«Стирая пыль...» Г. Агранат: экономика и политика зарубежной Арктики полувековой давности по-прежнему актуальны

Григорий Абрамович Агранат – крупнейший советский специалист по зарубежному Северу. До сих в России не появилось столь детальных обзоров экономики зарубежной Арктики, какие были подготовлены Агранатом, а многие его наработки – несмотря на полувековой возраст текстов – актуальны до сих пор.

Агранат Г.А. Зарубежный Север: опыт освоения. М.: Наука, 1970.

Капиталистическая экономика Севера: основы

На фоне советских работ по Северу – и в первую очередь, классика С.В. Славина (кстати, автора и предисловия к рецензируемой книге) – работы Аграната резко выделялись тем, что он свободно описывал Север в условиях рыночной (или капиталистической, как это тогда называлось) экономики. Вся идеологическая часть сводилась к констатации борьбы капиталистов за ресурсы – а в остальном автор мог детально анализировать экономику Севера. На материале зарубежного Севера Агранат описывает те закономерности, которые почти никогда не рассматривались советскими североведами – монополизация, быстрая амортизация, конкуренция северных и «материковых» производителей, недостаток рынка для развития обрабатывающей промышленности и т.д. Но ведь именно с этими закономерностями столкнулись российский Север и Арктика при переходе к рынку в 90-е, и в этой связи именно работы Аграната могли бы стать буквально энциклопедией экономических условий, «ловушек» и решений в сфере хозяйствования на Севере в условиях рынка. Адекватных аналитических работ по механизмам работы рынка на Севере, по трансформации политики фирм и самих фирм, по закономерностям изменения политики компаний при продвижении к Северу совсем немного до сих пор (в этой сфере выделяются работы А.Н. Пилясова – но и у Александра Николаевича пока нет столь обобщающей работы, какие готовились Агранатом). Поэтому до сих пор именно Агранат – самый «экономический» из отечественных североведов.

Если давать краткий обзор его находок, которые в той или иной степени актуальны и сегодня, то они таковы.

Освоение Севера: «не от хорошей жизни»

Об этом в России заговорили буквально в последнее десятилетие, однако это довольно очевидный вывод: на Севере осваиваются только уникальные или особо крупные по объёму ресурсные источники. Для зарубежного Севера это было очевидно ещё полвека назад – и понятно, что это одна из причин малонаселённости зарубежного Севера по сравнению с Российским.

«Высокие удельные капиталовложения и эксплуатационные затраты и особенно дороговизна транспорта, энергии и рабочей силы делают продукцию очень дорогой и снижают её конкурентоспособность. Поэтому на Зарубежном Севере эксплуатируют прежде всего очень богатые или дефицитные природные ресурсы. Королевская комиссия по экономическим перспективам Канады, говоря об освоении Севера, указывает, что “основным фактором этого освоения является разработка уникальных и особо богатых ресурсов”» (43).

«Не только государственные, но и частные фирмы в своей деятельности на Севере зачастую руководствуются отличными от обычной практики финансово-экономическими критериями. Они применяют заниженные нормы рентабельности, более продолжительные сроки окупаемости, допускают невысокие дивиденды <…> Это объясняется тем, что освоение Севера встречается со специфическими трудностями – главным образом, высокими транспортными расходами, повышенной заработной платой и другими, связанными с отдалённостью и труднодоступностью факторами, удорожающими все расходы» (85 - 86).

Факторы, которые перечислял Агранат полвека назад как осложняющие развитие Севера, сегодня уже затверждены в государственных документах – но важны детали и методы преодоления суровых условий. С агранатовского описания ситуации и сегодня можно начинать любую работу по северной экономике:

«Отдалённость от экономически развитых областей сильно повышает транспортные издержки. Сезонность и ненадёжность транспортных связей приводит к росту запасов дальнепривозных видов сырья, предметов материально-технического снабжения, продовольствия. Если не рудниках южных районов Канады время обращения оборотного капитала измеряется неделями, то на севере страны – в среднем 6—9 месяцами, а в отдаленных районах и того большими сроками.

<…>

Быстрый износ материально-технических средств и высокая их стоимость на Севере обусловила большие амортизационные отчисления. <…> Изнашиваемость грузовых автомобилей в отдельных районах достигает 40—50% в год. Срок службы бурового оборудования снижается на 25% и более.

