Арктическая повестка Петра Великого

Серов В. А. «Петр I», 1907 г.

Шляпа Петра и «Северный Сусанин»

О Петре Великом и его реформах, разительно изменивших облик России, написано много. В свете нынешнего геополитического разлада европейский путь России (а значит, и вся Петровская эпоха) вновь переосмысляются. Пушкинское «в Европу прорубил окно» надежно закрепилось в русском языке; а между тем «окно в Европу» в России уже имелось — на севере, на Белом море, и открыли его «с той стороны» в XVI веке англичане и голландцы.

В конце XVII века Архангельск был, с одной стороны, самым европейским городом страны: впервые посетив Архангельск в 1693 году, Петр Великий увидел большое количество иностранных кораблей, столь милых его сердцу.

Мы уже упоминали о приятельских отношениях губернатора Амстердама Николааса Витсена и российского государя. Заочный интерес Петра I к персоне Витсена во многом был вызван его книгой «Древнее и современное судостроение и судовождение». Фолиант изобиловал чертежами и рисунками: изображения античных кораблей умело скопировали с римских медалей и монет из личной коллекции ученого.

Н. Витсен. Гравюра из книги «Старинное и современное судостроение и судовождение», 1690 г.

Витсен писал:

«О том, как ценят мой труд и меня самого, свидетельствует царское письмо, скрепленное большой государственной печатью и датированное 30 марта 7202 годом (1694 годом по новому летоисчислению). Оно писано на пергаменте, крупными буквами, превосходно разрисовано и украшено золотом с изображением гербов».

С другой стороны, Архангельск оставался центром поморской культуры, уникального сплава традиций северных мореходов. Самобытный регион разительно отличался от Москвы; здесь испокон веку не было крепостного права, здесь сохранилась преемственность обычаев вечевой новгородской республики (крестьяне сами избирали церковных старост, строили церкви и даже нанимали священников по контракту). Вместе с тем Архангельск в глазах царя являлся вариантом «русской старины», антагонистичной «передовой Европе».

Конфликт неизбежно должен был случиться. И он и произошел — в нашем примере на уровне символов.

В свое второе посещение Архангельска в 1694 году государь предпринял плавание на Соловецкие острова. Добираясь до монастыря, яхта попала в шторм, и будущий император едва не утонул, однако кораблекрушение предотвратили искусные действия опытного кормщика-помора Антипа Панова. Событие вряд ли бы запечатлелось в народной памяти, оставаясь достоянием профессиональных исследователей, если бы не одно «но». История спасения венценосной особы примечательна тем, что кормщик посмел дать царю укорот. Когда Петр в самый ответственный момент решил самолично встать за руль, помор прикрикнул на царя.

Когда делегация благополучно высадилась на сушу Унской губы, согласно одному из многочисленных преданий, царь простил повинившегося помора и признал правоту кормщика. Одарил того деньгами и собственной шляпой. Конфликт грозного царя и помора «при исполнении служебных обязанностей», столь благополучно завершившийся, прочно вошел в народную молву. Согласно одному из преданий, Ивана Панова в царской шляпе с радостью принимали в любом питейном заведении, а стоило ему указать на головной убор — поили бесплатно (похожий архетип «облагодетельствованного царем героя» встречается позже в образе «небесного кровельщика» Петра Телушкина, сумевшего отремонтировать шпиль Петропавловского собора).

Существует и еще одна знаковая фигура помора петровской эпохи, тоже кормщика, которая со временем обросла множеством домыслов и легенд, — личность Ивана Ермолаевича Седунова (Ивана Рябова). «Северный Сусанин» знаком зрителям по кинофильму «Россия молодая»; также Иван Рябов — один из главных героев одноименной книги Ю. Германа.

В самом начале Северной войны шведская эскадра вошла в Белое море с целью сжечь Архангельский порт, верфи в Соломбале, строящиеся корабли и засорить фарватер. Если бы задачи, поставленные перед адмиралом Карлом Лёве, были выполнены — весь ход войны пошел бы совершенно иначе: на тот момент в порту находилось 54 иностранных купеческих судна. У острова Сосновца шведы захватили поморскую ладью и 32 человека — в том числе и кормщика, служку Николо-Карельского монастыря Ивана Седунова (Рябов — по-видимому, от «рябой»).

