"Северная свадьба". Часть II
Казалось бы, чего проще: найти громадный корабль водоизмещением более 106 000 тонн, длиной 333 метра? Но "Нимица" нигде не было.
Продолжение. Начало здесь.
Глава 3. Одинокий буревестник
Командир сторожевого корабля «Комсомолец Ленинграда» капитан 3 ранга Николай Викторович Сладковцын привычно стоял на ходовом мостике около своего командирского кресла, опершись локтями на небольшую полочку, идущую под иллюминаторами, и уткнувшись высоким крутым лбом в толстый прозрачный сталинит иллюминатора. Его «Буревестник» легко всходил на волну, подрагивая всем корпусом, но иногда, перевалив через один водяной холм, он падал вниз-вперёд и натыкался широкими скулами носовой части на следующий, и тогда весь полубак вспыхивал ослепительно белым фейерверком брызг и кипящей пены, которые немедленно подхватывал ветер, переносил над волнорезом и плоским чемоданом пусковой установки противолодочных ракет и с хлопком впечатывал в переднюю часть надстройки и иллюминаторы ходового. Потоки воды перекатывались по верхней палубе и водопадами срывались за борт.
Хотя солнце периодически появлялось в разрывах между высокими облаками, превращая своим светом летящие от форштевня брызги в фантастической красоты радужные украшения, ветер был свежим, а море горбатым. «Где только штурман такую погоду выискал? Лето ещё не кончилось, а уже так свежо!» - беззлобно подумал Николай Викторович.
«Комсомолец Ленинграда» находился в одиночном плавании. На сотни миль вокруг не было ни одного советского корабля, да и вообще на экранах навигационных РЛС не отбивались никакие цели. Пустое было море!
Сладковцыну боевым распоряжением была поставлена задача найти и установить слежение за атомным авианосцем «Нимиц», после чего выдавать в штаб Северного флота данные о месте (широта, долгота), курсе, скорости и действиях американской авианосной многоцелевой группы. Если командование знает, где в данный момент находится АМГ, то не так уж она и страшна! Заранее развёрнутые ракетные подводные лодки приводились в готовность к нанесению удара, на аэродромах дежурили самолёты-ракетоносцы, повышалась готовность к выходу ударных кораблей флота. В те времена у СССР было достаточно сил, чтобы отправить на дно все американские авианосцы.
Задача-то была поставлена, а вот выполнить её было делом непростым! Казалось бы – чего проще – найти громадный корабль водоизмещением более 106 000 тонн, длиной 333 метра, шириной около 80 метров и высотой 75 метров (как полпирамиды Хеопса!)? Прёт такая громадина по морю – всем видна! Да вот только всё не так просто. И хоть ходил вдоль атлантического побережья наш МРЗК «Линза», выслушивая все частоты радиосвязи, на которых работает «Нимиц», хоть и прилипли не нём к экранам станций радиотехнической разведки наши специалисты, но и американцы тоже не дураки – обманули они наших разведчиков, развернули в Норфолке, где в то время базировался авианосец, ложные радиосети, в которых продолжали работать с обычной активностью и с использованием радиопозывных «Нимица», после чего ночью, под прикрытием плохой погоды, выбрав окно в графике пролёта наших космических разведывательных аппаратов, выскользнули в море в режиме полного радиомолчания и без кораблей охранения, и растаяли в пелене налетевшего дождя. Ни одна радиолокационная станция, ни один радиопередатчик не включался в работу.
"Линза"
Безмолвная громадина с наглухо задраенными иллюминаторами, с выключенными навигационными огнями, чтобы ни один лучик света не мог выдать её местонахождения, неслась сквозь августовскую ночь. На палубе, в готовности, на стартовых позициях паровых катапульт, находились два «Томкэта». Двухкилевые тяжёлые истребители были готовы к немедленному запуску двигателей и взлёту, лётчики находились в кабинах, однако приказа на взлёт не поступало – адмиралы, планировавшие скрытный выход авианосца, прекрасно понимали, что если советские корабли на экранах своих станций воздушного обнаружения увидят два летящих посреди Атлантики самолёта или зафиксируют радиообмен между самолётами, то командиры придут к закономерному выводу, что где-то здесь шляется и их аэродром, т.е. авианосец. Стремительно отбежав от Норфолка скоростью 30 узлов (атомные реакторы корабля позволяли держать такую скорость хоть сутками) на пять сотен миль, авианосец лёг на дугу локсодромии, по которой неспешно курсируют между Европой и Америкой сотни громадных танкеров, ролкеров, сухогрузов, контейнеровозов и других судов, которые на экранах радиолокационных станций давали отметку даже большую, чем затерявшийся среди них американский авианосец. Он шёл со скоростью 12 узлов – с такой скоростью обычно и идут экономическим ходом коммерческие суда.
