Геологи на Полярном Урале. Часть I: человек, которого затянул Север

Посёлок Полярный, вид сверху, март 2021. Фото Михаила Пустового

Полярноуральская геологоразведочная экспедиция канула в лету. Её архивы уже частично погибли. Остались грунтовки в горах, железный мусор, о который калечат ноги олени, и нанесенные на карты месторождения, включая и золоторудные. Разработкой их никто не занимается, в ЯНАО экономические акценты поставлены на добычу газа и нефти. Корреспондент GoArctic посетил бывшую столицу экспедиции – посёлок-призрак Полярный. Там живёт ветеран-геолог Игорь Перминов, он хранит память об экспедиции и пытается удержать посёлок от забвения. 

История экспедиции обширная. Личные эмоции, геологические изыскания в сложных условиях, драматичные, а порой и комичные истории из быта, соседство с оленеводами и судьба полярноуральской геологоразведки. 

 «Север – он шокирует и затягивает»

Несколько раз в сутки через живописную долину реки Собь, лежащую между горными массивами Полярного Урала, проходят поезда. Затем они исчезают в каменных теснинах, окружающих реку. Прежде чем скрыться из вида, поезда сбавляют ход. Платформа 110-й километр. Поодаль от путей виднеются дома. Но пассажиры – редкость. Особенно зимой. Посёлок Полярный вычеркнут из списка населённых пунктов Приуральского района Ямало-Ненецкого округа. В разрушающихся домах, заселённых зайцами, тоскливо дребезжат разбитые стёкла под порывами пурги. Впрочем, в глубине посёлка периодически топят печки ветераны-геологи, некогда работавшие в горах. Один из них – Игорь Перминов. Он впервые появился в Полярном четыре десятилетия тому назад. Перминов наблюдал расцвет Полярноуральской геологоразведочной экспедиции. Открыл золоторудное месторождение. От той эпохи у него остались воспоминания, привязавшие его к этим местам и вынуждающие раз за разом возвращаться в посёлок из своей квартиры в Лабытнангах.   

Воркутинский поезд, станция 110 километр, март 2021.

Чтобы добраться до Полярного зимой, надо терпеливо ехать на тихоходном поезде «Лабытнанги – Воркута». Или иметь свой снегоход, или вездеход, и молиться, чтобы в горах во время пути не разыгрался снежный шторм, а бензина в баке хватило. Если топливо кончится, а в голове гуляет безалаберность, то финалом станет смерть. Летом в посёлок проезжают внедорожники и мотоциклы. Сегодня я час за часом смотрю в окно вагона. Скрывается из вида мрачный городок Харп. Отроги гор нависают над долиной Соби. Мелькают утёсы и редкая тайга. Бесконечные снега. На редких полустанках практически никто не заходит. В сидячем вагоне пахнет спиртом и потными мужчинами. Вахтовики добираются домой и жалуются на климат Севера. Большинство всерьез живущих здесь людей находится где-то в горах – это кочующие оленеводы, в основном ханты.  

Платформа 110-й километр Трансполярной магистрали. На старых картах он значится как Пост 106-й километр, дополнительные километры приросли после очередной геодезической съемки. Поезд на минуту останавливается. Перрона нет. Неожиданно понимаю, что я не один. Старожил Полярного – Николай Машников, приехал проверить свой балок. Он заводит оставленный неподалёку снегоход, бросив мне: «Садись!» И, пробиваясь сквозь снежные надувы, подбрасывает в центр посёлка. В Полярном не ловит телефон, но седовласый Перминов оплачивает спутниковую связь и знает, что к нему едут. 

Лязгает дверь в обжитую бывшую дизельную экспедиции. Она превращена в базу «Перевал». За входом стоит огромный, словно танк, гусеничный транспортёр. На втором этаже – кабинет Игоря. На стене гостиной разбитая гитара, а в шкафах горные минералы. В окна заглядывают наметённые сугробы и притягивающий глаз массив Рай-Из. Неподалёку от дома течёт, местами не замерзая даже в стужу, река Большая Пайпудыны. Свистит чайник.

Гусеничный транспортёр на базе «Перевал».

Геолог постепенно начинает свой рассказ, произнося с расстановкой: «Как-то меня Север заманил». Со стены на него смотрят чёрно-белые фотографии из прошлого. Его полярноуральская история началась давно, когда ледники на горах ещё не таяли. 

