Две холодных ночи и Керецкий маяк
«Снег вокруг избушки был усеян отпечатками крупных когтистых лап. В них без сомнения угадывались волчьи следы»
Керецкий маяк. Фото автора
Арктические маяки считаются самыми труднодоступными, да и являются бесспорно таковыми.
Постоянный автор GoArctic Мика Петров, «собиратель» маяков и охотник за северным сиянием, знает это по собственному опыту. Обычно о трудностях пути он пишет кратко, больше – уже о самих маяках, «дополняя» свои рассказы их фотографиями с многочисленных ракурсов: дневных, ночных, вечерних и утренних.
А ведь порой путь до чаемого маяка занимает несколько дней – по ледяной пустыне, когда «по дороге» можно встретить лишь необитаемые селения, а переночевать в пустой и холодной рыбацкой тоне в устье замёрзшей реки, и то – если повезёт.
Об одном таком многодневном переходе, главной целью которого был Зимнегорский световой маяк в Горле Белого моря, Мика Петров и рассказывает сейчас. Фото, сделанные по пути, тоже, естественно, прилагаются, и показывают, какие едва преодолимые препятствия предлагает испробовать суровая северная природа участникам экспедиции, решившим достичь заветной цели. Присоединяйтесь…
…Мы с коллегами, нас было четверо, ночевали в деревянном домике близ устья реки Кýя в 12 километрах от северной оконечности острова Мýдьюг. Перед первым ходовым днём спалось очень тревожно.
С утра нас ожидали сборы и обильный завтрак. Все последующие дни в нашем списке блюд будут одни лишь консервы, поэтому мы ели плотно и не спеша. Завершив трапезу, мы погрузили вещи, забрались в сани и отправились в путь. В идеале, нас должны были довезти прямо до Зимнегорского мыса. И таким образом мы бы сразу преодолели треть расстояния, которое собирались пройти. Но водитель предупредил, что всё будет зависеть от состояния ледового поля. Так оно и вышло: на десятом километре возникло непреодолимое для снегоходов препятствие в виде гряды торосов полуметровой высоты.
Я выбрался из тёплого прицепа и тоскливо посмотрел в сторону севера. От затеи передвигаться на лыжах пришлось отказаться: с грузом в виде саней-волокуш у нас попросту не получалось сдвинуться с места. Да и рельеф оказался для них неподходящий. Поэтому мы обмотались верёвками и пошли пешком. А в санях помимо рюкзаков теперь ехали и лыжи.
Выход на маршрут
На моих часах был включен GPS-трекер, который сигнализировал о каждом преодолённом километре. Я подавал коллегам знак, и мы устраивали привал. После глотка чая и небольшой передышки мы с напарником менялись местами: кто-то из нас впрягался в повозку, а кто-то шёл рядом и отдыхал. Хотя насчёт отдыха я, конечно, погорячился. Приходилось неустанно караулить стремящиеся перевернуться сани и перетаскивать их через нагромождения льдин.
Мы шли вдоль извилистой береговой линии, временами перемежаемой промоинами. По левую руку простиралась бескрайняя белая пустыня. По правую – засыпанное снегом взморье, над которым возвышался дремучий лес. А впереди в туманной дымке не было видно ничего, кроме неясных очертаний ещё одного мыса, за которым скрывалась ещё одна заметённая бухта.
Спустя 6 часов после выхода на маршрут мы увидели на горизонте тёмный силуэт ветрогенератора. Несмотря на начавшуюся метель, это придало нам немного бодрости, так как означало, что мы приближаемся к населённому пункту, где сможем обогреться и отдохнуть.
Белое солнце пустыни
В устье замёрзшей реки я приметил пару старых баркасов, а за деревьями притаился обшарпанный особняк с витражными окнами. Но сфотографировать их не удалось, – нам нужно было добраться до посёлка засветло, чтобы договориться с местными жителями о постое. Затем мы могли бы вернуться и уделить внимание всем интересующим объектам. На окраине села я всё же распаковал камеру и сделал несколько снимков старинной деревянной церкви. (прим. автора: в 2024 году силами волонтёров были восстановлены перекрытия и проведена консервация здания).
