Миграционные предпочтения Ухты и Воркуты. Часть II

В 1960-е – начале 1970-х годов население воркутинской агломерации, судя по имеющейся статистике, практически не росло. Неудержимый рост населения собственно города Воркуты, который виден на обильно представленных в сети графиках, объясняется не столько приездом в неё новых жителей, сколько включением в состав города прежде существовавших отдельно от него посёлков. Так резкий (почти на тридцать тысяч человек) скачок населения города на границе 1960-х и 1970-х годов объясняется включением в 1968 году в состав Воркуты посёлка Горняцкий (ныне 2-й район). 

По-видимому, тиражирование графика населения собственно города Воркуты, а не Воркутинской агломерации (Воркута плюс посёлки кольца), что, конечно, было бы гораздо логичнее, объясняется желанием противопоставить неуклонный и быстрый рост города в советский период столь же неуклонному и быстрому сокращению в постсоветский. Реальность, однако, была гораздо сложнее: переход от использования крайне дешёвого труда заключённых к достаточно дорогому, даже после сокращения северного стимулирования, труду наёмных рабочих поставил добычу воркутинского угля на грань -- или даже за грань – экономической рентабельности, особенно если учесть, что на комбинат «Воркутауголь» была возложена ответственность за строительство и бытовое обслуживание города, включая уже упомянутую выше амбициозную программу жилищного строительства. О проблеме рентабельности угля печорского бассейна много писали советские экономисты начала 1960-х годов. Выход из положения виделся в резком повышении производительности добычи, т.е., иными словами, в наращивании добычи без наращивания трудовых затрат, за счёт механизации труда, более рациональной организации добычи и перехода от роста добычи «вширь» к росту добычи «вглубь» (т.е. к использованию более глубоких горизонтов добычи). Для этого в шестидесятые годы прошлого века была проведена широкая реорганизация шахт, в результате которой большое количество малых шахт, использовавших малоквалифицированный физический труд, было объединено в несколько более современных и высоко механизированных шахт глубокой добычи. Поскольку весь смысл реформы как раз и состоял в том, чтобы увеличить прибыльность не привлекая новых рабочих, отсутствие значительного роста населения агломерации выглядит вполне логично. В целом реформа оказалась успешной: хотя до целевых показателей прибыльности дотянуть не удалось, Воркута снова стала рентабельной -- по крайне мере, в рамках существовавшей в тот момент командно-распределительной экономики. В результате, к концу 1960-х годов советские экономисты посчитали возможным вновь перейти от интенсивного развития (модернизации имевшихся шахт) к экстенсивному (строительству новых шахт). Результатом стало строительство самой крупной в Европе шахты «Воргашорская», а также значительное расширение горизонтов добычи нескольких из имевшихся шахт. Кроме того, в агломерации начали развиваться подсобные отрасли: был построен пивзавод, швейная фабрика, открыт исследовательский институт и т. д. Впрочем часть из них, в частности швейная фабрика и пивзавод, были судя по всему планово убыточными – основной причиной их появления было стремление решить проблему занятости женской части населения агломерации, становившуюся всё более острой по мере того, как соотношение полов в ней, традиционно сильно перекошенное в пользу мужчин, начало медленно выравниваться.

Следствием этих преобразований стало восстановление потребности в рабочей силе и возобновление её притока в начале-середине 1970-х годов. Однако на этот раз приток населения оказался гораздо более упорядоченным, чем в 1950-е. Дело в том, что при новой технологии добычи угля шахты уже не могли довольствоваться неквалифицированным трудом вчерашних селян, набранных после армии: им требовались квалифицированные рабочие со специальностью в горнодобывающей области. Местом концентрации таких рабочих был Донбасс -- исторический центр угольной добычи с высокой численностью населения, где обычным делом были шахтёрские династии и множество профессиональных технических училищ ежегодно выпускали рабочих нужных специальностей, готовых отправиться попытать счастья в Арктику. Поэтому среди прибывавших в Воркутинскую агломерацию в 1970-е доля выходцев из этого региона была непропорционально велика, что, на наш взгляд, серьёзно изменило социальный облик города: былая «гомогенная гетерогенность» его населения, когда во всех слоях и профессиональных группах присутствовали выходцы из множества регионов (и в то же время выходцев из каждого региона оказывалось слишком мало, чтобы сформировать обособленную мигрантскую группу), оказалась нарушена, и впервые сформировалась значительная, насчитывающая тысячи человек группа населения, объединённая общим регионом происхождения, профессией, временем и обстоятельствами миграции, социальным положением. Эта группа, правда, никогда не была закрытой и обособленной и поэтому не сформировала полноценную «диаспору», но, как мы попытаемся показать ниже, само её наличие уже могло оказать влияние на социальную жизнь города. 

