Необычайная карьера Отто Герца. Триумф и трагедия

Итак, труп исполинского зверя уже был заметно повреждён. Нужно было спешить, чтобы наступающее лето, с его оттепелью, паводком и дождями, не уничтожило и всё остальное. Но двигаться быстро можно было только по железной дороге. От Иркутска до Берёзовки предстоял ещё очень долгий путь, каждый этап которого придётся проходить всё медленнее…

Снаряжение охотников за мамонтом

В начале мая экспедиционная партия прибыла в Иркутск. Им предстояло тщательно подготовиться к будущему маршруту и заранее продумать состав припасов и снаряжения, особенно те предметы и материалы, которых ни за какие деньги нельзя достать ни в Среднеколымске, ни даже в Якутске. В Иркутске Герц и его команда всё своё время тратила на походы по лавкам и магазинам. 

...Удивительное всё-таки место – архивы. Время в них как будто бы течёт в обратную сторону: из будущего в прошлое. Я сижу в светлом, просторном читальном зале петербургского филиала Архива Российской академии наук. Рядом со мной – ноутбук, смартфон и прочий технологический антураж XXI века. За окном шумит оживлённая магистраль. А передо мной на столе лежит старая папка, очередное архивное «дело». Раскроешь её – и без всякой машины времени мгновенно переносишься на 120 лет назад в прошлое. В папке лежат отчёты и донесения Герца, письма директора Зоологического музея и колымских исправников, счета, квитанции, бланки телеграмм, железнодорожные билеты. Герц, которому по возвращении предстояло отчитаться за каждый потраченный рубль, бережно сохранил всё.

Вот квитанция из «Оптово-розничного магазина С.И. Тельных в Иркутске. Большая улица, собственный дом». Дата – 15 мая 1901 г. Давно канувший в лету приказчик выписывает «Счёт господину Оттону Герц для експедиции», методично перечисляя все его покупки: железная кровать, медный чайник, эмалированные тарелки, сковорода, мизка (то есть миска? – М.В.), топор, вата, сахар, клюквенный экстракт, молотый перец и перец горошком, стеариновые свечи, мышеловка… Последняя, скорее всего, для поимки мелких зверьков (из отчета Зоомузея за 1902 г. известно, что Герц привёз из Якутии не только мамонта, но и три десятка заспиртованных тушек грызунов). В другом иркутском магазине Герц приобрел винтовки системы Маузера, патроны к ним, порох, синие очки, вазелин, кожаные чехлы для оружия и разные необходимые в пути мелочи. Опять подробная квитанция с большой синей печатью. (Так и представляю себе историка XXII столетия, который наткнётся на отчётные документы моих экспедиций на Таймыр или на Южные Курилы – чеки за бензин, авиабилеты, договор на аренду автомашины. Меняются статьи расходов, но «бухгалтерия», неизбежная в любой экспедиции, проводимой на бюджетные средства, неизменна).  

Но это счета крупных коммерческих заведений, на фирменных бланках, с красивыми логотипами… Из Среднеколымска Отто Герц вывез куда более бесхитростные документы, нацарапанные на четвертушках серой бумаги, почерком людей, чаще держащих в руках винтовку, чем перо:

Господину Герцу. За проданные для из спидитция корову и лошадь всего семьдесять руб. (70 р.). Получил инородец 3^го Метиского наслега Колымского округа Сараватский. За его по безграмотству по личной прозбе расписался

казак И. Котельников

[заимка] Мысовая, 5.IX.1901

Или вот такая расписка, чуть-чуть более грамотная (но видно сколько трудностей доставляло тогдашним сибирякам иноземное слово «экспедиция»):

Г. начальнику Отто Федоровичу Герцу, от мещанки, Александры Ивановны Зендинизовой, в том что я получила засодержания Членов Эспидитция, также, Казака, на сумму сто пятьдесят руб (150 р.), в чём прилагаю именную печать.

(От руки приписка Герца: 24/XI. 1901. Ср. Колымск)

Не посетуйте на меня, что в рассказе о мамонте я уделил так много внимания этим вроде бы малозначительным документам. Эти аутентичные «осколки» прошлого не только позволяют до мелочей восстановить весь ход экспедиции, но и помогают погрузиться в её быт, почувствовать себя одним из спутников Отто Герца, а также прикоснуться и к жизни обитателей Сибири того времени. Великие достижения и научные подвиги имели и своё повседневное, «человеческое измерение».

