Дмитрий Драбенко: «Арктика – это всегда про коммуникацию»

Первые шаги в Арктике

Дмитрий Драбенко – метеоролог уже в третьем поколении. В этой сфере работали и его отец, и дед. Поэтому он ожидаемо поступил в Санкт-Петербургский гидрометеорологический университет. Ещё во время учёбы в ВУЗе ему предложили поработать в Арктическом и Антарктическом институте.

«Тогда Геннадий Константинович Зубакин, основатель лаборатории, ещё был жив, он меня как раз собеседовал, такой очень интересный дядечка. Я к нему пришел еще зеленый совсем – волосы длинные, худой. Он меня спрашивает: "Кто ты по специальности?" Я говорю: "Я метеоролог". Он: "Нет, у нас есть гидрометеорологи, не может быть просто метеоролога". Я потом понял, что он очень даже прав. То есть, узкая такая специализация, к сожалению, сейчас не нужна. Если ты хочешь быть специалистом, тебе надо понимать взаимодействие вообще во всей системе в целом».

Первая экспедиция Дмитрия была морской. На судне «Капитан Хлебников» они с коллегами обеспечивали безопасность бурения скважин в Карском море. Вели визуальное наблюдение за айсбергами, а также с помощью беспилотников устанавливали на них радиомаяки. Это были первые подобные эксперименты не только в России, но и в мире.

Айсберг

«Экспедиция была интересная, у нас еще начальник был канадец, по-русски он знал только "чеснок", "борщ" и "клёво". Когда вас двое студентов и начальник-канадец, то забавненько выходит. Мы с ним нашли общий язык, благо, английский более или менее знали. Отработали. После этого работа с иностранцами, по крайней мере, в пределах Арктики закончилась, потому что [наступил] 14-й год: все понятно».

Первая поездка в Арктику оставила у Дмитрия самое хорошее впечатление. В основном из-за того, что у него была возможность самостоятельно работать и принимать решения. Хотя обычно, по словам Дмитрия, молодых полярников в экспедициях очень плотно опекают старшие товарищи и контролируют буквально каждый шаг, ведь от этого зависит успех всей группы.

«Очень хороший опыт оказался, чтобы посмотреть, что это такое, когда тебе, мальчику, который только пришел из ВУЗа, нужно наладить общение с капитаном, поставить себя с командой – это все очень необычно, потому что нужно как-то людям объяснить свою задачу. Потому что работа в Артике – она всегда про коммуникацию. Если в городе ты можешь с человеком перестать разговаривать, отвернуться или отойти, то в Арктике – нет. Либо вы договариваетесь и решаете вопрос, либо дело не будет сделано».

После этого были ледовые экспедиции. Они оказались гораздо сложнее. Дело в том, что в обычной жизни человек, как правило, находится на холоде очень недолгое время, а замёрзнув, всегда может найти место, чтобы согреться. А для полярников мороз является неотъемлемой частью окружающей среды, в которой они находятся часами и даже сутками.

«Вас вертолетом высаживают, вы весь день сидите на ледовом поле. Это не рыбалочка, куда ты просто пришел, сел с удочкой и сидишь. Нет, это достаточно интенсивный физический труд, к которому тоже нужно понимать, как готовиться. Если вертолет задерживается, то ножки начинают подмерзать. Есть какие-то очень мелкие вещи, о которых даже не знаешь, стоит про них рассказывать или нет, но потом понимаешь, что вообще надо рассказывать и объяснять их молодежи, которая пойдет [в Арктику] в первый раз. Потому что человек может банально испугаться того, что ему стало холодно, и ему надо там целый час ходить вокруг ящиков, просто не останавливаясь. Ходишь, ходишь, ходишь, прыгаешь. Это естественный момент нашей работы. Нужно понимать, в какие условия ты едешь, это понимание у тебя появится только после того, как ты в них окажешься. Невозможно подготовиться на берегу. Даже самым опытным сотрудникам, у которых всё с собой есть, приходится в каких-то ситуациях импровизировать и что-то придумывать».

Лёд – всему голова

Одна из главных задач лаборатории «Арктик-шельф», в которой работает Дмитрий Драбенко, – это изучение льда.