Неосвоенность территории вызывает увеличение доли сопряжённых затрат на создание жилищного фонда и предприятий коммунального хозяйства, строительство дорог и т.д. Если в освоенных районах Канады при строительстве горнодобывающих предприятий эти затраты составляют в среднем 10—20%, то на севере Канады они достигают 40%, а в отдельных случаях 70—80% всех капиталовложений.

Неизученность природных ресурсов, разбросанных на огромной территории, требует очень больших затрат на подготовку сырьевой базы к освоению.

<…>

Экономику предприятий значительно ухудшает сезонность работ, обуславливаемая природными условиями.

<…>

Воздействие условий Севера неблагоприятно сказывается и в таких сложных вопросах, как технологическая структура капиталовложений (соотношение в них затрат на оборудование и строительно-монтажные работы). Характер этой структуры, как известно, влияет на эффективность капиталовложений: чем выше доля оборудования, тем при прочих равных условиях больше отдача капиталовложений.

Технологическая структура капиталовложений зависит от географических условий, прежде всего от климата. Более суровый климат неблагоприятно влияет на эту структуру, увеличивая долю затрат на здания, теплоизоляцию, отопительные системы» (41—43).

В силу дороговизны реализации северные проекты – своего рода «запасной аэродром» национальных экономик, к которому обращаются, когда исчерпаны или отрезаны по политическим причинам другие ресурсы.

«Освоение североканадских месторождений никеля стимулировалось потерей американскими монополиями крупных источников снабжения на Кубе. Именно после революции на Кубе в 1959 г. было принято решение об ускоренном вводе в строй огромного никелевого комбината в Томпсоне. Неустойчивость положения США на Среднем и Ближнем Востоке – одна из причин, заставивших американских нефтепромышленников активизировать поиски нефти на Аляске и Севере Канады. Такая активизация наблюдалась после Суэцкого кризиса 1956 г., и после агрессии Израиля в 1967 г. Канадская газета писала: «Одной из причин возобновления интереса к Канадской Арктике является разразившаяся в июне война на Ближнем Востоке, которая прервала поток нефти из этого района[1]». Потеря возможности грабежа Китая и Северной Кореи – одни из важных причин проникновения японского капитала на Аляску и северо-запад Канады» (19).

Как здесь не упомянуть мощную активизацию геологических поисков, развёрнутых практически во всех арктических районах зарубежного мира в последнее десятилетие – и опасение западных стран относительно монопольного положения Китая на рынке стратегических редкоземельных металлов. Технологии меняются, остаётся принцип: в Арктику идут за редкими и ценными ресурсами, утерянными, истощёнными или недоступными в других, более удобных для проживания районах мира.

Государственная экономика капиталистического Севера

Очень интересная для России тема, детально освещённая Агранатом, – роль государства в освоении Севера. И что следует из его (разумеется, не только из его) работы: даже в условиях «капиталистического хозяйства» на Севере огромна роль государства; крупные инфраструктурные проекты не обходятся без государственного участия.

«Участие государства в освоении северных районов осуществляется во многих формах. Оно более всего заметно в создании государственной собственности. <…> Шоссейные дороги, аэродромы, ряд железных дорог (Аляскинская, к Гудзонову заливу и Б. Невольничьему озеру) и авиатранспортных предприятий, электростанции на Аляски и Канадском Севере принадлежат, соответственно, правительствам США и Канады. <…> Жилые дома и коммунальные предприятия многих поселений созданы за государственный счет и являются правительственной собственностью» (71).

«Государственные средства идут прежде всего в малодоходные или убыточные предприятия и отрасли хозяйства или те из них, развитие которых окупается в течение долгого времени (каналы, крупные гидроэлектростанции, шоссейные дороги и др.) Государство способствует этим преодолением узких мест в экономике страны или же созданию инфраструктуры – отраслей хозяйства (энергетика, транспорт и др.), на базе которых монополии осуществляют развитие прибыльных производств. Всё это предопределяет направление государственных средств в капиталоемкие и недостаточно рентабельные предприятия на Севере. 

Теплоэлектростанция в Университете Аляски Фэрбенкс. Фото Н.Ю. Замятиной.