Пропажа «Нимица» нашей разведкой была обнаружена только через три дня – пролетавший спутник сфотографировал при нормальной погоде военно-морскую базу Норфолк. Там, где раньше стоял «Нимиц», к причалу прилепился универсальный десантный вертолётоносец типа «Тарава». «Нимица» нигде не было. Громадный авианосец исчез для нашей разведки! После пролёта спутника американцы прекратили ложный радиообмен с позывными «Нимица», а сам авианосец продолжал неспешно идти по маршруту, ведущему в Европу.
Всё это было доведено до командира «Комсомольца Ленинграда» телеграммой ЗАС (то есть переданной с использованием засекреченной аппаратуры связи – ЗАС). Теперь ситуация для командира становилась просто сказочной – «Пойди туда, не знаю куда, и найди то, не знаю что!».
«Безупречному»-то задачка полегче досталась! - думал Николай Викторович. - Англичанина, авианосец «Арк Ройал», найти трудностей не доставит! Все британские базы были плотно прикрыты нашими лодками, да и разведывательной авиации в случае чего – рукой подать с Балтийских аэродромов, а этого гада по всей Атлантике искать – замучаешься!»
"Арк Ройал"
Корабельные станции радиотехнической разведки постоянно прощупывали эфир, надеясь уловить импульсы радиолокаторов авианосца, раз в час на ходовой поднимался усталый и не выспавшийся капитан 3 ранга – командир приданной группы ОСНАЗ (это были слухачи-разведчики с различной приёмной аппаратурой, из бригады разведывательных кораблей Северного флота). На немой взгляд командира он устало отрицательно качал головой и вновь спускался к своим подчинённым.
Было уже понятно, что «Нимиц» делает всем козью морду – и теперь командование флота выдаст «всем сестрам по серьгам». Было понятно также, что делает он это в условиях полного радиомолчания и в эфир выйдет только в случае его обнаружения или в крайней, не требующей отлагательств, ситуации.
Именно поэтому, после анализа обстановки и совещания на ГКП (главном командном пункте), своеобразный «военный совет в Филях», где вместо Кутузова выступал Николай Викторович, принял решение о поиске авианосца вероятного противника в сложившейся обстановке – с учётом предполагаемого времени и места начала учений «Северная свадьба», предполагаемой скорости авианосца при его вероятной маскировке под коммерческий транспорт, возможности подъёма его авиации и многого чего другого, что я не могу вам, читатель, рассказать, дабы не давать пищу для размышлений нашим недругам. Были разработаны графики включения «Ангары» -- мощной станции обнаружения воздушных целей МР-310, которая легко засекала «Томкэты» на дистанции более 200 километров, а надводную цель, типа танкера или авианосца, – на 40 - 50 км, что, с учётом того, что Земля имеет форму шара (а точнее – геоида Красовского), очень даже неплохо. Штурман на карте постарался наиболее точно отобразить район возможного положения цели. Бегать по локсодромии, опознавая каждую цель, идущую в направлении Европы, -- не хватило бы запасов топлива, поэтому Сладковцын решил искать цель, которая сворачивает с наезженной дороги в Старый свет на норд – к Фареро-Исландскому противолодочному рубежу.
На ходовом периодически щёлкал динамик корабельной громкоговорящей связи и голос вахтенного офицера Боевого Информационного Пункта докладывал: «Ходовой – БИП, «Ангара» воздушных и надводных целей не наблюдает!»
Командир вдруг почувствовал, что ему очень хочется спать. Накопившаяся усталость так давила, что даже холодный сталинит иллюминатора не освежал лба.
- Вахтенный офицер, пригласите старшего помощника на ходовой!
- Есть, товарищ командир!
Вахтенный офицер одними глазами предал приказание посыльному, тот беззвучно пропал в проёме люка трапа, ведущего с ходового в вниз, в коридор кают-компании, и побежал искать старпома.
Время близилось к 16 часам по корабельному времени. Вахтенный офицер подумал: «Интересно, я успею смениться до заступления старпома на командирскую вахту, или нет?».
Не успела эта мысль сформироваться в его голове, как вдруг на ходовом появилась стройная, если не сказать – худющая фигура старпома. Алексей Сергеевич был явно не в себе, он оглянулся, цепко оглядывая всех присутствующих на ходовом. Осмотревшись, он решительно направился к командиру. Внезапно из динамика КГС раздался голос командира БЧ-1: «Товарищ командир, корабль на рубеже обнаружения целей, двигающихся на Ост по рекомендованным курсам!». Это означало, что в ближайшее время радиометристы начнут обнаруживать суда, двигающиеся в Европу.