Заметим также, что хотя жители Воркуты иногда называли прибывающих выходцев с Донбасса «хохлами» (видимо за характерное для многих из них произношение звука «г», свойственное южнорусским говорам), и многие наши информаторы вспоминали о большом количестве «хохлов» именно в посёлке Воргашор (несколько человек даже говорили, что этот посёлок называли «хохлятским»), -- никакого этнического единства выходцы с Донбасса, скорее всего, не представляли. Для завершения картины необходимо отметить, что группа шахтёров-выходцев с Донбасса была, несомненно, самой крупной профессионально-территориальной группой сформировавшейся в это время в Воркуте, но не была единственной: другие примеры подобных групп можно было найти среди высококвалифицированных (имеющих высшее образование) специалистов города. Дело в том, что значительное количество этих специалистов прибывало в агломерацию по послевузовскому распределению, специфика которого в 1970-е годы была такова, что за определёнными вузами оказывались закреплёнными определённые районы и города. Так, среди медицинских работников Воркуты оказались диспропорционально хорошо представлены выпускники Ярославского медицинского института (позже – академии), среди работников связи – Архангельского училища связи и т. д. Поскольку большинство студентов того или иного учебного заведения происходит обычно из региона, где оно расположено, и соседних регионов, то многие из этих работников оказывались объединёнными ещё и регионом происхождения. Однако поскольку численность высококвалифицированных специалистов в агломерации оставалась всё-таки не столь значительной – каждая их профессиональная группа насчитывала десятки и сотни, а не тысячи человек – то значение описанных территориально-профессиональных групп было не таким большим. В начале 1980-х годов приток населения в агломерацию снова замедлился, хотя люди в незначительных количествах продолжали приезжать вплоть до конца последнего советского десятилетия.

Развитие города Ухты, как было сказано, слегка отличалось, и это видно даже по графику изменения её населения. 

В отличие от Воркутинской агломерации, у Ухты и соседних рабочих посёлков не было периодов бурного роста, перемежающихся периодами относительного застоя: их население росло пусть и медленнее, чем в Воркуте периодов роста, но зато постоянно. Объяснялось это, прежде всего, особенностями нефтедобычи, где наиболее трудоёмкой является фаза начального освоения месторождений, оборудования добывающих кустов и строительства трубопроводов, в то время как фаза добычи требует достаточно мало рабочих рук. Освоение месторождений в непосредственной близости от Ухты было, в основном, закончено к концу 1940-х – началу 1950-х годов, что значительно облегчило переход от лагерного к наёмному труду: фактически замена заключённых наёмными рабочими требовалась, в основном, на Яреге, где добыча нефти осуществлялась шахтным способом, и на радиевом прииске в посёлке Водный. Уже в 1955 году Ухтпечлаг удалось ликвидировать, и Ухткомбинат – предприятие, ответственное за добычу нефти в то время в районе Ухты, а впоследствии – на всей территории Республики Коми и части Нененецкого автономного округа (в 1969 году оно было переименовано в «Коминефть») – перешёл из ведения Министерства внутренних дел в ведение Министерства нефтяной промышленности. Здесь же возникала некоторая нужда в использовании труда бывших заключённых, хотя в целом заключённые покидали Ухту, судя по всему, быстрее, чем Воркуту, чему способствовало ощутимо меньшее количество в Ухтпечлаге осуждённых за коллаборационизм и, соответственно, получивших поражение в правах. 

Ухткомбинат столкнулся с кадровыми трудностями во второй половине 1950-х годов, когда ему приказано было приступить к освоению месторождений, расположенных на удалении от Ухты. Именно для решения этих трудностей была широко задействована вербовка демобилизованных, потомки которых до сих пор проживают в городе. Однако уже с начала 1960-х годов месторождения, осваиваемые Ухткомбинатом (Коминефтью), стали располагаться на таком значительном расстоянии от Ухты, что для занятой на них рабочей силы пришлось строить отдельные рабочие посёлки, а позже и города, такие как Вуктыл и Усинск. Сама же Ухта с этого момента превратилась из центра нефтедобычи в так называемую «Базу освоения», откуда координировались и поддерживались разведка и освоение нефтяных месторождений, фактически, на всём северо-востоке Европейской части России. Соответственно изменился и состав прибывающего в город населения. Основу экономики города стали составлять три учреждения: Ухткомбинат / Коминефть, представленный в городе своей головной конторой и нефтеперерабатывающим заводом, Ухтинское территориальное геологическое управление (УТ ГУ), отделившееся от Ухткомбината в 1960 году и ответственное за геологоразведочную деятельность, и Ухтастрой (в 1969 году переименован в «Главкомигазнефтестрой», поэтому информаторы часто называли его «главк»), основанный в 1957 году и взявший на себя ответственность за строительство всей инфраструктуры, связанной с добычей и транспортировкой нефти и газа, включая нефтепроводы, дороги и жилые дома для нефтяников (именно это предприятие построило упомянутые выше города Вуктыл и Усинск). Кроме того, в городе было несколько научно-исследовательских институтов, изучавших проблемы разведки и добычи нефти и газа, а также Ухтинский технический институт (позже – университет), готовивший специалистов в области нефте- и газодобычи (для «Коминефти») и строительства (для «главка»).