Канадская Королевская комиссия по транспорту подчеркивает, например, необходимость в новых районах гораздо большего, чем в районах с развитой экономикой, участия государства в транспортном освоении территории. Здесь, по мнению комиссии, в наибольшей мере следует применять систему субсидий, привилегий и других методов государственного регулирования. Необходимость огромных капиталовложений, малый объем перевозок, неопределенность схем экономического развития территории – все эти условия новых районов не позволяют рассчитывать на эффективность системы свободной конкуренции» (25).

Не удивительно после этих строк, что в 90-е годы Г.А. Агранат активно возражал против тотального ухода государства с российского Севера[2], хорошо зная опыт западных стран и то, что в самых «рыночных» экономиках Север требует существенного государственного вмешательства.

«Частные фирмы <…> “принимают во внимание только те прибыли от инвестиций, которые они получат в течение нескольких лет. Государство же может учитывать выгоды от проекта, реализуемые десятилетия спустя”[3]. Освоение неизбежно сопряжено с финансовым риском, на который фирмы идут с трудом.

<…>

Отдел экономических исследований канадского министерства по делам Севера и национальных ресурсов признал, что стандартная методика определения эффективности разработки месторождений минерального сырья не пригодна для Севера: <…> “При оценке эффективности своих вложений в горную промышленность на Севере правительство должно трезво, по-деловому подходить к проблеме. Но в вопросе, что принесут эти вложения, оно не должно ориентироваться только на прямую финансовую выгоду. Более важны выгоды в связи с ростом занятости, укрепления экономической базы и ростом поселений <…> экономические результаты помощи в будущем окажутся много больше средств, затрачиваемых по программе помощи.

<…>

Специфику освоения северных районов, требующую широкого государственного подхода к вопросам рентабельности инвестиций, подчёркивают на примере Гренландии видные датские экономисты <…> “в очень специфических условиях Гренландии вопрос о выборе вида предпринимательства надо решать трезво, без предубеждённости и демагогических лозунгов, которые влияют на этот вопрос в менее суровых природных условиях”. М. Бозеруп считает вполне допустимым и целесообразным содержание на государственный счёт убыточных, но нужных для экономики Севера предприятий» (82—84).

«На Канадском Севере государство делает крупные капиталовложения в инфраструктуру, в большинстве случаев непосредственно помогая определенным монополиям. Из 175 млн долл., затраченных на сооружение никелевого комбината в Томпсоне, 45 млн долл. вложило государство: <…> в новую гидроэлектростанцию и <…> железнодорожную ветку. Ещё больше участие государства в освоении свинцово-цинковых месторождений в Пайн-Пойнте на берегу Б. Невольничьего озера

<…>

В существенных размерах участие государства в освоении Севера осуществляется в виде прямой и косвенной финансовой помощи частным фирмам. Эта помощь оказывается пряже всего в виде субсидий. Наиболее велики субсидии транспортным компаниям на Аляске <…> На Канадском Севере и отчасти на Аляске государство возмещает горнопромышленным компаниям от 60 до 75% стоимости строительства подъездных шоссе и аэродромов при рудниках и приисках.

Значительна помощь государства частным предприятиям в проведении геологической разведки.

<…>

Большое экономическое значение имеет косвенная финансовая помощь государства. Она состоит прежде всего в налоговых льготах. Горнопромышленные фирмы на севере Канады полностью освобождаются от уплаты налогов на срок от 3 до 5 лет после ввода в действие предприятия, а на Аляске – в течение 3,5 лет. Для нефтехимических предприятий на Аляске этот срок увеличен до 10 лет. <…> В Гренландии многие фирмы вообще освобождены от уплаты налогов.

<…>

Северяне платят меньше сборов с личных автомобилей. Акцизный налог на бензин составляет от 50 до 30% налога, уплачиваемого в основных провинциях. Отсутствуют многие акцизные сборы и наценки при продаже табака, спиртных напитков

<…>

На государственном транспорте вводится льготная система тарифов» (71—75).

Немалую роль в государственном финансировании Севера за рубежом 50 лет назад (и от себя добавлю – по настоящее время) играет финансирование «военных приготовлений», как выразился учёный.