Сладковцын скомандовал: «БИП, внимательней нести вахту на «Ангаре» и «Волге»!»
«Волга» — это навигационная РЛС, весьма современная и надёжная. Такую цель, как авианосец, она обнаруживает на расстоянии 18 – 20 миль.
- Старпом, сейчас начнётся самое интересное. Я пойду подремлю у штурмана на диванчике. Как первую цель обнаружите – немедленно меня будить, ясно?
Старпом скривился, как будто у него заболел зуб, и доложил:
- Товарищ командир! Во время развода и инструктажа очередной смены вахты и дежурства обнаружено отсутствие старшего матроса Ниижпапы!
Командир устало посмотрел на старпома, три раза глубоко вздохнул, повернулся к пульту КГС «Каштан», щёлкнул четырьмя поворотными выключателями (верхняя палуба, боевая, матросская, офицерская линии трансляции), подтянул к себе свисающий с крючка на подволоке на длинном витом кабеле коричневый микрофон, ткнул пальцем в клавишу на блоке колоколов громкого боя. По кораблю раздался звон – в каждом помещении по блестящему колоколу начинал бить с невероятной частотой (а если честно – всего 50 Герц) такой же блестящий шарик – язык -- на ножке. Звук, я вам, читатель, скажу, ещё тот! Мертвые восстанут после такого звона!
Подержав палец на клавише тридцать секунд, Николай Викторович страшным голосом скомандовал в микрофон: «Боевая тревога!».
«Комсомолец Ленинграда» вздрогнул. Причём вздрогнул не из-за того, что ему в широкую скулу влепила пощечину очередная волна, а от грохота сотен ног, удара десятков дверей и люков – весь экипаж, подброшенный невидимой пружиной, нёсся на свои боевые посты, занимал свои места по «Боевой тревоге». Командиры боевых постов собирали доклады от подчинённых. Далее следовали доклады на командные пункты дивизионов и боевых частей, а уже в конце концов все эти доклады стекались к занявшему своё место на Главном командном пункте старшему помощнику командира, капитан-лейтенанту Пищенко.
Доложились все. Кроме командира ракетно-артиллерийской боевой части. Помощник командира по снабжению, стоя рядом с Пищенко, остервенело грыз ноготь указательного пальца правой руки.
Писарь, продовольственный старший матрос Ниижпапа, был обязан по «боевой тревоге» занять своё место в погребе артустановки АК-726 номер 1. Командир артустановки старшина 1 статьи Нечипорук, благоразумно посчитав, что по «боевой тревоге» покрывать своего земляка-украинца нет смысла, доложил об его отсутствии.
Сладковцев, Пищенко, командир БЧ-2 и ПКС стояли на ходовом. Командир, засунув руки в карманы, в такт качке покачивался с каблука на носок полуботинок (Сладковцын не терпел ношения на ходовом мостике – святая святых корабля! – тропических кожаных дырчатых тапочек).
- Товарищи офицеры, вы понимаете, что происходит? Вы понимаете, что это срыв выполнения боевой задачи?
В голосе командира явно прозвучал металл.
Старпом и командир БЧ-2 дружно вонзили взгляд в коричневый линолеум палубы ходового мостика. ПКС продолжал грызть ноготь.
- Даю вам пять минут времени: выяснить, кто, сколько минут назад последний раз видел этого «Папу из НИИж» (так его между собой в обиходе называли матросы, мичманы и офицеры). Жду доклада! Свободны!
Всё было понятно. Если этот Папа, который из НИИж, выпал за борт, то по времени после его последнего контакта штурман может рассчитать зону поиска, а кораблю надо будет совершить коордонат (поворот) на обратный курс и начать поиск матроса. При этом надо будет выйти в эфир и на 16-м международном канале связи, предназначенном для передачи важных сигналов, на весь мир сообщить, что с борта советского сторожевого корабля пропал матрос в районе с координатами …. северной широты … западной долготы. «Просьба всем судам, следующим в районе, усилить наблюдательную вахту!»
Сладковцын внутренними часами отсчитывал данные им на всё про всё пять минут.
Авианосец – авианосцем, но, если матрос выпал за борт, независимо от состояния моря, от погоды, от поставленной задачи – в мирное время его надо искать! Командир вспомнил: этот Ниижпапа откуда-то из-под Саханки, в Донецкой области. Николай Викторович вдруг почувствовал в руке лист бумаги – это замполит Вагнеров осторожно всунул ему в ладонь – так-так, мать сорока пяти лет, отец погиб в шахте пять лет назад, две сестры – пятнадцати и десяти лет…
На ходовом появился Пищенко.