Ископаемое ждёт

Чем дальше они удалялись от цивилизации, тем труднее становился путь и тем томительнее тянулось время. С каждым новым этапом пути скорость передвижения экспедиции снижалась. Из Иркутска на телегах и лодках добрались до Усть-Кута, где сели на пароход «Почтарь», доставивший их 1 июня в Якутск. В Якутске экспедиции пришлось пробыть довольно долго, чтобы подготовиться к дальнему переходу до Среднеколымска. Им предстояло пройти на лошадях более 3000 километров, по болотистому бездорожью, пересечённому малыми и большими реками, а также горными хребтами, хотя и невысокими. В этих местах практически нет оседлого населения, разве что изредка встретится семья кочующих аборигенов. Не только провиант, но и все необходимые мелочи надо было взять с собой, предусмотрев при этом любые неожиданности, которые могут случиться на пути. Закупка и упаковка снаряжения, переговоры с местными обитателями, доставлявшими припасы и оказывавшими разные услуги, тянулись очень медленно, что злило деловитого Герца. В письме директору Зоомузея, отправленном из Якутска 14 июня 1901 г., он жалуется: «При апатичном характере местного населения очень трудно добиться исполнения работы или заказа даже при помощи просьб и хорошего вознаграждения; если не присутствовать самому при исполняемой работе и не настаивать на скором её выполнении, то приходится довольствоваться одними пустыми обещаниями».

Раздражение Герца можно понять. Он взвалил на себя огромную ответственность за исполнение столь сложного поручения; на кону стоял не только престиж Академии наук, но и, возможно, его собственная будущность. Пока драгоценное время растрачивалось на понукание якутских обывателей, труп допотопного зверя продолжал оттаивать и разлагаться.

В качестве проводников были наняты два жителя Среднеколымска – казак и местный учитель якут, уже имевший опыт участия в научных экспедициях (в своё время он сопровождал И.Д. Черского). Караван из двадцати лошадей медленно продвигался по пересечённой местности, делая частые привалы для отдыха животных. Это было очень скучно и утомительно. «Мы совершенно апатично сидели на наших лошадях, – сообщает Герц, – и бессознательно проделывали всякие кавалерийские штуки при переходе лошади из одной ямы болота в другую». Правда, Герцу такой способ передвижения был отчасти на руку. Он так и не перестал быть охотником за бабочками и использовал привалы для сбора своих любимых насекомых. При его энергии и энтузиазме неудивительно, что экспедиция привезла из Сибири довольно приличную энтомологическую коллекцию: 1317 экземпляра (из них 673 бабочек, 493 жука, 65 двукрылых, 40 сетчатокрылых и т.д.). В сборах экспедиции были также 38 улиток и даже два дождевых червя, найденных в Верхоянске.

Последняя крупная стоянка в Среднеколымске. Здесь Герц встретился с Николаем Леопольдовичем Горном, который должен был сопровождать экспедицию к месту находки мамонта (150 вёрст по реке и оттуда ещё 150 верст верхом через тайгу). Другой герой этой истории, казак Явловский, тоже был при деле. Его задачей было ожидать учёных у туши мамонта и оберегать её от ненасытных падальщиков. Третьего сентября он приехал к Герцу в заимку Мысовую и сообщил не очень утешительные новости: прошли сильные дожди, бурными потоками воды «с задней части трупа оборваны кости, вся его спина лежит неприкрытою, а голова совершенно съедена медведями и волками… от хобота не было найдено и следа». Всё, что смог сделать Явловский, это завалить мамонта землей и камнями, чтобы хоть как-то спасти его от съедения.

Только в начале сентября 1901 г., спустя четыре месяца после отправления из Петербурга, Отто Герц наконец смог своими глазами увидеть то место, о котором уже так много знал заочно, и оценить масштаб предстоящих работ. С ним были несколько рабочих, нанятых в Среднеколымске, а также небольшой табун лошадей, купленный в заимке Быстрой по пути на Берёзовку. Сначала эти лошади везли экспедиционный груз, а потом должны были стать пищей для Герца и его команды. Пуды мамонтового мяса они все-таки не решились использовать для еды, хотя в нетронутых гниением частях тела мамонта оно не пахло и на вид «было столь же свежо, как и свежее сильно промёрзшее бычачье или конское мясо». Они долго «советовались, не отведать ли нам этого мяса, так как оно имело очень аппетитный вид, однако никто не мог решиться взять его в рот, и ему предпочитали конину. Брошенное собакам мясо мамонта съедалось весьма охотно» (дневник Отто Герца, запись от 05.10.1901). 

Евгений Пфиценмайр (слева) и Отто Герц (справа) у останков берёзовского мамонта. Источник.