В ту эпоху, когда Перминов учился в Свердловском горном институте по специальности «Поиски и разведка редких и радиоактивных металлов», тысячи парней и девушек шли в геологию. Взамен унылой городской жизни где-то в Москве их тянули неведомые горы и тундры Чукотки и Колымы. Заброски с тушенкой и гитарами в глухую сибирскую тайгу. Уроженец Свердловской области, Перминов посчитал, что его биография, как геолога, состоится только в горах Урала. «Юным геологом я стал с пятого класса. Уже в те годы я решил, что никуда с Урала не уеду. Мысль свою я сдержал», – говорит мне Игорь. 

Игорь Перминов.

В 1981 году Перминов попадает на Полярный Урал. Студент проходит преддипломную практику в легендарной Северной научно-исследовательской геологической экспедиции (СНИГЭ), организованной при геологоразведочном факультете СГИ. Полярно-Уральская экспедиция в тот период относилась к Полярноуралгеологии в городе Воркута. «Она пыталась покрыть весь Полярный Урал единой рукой», – добавляет собеседник. Так Игорь впервые оказался в посёлке Полярный.  

«Экзотика – Арктика, дикие места, снежники… Север – он шокирует и затягивает», – перечисляет Игорь Перминов. Аскетичные горы не стали для него чем-то рутинным. Для геологоразведчика в них очень интересно. «Полярный Урал отличается от гор Среднего Урала, в которых я вырос. В нём нет леса. Здесь геологу всё видно. А там – в лесах, не так маленько», – отмечает спикер. Проведя в геологических партиях несколько десятилетий, он познал буйства стихии и пронзительный холод. И безудержное мужское пьянство. И стал одним из открывателей золоторудного месторождения, таящего в своих недрах миллиарды рублей. Впрочем, месторождение ни приносит Игорю Перминову ни одного рубля, а Полярноуральская геологоразведочная экспедиция уже давно почила в бозе, оставив моему собеседнику пенсию и воспоминания.   

 «Мы – уральцы, а не ямальцы»

Полярный Урал в основном относится к ЯНАО – территориальному образованию достаточно…парадоксальному. Обжитые коми и хантами районы Урала и Нижнего Приобья, куски Красноярского края и селькупские расселения оказались в «ямало-ненецком» округе. Сегодня всё это в России стараются называть Ямалом, вопреки географическому смыслу.  Интересно отметить, что Игорь Перминов и другие геологи экспедиции «ямальцами» себя решительно не считают. 

– Мы – уральцы, полярноуральцы. Мне не нравится модное и не совсем правильное название (для региона) – Ямал. Когда Полярный Урал относят к Ямалу – это странно. Ямал – это здоровый полуостров. Нельзя весь округ называть Ямалом. Ямал, хоть он и большой, но округ больше и совершенного другой, нежели полуостров. Да и на полуострове что? Ничего, кроме завода в Сабетте, – отстаивает логику Игорь Перминов. 

Для геологов границы между Полярным Уралом ЯНАО и Коми – нет. Горы и камни и там, и там. Кстати, в 1950-е годы посёлки Харбей и Полярный относились к Воркутинскому району Коми. Да и сама экспедиция больше «тяготела» к Воркуте. В наши дни именно альпинисты и походники с Коми массово проводят сборы и проходят сложные маршруты в горах, хранят турбазу на станции Собь, а не окружники – «ямальцы». 

Олени кочевников-хантов на фоне хребта Большой Пайпудынский.

Вернёмся к истории геологоразведчика. В Свердловском горном институте Игорь Перминов с третьего курса занимается по научному направлению «Изучение гидротермальных явлений в окружении рудных тел». «Рудное тело возникает при помощи растворов, температур и давления. Всё это влияет на окружающие породы. Изучая породы, мы можем выйти на оруденение», – объясняет мой собеседник. 

Ещё из Перминова получается не только исследователь, но и техник. На Полярном Урале студент практикуется за рулём вездехода ГТ-Т 1977 года выпуска. «Я был уже тогда в хороших отношениях с техникой», – отмечает он. Благодаря тому, что в институте была мощная военная кафедра, Игорь получил среднее военное образование, окончив артиллерийскую школу. Как он отмечает: «Гаубицу возить надо. Чем? Тягачами. А мы этими тягачами в геологии пользуемся». Когда на руки получен диплом, Перминов остается на кафедре, в составе Северной научно-исследовательской экспедиции. Отныне он – инженер, с окладом в 130 рублей. И ежегодно отправляется в посёлок Полярный на летние полевые работы в горах.  