- Товарищ командир! Последний раз его видели на обеде 1-ой смены в столовой команды, четыре часа назад.
Одновременно из БИПа прозвучал доклад: «Ходовой – БИПу, цель номер один пеленг 175 градусов, дистанция 205 кабельтовых, курс 85 градусов, скорость 12 узлов!»
Командир скрипнул зубами так, что у командира отделения рулевых, занявшего своё место по «Боевой тревоге» за штурвалом, волосы под беретом и на спине резко встали дыбом.
- Штурман! Рассчитать манёвр выхода в предполагаемую точку падения по месту корабля на 12.00 корабельного времени. Старпом, Вам организовать поиск Ниижпапы на корабле. Открыть все корабельные помещения, расписать офицеров по отсекам, проверить все шхеры, кладовые ЗИПа, выгородки, вентиляторные отделения, агрегатные. Вывернуть корабль наизнанку! Вахтенный офицер, право руля! На румб 10 градусов!
Старпом уже развернулся, чтобы спуститься вниз, но его остановил голос командира:
- Ложусь на обратный курс. Будем искать Папу. Если через тридцать минут не найдёте – даю телеграмму на КП флота и выходим в эфир с сигналом «SOS». Вы понимаете старпом, что это значит? Я уверен, что понимаете. Но сейчас главная задача найти Папу либо на корабле, либо в море! Лучше – найти на корабле. Всё, идите, старпом…
Через 25 минут, которые показались командиру вечностью, Ниижпапу нашли. Он сладко спал в агрегатной кормовой «ОСЫ-М», завалившись между агрегатом и ящиками с ЗИПом, накрывшись для маскировки вытащенными из ящиков защитными высокочастотными костюмами так, что его не было видно. Конечно же, в тамбуре висел колокол громкого боя, но этот хренов Папа засунул между колоколом и бьющим по нему шариком свой форменный тапочек на резиновой подошве. Собственно, по этому тапочку, на котором был нанесён белой краской его, Ниижпапы, боевой номер, его и нашли.
Изумлённого и ничего не понимающего Ниижпапу выдернули из-под костюмов и под белы рученьки, словно черти грешника, понесли со скоростью света на ходовой к Командиру.
Представ перед командиром, Ниижпапа как-то резко ослабел нутром и почувствовал, что если он прямо сейчас не сядет на чашу генуя, устанавливаемую в матросских гальюнах вместо обычных презренных штатских унитазов, то справит большую нужду прямо на ходовом.
Не дожидаясь такого позора, Ниижпапа, что было сил сжал свои полупопицы, и крикнул прямо в багровое напряжённое лицо Сладковцина:
- Товарищ командир! Разрешите удалиться?
После чего, не дожидаясь реакции командира, вырвал руки у держащих его мичмана и старшины и практически нырнул в проём люка.
Все присутствующие остолбенели! Только командир, внезапно улыбнувшись, пропел на мотив популярной в те годы среди молодёжи песни:
— Вот она была и – нету… Мда, иттить, старпом, идите ловите его по новой! Спасибо за отдых, старпом, премного благодарен! Вахтенный офицер, право руля, на румб 175 градусов.
Я оставляю на вашу фантазию, читатель, живописание тех сцен, которые разыгрались на «Комсомольце Ленинграда» после отбоя «боевой тревоги» и объявления «боевой готовности номер 2».
Ослабевший душой и телом Ниижпапа был обнаружен в офицерском гальюне, восседающим на унитазе в позе орла или грифа. До другого гальюна он просто не успел бы добежать.
Через некоторое время на экранах «Ангары» и «Волги» уже было несколько крупноразмерных целей, следующих курсом к европейским портам. Внимание командира привлекла одна отметка – самая дальняя, которая стала почему-то уходить южнее. Так как «Комсомолец Ленинграда» шёл всё время экономическим ходом под двумя маршевыми турбинами, то Николай Викторович приказал запустить форсажные двигатели и быть готовыми дать «самый полный ход» -- 30 узлов!
- Посмотрим-посмотрим, кто это вдруг расхотел идти в Роттердам! Вахтенный офицер, самый полный вперёд! На румб 170 градусов! Сигнальщики, усилить наблюдение прямо по курсу!
