Красные колокольни Гижигинска

Гижигинцы у Спасской церкви. Конец XIX в.

«Исчезнувший город» – такими словами встречают нас современные тексты, посвящённые Гижигинску – тихоокеанскому форпосту России, который два столетия существовал на реке Гижиге, в 25 километрах от места её впадения в Охотское море. Действительно, сейчас этого города нет, а название «Гижига» закрепилось за бывшим селом Кушка, находящимся непосредственно в устье реки. Тем интереснее проект магаданских учёных по археологическому изучению Гижигинска – города, который многие годы обеспечивал русское присутствие на крайнем северо-востоке Азии, был центром русской жизни и культуры на далёких тихоокеанских рубежах Российской Империи. Наш рассказ – о гижигинской старине.

Время первопроходцев

Первый раз на берега Тихого океана, точнее – Охотского моря, русские вышли ещё в ту пору, когда на территории будущего Якутского уезда конкурировали между собой отряды служилых людей из Западной и Центральной Сибири. В числе этих первопроходцев были люди томского атамана Копылова – Иван Москвитин с товарищами, добравшиеся до охотского побережья по реке Улье.

Второе открытие Тихого океана русскими людьми случилось в 1648 году. Семён Иванов Дежнёв, потеряв в труднейшем переходе вокруг оконечности Азии все до единого суда и почти всех людей, достиг реки Анадырь и основал там первое ясачное зимовье (впоследствии – Анадырский острог). Именно этот герой – не только смелый воин и мореход, но и успешный администратор – впервые попытался выйти на Охотское море с севера, со стороны Анадыря. Поход в сторону Камчатки Дежнёв предпринял не от хорошей жизни: на Анадырь пришёл сухим путём с Колымы другой казачий предводитель – Михаил Стадухин. Между командирами возник жёсткий конфликт, в результате которого Дежнёв с частью казаков попытался уйти через горы на юг. Поход не задался: голод и холод заставили служилых вернуться…

В итоге первооткрывателем Гижиги, а также Пенжины и многих других рек, впадающих в Охотское море, стал именно Стадухин, который сам ушёл с Анадыря на юг и, совершив немало открытий и выдержав целый ряд сражений с «немирными иноземцами», вернулся через несколько лет в Якутск. Зимовье, поставленное Стадухиным на Гижиге, не просуществовало долго и было заброшено. Но дальнейшее освоение Камчатки так и происходило с анадырской стороны – именно оттуда пришёл на полуостров Владимир Атласов в самом конце XVII столетия. 

На карте-чертеже из «Чертёжной книги Сибири» С.У. Ремезова (1701 г.) нет Гижиги, но уже есть река Камчатка, причём она показана на материке, а полуостров Камчатка отделён от материка проливом. Русское присутствие в крае во времена Ремезова было минимальным.

«Корякская опасность»

На крайнем Северо-Востоке Азии Русское государство столкнулось с серьёзным вызовом. Военный контроль суровых и чрезвычайно удалённых земель оказался сложнейшим делом. Чукчи и родственные им коряки на протяжении всей первой половины XVIII столетия оказывали казакам активное вооружённое сопротивление и порой побеждали – особенно в случае внезапных атак на передвигавшиеся отряды. Наиболее серьёзным противником оказались чукчи, нанёсшие правительственным войскам два крупных поражения в 1730 и в 1747 годах.

Анадырские казаки накопили большой опыт военных действий в условиях Чукотки. Но их никогда не было много, условия службы были тяжёлыми (прежде всего, это касалось продовольствия, основой которого была рыба), а скудный и нерегулярный ясак (соболь в лесотундре редок) совершенно не оправдывал военных расходов. Эти обстоятельства привели правительство к решению о закрытии «Анадырской партии» - так называлась военная экспедиция на Чукотке. Этот случай ликвидации опорного пункта «сверху» был уникальным в истории освоения Сибири [1]. 

Земли коряков на листе «Чертёжной книги Сибири» располагаются между областями чукчей и камчадалов (ительменов). Это изображение схематично, но при этом точно отражает расселение дальневосточных народов.

Коряки, коренные обитатели области между Анадырем и Камчаткой, а также северной части собственно Камчатки, были не менее воинственны, чем их северные собратья. Как и чукчи, корякские племена подразделялись на «оленных», кочевавших по бассейнам местных рек, в том числе и Гижиги, и «сидячих», занимавшихся морским промыслом. Коряки обладали развитой военной культурой, у них было и защитное вооружение, и фортификационные сооружения – укреплённые дерево-земляные «острожки». С них, однако, удавалось брать ясак, и во второй половине XVIII века коряки были «замирены» и интегрированы в систему русского управления краем. Но до того Камчатку сотрясали жестокие восстания коряков и ительменов. В 1740-х годах сухопутный транзит между Охотском (этот русский острог, а затем город возник недалеко от места выхода к океану отряда Москвитина) и Камчаткой оказался практически невозможным из-за «корякской опасности» [2].

