Абсолютно счастливая деревня: Малые Корелы
«Дети, играя у архитектурных памятников, исподволь узнают старинную традиционную архитектуру своего народа».
И.Н. Шургин
Музей деревянного зодчества и народного искусства Малые Корелы – не то место, где можно всё посмотреть с первого раза. Крупнейший в России скансен – музей под открытым небом – Малые Корелы занимают площадь в 140 гектар, «и этого не хватает».
Первые предложения о его создании прозвучали в 1952 году; в 1964-м принято решение; в 1968-м привезён первый экспонат – мельница. «На этих холмах будет вся Архангельская область», - сказал директор института этнографии АН СССР - Р.Ф. Итс, сидя на брёвнах одного из первых перевезённых домов. Деревянные памятники возили по 6-8 в год, в том числе вертолётами, и бывало так, что прежде чем встать на место, памятник претерпевал 3-4 перевалки с одного вида транспорта на другой. Возили, конечно, только при наличии обмерных маркировочных чертежей. Потом собирали, реставрировали... Сейчас их в Корелах – 120. Но получилось не всё: запланированные Важский и Поморский сектора так и не созданы, и уже трудно представить, куда их «впихнуть» в имеющемся пространстве - настолько органично и разумно выглядят получившиеся Каргопольско-Онежский, Двинской, Пинежский и Мезенский секторы.
Но для чего вообще снимать с места и куда-то везти старинные, часто уникальные деревянные постройки?
Так писал реставратор И.Н. Шургин в начале двухтысячных годов. Дерево разрушается от атмосферного воздействия и от небрежения. Деревянному дому нужно бережное человеческое присутствие.«Теперь трудно оспорить факт: если бы не перевозка в своё время памятников деревянной архитектуры в такие музеи, то на местах большинства из этих памятников давно уже не было бы».
К пониманию подлинного масштаба той работы, что совершается, в Малых Корелах пришли не сразу. Здесь, например, так и не воссоздана знаменитая северная архитектурная триада: церковь холодная, летняя – церковь тёплая, зимняя – между ними колокольня. Первоначально предполагался музей деревянного зодчества – с целью сохранить деревянные памятники, причём считалось необходимым доискаться их наиболее древнего облика. Так не сохранилась тёплая трапезная знаменитой Вознесенской церкви 1669 года, определённая как «позднейшее наслоение». Сейчас у реставраторов настроения другие: позднейшие наслоения – это тоже ценности, они показывают, как менялся храм в контексте времени.
Это понимание важности контекста – как функционального, так и временного – стало прорывным для Малых Корел: из замершего собрания памятников архитектуры, где в храмах не служили, колокола не звонили, а мельницы не мололи, он превратился в живой очаг народной культуры.
***
С этим замечанием историка и хранителя музея А.Н. Давыдова трудно спорить – если попробовать мысленно убрать из Корел людей. Другое дело, что сейчас это кажется почти невозможным, настолько сильно ощущается в музее – всюду, во всём – умное, тонко продуманное и живое человеческое присутствие. Да, это всё «специально так сделано» - но сделано очень хорошо, а разве в самих деревнях, быт которых продумывался и упорядочивался до мелочей, что-то было сделано не специально? Сам дом-двор - жилище и крепость крестьянина, особенно северного – был весь проникнут целесообразностью.«Музей под открытым небом, даже если в нём грамотно смоделирована архитектурная среда, воссозданы интерьеры и правильно найден микроландшафт, без людей и их деятельности воспринимается как кладбище».
Крестьянин всё делал сам – от ложки и лодки до двора и дома. В Поморье комплекс дома-двора, да и усадьбу в целом, называли «хоромами». Многие дома двухэтажные. Жилые помещения располагаются на высоком подклете, который используется для хранения продуктов, хозяйственных нужд. Под одной крышей с жильём располагаются хозяйственные помещения: хлев для скота и поветь – сеновал, куда по широкому бревенчатому взвозу можно было въехать прямо на телеге или санях. Объединение жилья и двора под одной крышей давало возможность вести хозяйство, ухаживать за скотом в зимнее время, не выходя из закрытого помещения.