Экспедиция разместилась в небольшой избушке, построенной примерно в полутора километров от места, где лежал мамонт. Но даже там чувствовался смрад от гниющей туши, о котором в старости с ужасом вспоминал Пфиценмайр. Ещё одну избушку соорудили прямо над трупом. В ней день и ночь топились печи, помогавшие растопить мёрзлый грунт, который не поддавался ни кирке, ни лопате. Никаких технических средств, чтобы извлечь мамонта целиком, у Герца не было, да и будь это возможным, доставить огромную тушу даже в Якутск было немыслимо. Единственный выход был – расчленить труп на фрагменты, каждую часть положить в особый мешок, тщательно упаковать и потом снова заморозить, чтобы доставить в Иркутск зимней санной дорогой. «Укупорка мамонта» (так назвал это Иннокентий Явловский) проводилась в экспедиционной избе. «Самая заботливая мать не сумеет нести своего ребенка более бережно, чем я переносил эти остатки допотопной фауны до нашей зимней избы» (дневник Отто Герца, запись от 25.09.1901).

Отдельно упаковывались содержимое желудка, а также остатки травы, которые Герц обнаружил в ротовой полости мамонта. Постепенно ему становилась ясной картина этой доисторической трагедии. Ничего не подозревавший зверь, жуя на ходу большой клок травы, неожиданно провалился в какую-то яму или расщелину. При падении он получил сильные повреждения (в частности перелом таза и нескольких костей конечностей) и некоторое время пытался выкарабкаться из своей ловушки. Смерть, по-видимому, настигла его быстро, поскольку трава во рту осталась недожёванной. Мамонт околел и так и остался лежать в странном «полусидячем» положении. Именно так его сохранили для нас искусные таксидермисты Зоологического музея, именно в этом виде берёзовский мамонт сейчас встречает посетителей музея, таким он помещён и на эмблеме Зоологического института Российской академии наук.

Медленно, по частям, гигантская туша извлекалась из-под земли, фотографировалась и описывалась. Когда на поверхности показался почти неповреждённый волосатый хвост, со всеми хвостовыми позвонками, радость была так велика, что «охотники за мамонтом» бросили свою работу и прокричали «ура, ура, ура!!».

Мамонт в Петербурге. Триумф

11 октября 1901 г. работа по извлечению трупа мамонта была закончена, и можно было отправляться в обратный путь, который оказался не менее тяжёлым. Я не буду описывать здесь многочисленные подробности этой дороги, которые приводит в своём отчёте и письмах Отто Герц. Любой читатель может легко представить себе, с какими трудностями встречался путешествующий по заполярной Сибири в условиях начала прошлого века, с полным отсутствием механических транспортных средств и связи. Дело, к тому же, происходило в районе Верхоянска, который в то время считался северным полюсом холода. Только 6 февраля 1902 г. экспедиция Герца благополучно прибыла в Иркутск, а 18 февраля её участники вернулись в Санкт-Петербург. Расчленённый труп мамонта прибыл туда же в специальном вагоне-рефрижераторе, выделенном Министерством путей сообщения. Для Отто Герца наступило время пожинать лавры своей победы. 27 февраля его отчёт об экспедиции был заслушан в заседании Физико-математического отделения Академии наук. Можно не сомневаться, что он получил самое полное одобрение академиков.

Отчёт по Зоологическому музею Императорской академии наук за 1902 г. открывается подробным и восторженным описанием уникального экспоната, которым пополнилась его коллекция. Палеонтология разом получила ответы на множество вопросов, доселе покрытых полным мраком. Теперь учёные доподлинно знали, не только какой внешний вид имел мамонт, но и как были устроены его внутренние органы и кожный покров, чем он питался и сколько пищи мог вместить его желудок. Были получены конкретные сведения о растительности позднеплейстоценовой «тундростепи». В 1903 году вышел в свет первый том научных трудов, специально посвящённых описанию мамонта и среды его обитания. До 1914 г. Академия издала ещё два тома из этой серии.

Берёзовский мамонт моментально сделался магнитом для посетителей Зоомузея. 11 марта 1902 г. его останки осматривала императорская чета. Николая Второго и царицу сопровождали президент Академии наук великий князь Константин Константинович и ещё один великий князь – Сергей Александрович с супругой. Все в Зоомузее понимали, какую огромную роль сыграл Отто Герц в успешном завершении этой многотрудной, долгой и опасной экспедиции. В отчёте так и сказано: благодаря Герцу и его помощникам музей получил «единственный в своем роде и драгоценнейший объект, которым Импер. Академия Наук может гордиться и который, несомненно, послужит одной из достопримечательностей С.-Петербурга».