Посёлок оказался нежилой, большинство домов были разрушены. У барака с обвалившейся крышей лежала табличка, информирующая о том, что когда-то здесь находилось отделение связи. Возле него мы обнаружили таксофон, который так давно не использовали, что трубка намертво приржавела к корпусу аппарата. Мы покинули негостеприимное село и побрели дальше, пока ещё оставались силы.
Покинутое село
На одном из торосов наши с напарником сани опрокинулись и их содержимое высыпалось на лёд. Целых десять минут мы потратили на то, чтобы всё собрать, загрузить обратно и закрепить верёвками. Но едва мы прошли сотню шагов, как сани перевернулись снова. А затем и в третий раз. Мы так долго устраняли последствия аварии, что коллеги, ушедшие далеко за мыс, отправились на наши поиски.
Метель усилилась, колючий ветер всё глубже проникал под одежду. Мы уже не рассматривали вариант ночёвки в палатках, – необходимо было найти настоящую крышу над головой. Термосы давно опустели, и коленные суставы начали поскрипывать от обезвоживания.
Темнота сгущалась над сугробами. Мы надели налобные фонари и пошли цепочкой, стараясь не отдаляться друг от друга. Несколько раз мы ошибочно принимали нагромождения валежника за абрис избушки. Мной начинала овладевать апатия, больше всего хотелось лечь на снег и заснуть. В этот момент я вспомнил про пакетик сока, спрятанный в клапане рюкзака. Упаковка была небольшая, и на каждого из коллег пришлось по одному глотку фруктового напитка. Но это немного развеяло общую атмосферу уныния.
А потом наш вперёдсмотрящий наконец-то выкрикнул: «Земля!». Это означало, что коллега, шедшая во главе нашей колонны, обнаружила рыбацкую тоню. Домик был совсем крохотным: одна комната с двумя окошками; потолок полтора метра высотой; стол, да пара деревянных лавок вдоль стен. В углу угадывалось место под небольшую печь, но её саму мы не нашли.
Рыбацкая тоня
Снаружи было -14. В лачуге – немногим больше. Но здесь мы хотя были защищены от снега и ветра. Мы занесли внутрь наши вещи, зажгли походную газовую плитку и приступили к добыче воды. Для этого нужно было набрать миску снега и, добавляя в котелок ложку за ложкой, постепенно его растапливать. На приготовление одной кружки чая уходило около 7 минут.
Утолив жажду, разогрели консервы, поужинали и стали готовиться ко сну. Мы с напарником расположились на лавках, а коллеги устроились на надувных ковриках на полу. Дверь мы забаррикадировали рюкзаками.
Газовых баллонов у нас было много, так что мы решили оставить горелку зажжённой. Конечно, она не могла обогреть помещение. Но сам вид танцующего язычка пламени ободрял и давал некоторое ощущение безопасности. А ещё он выступал в роли ночника, на случай, если кому-то захочется выйти на улицу.
Я принял двойную порцию витамина С, забрался в спальный мешок и мгновенно забылся сном.
Заброшенная церковь
Около двух часов ночи меня начал бить озноб. В ушах шумело, а дыхание было прерывистым и затруднённым. Предположив, что причина ухудшения самочувствия в резком похолодании, я надел второй свитер, обмотался шарфом, машинально погасил шипящую горелку и вновь задремал.
Много позже, уже на Большой земле, я анализировал события той ночи и пришёл к выводу, что был отравлен угарным газом. Всему виной – отсутствие вентиляции и высокая концентрация продуктов горения. А если бы плитка продолжала работать ночь напролёт, то, вероятней всего, мы бы уже и не проснулись.