В то же время – а особенно на севере, где зима длится по полгода – крестьянин мечтал о солнце. Конёк на крышу ставили во всех русских деревнях – а ведь конь символизирует идущее по небу солнце. В северных домах под крышу нередко вешают и резное солнце.
Хорошо известен приём росписи потолка часовен и храмов Русского Севера, превращающий потолок в «небо». Каркас «неба» напоминает солнце с расходящимися лучами, преобладающий фон – голубой, на балках изображаются звёзды и персонажи, находящиеся на небе: Христос, Богоматерь, ангелы… Потолок, таким образом, становится преодолением крыши – выходом во внешний мир. Иногда эти мотивы (голубое небо и звёзды) заимствовались и для оформления крестьянского дома.
Зачем же понадобилось делить экспозицию на сектора? Различия в архитектуре проще всего показать на примере мельниц.
***
«Малые формы» - колодцы, прясла, жердевые изгороди, качели «гигантские шаги» - в Корелах не подлинные, но сделаны по чертежам подлинных памятников.
Колодцы-журавли устанавливались, когда вода рядом с поверхностью, с колесом – когда её надо было достать с глубины. Прясла использовались для сушки снопов и сена – это своеобразные вешалки для сена.
Очень интересны косые жердевые изгороди, простые и долговечные одновременно. В них не нужна была калитка, человек пробирался за загородку, приподняв верхнюю свободно положенную жердь. Просто, как всё гениальное!
«Гигантские шаги» - столь же гениально-простое совмещение качелей с каруселями – с непривычки неудобны, но их любят не только маленькие посетители музея, но и некоторые взрослые. Они, разумеется, и не могли бы быть подлинными: тут важнее крепость и надёжность конструкции.
Но есть одна малая форма, где внимание к деталям особенно важно – это деревянные резные кресты.
Деревянные кресты имели большое значение для северной деревни. Часто их называют обетными – поскольку ставились они по обету: моряками во имя спасения и возвращения домой. Потому так часты они на берегу. Но также кресты устанавливались на местах основания новых поселений. Они могли достигать высоты двухэтажного дома и сами по виду напоминали дом в миниатюре: для предохранения от дождя и снега над крестом делали двухскатную кровлю с маленьким охлупнем и резными причелинами.
На этом кресте (макете) из деревни Козьмогородская Мезенского района написано: "Кресту твоему поклоняемся владыко, и святое воскресение твоё славим".
***
Ещё более мелкая форма – мебель. Она у крестьян тоже была преимущественно самодельная. В собрании Малых Корел – более 400 единиц хранения: лавки, столы, стулья, шкафы… одних детских кроваток – три десятка. Мебель тоже представлена – интерьерами, «живыми» экспозициями, из которых можно понять, как вещь использовалась. Люльку, например, вешали на тонкую гибкую жердь из молодой берёзы (очеп), и она долго сохраняла движение (вверх-вниз) даже при малейшем раскачивании. Покрывали её материнской юбкой. На колыбельках обычно тоже изображали восьмиконечный крест.
Выставки в музее устроены так, что могут дать представление о любом нюансе крестьянского быта – и не просто «как вещь выглядит», а как она сделана. Здесь есть выставка лодок и выставка саней, выставка кузнечного дела и выставка лекарственных трав (как правило, неподалёку и собранных), выставка плотницкая и рыбацкой утвари, выставка хозяйственного двора – и, конечно, экспозиции самой разнообразной домашней утвари, от одежды до посуды. Удобно и то, что попадают на них по единому билету, раз купленному на входе в музей.
На таких оленьих санях-нартах ездили не только в Архангельской губернии, но и на Кольском полуострове. Ехали на них гуськом, впрягая одного-двух оленей - и не по тем дорогам, по каким ездили летом. Зимой на севере дороги совсем другие, и каждый проводник запоминает их по приметам.