Для служебной карьеры Герца триумф берёзовской экспедиции оказался очень благоприятен. 1 января 1903 г. он был награждён орденом Св. Станислава 2-й степени «за вполне успешную экспедицию по раскопкам и доставке в С. Петербург трупа мамонта». В апреле 1904 г. Герц, наконец, избавился от приставки «и.о.» к своей должности. Физико-математическое отделение Академии наук единогласно избрало его старшим зоологом Зоомузея. Мотивируя это решение, директор Зоомузея Владимир Владимирович Заленский (1847–1918) отмечал, что Герц «оказал громадную услугу науке доставлением трупа мамонта… эта поездка была сопряжена с громадными затруднениями и исполнена удачно только благодаря опытности и энергии г. Герца... Он не мог быть избран старшим зоологом потому, что его научный ценз не удовлетворял требованиям, предъявляемым к лицам, желающим получить это место. Теперь своими многочисленными исследованиями он компенсировал отсутствие диплома об окончании курса в высшем учебном заведении».

Последняя глава

К сожалению, последняя глава моего рассказа будет довольно печальной. Продолжим листать личное дело Отто Герца.

В апреле 1905 г. он подаёт на имя царя прошение, чтобы ему в «трудовой стаж» (как бы мы выразились сейчас) было зачтено то время, которое он провёл на службе у великого князя Николая Михайловича. Это было необходимо для получения приличной пенсии. К прошению прилагалась  характеристика Герца, подписанная Заленским, разумеется, положительная. Среди прочего, в ней сказано следующее: «Трудное путешествие О.Ф. Герца не могло не повлиять пагубно на его здоровье и, быть может, серьёзная болезнь, которою он теперь страдает, получила развитие именно вследствие тех лишений, которые ему приходилось претерпеть ради того, чтобы добросовестно выполнить возложенное на него поручение Академии Наук». 

Отто Герцу оставалось жить считанные месяцы. Поездка за мамонтом обернулась для него смертельной болезнью (в известных мне документах не сказано, какой именно). Вечером 12 июля 1905 г. он скончался, а спустя месяц его вдова, Вильгельмина-Ольга-Юлиана Герц, получила ответ на прошение, адресованный мёртвому уже человеку:

Канцелярия Его Императорского Величества по принятию прошений. 11 августа 1905 г.

Старшему Зоологу Зоологического Музея ИМПЕРАТОРСКОЙ Академии наук, коллежскому советнику Отто Герцу

По рассмотрении всеподданнейшего прошения Вашего, изложенное в нём ходатайство о зачёте Вам на выслугу пенсии по учебному положению больше 16 лет службы Вашей должности консерватора и хранителя лепидоптерологической коллекции ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЫСОЧЕСТВА ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ НИКОЛАЯ МИХАЙЛОВИЧА оставлено без удовлетворения.

Так гласил закон. Служба у великого князя не была приравнена к государственной службе, и Герц не имел права на полноценную пенсию. Правда, семье его (в которой было уже трое детей) могла быть назначена пенсия по утрате кормильца. Но что это была за пенсия?

Бесстрастные бумаги личного дела Герца рисуют долгую борьбу его вдовы и её заступников за материальное благополучие семьи покойного. Так как Герц проработал в Зоомузее всего несколько лет, всё, на что могла рассчитывать его семья – это 600 рублей в год (50 рублей в месяц). При дороговизне столичной жизни вдова с тремя детьми обрекалась на полную нищету. По причине какой-то болезни она не могла зарабатывать себе на жизнь. За неё вступился сам Президент Академии наук, великий князь Константин Константинович. Он обратился в министерство финансов, прося назначить вдове «за свыше 21-летнюю службу Герца, в том числе более 16 лет без пенсионных прав, пенсии вне правил из сумм казны по 1800 р. в год». Это, конечно, не сопоставимо с заработком Герца на должности старшего зоолога (2800 рублей в год), но всё же больше, чем нищенские шесть сотен рублей. Министерство финансов отвечает отказом: Отто Герц слишком мало пробыл на государственной службе. 600 рублей – это максимум, на который может рассчитывать его семья. Dura lex sed lex.