«Военные приготовления сыграли значительную роль в заселении и хозяйственном освоении Зарубежного Севера не только во время второй мировой войны, когда они были главным стимулом развития северных районов, но и в последующие годы. <…> Важнейшие военные объекты – крупнейшие военно-воздушные базы Фэрбенкс и Анкоридж на Аляске и Туле в Гренландии. В последние годы на Аляске строятся ракетные базы <…> Вдоль 70˚ с.ш. от западных берегов Аляски до центральных районов ледникового щита Гренландии, создана цепь радиолокационных станций раннего обнаружения бомбардировщиков <…> На Аляске военные приготовления стали основным фактором роста населения, развития транспортных путей [когда писались эти строки, аляскинский трубопровод ещё не был введен в эксплуатацию, крупнейшее месторождение Прадхо-Бей открыто, но ещё не введено в промышленную эксплуатацию – Н.З.], строительства электростанций, роста добычи угля и минеральных строительных материалов, оживления сельского хозяйства и создания ряда обрабатывающих производств. Во всех районах военные приготовления стимулировали высокие темпы исследования территории. Военные учреждения проводят большую работу по созданию новых видов транспортной и другой техники для Севера. Всё это используется монополиями и облегчает их экспансию в северные районы. Деятельность военных учреждений является для монополий по существу одной из форм косвенной государственной помощи».

Мурал на стене музея транспорта в Уайтхорсе, очень чётко видно роль военных в строительстве инфраструктуры на Юконе. Фото Н.Ю. Замятиной, 2019 г.

Специфическая роль Севера в военных приготовлениях связана, помимо всего прочего, с круглой формой земного шара: именно через полярные области лежат, зачастую, кратчайшие пути между разными частями света. Именно поэтому формируются неожиданные, с точки зрения мыслящего «по параллели» обывателя, маршруты. Так, именно Аляска была тыловой базой военных действий США в Юго-Восточной Азии: «с Анкориджа каждые сутки вылетают 36 самолётов во Вьетнам» (35), – констатирует Агранат, работая над книгой на самом пике Вьетнамской войны (1968 г.).

Та самая авиабаза под Анкориджем, фото Н.Ю. Замятиной.

К спору о чёткой границе Севера

Последняя важная деталь, на которую стоит обратить «из сегодняшнего дня» – это определение Севера, предложенное Агранатом вопреки определению его руководителя Славина. Два определения Севера, Славина и Аграната, если вдуматься, отражают не просто научный спор, и даже не просто два принципиально разных взгляда на Север – тут речь, скорее, о разных матрицах пространства, в которых эти определения формируются. Для Славина, в сухом остатке, Север – это неосвоенная территория; соответственно, по мере освоения «Север» сжимается, стирается с карты. В широком смысле слова, это пример «горизонтального» взгляда на мир, выделяющего «своё» (ближнее, понятное и нормальное) и «чужое» (дальнее, опасное, непонятное – Иное, как говорят гуманитарии); именно при таком взгляде границы выделяемых категорий относительны и подвижны – по мере «о-своения». Север Аграната – это как бы вид сверху, попытка «нацело» поделить мир на конечные, чётко оконтуренные ареалы, внутри которых строго соблюдается сходство по какому-то параметру.

Север Славина – текучее, всеядное пространство того, что предстоит освоить, каково бы оно ни было – это и тайга, и тундра, и районы с железными дорогами, и бездорожье. Против такой «текучести» и нечёткости борется Агранат.

«Если ставить понятие «Север» в зависимость от очень динамичных экономико-географических факторов, таких, как степень развития транспортной сети, отдалённость от экономически развитых районов, то южная граница Севера постепенно может отходить к северу, территория Севера сокращаться, и в конечном итоге понятие «Север» – вообще исчезнуть с экономико-географической карты. Это было бы неправильно, так как природные условия и географическое положение <…> всегда будут создавать хорошо заметные специфические черты освоения зоны Севера» (10)

Агранат предлагает самый стабильный из всех возможных критериев Севера (кстати, принципиально схожий с принятыми в современной международной практике критериями Арктики, опирающимся, в числе прочих критериев, на изотерму июля и границу леса):