Поскольку разведка и добыча нефти и газа на северо-востоке Европейской части России в 1960-1980 гг. шли нарастающими темпами, располагавшиеся в Ухте предприятия Коминефти, геологоразведка и главк постоянно увеличивали масштабы своей деятельности и, следовательно, штат работников. Это обеспечивало приток в город нового населения, небольшой (в конце концов, предприятия лишь расширялись, а не создавались с нуля), но стабильный. Здесь нужно отметить, что хотя предприятиям Ухты, как и комбинату Воркутауголь, требовались квалифицированные рабочие, -- нужные им квалификации (в области строительства, транспорта и химического производства) можно было получить практически в любой части страны, и поэтому население Ухты, в отличие от Воркуты, оставалось в целом «гомогенно гетерогенным». Профессионально-территориальные группы сложились лишь среди высококвалифицированных профессионалов, причём по той же причине, что и в Воркуте: в Советском Союзе было не так много вузов, готовивших специалистов в области добычи нефти и строительства нефтяной инфраструктуры и геологоразведки, и поэтому среди инженеров управления Коминефти, главка и УТ ГУ преобладали выпускники учебных заведений Горького, Москвы и Баку. Однако, как и в случае Воркуты, высококвалифицированные специалисты составляли меньшинство населения.

Исход

Какие бы факторы ни определяли миграции на уровне макромоделей, ближайшей причиной решения переехать практически всегда становится недовольство качеством жизни на старом месте и надежда, что на новом месте качество жизни повысится, если не сразу, то за обозримый промежуток времени. И хотя качество жизни определяется, как известно, многими факторами, вряд ли кто-то будет спорить, что экономическая составляющая – соотношение доходов и расходов – является одним из наиболее важных. Именно экономические неурядицы, как считается, запустили процесс оттока населения в Российской Арктике, включая рассматриваемый нами регион – Республику Коми. 

Действительно, эти неурядица были велики: уже к середине 1990-х годов стало очевидно, что новоприватизированные предприятия «Воркутауголь» и «Коминефть» оказались не в состоянии приспособиться к новым рыночным условиям: объёмы их производства год от года падали, инвестиций, даже поддерживающих, в основной капитал практически не производилось. На предприятии «Воркутауголь» это вылилось в постепенную остановку шахт. К концу 1990-х годов половина воркутинских шахт уже не работала, за этим последовало банкротство поддерживающих предприятий города, таких как швейная фабрика. В Ухте сокращение добычи и финансовые проблемы «Коминефти» привели к практически полной остановке деятельности «Печорстроя» (бывшего главка) и Геологоразведки, основным заказчиком которых являлась Коминефть, а также нефтеперерабатывающего завода. В 1994 году недостаточное обслуживание и несвоевременная замена трубопроводов «Коминефти» (деятельность, которой обычно занимался «Печорстрой») привели к крупнейшему в истории Европы разливу нефти под Усинском, окончательно убившему уже и так шаткую репутацию компании. В 1996 году «Коминефть» решила перебазировать свою администрацию и центр снабжения из Ухты в Усинск, поближе к местам нефтяной добычи, что ещё более усугубило экономическое положение Ухты, лишив город одного из крупных работодателей. В то же время важно подчеркнуть, что хотя все эти события и вызвали определённый рост безроботицы в городах, ни в Воркуте, ни в Ухте дело не доходило до массовых локдаунов, как это иногда происходило в других моногородах. Ни «Воркутауголь», ни «Коминефть», ни другие основные работодатели обоих городов (за исключением, пожалуй, лишь швейной фабрики и пивзавода в Воркуте) всё-таки не закрылись полностью и, по требованию властей, не желавших роста социальных проблем в городах, предпочитали не увольнять свой персонал, а переводить его из закрывающихся шахт и отделений в продолжающие работать. В результате рабочие в основном продолжали числиться занятыми, хотя их зарплата была очень мала и иногда не выплачивалась месяцами. В то же время именно на этот период – 1990-е годы – как раз и приходится основной отток населения из Воркуты: две трети тех, кто покинул агломерацию, сделал это с 1992-го по 2000 годы. 

В 1999 году «КомиТэк» (так к этому моменту называлась «Коминефть») была трестирована «Лукойлом» Вагита Аликперова. Четырьмя годами позже, в 2003 году, корпорация «Северсталь» Алексея Мордашова купила «Воркутауголь». Смена владельцев и, главное, инвестиции, которые они влили в предприятия, оказали благотворное действие как на них, так и на зависящие от них города. Финансовое положение предприятий более или менее стабилизировалось, и в городах начался рост зарплат. Согласно данным Комистата, в 2019 году средняя зарплата в Воркуте составляла 74584 рубля, а в Ухте – 65852 рубля, что выше, чем в среднем по стране. Как видим, даже в постсоветской истории двух городов было много общего: они испытывали в общем-то сходные экономические проблемы, примерно в равной мере, причём преодолеть их также удалось примерно в одно и то же время. Более того: современное экономическое положение городов в целом сопоставимо. Что же объясняет продолжающийся отток населения из Воркуты и гораздо лучшее в этом плане положение Ухты?