В дальнейшем шведы, боясь посадить корабли на мели, принудили поморов провести проводку, и Иван Рябов подвел корабли противника в зону поражения замаскированной батареи строящейся Новодвинской крепости (прототип будущей Петропавловской крепости Санкт-Петербурга). Иван Рябов и толмач Дмитрий Попов были застрелены, но Седунов-Рябов, притворившись мертвым, смог в дальнейшем спастись, бросившись в море и вплавь добравшись до берега. (подробнее здесь: Беспятых Ю. Н. Оборона Архангельска от шведов в 1701 году // Вопросы истории. — 1984. — № 7. — С. 81—89.)

Корнелиус де Брюйн. Новодвинская крепость (ок. 1701–1703). Гравюра из книги «Путешествие через Московию в Персию». Амстердам, 1711 г.

Таким образом, перед нами два спасителя-помора: один спас царя, второй добыл первую победу в Северной войне, столь необходимую после «нарвской конфузии». Если абсолютизировать эти подвиги — то без их решительных действий Россия была бы совсем иной. В первом случае — из-за гибели Петра Великого; во втором случае из-за блокирования морской торговли и путей подвоза боеприпасов и орудий, без чего России вряд ли удалось бы победить в Северной войне.

«Староманерные» и «новоманерные» суда

В современном общественном сознании за давностью лет фигуры двух поморов-спасителей позабылись; переосмысляется роль самого первого российского императора. Значительное внимание уделяется «конфликту», столкновению царской воли с поморской стариной, наиболее ярко и конкретно выразившимся в так называемом «запрете поморских кочей».

Невозможно однозначно толковать, насколько повлиял упомянутый труд Витсена на решение государя о запрете «староманерных» судов — поморских кочей. К слову сказать, Витсен называл кочи «круглыми судами». Горячая полемика вокруг этого поворотного решения в развитии северорусского кораблестроения длится уже давно и является (как нам видится) разновидностью старого спора западников и славянофилов. Автору, не будучи специалистом, было бы крайне опрометчиво давать какие-либо оценки. Желающие узнать об особенностях и возможностях поморских кочей могут ознакомиться с исчерпывающей статьей П. Филина «Полярное судно коч и освоение Арктики в XVII веке».

Сами названия в царских указах — «староманерные» и «новоманерные» суда говорят за себя: кочи, столь превосходно проявляющие себя в арктических водах, были признаны «стариной», а европейские суда — прогрессом. Здесь можно упомянуть, что запрет касался лишь Соломбалы, а центр строительства кочей переместился в Колу; что административные решения властей были крайне непоследовательны, что и десятилетия спустя поморские суда ходили Студеным морем…

Главный аргумент в пользу «новоманерных» судов прост: они сконструированы для морского боя, в отличие от кочей. Сверхзадача правления Петра Великого — строительство империи, которое не могло быть предпринято без возвращения балтийских земель, утраченных после Смутного времени. И эта сверхзадача решалась только войной. Длительной кровопролитной войной с сильнейшей державой Европы, продлившейся два десятилетия.

«Достойна удивления разность между государственными учреждениями Петра Великого и временными его указами. Первые суть плоды ума обширного, исполненного доброжелательства и мудрости, вторые нередко жестоки, своенравны и, кажется, писаны кнутом. Первые были для вечности или по крайней мере для будущего — вторые вырвались у нетерпеливого самовластного помещика», — писал художник В. А. Серов.

«Временные указы» — это тактические мероприятия военного времени; непонимание этого факта и порождает подобные оценки (что происходит и в полемике вокруг запрета кочей). Если царю были нужны «новоманерные» суда — он запрещал строительство кочей; а когда возникала нужда в моряках — для службы на Балтике их набирали из поморов. Из 6220 нижних чинов военно-морского флота образца 1715 года около 3500 человек были набраны в Поморье! (подробнее: Кротов Крестьяне-мореходы русского Севера)

Ю. Кушевский. «Новое в России дело». 2009 г.

Для российской Арктики достижения Петра Великого означали прежде всего одно: победа в Северной войне открыла двери будущим войнам.

В допетровскую эпоху на севере было «относительно тихо». Военные действия — от новгородских «походов на югру» до набегов рассеянных польских шаек Смутного времени — носили локальный характер. Противостояние в области морской торговли ограничивалось регионом Северной Европы. В XVI веке датчане заходили в Белое море, преследуя голландские корабли, не желающие платить пошлину за проход по проливу Буссесунн. Позже шведы вынашивали планы прекратить беломорскую торговлю: в 1614 году Якоб Делагарди советовал королю Густаву II Адольфу уничтожить архангельский порт.

Баланс сил резко изменился, когда Россия перешла в ранг «великих держав», став Российской империей. Отныне крупномасштабный военный конфликт «Россия — Европа» неизбежно отражался и в Арктике.

Не стоит об этом забывать…

***

Владимир Привалов, специально для GoArctic