Всё это, опять же, устроено с толком, с расстановкой, позволяет не просто увидеть «отдельные объекты ремесла», а понять самую его суть – и даже прикинуть: насколько реально самому построить лодку? А дом без единого гвоздя? Но есть в Малых Корелах коллекция, которая давно перешагнула любые, даже расширенные музейные рамки. Это – колокола.
***
Колокола, действительно, - уникальные музейные объекты. Это массивный памятник литейного мастерства, верно, - но одновременно хрупкий акустический памятник, который создан, чтобы звучать. Колокольня – музыкальный инструмент, находящийся под открытым небом, но бронза колоколов со временем стареет. Как найти компромисс, чтобы колокол сохранился и чтобы он звучал?
До 1975 года на всех трёх колокольнях музея – звоннице Макарьевской часовни и колокольнях из сёл Кушерека и Кулига Дракованова – отсутствовали балки для колоколов. Архитектор-реставратор создавал «образ колокольни», а не думал о её функциональном назначении.
В мае 1975 года повешены колокола на колокольне из деревни Кулига Дракованова, в августе того же года – на колокольне из села Кушерека и звоннице Макарьевской часовни. Так начиналась экспозиция «Звоны северные», и с 1975-го и до конца 80-х Малые Корелы был единственным музеем, где не только хранили колокола, но и звонили в них, проводили колокольные концерты – сюда приезжали звонари со всей страны, здесь прошёл первый в СССР Большой колокольный концерт.
И тогда же, в лето 1975-го, звоны услышал и заинтересовался ими будущий великий энтузиаст и мастер колокольной музыки Иван Данилов.
Он работал хранителем, подбирал экспонаты в фонды музея и в частности – деревянные кресты. Самоучка без музыкального образования, он учился звонить на шести небольших колоколах в часовне. Встречался с людьми, которые когда-то звонили или хотя бы слышали северные звоны (к 70-м годам утраченные), заново открывал забытые тайны звонарей. В 80-е годы на фирме «Мелодия» записали две пластинки Данилова – «Звоны северные» и «Архангельские колокола». Благодаря ему в музее появилась школа звонарей. А 1 января 1991 года Данилов со своими учениками звонил на Красной площади, на колокольне Покровского собора, где были подвешены колокола из Малых Корел. Он и другие специалисты музея поднимались на Успенские звонницы кремля, вели переговоры о возрождении колокольных звонов на Иване Великом. Данилов первым в истории сделал звонницу на парусном судне, а в последние годы жизни работал над созданием «Глубинного» и «Космического» звонов… которые нам уже никогда не дано услышать. Данилов умер в 1998-м году, когда ему было всего сорок пять лет. Но в Малых Корелах – в Макарьевской часовне, с которой столько связано – и сейчас проходят молебны и колокольные концерты, посвящённые его памяти.
Вот что писал Иван Данилов о колокольных звонах:
«Радиус действия звонов в безветренную погоду можно определить в три километра. Очень хорошо слышен звон во влажном воздухе. Иногда бывают дни, когда на колокольне стоит настоящий грохот, - это значит, звуковые волны распространяются в замедленном темпе. Колокольная бронза активно реагирует на изменение температуры воздуха. При этом изменяется сам характер звучания: при сильных морозах сила удара уменьшается. Приходится реагировать на температуру и состояние колоколов и в течение суток, ибо колокольная бронза в ночное время имеет более низкую температуру. Не случайно вечерние звоны так прославлены в литературе и жизни. В это время мы как бы сливаемся с самой природой звонов, открываем для себя красоту медного звучания, ощущаем все колебания и переливы колокольных голосов».
***
Как ни разумно устроены все экспозиции Малых Корел – здания и всё, что «под крышей», - он никогда бы не производил такого гармоничного впечатления, если б природа не была сделана со-участницей человеческого замысла. Если рядом с крестьянскими усадьбами часто устраивались хмельники – то они есть и здесь. Если часовню полагалось ставить в уединении, в строгом удалении от деревенской суеты – то они удалены и в музее. Ветряные мельницы поставлены на открытых местах, а водяная мельница – на воде (правда, в жаркое лето пересыхающей). И избушка охотника здесь будет, натурально, стоять посреди леса, даже несмотря на то, что там её легко не заметить.