Командир в азарте ходил по ходовому мостику со стаканом чая в подстаканнике, периодически зачем-то помешивая чай ложечкой. Сна и усталости – как не бывало, у Николая Викторовича было взбудораженно-возбуждённое состояние гончей, верхним чутьём взявшей след давно пробежавшего по снегу зайца.
- Ходовой – сигнальный мостик левый борт, слева 10 дистанция 200 кабельтовых цель надводная, предположительно - авианосец!
- Есть, сигнальный, есть, цель – авианосец! Товарищ командир, - вахтенный офицер обрадованно подбежал к командиру, - авианосец слева по курсу по пеленгу 160 градусов!
- Слышу, слышу, вахтенный офицер! – Сладковцын радостно захихикал, - поймал я тебя, вражину! Какой я умный! Эх! И такой талант пропадает в командирском кресле! И пусть говорят, что у меня интеллекта на пол ведра шаровой краски, хи-хи-хи…
С последними лучами заходящего солнца «Комсомолец Ленинграда» догнал «Нимица». На авианосце к тому времени давно поняли, что советский корабль уже их обнаружил: их станции радиотехнической разведки давно уловили излучение «Ангары» и «Волги», классифицировали их и отнесли к конкретному типу носителя – сторожевому кораблю проекта 1135. Поэтому и предприняли последнюю попытку уклониться. А когда поняли, что это бесполезно – эфира взорвался от обилия внезапно заработавших радиопередатчиков, во всех радиосетях возобновился радиообмен, заработали радиолокационные станции, приводы, радиомаяки. На ходовой мостик радостно вылетел командир группы ОСНАЗ с докладом: «Тащ командир, нашли гада, нашли…!» и вдруг резко замолчал при виде идущего в двадцати кабельтовых по правому борту «Нимица». С палубы авианосца, наконец, сорвался боевой воздушный патруль – в закатное небо ушли два «Томкэта».
Авианосец "Нимиц".
«Комсосмолец Ленинграда» сократил дистанцию до авианосца до пяти кабельтовых и шёл у него на траверзе. Сладковцын надел на рубашку галстук, тужурку, на лысеющую голову – белую фуражку и вышел на сигнальный мостик правого борта. Он смотрел на «Нимиц» и понимал, что его сейчас рассматривают через окуляры превосходных биноклей, визиров и бинокуляров десятки любопытных глаз. Мощная оптика позволяла рассмотреть его вплотную, как на ладони. Сладковцын достал из кармана тужурки пачку «Беломора», медленно вытащил папиросу, размял её, продул привычно и отработанным движением крестообразно смял мундштук. Чиркнув спичкой и сложив руки ковшиком, прикурил и с удовольствием затянулся крепким вкусным дымом. Задержав дым внутри, в лёгких, он надул щёки и начал медленно, тонкой струйкой выпускать дым пред собой. Напряжение последних часов отступило, в мыслях мелькнул и растаял чёртов Нииж, панимаш, Папа, и Николай Викторович начал смеяться. Смеялся он долго, с визгами и спазмами живота, до слёз в покрасневших глазах. Отсмеявшись, он быстро докурил папиросу, шикарным щелчком выстрелил окурок за борт и вернулся на ходовой. Радостно плюхнувшись в командирское кресло, он вызвал старпома и приказал:
- Старпом, я надеюсь, обстановка тебе ясна. Донесения на ЦКП ВМФ и на КП СФ я уже отправил. Далее – по плановой таблице донесений. По графику – широта, долгота, курс, скорость и т.д. и т.п. Занять позицию слежения на курсовом угле авианосца 130 – 150 градусов левого борта, дистанция – не менее 50 кабельтовых. Знаю, что положено более ста, но этот плавучий аэропорт -- с атомными движками, поэтому рвануть может 30-ю узлами в любой момент, потом не догоним. Пока он набрал шестнадцать узлов, поэтому пойдём под маршевыми турбинами, форсажные остановить и держать в готовности.
- Есть, товарищ командир. Вахтенный офицер, запишите в вахтенный журнал: «В управление кораблём вступил старший помощник командира капитан-лейтенант Пищенко». Отдыхайте спокойно, товарищ командир.
- Я на диване в штурманской рубке. Ежели что – зови мгновенно.
Николай Викторович зашёл в штурманскую, снял тужурку, которую мгновенно подхватил командирский вестовой, расстегнул галстук и повесил его на пантограф лампы освещения прокладочного стола, сел на диван, расстегнул рукава рубашки, снял полуботинки и лёг на диванчик на заботливо принесённую вестовым подушку.
Через десять секунд он уже крепко и счастливо спал.