Корякские воины в пластинчатых доспехах. Фото из материалов американской Джезуповской экспедиции (1890-е гг.)

Стремясь обезопасить край, русская власть строила на корякских землях небольшие крепости. Одной из таких крепостей и стал Гижигинск, основанный в 1752 году отрядом сержанта Абрама Игнатьева. Место вблизи впадения Гижиги в Охотское море делало возможным снабжение будущего города морским путём.

Как и большинство сибирских укреплений, Гижигинская крепость имела прямоугольную планировку. Размеры первоначальной крепости были совсем невелики – 43x64 м, но затем её расширили до 278x181 м. Внутри – казармы и дом коменданта, затем появились и другие казённые здания, а в 1758 году была построена Спасская церковь [3].

Город казаков и купцов 

Закрытие Анадырской партии знаменовало собой отказ империи от военного контроля Чукотки, но, конечно, совершенно не означало ухода России с Тихого океана. Просто центр управления восточной окраиной страны окончательно переместился южнее – на охотские берега.

Развитие инфраструктуры на побережье Охотского моря в первой половине XVIII века было вызвано двумя обстоятельствами. Как в своё время в Ленский край и Восточносибирскую Арктику, сюда одновременно направили свои усилия и государство, и частный капитал. Государство было впереди: Российская Империя поставила перед собой задачу планомерного описания северных и дальневосточных окраин. Вторая Камчатская экспедиция Беринга и открытие Аляски потребовали усиления государственного присутствия (в том числе военного) на тихоокеанских рубежах, а новые зверобойные промыслы (теперь главным объектом добычи стали каланы и морские котики) привлекли купцов, которые до 1740-х гг. действовали, как правило, не дальше Якутска [4].

После ликвидации Анадырского острога, казаки которого были переведены частью в Гижигинскую крепость, а частью – в Нижнеколымск, вся логистика Камчатки оказалась замкнутой на Охотск. Здесь начинался путь в Русскую Америку, и на этом пути важной точкой был Гижигинск, получивший в 1783 году статус города, а чуть позднее – и собственный герб.

Герб города Гижигинска. В верхнем поле щита – общий для всех городов Иркутской губернии «бегущий бабр» (тигр) с соболем во рту, символ Иркутска. В нижнем – крепость, подчёркивающая военное значение города.

Военное значение Гижигинск постепенно терял. Коряки больше не представляли опасности: они вполне добровольно привозили в город не слишком обременительный ясак, размерами которого занималась особая правительственная комиссия. Расширялась торговля. Купцы оседали здесь на постоянное жительство, заводили лавки и склады.

В 1816 году Гижигинск насчитывал 78 домов (это без учёта лавок и амбаров) и 696 человек жителей. Здесь была одна церковь и одна часовня, а укрепления крепости представляли собой палисад без рва и вала. Вооружение крепости состояло из нескольких пушек [5].

Торговля гижигинских купцов, как и везде на Северо-Востоке, имела по большей части меновый характер. Табак, сахар, железные изделия, бусы и другие изделия городского ремесла развозились по корякским стойбищам в обмен на продукцию охоты и рыболовства. Случались и эксцессы, вплоть до фактического ограбления местных жителей и насильственного навязывания им русских товаров [6].

Характерной частью населения Гижигинска были казаки. С 1822 г. они уже не относились к военному ведомству, а несли службу по линии Министерства внутренних дел. Служба их сводилась к полицейским и курьерским обязанностям, при этом «арктические» казаки, как и в других казачьих областях России, представляли собой наследственное сословие. По данным В.И. Иохельсона, занимавшегося на рубеже XIX-ХХ вв. этнографическим изучением коряков Гижиги, срок службы гижигинских казаков составлял двадцать лет (начиная с восемнадцатилетнего возраста), а жалованье – 70 рублей в год, кроме того, каждый месяц казаку выдавали по два пуда риса и муки [7].

