«Она не была легкомысленной изящной парижаночкой»: Жюльетта Жан — сподвижница Владимира Русанова

Освоение Арктики, вне сомнения, – удел мужчин, и для того, чтобы пересчитать женщин-участниц дореволюционных полярных экспедиций, хватит пальцев одной руки. Интересно, что среди этих имён есть одно французское – Жюльетта Жан-Соссин (Сессин). Что привело в суровый край француженку, выпускницу Сорбонны? Не иначе как любовь… Действительно, она отправилась на край света, чтобы стать соратницей любимого мужчины – исследователя Арктики Владимира Александровича Русанова.

К сожалению, биография этой женщины-легенды по сию пору не воссоздана. Нельзя даже точно назвать дату рождения Жюльетты Жан. Возможными годами её рождения могут быть 1885 – 1887 гг., то есть на момент похода в Арктику ей было около 30 лет. К этому времени Жюльетта Жан получила в Сорбонне совершенно не женскую специальность геолога и училась на медицинском факультете. В университете она познакомилась с русским студентом Владимиром Русановым. Владимир был весьма привлекательным внешне (высокий, «со светлыми наблюдательными глазами на цветущем лице») и к тому же среди студенческой публики слыл человеком с героическим прошлым. За его плечами были политическая ссылка на север России и экспедиции в Арктику. Молодые люди подружились. Владимир пел Жюльетте русские песни, рассказывал о суровом крае полуденного солнца. А в очередной экспедиции даже назвал в честь девушки бухту на Новой земле и ледник, где «утёсы с шумом и брызгами падают на волны». Как тут было не влюбиться в отважного полярника! Они решили пожениться. Владимир писал родным в Россию: 

«Мне судьба дала очень учёную, красивую и молодую жену-француженку. Она теперь приготовляет тезу по геологии на степень доктора естественных наук. До сих пор ещё ни одна женщина во Франции не делала доктората по геологии». «…Она нисколько не избалованна и умеет работать… Иметь такую жену — счастье! Франция… дала мне одну из лучших дочерей».

«Её знания являются для меня в высокой степени необходимыми. Нисколько я один не смог бы сделать то, что легко могу делать теперь, работая совместно. Научная важность нашего союза неоценима, громадна».

       

Так француженка Жюльетта Жан-Соссин оказалась в составе экспедиции в Арктику. Весной 1912 года молодая пара едет в Россию. В Петербурге m-ll Жан представили организаторам экспедиции. Неизвестно какое впечатление произвела на неё российская столица, а вот то, какими увидела Ж. Жан северные города, мы знаем: об этом рассказала спустя годы известный архангельский краевед Ксения Петровна Гемп, в 1912 году – выпускница женской гимназии. В их доме принимали Георгия Седова, Владимира Русанова, других полярников. Юной Ксении поручили показать француженке город, и она запомнила, что m-ll Жан была поражена запахом смолы на причале и тем, что весь город (дома, тротуары) был деревянным. Ксения Петровна описала и саму спутницу Русанова: «Почему-то многие представляют Жюльетту Жан хрупкой, изящной парижанкой — совсем не так. Она была крупная, высокая, примерно одного роста с Русановым и ходила, держась прямо, как солдат...». Не укрылись от девушки отношения спутников: «Владимира Александровича она, конечно, обожала, и её появление в той последней экспедиции, конечно, не было случайностью… Нет, она не была легкомысленной изящной парижаночкой». Что касается Владимира, то здесь Ксения Петровна подмечает: «Он был к ней внимателен, порой подчёркнуто, но не горел...». Возможно, Русанов просто не желал демонстрировать свои чувства на публике, а кроме того, все его мысли занимал предстоящий поход. 

Из Архангельска участники экспедиции отправились на рейсовом пароходе «Ломоносов» в Александровск-на-Мурмане, где их ждало судно «Геркулес», купленное В.А. Русановым в Норвегии. Оно представляло собой деревянную зверобойную яхту длиной чуть более 20-ти, а в ширину около 6-ти метров и было оснащено керосиновым двигателем фирмы «Alpha». В популярной литературе судно называют ботом, специалисты же утверждают, это был двухмачтовый тендер, или шхуна-куттер. В.А. Русанов был уверен, что «с таким судном можно будет… быстро двинуть вперёд вопрос о Великом Северном морском пути. Льдов нечего бояться: судно крепкое, уже испытанное во льдах». Вот только предназначалось судно для летнего промысла во льдах, а не для зимовки в высоко-полярных широтах. Опытные мореходы-поморы отговаривали Русанова «пускаться в такое опасное плавание на…маленьком судёнышке, которому название дано совсем не по величине». Русанов словам поморов не внял.