Поселок Полярный появляется в тягостные 1940-годы. Царит сталинский ГУЛАГ. 501-ым строительством прокладывается грандиозная и безрассудная Трансполярная железнодорожная магистраль. Находящаяся на половине пути между Воркутой и Лабытнанги точка на карте в 1947 году – 106-пост, становится местом добычи песка и гравия для отсыпки полотна гулаговской железнодорожной ветки. А в 1950 году в Полярный переселяются геологи, ведущие разведку молибденовой руды неподалёку, в ущельях Харбейхоя и строящие ныне заброшенный комбинат. Добывают там молибден. На комбинате и посёлке при нём находится 400 человек, половина из которых узники ГУЛАГа. Полярно-Уральская геологическая экспедиция рыщет по горам в поисках руды для ядерной программы. Впрочем, вскоре исследователи покидают поселение, перебазировавшись в 1955 году в Салехард, и разъезжаются по стране. Полярный впервые оказался посёлком-призраком. Спустя шесть лет люди вернулись. Но ещё долго геологи оставляли Полярный на зиму после полевых работ. 

В архиве Игоря Перминова.

Холод, женщины и взрывы 

Окончательно перебравшись в 1986 году переводом из СНИГЭ в Полярно-Уральскую геологоразведочную экспедицию в ставший родным посёлок, чтобы присоединится к Хараматалоувской геологосъемочной партии, Игорь Перминов знает, что его ждёт в Арктике. Беспросветные зимы, гнус, сырое лето и неустойчивая погода. «Это рабочие могут бежать из экспедиции. Или люди смежных специальностей. А инженеры – они пять лет учились, были на практиках и знали, куда приехали», – утверждает опытный геолог. Впрочем, комарьё не создаёт проблем Игорю Перминову. К гнусу он терпим: «Намажешься репеллентом и нормально. Тогда его выпускали в виде белой эмульсии во флаконах. Она была лучше, чем средства, которые сейчас продают. Часа три-четыре отпугивала комаров». Однако были и исключения.

– Я дважды испытывал неудобства – тогда на моей руке были сплошные крылья от комаров. Впервые это случилось на Сысерте, на Среднем Урале. На просеке у нас стояли учебные профили. Не успеваешь покрутить магнитометр, как…ты весь в комарах. Второе максимальное впечатление от комаров приключилось на севере Полярного Урала. Год 1984-й, я – молодой специалист, нахожусь на маршруте. Веду записи карандашом. И вся рука была в комариных крылышках, – посмеивается Игорь Геннадьевич.  

Единственное, что признает как неудобство Перминов – стужа. Здесь он цитирует мне норвежского полярника Амундсена, который изрёк, что к холоду привыкнуть невозможно. «Как-то ехали одну машину спасать. У нас было два АТС-712 – это тягачи артиллерийские. Но нам пришлось в пургу на перевале встать. Ветер гудит с комьями снега, песком и камешками, и 12-тонный тягач аж содрогается. Машина – плохо подготовленная, продувается. Мужики легли в спальники, а мой спальник – не со мной. Холодно. Беру примус «Шмель», а он не раскочегаривается. Я его под телогрейку, под одну подмышку, затем под другую – так греюсь. Холод – не то, что обжигающий мороз, а пронизывающий, затяжной», – с отвращением вспоминает геолог. Утром пурга пошла на спад, а апрельское солнце отогрело. 

Лето и осень геологи проводят в поле, на полевых работах. Зимой – камеральные работы со сделанными описаниями, добытыми породами и лабораториями. «Отпуска в полевой период не приветствовались», – замечает собеседник. Но и в снежный сезон геологи выезжают в поля, ведь только зимой болота сковывал холод, и в них можно было бурить. Дело это затратное, но… «Если речь идёт о геологической разведке, то средств не жалеют», – говорит Перминов.

Река Большая Пайпудына местами не замерзает даже зимой, март 2021.