«По нашему мнению, по существу совпадающему со взглядами С.В. Славина, в основе понятия «Север» должны лежать физико-географические признаки, но взятые не сами по себе, а как экономическая категория, условие, определяющее специфику развития производительных сил. Иными словами, следует найти признаки, которые обуславливают наиболее характерную и прочную экономико-географическую особенность Севера. Такой особенностью является невозможность широкого развития сельского хозяйства, т.е. прежде всего надёжного выращивания зерновых культур как основы земледелия и скотоводства. Развитию любых других отраслей хозяйства северная природа не ставит непреодолимых физических препятствий <…> Таким образом, южная граница Севера должна соответствовать северной границе территории, где возможно широкое развитие земледелия и скотоводства <…> При таком понимании Севера в него должна входить тундра, лесотундра, а также северная часть таёжной зоны <…> Для полной оценки необходимо учитывать комплексное воздействие трех основных показателей – суммы температур за вегетационный период, увлажнённости, заморозков. Но мы принимаем во внимание только лишь сумму активных температур за вегетационный период (со среднесуточной температурой более 5˚) – важнейший агроклиматический показатель». (13—15)

Для Аграната принципиальна незыблемость границ: «С развитием науки и техники возможности продвижения сельского хозяйства в эти районы расширяются, но их широкое сельскохозяйственное освоение возможно лишь с коренным преобразованием климата, что в ближайшие десятилетия вряд ли следует ожидать. В пределах зоны Севера могут постепенно выделяться более освоенные и менее освоенные районы (Ближний Север и Дальний Север – по С.В. Славину; Средний Север, Великий Север, Крайний Север – по Л. Амлену[4]), которые, однако, не перестанут быть «северными».

Интересно, что «зацепив» в канадских работах самую, наверное, ключевую черту Севера – реально определяющую резкую грань в уровне издержек и качестве условий освоения, – Агранат немотивированно открещивается от неё (возможно, тут как раз советский опыт освоения Севера не даёт согласиться с канадским вариантом): «Расплывчаты и спорны некоторые экономико-географические признаки и их оценки. Так, балл транспортной доступности 0 (т.е. отсутствие «северных» признаков) назначается при круглогодовой наземной транспортной связи, с чем никак нельзя согласиться (13).

Подход Аграната – попытка уложить Север в чёткие, свойственные позитивистской науке однозначные и стабильные категории. Подход Славина – парадоксальным образом более подход «от жизни», чем от науки, он более чётко фиксирует бытовую практику выделения «северов» как противостоящего «материку» или «большой земле» ИНОГО пространства. Парадоксальным образом именно более «народный», славинский подход оказывается ближе современным воззрениям, распространённым в когнитивных науках и теории искусственного интеллекта: сегодня понятно, что реальность нельзя втиснуть в общие категории[5], границы категорий, которыми оперирует сознание, могут быть столь же нечётки, как и границы Севера по Славину. Однако в прикладных целях полезно отдавать себе отчёт в наличии разных подходов: каковы должны быть принципы и критерии выделения Арктики как зоны тех или иных льгот, например, – этот вопрос остаётся открытым. Как верно писал Агранат, «без его решения нельзя определить районы, где должны приниматься особые принципы заселения и хозяйственного развития» (9) – по сути, северные (или арктические) льготы. Принцип, предложенный Агранатом для отграничения Севера, – один из наиболее «прозрачных», хотя и не факт, что действенный для решения реальных проблем Севера и Арктики, проистекающих, скорее, именно от неосвоенности и удалённости, нежели собственно от «тундрового характера». Вопрос открытый, и старые книги дают тут немало пищи для размышления. 

Полный текст книги доступен на сайте АНО «Институт регионального консалтинга».

***

Н.Ю. Замятина, канд. геогр. наук, ведущий научный сотрудник географического факультета МГУ им. Ломоносова, зам. ген. директора Института регионального консалтинга. 

[1] Globe and Mail, 13.XII 1967 (Цит. по: Агранат. Ук. соч.).

[2] http://vivovoco.astronet.ru/VV/JOURNAL/VRAN/RUSNORD.HTM

[3] Rea K.J. The political economy of the Canadian North. Toronto, 1968. P. 366. Цит по: Агранат, стр. 83.

[4] Канадский северовед, предложивший количественные критерии «северности». Детальный обзор см. в рецензируемой книге.

[5] Лакофф Д., Женщины, огонь и опасные вещи: Что категории языка говорят нам о мышлении, М. 2004