В музее не просто «четыре сектора» - они и выглядят, по возможности, так, как должны выглядеть деревни именно в этих природных условиях. По возможности – потому что вообще-то северные деревни по обыкновению располагались на открытых, расчищенных местах. Но для музея это не рационально: теряется защитная функция леса. Однако, например, пинежские деревни затеряны средь труднопроходимых лесов – и Пинежский сектор, действительно, самый отдалённый и глухой. А если Мезенский край – земля поморов, превосходных рыбаков и охотников на морского зверя, часто уходивших на своих карбасах в море – то и Мезенский сектор устроен на высоком берегу, откуда открывается вид на долину реки Корелки. И пусть зарастающая летом река исполняет роль моря неубедительно – но зато простор здесь есть, этого не отнять. Деревянные мостки, на которых можно сидеть и болтать ногами над обрывом, - излюбленное место молодёжи.
Малым Корелам вообще очень повезло с рельефом – безусловно, что это везение дополнено большой проведённой работой. Здесь есть, кажется, все типичные северорусские ландшафты и природные объекты.
Есть «образцовое болото» – в Двинском секторе осоко-сфагновое, 0,3 га. Растут багульник, морошка, клюква, брусника, черника. Мощность торфа – больше одного метра.
Есть крупный Соляной ручей – в засушливые годы пересыхает. Весной, когда тает снег, превращается в речку. Впадает в реку Корелку. Заболоченная пойма: елово-ивовое мелколесье, кустарник, кочковатый луг.
Есть родники – на территории музея их восемь. Поверхностные талые и дождевые воды просачиваются сквозь толщу песка, фильтруются, доходят до глиняного пласта и движутся по нему в сторону ближайшего крутого склона, где изливаются наружу. Но такая почва лишь в юго-восточной части музея (Пинежский и Мезенский секторы), в других местах глина выходит на поверхность, песка нет, соответственно, родников нет. В Мезенском секторе родники обустроенные. Качество воды хорошее, она пригодна для питья. При кипячении вода не образует накипи (мягкая).
Есть озёра (в искусственных углублениях) – в Каргопольско-Онежском («у дома Пухова») и в Двинском секторах. Оба озера маленькие, но очень живописны. Через первое сделан деревянный переход, на втором имеются мостки. Питаются они за счёт дождей и таяния снега, глубина нигде не превышает 90 см, однако в озеро Двинского сектора запущены мальки карасей и линей.
Река Корелка течёт по территории музея с востока на запад на протяжении 1,8 км (а вся её длина – 15 км). Летом она сильно заболачивается, зарастает хвощом и проходима для лодок на протяжении трёх километров. Есть в реке и рыба – щука, плотва, налим, язь, окунь...
Есть здесь леса – тёмные хвойные и светлые лиственные. В Каргопольско-Онежском секторе – брусничный бор. Среднегодовая температура воздуха в этой местности + 0,8 градусов Цельсия, зимой возможны понижения до – 30, - 40 градусов. Годовое количество осадков – около 600 мм. Воздух влажный, ветра сильные. Устойчивый снежный покров лежит 160-180 дней.
Человеку, попавшему в Малые Корелы в августе из средней полосы России, покажется, что он вернулся назад во времени. Пышно цветут уже отошедшие в средней полосе незабудки и иван-чай. Если постараться – сыщешь в траве даже сохранившуюся землянику, а черника растёт повсюду. Луга скошены, и молодёжь счастливо валяется на траве и фотографируется возле стогов.
Склоны холмов благоухают тысячелистником. В лесу у подножия деревьев, кажется, зависла густая зелёная дымка – это хвощи.
Не стоит забывать, что эти места – всего-то 25 километров от Архангельска – давно освоены и изменены человеком. Какие-то растения наверняка были уничтожены. И всё же в Корелах растут даже те виды, которые для этих мест не типичны – родом из средней полосы или Сибири. А, например, кедр высажен специально.