В 6 утра зазвенел будильник. Я открыл глаза, нащупал в кармане телефон и приступил к изучению сохранённой топографической карты. По моим расчётам, расстояние от нашей хижины до Зимнегорского мыса составляло порядка 30 километров. Очевидно, что ни при каких условиях мы не сможем столько пройти за один световой день. А это значит, что нам снова придётся искать место для ночлега. Населённых пунктов на нашем пути больше не предвидится. Но возможно в устье какой-нибудь реки будет такая же рыбацкая тоня.
Вскоре пробудились коллеги. Мы позавтракали, заправили термосы водой, надели затвердевшую от холода одежду и ровно в 8 пустились в путь.
Снег вокруг избушки был усеян отпечатками крупных когтистых лап. В них без сомнения угадывались волчьи следы.
Второй ходовой день
Метель бушевала всю ночь. Она накрыла ледяное поле пухлыми сугробами. Я предложил напарнику двигаться тандемом: он пойдёт впереди и потянет волокуши за собой, а я буду толкать их, упираясь лыжными палками в задний борт. Задумка удалась! Скорость нашего передвижения возросла, а сани перестали опрокидываться, так как я мог корректировать их курс. Единственное неудобство заключалось в том, что концы палок соскальзывали. А поскольку я упирался в них всем своим весом, то часто терял равновесие и падал.
Окружающие пейзажи не отличались разнообразием: всё те же заметённые заливы, да нагромождения блестящего, как драгоценные камни, голубого льда. Всё это освещалось холодными лучами, которые изредка пробивались сквозь пелену серых облаков.
Но всё изменилось, когда мы добрались до Керецкого мыса. Возле него расположена зона прибрежного плавания. И без того узкая полоса припая оказалась завалена выброшенными после ледокольной проводки глыбами. Нам пришлось переместиться на песчано-каменистый берег, щедро усыпанный топляком.
Выглянуло солнце, и под хрупкой коркой наста зажурчали весенние ручьи. Обогнув низменный мыс, мы вышли к подножью маяка и устроили привал.
Идём на Восток
Первый предостерегательный огонь Керецкого мыса открыл освещение в 1914 году. Он представлял собой белую деревянную пирамиду с фонарём.
В 70-е годы маяк был перестроен в виде 20-метровой ажурной башни. В таком виде он сохранился до наших дней.
Погода начала портиться. Более не задерживаясь, мы двинулись дальше. Керецкая башня ещё долго маячила на горизонте, пока наконец не скрылась за пеленой снежных туч. Дальнейший путь был настолько тяжёлым, что я даже не доставал фотокамеру.
Уже в сумерках мы добрались до реки Ёрга. Неподалёку, на глинистом косогоре стояла рыбацкая изба. Немало сил пришлось потратить, чтобы подняться с вещами по обрывистому поросшему кустарником склону. По сравнению с предыдущей лачугой, это была настоящая вилла! Однокомнатная, но довольно просторная. Возле окна стояли три кровати, одна из которых была двухъярусной. В углу притаилась чугунная «буржуйка». А почётное место в центре зала занимал массивный деревянный стол.
Избушка на Ёрге
Мы распределили обязанности, и пока одни занимались заготовкой дров, другие растапливали снег и разогревали еду. После изысканного ужина мы занялись растопкой печи. Не теряя времени, я развесил над ней гирлянду из отсыревшей одежды. В какой-то момент бечёвка оборвалась, и пара шерстяных следков свалилась на раскалённый очаг, получив при этом повреждения, несовместимые с дальнейшей эксплуатацией.
Несмотря на наличие «буржуйки», нас ждала ещё одна холодная ночь. Вероятно, дымоход был завален снегом, поскольку весь чад шёл прямиком в помещение. Чтобы не задохнуться, нам пришлось распахнуть двери и начать проветривать комнату. Вскоре в ней стало так же свежó, как и на улице.
До цели нашего пути было ещё очень далеко...
***
Мика Петров, специально для GoArctic