Глава 4. С неприличными действиями
Ранним утром Николай Викторович проснулся, резко вскочил, испугав командира БЧ-1 (штурмана), бросил взгляд на карту, оценил положение – курс, скорость, глубины, -- посмотрел показания курса и скорости ветра и бросил штурману:
– Я в каюту, умываться, через пять минут мне на ходовой чай и бутерброды.
После чего быстро спустился к себе в каюту.
Ровно через пять минут командир в свежей рубашке, с аккуратно уложенными на лысине прядками, прекрасно выбритый и благоухающий одеколоном «Шипр» (был в советские времена такой вполне себе приличный мужской одеколон, названный почему-то по имени острова Кипр), появился на мостике. Старпом, естественно, о всех передвижениях родного командира знал, а поэтому встретил его командой «Смирно!» и радостно доложил, что вверенный ему на время отдыха любимого командира корабль со всех сторон окружён супостатскими кораблями преимущественно европейского происхождения. Оказывается, все эти негодяи также изображали из себя добропорядочные коммерческие суда в готовности в кратчайший срок вступить в охранение главного буржуина в случае его обнаружения советскими кораблями.
Между тем старпом продолжал:
- А в качестве награды, товарищ командир, предлагаю полюбоваться совершенно невероятным экспонатом – линейным кораблём флота Соединённых Штатов Америки «Айова»!
Старпом жестом фокусника или экскурсовода протянул руку в направлении линкора. Сладковцын взял бинокль и стал рассматривать линкор. А посмотреть было на что! Легендарный линкор времён второй мировой войны, закованный в прекрасную броню, ощетинившийся стволами 406-миллиметровых орудий, с установленными на него в ходе недавней модернизации пусковыми установками крылатых ракет «Томагавк», уверенно распластывал атлантическую волну своим красивым форштевнем!
На палубе авианосца.
- Эпическая сила! – проговорил командир и отправил старпома вниз отдыхать или заниматься воспитанием старшего матроса Ниижпапы.
Съев один вкусный бутерброд с сырокопчёной колбасой, а второй – с маслом и яблочным повидлом, Сладковцын запил всё это стаканом индийского чая «Три слона» и пришёл в превосходное настроение. Что бы кто ни говорил потом, но он, Сладковцын, нашёл «то, не знамо, что, не знамо, где!» -- и это его радовало. Решив подойти к авианосцу поближе, он приказал БИПу рассчитать манёвр сближения с авианосцем на расстояние пяти кабельтовых на траверз его, авианосца, левого борта. Пока корабль сближался с целью, командир изумлённо рассматривал экзотические «Гессены», «Роммели», «Бремены» и всякие там «Шлезвиг-Гольдштейны».
— Вот же нагнали, уроды, гансов и фрицев, и чего им дома не сидится? – командир рассматривал через мощную оптику визира ВПБ-452 немецкие корабли, вступившие в охранение «Нимица».
Между тем, «Комсомолец Ленинграда» приближался к назначенной командиром позиции. Сладковцын вышел на сигнальный мостик выкурить вкусную утреннюю папиросу. На «Нимице» на палубе были построены все боевые части – несколько тысяч человек. Разные подразделения экипажа авианосца были одеты в разноцветные куртки-жилетки – жёлтые, красные, зелёные, у одних на головах красовались шлемы с наушниками и забралами (типа мотоциклетных или лётных), у других на головах были белые дебильные панамки, которые создавали впечатление, что матросы только что ограбили детский сад и забрали у детей их головные уборы.
В общем, у них было всё так же, как и у нас: инструктаж по мерам безопасности, доведение плана боевой подготовки. Через некоторое время боевые части стали покидать полётную палубу, но некоторые моряки не спешили расходиться. Когда последней боевой части приказали разойтись, куча находящихся на палубе матросов подбежала к левому борту корабля и начала свистеть и танцевать. Сладковцын заинтересованно поднял бинокль. Он увидел, что несколько матросов лихорадочно работали ручками гидроприводов заваливания антенн КВ-связи. Дело в том, что штыревые антенны КВ-связи обычно находятся в вертикальном состоянии, а при проведении полётов авиации – их заваливают параллельно воде (в горизонт) при помощи гидравлических приводов. На этот раз они делали что-то необычное – три антенны начали подниматься, а между ними был натянут парусиновый транспарант. Когда антенны пришли в вертикальное положение, командир пришёл в состояние полного изумления: на белой парусине синими корявыми буквами на русском языке было написано:
«СЛАДКОВЦЫН – ЖОПА!»
Чтобы у Сладковцына не было сомнений, матросы авианосца стали спускать штаны и трусы, поворачиваться к «Комсомольцу Ленинграда» задом и демонстрировать свои оголённые ягодицы, призывно похлопывая по ним ладонями!