Так характеризовал влияние посетителей на музей заведующий отделом природы Малых Корел П.В. Тучин. При всём понимании, можно только порадоваться, что гостям музея не воспрещается сходить с тропинок – гостям в музее вольготно. Да и, поскольку во время своего пребывания в музее гости олицетворяют собой жителей старинных деревень, – можно ли представить, чтобы их передвижения ограничивались экскурсионными маршрутами? В Корелах этих запретов нет, а с ролью подлинных сторожей леса успешно справляются северные комары.«Проводится рубка деревьев в щадящем режиме. Направлена она на формирование природной экспозиции секторов и на улучшение санитарного состояния памятников. Для регулирования движения большого потока посетителей обустроены экскурсионные маршруты с сетью указателей… однако это распространяется в большей степени на организованных посетителей в составе групп и в сопровождении экскурсоводов. Основная масса гостей музея движется в произвольных направлениях и устраивает отдых в любых понравившихся местах, преимущественно на лугах и полянах. Лесные массивы оказываются более защищёнными: летом из-за комаров, а зимой благодаря глубокому снегу».
***
Насколько удобен музей для посетителей?
Сюда удобно добраться – в Архангельске от ж/д вокзала каждые полчаса отходит и идёт, собирая пассажиров, по центру города 104-й автобус.
Здесь есть, где поесть – правда, без особенных изысков. Большинство гостей, которые в музее не первый раз, привозят еду с собой: здесь много деревянных столиков, в том числе устроенных в укромных местах – да и просто ровных участков земли, где можно расстелить плед.
Здесь отличные чистые и бесплатные туалеты, аутентично-деревянные снаружи и благоустроенные (иногда и деревянные!) внутри – за единственным исключением: вонючая пластиковая будка на границе Пинежского сектора стоит здесь как будто в назидание и напоминание о том, как делать не надо.
К сожалению, туалеты – единственное место, где можно выбросить мусор. Правда, что вообще-то в музее очень чисто, и когда я в отдалённом уголке Пинежского сектора обнаружила выброшенную бутылку – просто не могла её не поднять, она оскорбляла моё эстетическое чувство, ей было здесь не место. Но затем бутылку пришлось таскать с собой, и довольно долго.
Ну, и конечно, поскольку музей состоит из почти исключительно деревянных построек – здесь везде устроены «пожарные уголки».
Лишь одно настоящее неудобство можно отметить: деревянные лестницы, по которым только и можно пробраться в удалённые сектора (то есть все, кроме Каргопольско-Онежского) – очень крутые как в смысле рельефа, так и общего впечатления, однако не снабжены пандусом. Детские коляски родители мужественно тащат на себе.
Дети очень любят Малые Корелы. Разумеется, что сюда постоянно приводят экскурсии: детям показывают, как прясть овечью шерсть и льняную кудель. Как держать веретено и даже как самим прясть и ткать. Дом-двор – идеальное место, чтобы понять, как устроено и работает хозяйство.
К тому же в музее бывают выставки смежной тематики - как например вот эта, посвящённая фольклорным персонажам:
В музее есть «опытные делянки», где школьники выращивают овёс, рожь, пшеницу, а потом собирают урожай.
Здесь проводятся занятия-экскурсии для студентов – на тему «Чтение и выполнение строительных и топографических чертежей». Студенты (или старшие школьники) выбирают сооружения, которые им нравятся, и делают чертежи, а также планы местности.
В домах не просто устроены «экспозиции с манекенами» - здесь работают мастера и мастерицы, чаще взрослые, а иногда и дети. Понятно, что это – музейная деревня. Но она, действительно, живёт.
Малые Корелы – самый значительный российский музей под открытым небом, «одна абсолютно счастливая деревня», созданная трудом, но для отдыха. Это давно уже больше чем Архангельская область – весь русский быт, в особенности северный, нашёл здесь своё отражение. Он кажется разумным, цельным, гармоничным, красивым. И важно, что глядя на то, как это воссоздано, веришь: так оно и было.
Автор: Татьяна Шабаева