Гижигинцы, как и обитатели других русских поселений Крайнего Северо-Востока (например, марковцы), тесно взаимодействовали с коренными жителями и многое от них усвоили, прежде всего – в области одежды и пищевых практик. Они заготовляли рыбу по местным рецептам, охотились на морского зверя и носили одежду из оленьего меха, но при этом исправно посещали церковь, жили в русских рубленых избах и пытались заниматься традиционным русским хозяйством – например, разводили огороды. В условиях Камчатки такое огородничество было, несмотря на климат и почвы, успешнее, чем в более северных местах, и позволяло хоть в какой-то мере разнообразить стол обитателей города. И всё же население Гижигинска и округи сильно зависело от хода рыбы, а неуспех путины мог вызвать голод (такое произошло, например, в 1880 г.).

«Где танцуют сегодня вечером?» 

Конечно, Гижигинск даже в лучшие свои годы был невелик. Однако в середине XIX столетия он превосходил по своим размерам и блеску другие русские арктические поселения, расположенные севернее. Это был хоть и маленький, но полноценный город, с постоянным представителем власти в лице капитана-исправника, гарнизоном казаков и купеческими домами.

Любопытные воспоминания о повседневной жизни Гижигинска оставил американский путешественник Джордж Кеннан, работавший в 1860-х годах в исследовательской партии совместной российско-американской телеграфной компании. Надо сказать, что американцы вообще нередко посещали Гижигинск – сюда заходили, например, китобойные суда, занимавшиеся промыслом у североазиатских берегов.

Кеннан дважды побывал в Гижигинске – когда отправлялся оттуда на Анадырь, и после возвращения с Чукотки. Во второй раз он прожил в городе несколько месяцев, застав там северное лето.

«Мы увидали красные колокольни русского города Гижигинска», - писал Кеннан о своем прибытии в город после месяца странствий на собачьих упряжках по северу Камчатки [8]. Не вполне понятно, почему колокольни во множественном числе: Спасская церковь в маленьком Гижигинске по-прежнему была всего одна. Американцы встретили в городе самый радушный приём, ведь здесь были рады любым «свежим» людям. Новости в Гижигинск, как и другие селения Камчатки и Чукотки (кроме, разве что, Петропавловска, который чаще посещали моряки), доходили крайне медленно, иногда отставая от событий на многие месяцы.

Кеннан описывает Гижигинск как «одно из самых важных и цветущих» поселений на Охотском море, контролирующее торговлю от Анадыря до Охотска. Это описание контрастирует с оценками авторов конца столетия, когда население города сильно уменьшилось, и он стал превращаться в довольно депрессивную деревню. Отчасти это было связано с начавшимся освоением Приамурья и оттоком туда русских жителей Дальнего Востока.

Но в 1860-е годы Гижигинск был ещё вполне благополучен и чувствовал себя неплохо. Американцев постоянно звали на чаепития и танцевальные вечера. «Нам, - писал Кеннан, - не нужно было спрашивать у Егора [прикомандированного казака. – М.С.], когда будет следующий вечер, надобно было только спросить: «Где танцуют сегодня вечером?», потому что мы могли быть уверены, что где-нибудь непременно будет собрание, и [должны были] только узнать, довольно ли высок потолок для безопасности наших голов!» [9].

Гижига в начале XX века. Население города неуклонно уменьшалось в числе, и, наконец, уже в советское время, Гижигинск окончательно утратил статус города (первый раз это произошло ещё в 1909 году). Последние жители бывшего города перебрались к устью реки.

 Автор:  М.А. Савинов, кандидат истор. наук, научный сотрудник Арктического музейно-выставочного центра (Санкт-Петербург). 

Литература: 

1.Зуев А.С. На краю земли русской: военная служба анадырских казаков (XVII–XVIII вв.) // Мир казачества. Краснодар: Мир Кубани, 2006 а. Вып. 1. С. 67–78.

2. Шаховской А. О начале построения Гижигинской крепости // Вестник Европы. М., 1818. Ч. 102. № 24. С. 280-285. 

3. Зуев А.С. Гижигинск (Ижигинск) // «Историческая энциклопедия Сибири» (2009): http://irkipedia.ru/content/gizhiginsk_izhiginsk_istoricheskaya_enciklopediya_sibiri_2009 

4. Сафронов Ф.Г. Русские промыслы и торги на северо-востоке Азии. М., 1980. С. 95, с. 127-128, 95-96. 

5. Шаховской А. О начале построения Гижигинской крепости. 

6. Сафронов Ф.Г. Русские промыслы и торги на северо-востоке Азии. С. 

7. Иохельсон В.И. Коряки. СПб., 1997. С. 220-221. 

8. Кеннан Дж. Кочевая жизнь в Сибири 1864-1867. Приключения среди коряков и других инородцев. СПб, 1896. С. 215. 

9. Там же. С. 312.