Несколько слов о команде «Геркулеса» и членах экспедиции – тех людях, с которым предстояло общаться отважной парижанке. Капитаном «Геркулеса» был 24-летний Александр Степанович Кучин, уже имевший десять лет морского стажа и опыт участия в полярной экспедиции, причём у самого Амундсена! В походе принимали участие также горный инженер Рудольф Лазаревич Самойлович (впоследствии знаменитый директор института Арктики и спаситель экспедиции Умберто Нобеле) и зоолог – чех Зенон Францевич Светош. Думается, выпускнице естественного факультета Сорбонны было о чём поговорить с коллегами-учёными.

В начале лета состав экспедиции был укомплектован, однако «Геркулес» не мог выйти в море. Русанов сетовал: «Один шторм следует за другим... и делает отъезд совершенно невозможным». Поход начался 9 июля 1912 года, и уже 16 июля шхуна подошла к Шпицбергену. Здесь русановцам предстояло обозначить присутствие России на архипелаге, куда в поисках полезных ископаемых устремились шведы, англичане, американцы. Вместо планируемого месяца, работа на архипелаге продолжалась около десяти дней. Экспедиция провела обследование угольных залежей и на месте открытых месторождений поставила 28 заявочных столбов. На следующий же год на основании данных, полученных экспедицией Русанова, Россия на Шпицбергене начала разработки каменного угля. 

Поскольку Жюльетта была не только судовым врачом, но и геологом, она принимала участие в сборе информации. На северном берегу бухты Кингсбей Русанов со спутницей встретили англичан, которых поразило появление дамы на архипелаге, и они «с нескрываемым любопытством рассматривали храбрую француженку, одетую в мужской костюм». Кроме того, руководитель экспедиции в рапортах на материк всегда подчёркивал значимость судового врача: «Гигиеническое состояние…очень хорошее у всех…благодаря заботливому уходу», «Все здоровы».

Программа исследований на архипелаге была выполнена и, казалось бы, судну надлежало возвратиться домой. Но на материк от Русанова пришла радиограмма: «…Иду на восток». Получается, что экипаж «Геркулеса» самовольно продолжил плавание. Русанову это будут ставить в вину: судно было приобретено на казенные деньги, а дальнейший маршрут он ни с кем не согласовывал. Однако русановцами руководили благородные цели: «открыть для судоходства северный морской путь в Сибирь», найти «выход сотням миллионов пудов сибирских товаров самым дешёвым … путём», завоевать для России «мировой рынок». Русанов намеревался «пройти Сибирским путём из Атлантического в Тихий океан», и эту мечту разделяла с ним его невеста. До этого времени пройти вдоль северной оконечности континента удалось лишь одной экспедиции – шведу Нильсу Норденшельду в 1878—79 гг. на шхуне «Вега». Были успешны походы в северных широтах ещё нескольких экспедиций: американцев на судне «Polaris» (1872), немцев на «Hansa» (1869), русского художника Александра Борисова на яхте «Мечта» (1900-1901). Вдохновлённый этими примерами, Владимир Русанов повёл свой корабль навстречу судьбе.

Домой на попутном норвежском корабле были отправлены Самойлович и Светош с отчётами по работе на Шпицбергене и коллекциями растений (192 экземпляра), орнитологической (65 птичьих шкурок) и насекомых (471 экземпляр). Жюльетта Жан должна была теперь заменить Светоша – круг её обязанностей вырос.

В августе 1912 года «Геркулес» подошёл к Новой Земле. С Маточкина Шара Русанов послал на материк весточку: «Иду к северо-западной оконечности Новой Земли, отсюда на восток… Запасов на год. Все здоровы». Владимир и до того был настроен оптимистично: «Если нас затрёт льдом, беспокоиться нечего, - отлично перезимуем: мы очень хорошо снаряжены всем необходимым – едой, одеждой, оружием». На самом же деле, он явно переоценивал ресурсы экспедиции. По словам Рудольфа Самойловича, «запас состоял из 2-3 бочек трески и нескольких бочек солонины и сравнительно небольшого количество консервов. Немного было и лесоматериалов для строительства зимовья… топлива оставалось всего лишь 60 пудов угля». Кроме того, экипаж «Геркулеса» не располагал ни радио, ни достаточными техническими средствами для разведки гидрографической обстановки. Не знала команда и того, насколько неблагоприятна была ледовая ситуация в Карском море в тот роковой год. Неслучайно мореходы называли Карское море «ледяным мешком». Тем не менее, Русанов приступил к осуществлению своего плана: «обогнуть Новую Землю как можно севернее», полагая, что именно здесь проходит тёплое течение Гольфстрим, а значит, может быть свободная ото льдов вода. Далее «Геркулес», возможно, пошёл к таймырским берегам и на этом следы экспедиции теряются. 