Вид чёрных и белых задниц Николаю Викторовичу удовольствия не принёс.
Конечно, разведка у американцев всегда была поставлена замечательно. Они всегда знали и знают фамилии, имена, отчества и семейное положение всех командиров наших кораблей. И они знали, что мы знаем, что они знают!
Но чтобы так похабно и пошло?!
Конечно, офицерского состава на полётной палубе не наблюдалось. Это было, понимаете ли, «волеизъявление народных масс», то есть американских матросов.
Командир приник к окулярам ВПБ-452, рассматривая через двадцатикратную оптику жоподемонстраторов. Через пять минут хохочущее стадо покинуло полётную палубу, на «Нимице» подняли сигналы «ограничен в возможности маневрировать» и стали готовится к плановому подъёму авиации. Через час небо над вновь образованным соединением – АМГ – было заполнено десятками летательных аппаратов.
«Комсомолец Ленинграда» отошёл на дистанцию 50 кабельтовых и вежливо двигался в общем ордере, отнюдь не мешая действиям супостата. Сладковцын сидел в командирском кресле, изредка подписывал донесения и телеграммы к передаче в Москву и в Североморск. Командир был задумчив и тих.
После обеда, когда на ходовом мостике появился отдохнувший, посвежевший и готовый в штыковую атаку старпом, повеселевший командир быстро передал старпому управление кораблём, а сам спустился в каюту. Через пять минут посыльный вызвал в каюту командира помощника по снабжению, баталера вещевого, главного боцмана. Ещё через 10 минут в каюту прибыли особист (контрразведчик, если кто не знает), а также замполит Вагнеров. Совещание длилось долго, изредка прерываясь долгими взрывами хохота, не характерными для совещаний столь высоких начальников на боевой службе на борту советского военного корабля. Иногда из каюты выходили участники совещания со скрытыми улыбками на лице, быстро убегали куда-то вниз, а потом возвращались с выражением глубокого удовлетворения на смешливом лице. В самом конце совещания в каюту командира был вызван старшина команды стартовой батареи минно-торпедной боевой части. Получив приказание прибыть к командиру, мичман Пиненко испугался: прямо перед выходом корабля на боевую службу он затащил на корабль свой мотоцикл «Иж-Планета-Спорт», бывший предметом всеобщей зависти среди мичманов и младших офицеров, спрятал его в помещении ПОУКБ (подъёмно-опускного устройства и кабель-буксира буксируемой гидроакустической станции), и теперь серьёзно опасался, что его мотоцикл обнаружили и могут выкинуть за борт. Тем более что старпом во время обхода корабля, увидев в каюте мичмана мотоциклетный шлем, ненароком посоветовал надеть шлем на … ну, сами понимаете – куда!
После трёх минут пребывания в каюте командира, Пиненко вышел с каким-то необыкновенно воодушевлённым выражением лица, беспричинно заливался хохотом, а потом со всех ног бросился к себе в каюту.
Командир периодически поднимался на ходовой, проверял, как там обстановка, дружелюбно беседовал со старпомом и под конец чуть ли не просительно приказал старпому нести командирскую вахту до двух ночи. Совершенно обалдевший старпом, для которого управление кораблём было прямо-таки курортом по сравнению с громадьём его повседневных обязанностей в низах, то есть, среди матросов, старшин, мичманов и офицеров, с радостью заверил командира, что он готов костьми лечь на мостике, но врага не упустит!
Весь день и вечер на корабле происходила непонятная активность, командир лично спустился в каюты офицеров и мичманов, долго ходил по кубрикам, беседовал с матросами и старшинами, даже посетил портняжную мастерскую, расположенную в носовой части корабля под помещением «Ленинской каюты». Проходя мимо «Ленкаюты», командир по привычке толкнул дверь, она распахнулась, и командир увидел беззаботно хрючащего на столе старшего матроса Ниижпапу. Когда командир коснулся его ноги рукой, Ниижпапа открыл глаза, махнул рукой в направлении привидевшегося во сне морока, перевернулся на другой бок и стал хрючить дальше, выдавая потрясающие рулады храпа. Командир улыбнулся, взял из ослабевшей руки связку ключей, тихонечко прикрыл дверь за собой, повесил мощный амбарный замок, привезённый замполитом из Белоруссии, закрыл и спрятал ключи в кармане. В портняжной мастерской командир задержался долго, выйдя из неё, он долго заливался в тамбуре беззвучным смехом. У «Лен.каюты» он приложился ухом к двери, улыбнулся и отправился к себе в каюту.
