещения плавания в Мангазею положение изменилось;

3. Морские пути поморов шли вдоль побережий, и они не решились бы двигаться в северо-западном направлении в открытое море, не видя берегов;

4. Бездоказательно утверждение о наличии у жителей Русского Севера хорошего флота и достаточного навигационного опыта;

5. На протяжении всего XVII века, когда на Шпицбергене развернулся китобойный промысел европейцев, русские не участвовали в разделе его промысловых территорий, и о них в этот период вообще нет упоминаний в западноевропейских документах, связанных с китобоями;

6. Письменные источники, свидетельствующие о деятельности поморов на Шпицбергене в XVII веке, отсутствуют. При этом ни один из предъявляемых ранних источников ХV и ХVI веков не заслуживает того, чтобы быть неопровержимым доказательством.

Проф. Хейнц указал и на путь решения проблемы: необходимы археологические исследования для доказательства присутствия русских на Шпицбергене до Баренца. Это решение стало к тому времени очевидным. С 1950-х годов на Шпицбергене начались широкие археологические исследования. В 1978 году и советский исследователь русской истории Арктики ленинградский проф. М.И. Белов закончил свою очередную работу следующим признанием: «Окончательное решение проблемы открытия Шпицбергена, возможно, принесёт археологическое обследование архипелага».(20) В этом самом 1978 году в Институте археологии АН СССР и была создана Шпицбергенская археологическая экспедиция. Её руководитель — археолог Вадим Федорович Старков -- поставил перед собой задачу доказать русский приоритет в открытии Шпицбергена. Что из этого в итоге получилось -- в продолжении этой статьи.

Жаркий день на Шпицбергене. Фото Томаса Нильсена, 2022 год.

Продолжение следует.

Автор: Дмитрий Леонидович Семушин, архангельский историк, кандидат исторических наук, специалист по исторической географии Русского Севера, Ph. D. Венгерской академии наук.

(1) Державин В. Л., Колесников А. Б. Археологическая коллекция музея "Помор" на Шпицбергене. Исследования в Арктике Института археологии Российской академии наук. Каталог. М., 2020.

(2) Державин В. Л., Колесников А. Б. Полевые исследования ИА РАН на Шпицбергене в 2017 г. // Экспедиционные исследования на научно-исследовательских судах ФАНО России и архипелаге Шпицберген в 2017 г. Федеральное агентство научных организаций, Совет по гидросфере Земли. M., 2018. С. 31.

(3) Текст прошения А. Т. Старостина опубликован: Тихомиров Вс. Русские промыслы (рыбные и звериные) на Груманте // Русское судоходство. 1898. № 195; Ставницер М. Ф. Русские на Шпицбергене. М., 1948. С. 38-39.

(4) Сидоров М. К. Север России. СПб., 1870. С. 55.

(5) Жилинский А. А. Россия на Севере (К описанию жизни и деятельности М. К. Сидорова). Архангельск, 1918. С. 142.

(6) Филиппов А. М. Датский документ о посещении Шпицбергена русскими в ХVI веке // Литературный вестник. 1901. Т. I. Кн. IV. С. 441.

(7) Grönlands historiske Mindesmaerker. B. III. København, 1845. S. 635.

(8) Визе В. Ю. Моря Советской Арктики. М., Л., 1948. С. 82.

(9) Фрумкин П. А. К истории открытия Шпицбергена (письмо Джерома Мюнцера 1493 г.) // Летопись Севера. Т. 2. М., 1957. С. 142-147.

(10) Обручев С. В. Русские поморы на Шпицбергене в XV веке и что написал о них в 1493 году нюрнбергский врач. М., 1964.

(11) П. А. Фрумкин ссылается на сведения о документе в статье Ф. Кунстманна, Р. К. Гольдшмидта-Этнера и в монографии С. Е. Морисона — Morison S. E. Admiral of the Ocean. A Life of Christofor Columbus. Vol. 1. Boston, 1942. С. В. Обручев — на монографию Е. Г. Равенштайна — Ravenstein E. G. Martin Behaim. His Life and Globe. London, 1908.

(12) Harisse H. The Discovery of North America. Paris, 1892. P. 393-395.

(13) Сообщение Северина Норби довольно поверхностно рассмотрел в одном популярном издании проф. М. И. Белов. См.: Белов М. И. Тайна русских островов // Полярный круг. М., 1978. С. 233. Подробный разбор дела адмирала Норби и его сообщений о русских владениях в Гренландии см.: Larsson Lars J. Sören Norby, Moskva och Grönland // Scandia 2008. Vol. 45. No 1. S. 67-81.

(14) См.: Белов М. И. По следам полярных экспедиций. Л., 1977. С. 52; Его же. Тайна русских островов. С. 234.

(15) Старков В. Ф., Черносвитов П. Ю., Дубровин Г. Е. Материальная культура русских поморов по данным исследований на архипелаге Шпицберген. Вып. I. Остатки судов. М. 2002. С. 9, 11, 13.

(16) Лукин Ю. Ф. Конфликтология: управление конфликтами. М., 2007. С. 169.

(17) Бадигин К. С. Путь на Грумант. М., 1953. С. 268; Его же. По студеным морям. М., 1956. С. 65.

(18) Ставницер М. Ф. Русские на Шпицбергене. М., 1948. С. 8.

(19) Heintz A. Russian Opinion about the Discovery of Spitsbergen // Norsk Polarinstitutt. Årbok. Oslo, 1964. P. 93-118.

(20) Белов М. И. Тайна русских островов // Полярный круг. Вып. 2.