На берегу молодых путешественников ждали. Сначала терпеливо, затем с беспокойством, наконец, начали бить тревогу. Отец Кучина Степан Григорьевич отмечает в дневнике: «На судне не было собак и саней, чтобы идти по льду к земле в случае гибели «Геркулеса». Исчезновение экспедиции Русанова, как и ещё двух, вышедших летом 1912 года (под командованием Седова и Брусилова), вызвало беспокойство в обществе. Правительство вынуждено было организовать несколько спасательных экспедиций. Были задействованы российские и норвежские суда, из Парижа доставлен гидроплан, на котором поручик Ян Нагурский совершил первые полёты в Арктике. Норвежские коллеги помогли со снаряжением, а одну из поисковых операций возглавил известный полярный исследователь Отто Свердруп. Руаль Амундсен дал оборудование и эскимосскую лайку Люси, родившуюся в походе на Южный полюс. Однако ещё в 1913 году Фритьоф Нансен записал в дневнике: «мне жутко становится за судьбу русановской экспедиции». И действительно, ни в 1914 году, ни в 1915 году следов «Геркулеса» найти не удалось.

К тому же в обстановке Первой мировой войны и революций вести поиски стало невозможным. Три года спустя специальная комиссия официально сообщила: «Надежды никакой иметь уже нельзя». Руководители всех трёх экспедиций аттестовались как «легкомысленно, на свой страх и риск, пустившиеся в плавание». В отчёте комиссии есть упоминание и о Ж. Жан –  «французской подданной, слушательнице медицинского факультета в Сорбонне».

Несмотря на неудачи поисков, родные пропавших полярников в Париже, Бергене, Орле, Онеге, поморских деревнях продолжали ждать и надеяться на чудо. Мать Жюльетты Жан умоляла Руаля Амундсена в 1918 году спасти дочь и зятя, «попытаться отыскать их следы в Арктике». Отец Жюльетты «умер от безутешного горя».

Следы экспедиции отыскались в советское время. Главная находка в 1920-30-е гг. - памятный деревянный столб с надписью «Геркулесъ. 1913 г.» - подтверждала, что часть экипажа добралась до северо-западного побережья Таймыра.

Кроме того, в разное время поисковыми экспедициями (а поисковики, особенно в 1950-1970-х годах, детально обследовали побережье Северного Ледовитого океана от Диксона до залива Миддендорфа) и полярниками были найдены вещи, которые могли иметь отношение к Ж.Жан: французская монета 1903 года, пуговица с клеймом парижской фирмы, маникюрные ножницы, флакон с жёлтым порошком (поисковики окрестили его «флакон духов Жюльетты Жан») – это было лекарство, а Ж.Жан была судовым врачом. Однако данных артефактов мало, чтобы быть уверенными в том, что Жюльетта находилась в экспедиции до самого конца. Французские пуговицы и монета могли принадлежать Русанову, маникюрные ножницы – быть взяты с судна кем-то из экипажа. К сожалению, важнейшая находка – рукопись «В.А. Русанов. К вопросу о северном пути через Сибирское море» - по пути с места обнаружения в Арктический музей превратилась в труху. Тем не менее, поисковики-энтузиасты не сдаются. Экспедициями последних десятилетий были сделаны новые находки и даже останки одного из членов экспедиции, возможно, - капитана Кучина. 

Конечно же, расследование судьбы Русанова и его спутницы обросло версиями и домыслами: то в Арктике находили куттер, а на нём дамскую галошу, юбку и маленький револьвер (судно не могло быть «Геркулесом»), то появлялись сведения о могилах «русского мужчины и его беременной жены» на берегу р. Хатанги. Есть легенда о том, что Владимир Русанов и Жюльетта Жан дошли до Северной земли и, следовательно, явились первооткрывателями этого неизведанного дотоле уголка планеты.

Быть может, Арктика откроет ещё свои тайны, и позволит провести реконструкцию последних месяцев жизни Владимира Русанова и его соратницы. Тем не менее, погибла ли она в «ледяном мешке» Карского моря или нашла последнее пристанище на берегу материка – но в Арктике присутствие m-ll Жан Соссин обозначено. В её честь В. Русанов назвал бухту и ледник на Новой Земле, а гидрограф В.А. Троицкий в 1957 году дал имя Жан озеру на острове Колосовых в шхерах Минина. Таким образом, имя Жюльетты Жан-Соссин полноправно значится среди отважных пионеров Арктики.

Автор: кандидат исторических наук Чуракова Ольга Владимировна, Северный (Арктический) федеральный университет, Архангельск