Ровно в два часа ночи командир сменил счастливого и отдохнувшего Пищенко: «Молодец, старпом, хорошо управляешь кораблём!». Старпом, обезумев от счастья, спустился в каюту, недолго думая, открыл сейф, достал двадцатилитровую канистру со спиртом, набулькал себе полстакана, налил в другой стакан воды из краника в умывальнике, чокнулся со своим отображением в зеркале, глотнул воды, залил спиртом и тут же запил остатками воды! Рухнул в койку, последней мыслью перед сном пролетело: «Какой я молодец!».
Глава 5. Короткая и заключительная
Всю ночь корабль толкался за кормой авианосца на дистанции 10 – 15 кабельтовых, временами замедляя ход и останавливаясь, а потом вновь подбегая к корме «Нимица». Утром «Комсомолец Ленинграда» опять протолкался среди гансов и фрицев и занял свое привычное для показа место на левом траверзе «Нимица», сократив при этом дистанцию до одного кабельтова. Это, конечно же, было нарушением общепринятой морской практики и делало маневрирование кораблей небезопасным. К тому же, Сладковцын нарушал требования приказа Главнокомандующего ВМФ, предписывающего иметь при слежении за авианосцем дистанцию, как я уже сказал ранее, более ста кабельтовых.
Американцы пришли в некоторое удивление и даже попытались сообщить «Комсомольцу Ленинграда» по радиосвязи на международном 16-м канале, что они категорически не приемлют такого поведения советского военного корабля, на что Сладковцын приказал ответить презрительным молчанием. Одновременно он приказал поднять на мачте флажный сигнал, по советско-американскому своду сигналов обозначающий: «Ваш сигнал принят, но не понят!».
На палубе авианосца проходили то самое построение, которое я описывал вам, читатель, ранее. Инструктаж, меры безопасности, план боевой подготовки на день. Когда построение закончилось, многие американцы решили поглазеть свысока на идущий на такой маленькой дистанции советский корабль. Попы (то бишь – задницы) сегодня не оголяли и даже ладонями по ним не хлопали. На палубе же «Комсомольца Ленинграда» не было ни души.
Американцы уже собирались расходиться, как вдруг открылась тяжёлая дверь на юте (на кормовой части корабля), на палубу вылез старший лейтенант, перепоясанный ремнём с кобурой и пистолетом ПМ в руке, за ним матрос в каске и с автоматом Калашникова в руках, они развернулись и направили стволы в направлении проёма двери, откуда согнувшись в три погибели на палубу юта шагнули три фигуры, одетые в красные, жёлтые и зелёные жилетки, у одного на голове красовался чёрный шлем с наушниками и забралом, а на головах других – дебильные форменные панамки. Один из счастливых обладателей панамки был чернокожим. Руки всех троих были связаны за спиной. Вслед за ними на палубу вышли ещё два матроса с автоматами Калашникова, и вся процессия проследовала перед охреневшими американцами метров пятнадцать по палубе до двери в тамбур у рубки дежурного по кораблю. Подталкиваемые стволами автоматов, шлемоносец и панамконосители скрылись за дверью. Задрайки опустились. Палуба опустела.
Что творилось дальше – моего таланта явно не хватит для описания. Я точно знаю, что полётов в этот и следующий день с «Нимица» не было. До самого заката солнца американцы строили на палубе свои подразделения и боевые части в целом, офицеры, бегающие перед строем, орали так, что их слышал мирно отдыхающий в командирском кресле Сладковцын, периодически заливавшийся счастливым, совершенно искренним смехом! У левого борта «Комсомольца Ленинграда» в опасной близости шёл «Роммель», с правого борта висел «Бремен», десятки фотоаппаратов исследовали каждый квадратный сантиметр палубы, но двери внешнего контура корабля были задраены намертво!
Конечно же, потом они всё же сосчитали весь свой личный состав. И учения с высадкой десанта в Норвегии они успешно провели!
Через сутки командир обнаружил у себя в кармане непонятные ключи, долго смотрел на них, потом вызвал замполита и с хохотом предложил ему навестить «Лен.каюту». Правда, старпому и ПКСу потом было не до смеха.
А я всё же думаю, что командир авианосца «Нимиц», давно ушедший на пенсию, с удовольствием вспоминает эту историю и отдаёт дань уважения советскому командиру, столь элегантно утёршему ему нос в так замечательно начинавшейся операции скрытного развёртывания авианосца «Нимиц» во время «Северной свадьбы-86»!
Автор: Никита Александрович Трофимов, капитан 1 ранга в отставке.