В ноябре 1905 г. Президент Академии опять пытается решить этот вопрос. Он направляет повторное прошение, в котором пишет, что Герц не успел выслужить пенсию, достаточную для обеспечения существования его семьи, причиной чему были «неудобства и лишения, которым покойный самоотверженно подвергся ради успеха возложенного на него научного поручения». Просит увеличить размер пенсии семье Герца хотя бы вдвое, до 1200 руб. в год. Опять отказ. Закон един для всех, и ни для кого нельзя сделать исключения. 8.01.1906 г. Николай II утвердил пенсию в размере 600 руб. в год. В отчаянии, вдова обращается к царю, умоляя позволить ей «припасть к стопам Вашего Императорского Величества с всеподданнейшею просьбою о принятии старшей дочери моей Маргариты в один из Институтов в Санкт-Петербурге на стипендию Имени Вашего Императорского Величества». И только в 1907 г. Президенту Академии наук сообщается, что дочь Герца «жребием баллотировки, произведённой 11 минувшего апреля, назначена к приёму в СПБ Александровский институт на бесплатное содержание, о чём сообщено и матери означенной девицы». Своих двух сыновей Вильгельмина-Ольга-Юлиана Герц пыталась пристроить в какое-нибудь из казенных заведений для воспитания сирот, но удалось ли ей это – остаётся неизвестным.

Почему на помощь семье не пришёл великий князь Николай Михайлович, который всегда старался поддерживать своих сотрудников? Возможно, он помогал вдове и сиротам Герца материально, но, конечно, неофициальным образом, так что в документах личного дела эта помощь никак не могла отразиться. Впрочем, и член императорской фамилии не был всемогущ. Мы видели, что ходатайства другого великого князя, Константина Константиновича, перед министерством финансов успеха не имели, и Вильгельмина-Ольга-Юлиана Герц так и не получила повышенную пенсию.

Точно известно, что бедная женщина пережила революцию 1917 года. Последний по времени документ, хранящийся в личном деле Отто Герца, датирован январём 1925 г. Это справка, выданная его вдове в том, что до революции она получала пенсию 600 руб. в год. Справка дана «для представления по принадлежности на предмет исходатайствования пенсии». Можно только гадать, как сложилась судьба детей Герца в бурные послереволюционные годы. Его спутник по колымской экспедиции, Евгений Пфиценмайр, уроженец Германии, в 1916 году был арестован по подозрению в шпионаже. Хотя он был освобождён, в 1917 г. ему пришлось вернуться на историческую родину. В 1926 году он опубликовал воспоминания о своей поездке за берёзовским мамонтом. Возможно, такая же участь ожидала бы и Альфреда-Отто Герца, проживи он на десять лет дольше.

Мне бы хотелось, чтобы читатель этого очерка, доведись ему попасть в Зоологический музей в Санкт-Петербурге, на стрелке Васильевского острова у Дворцового моста, задержался бы перед чучелом берёзовского мамонта чуть дольше, чем делают это большинство посетителей. Этого заслуживает не только уникальный экспонат, но и память о человеке, скромном труженике и энтузиасте науки, благодаря которому берёзовский мамонт заново родился на свет.

Автор благодарит за помощь при сборе материалов для этого очерка д.и.н. Т.И. Юсупову (Санкт-Петербург) и сотрудников Санкт-Петербургского филиала Архива РАН.

***

Винарский Максим Викторович, д.б.н., профессор, зав. Лабораторией макроэкологии и биогеографии беспозвоночных СПбГУ и главный научный сотрудник Санкт-Петербургского филиала Института истории естествознания и техники РАН. Лауреат премии «Просветитель» в номинации «Естественные и точные науки» за книгу «Евангелие от LUCA. В поисках родословной животного мира». Специально для GoArctic.

Список использованной литературы

Герц О.Ф. Отчет начальника экспедиции Императорской Академии наук на Березовку для раскопки трупа мамонта. Известия Императорской Академии наук. 1902. Т. 16, № 4. С. 137–174.

Кузнецов Н.Я. Отто Федорович Герц: [некролог]. Ежегодник Зоологического музея Императорской Академии наук. 1907. Т. 11. С. I-V.

Личное дело старшего зоолога Зоологического музея Императорской Академии наук О.Ф. Герца. Санкт-Петербургский филиал Архива Российской академии наук. Ф. 4, оп. 4, дело 144.

Отчет по Зоологическому музею Императорской Академии наук за 1902 г. Ежегодник Зоологического музея Императорской Академии наук. СПб., 1903. Т. 8. С. 1–62.

Отчетно-финансовые документы по расходам экспедиции Герца. Санкт-Петербургский филиал Архива Российской академии наук. Ф. 55, оп. 1, дело 353.

Переписка по снаряжению экспедиции в Якутскую область. Санкт-Петербургский филиал Архива Российской академии наук. Ф. 55, оп. 1, дело 350.