В горах Игорь Перминов слышит грохот взрывов и прячется от разлетающихся камней. Взрывные работы обеспечивают проходку геологоразведочных и картировочных канав. В канаву под взрыв закладывали до 400 килограммов взрывчатки на секцию. Получается длинная воронка метров до четырех глубиной. «От заряженной канавы уходишь на километр. Взрывы были на выброс, сейчас они запрещены из-за неэкологичности. Да и расход взрывчатки в них в три раза больше. Камни летят со свистом. Как-то на Харбее разведочную канаву перевскрывали. Была она в трехстах метрах от нашего лагеря. Брезент палатки камушки, как пули, пробили. А мы слышали, как камни шлепаются, не долетая до нас», – с улыбкой припоминает свои подвиги Игорь. Ещё у взрывника была собака, которую приучили приносить брошенные камни. «Как взрыв – так она и туда», – смеётся Перминов. 

В свободное время люди коротали часы на рыбалке или охотились на отбившихся от стад оленей, или дикарей. «Иной раз специально увеличиваем скорость бурения, чтобы выиграть дни и съездить на рыбалку. Это дело особенно не влияло на метраж бурения», – открывает небольшой секрет хорошего времяпровождения Игорь Перминов. 

Женщины… На их отсутствие участники экспедиции не жалуются. Многие оседают в Полярном с семьями. Часто среди практикантов с Большой Земли попадаются и студентки. Их Игорь Перминов очень ценит. Но не как источник романов. Ему слово: «Мой товарищ, занимавшийся геохимическими работами с отбором проб из почвы, не любит брать студенток в свой отряд. Или много работы у него по хозяйству было, где именно мужики нужны – не знаю. А вот я в свой геохимический отряд брал. Говорил: «Геша – тебе девчонки не нужны? Отдай мне». Почему? Они более добросовестные, исполнительные. Всё сделают по инструкции. А парни могут и за углом набрать материала, а не ходить за ним на гору. Девушки так не сделают». Кстати, главным геологом в экспедиции была, как отмечает мой собеседник, отличный специалист-женщина.  

– Была у нас одна геологиня, которая популярностью пользовалась на буровой. Как-то она и в посёлке отличилась. Но это от человека зависит. Наши женщины её «объяснениям» не поверили, – пытаемся коснуться деликатной темы в беседе. 

Приток ручья Кердоманшор, массив Рай-из, сентябрь 2021.

Сказочные места, хариус и безмолвие посёлка Полярный

Пятый десяток лет Игоря Перминова окружают арктические горы. За возможность ненадолго увидеть скалистый оскал Полярного Урала туристы срываются за тысячи километров, проводя свой отпуск посреди ветров и дождей. «Сказочные места – Хадатаёганлор, озеро Щучье. Как будто долина в ущелье полностью заполнена водою. Там оригинальные ландшафты», – высказывается геолог. Но любые места в горах для Перминова – это те, где удачно поработала его партия: «Тогда они становились любимыми». Навсегда откладывается в его памяти сценки с первой практики в Арктике, которая проходит на речке Хараматолоу. Геологи появились у реки по прошествию долгой паузы, нескольких лет. 

– Тамошние ландшафты – от альпийских до леса, как в Средней полосе. Мы лето и часть зимы бурили в верховьях реки Хараматолоу: постоянные ветра и туманы – как в облаках. Скалы, ямы в русле, пороги, водопад. Подходишь к каждой яме с удочкой, и вот они – хариусы плавают. Рыбы три поймал и пошел к следующей яме. Интересно. И не унесёшь сразу весь улов, – ностальгирует Игорь.

Зимой, занимаясь отчетами в посёлке, геолог поглядывает в окно. На улице лежат бескрайние снега. Чернеет долгая ночь. Его сын делает школьные уроки и тоже посматривает в окно. Он ждёт, когда на пригорке загорятся мачты горнолыжного подъемника. Когда вспыхивают огни, он берёт горные лыжи, бугель и, как и другие жители посёлка, отправляется кататься на горнолыжный склон. 

Сегодня на склоне в Полярном нет никого. Мачты и стойки подъемника одиноко торчат из снега, а обвисшим тросом играет ветер. 

Продолжение следует. 

В следующей части Игорь Перминов расскажет Go Arctic о том, как геологи искали месторождения, из чего гнали брагу и погрузит в тонкости отношений участников экспедиции с аборигенами-оленеводами.  

***

Михаил Пустовой, специально для GoArctic