Его твёрдость, плотность, солёность и множество других параметров должны учитываться проектировщиками, которые просчитывают строительство причалов, терминалов и других объектов любой портовой инфраструктуры.

Дмитрий Драбенко

«Вам, прежде чем вы поставите порт, необходимо понимать, какие условия будут в этом порту. Лёд же ломается, смерзается, образуются торосы. Вот эти торосы во время ледохода могут на ваше портовое сооружение навалиться. Либо, например, лёд на берег всегда наваливает. А если вы поставите порт, то он у вас будет наваливать на ваш причал. Вам нужно понимать, какой мощности навал и из какого льда он будет образовываться. По сути, нужно понимать, сколько тонн и какого льда навалится на ваш бетон, чтобы правильно его подобрать».

Изучение льда – это непрерывный ежегодный процесс. В каждом районе Арктики свой лёд, и его свойства зависят не только от географического расположения, но и от множества других климатических процессов, которые постоянно изменяются.

«Есть пресный лед, есть соленый морской лед, а есть еще такая крайне сложная субстанция под названием распреснённый лед. Вот пресный лед, он при толщине 10 сантиметров точно уже выдержит машину, условно "ленд-крузер" рыбака на Ладоге. 10 сантиметров морского льда у вас "ленд-крузер" не выдержит, он хрупче намного. А между ними есть еще градиент, и надо оценить, насколько этот градиент прочный и твердый. И этим занимаются люди. Работы начались в 30-х годах не только в Советском Союзе, но и по всему миру, и до сих пор продолжаются. Потому что физико-механические свойства распреснённого льда, в зависимости от процента солености, на порядок могут различаться. Поэтому кажется, что вроде лед везде одинаковый, а на самом деле даже лед из айсберга и из того поля, в котором застрял айсберг, он разный».

Ошибки при определении физико-механических свойств льда могут дорого обойтись людям не только в переносном, но и в самом прямом смысле.

«Мы лёд изучаем, чтобы потом построить там что-то, либо пройти там – чтобы понимать, какой ледокол там нужен. Потому что может сложиться такая ситуация, что судно у вас не пробилось. Сутки простоя судна – я по 2019 году помню, что самый дешевый дизель-электрический ледокол в сутки стоил 2,5 миллиона. Столько стоит в сутки его работа. И вот у вас убытки 2,5 миллиона, ребята, потому что вы неправильно определили лед».

Мотивация молодых специалистов

Полярники старшего поколения часто обращают внимание на то, что в последние годы в ВУЗах снизилось качество обучения молодых специалистов, и их приходится доучивать уже в «полях». Но по мнению самих молодых специалистов, ситуация выглядит немного иначе.

«Насколько я помню, была одна экспедиция, чтобы я только метеорологией занимался. В всех остальных случаях мне приходилось доучиваться, причем каким-то даже базовым вещам – работать болгаркой, работать шнекоротором. Невозможно в ВУЗе подготовить студента так, чтобы он был готов ко всему. Я не считаю, что вообще в принципе возможно подготовить специалиста, чтобы он пришел и все сразу умел. Нет, ни в коем случае. Да, меньше практик стало, к сожалению. Практическая подготовка специалистов – это большая проблема, на самом деле, и не только в нашем государстве. Если вы хотите, чтобы у вас условный студент-программист пришел и сразу начал писать вам программы, то вы должны не два года ему объяснять теорию, или в моем случае, физико-механическое устройство льда и принцип образования дождевой капли. Нет, вы должны его брать, отправлять на две недели на практику, чтобы он у вас бурил лёд и вместе с вами как подмастерье изучал его физико-механические свойства. После он придет на ту же самую работу и будет уже все знать».

В пользу молодых людей говорит уже то, что сейчас они едут в Арктику не за «длинным рублём», как в советские времена, а действительно за знаниями и опытом.

«Есть коллеги, которые в свое время за год работы в Антарктиде покупали себе квартиру в Питере. Сейчас месяц работы за полярным кругом, в какой-либо экспедиции, чаще всего – это один платеж по ипотеке, ну плюс-минус. Ну и что-то осталось на еду и одеться. Ничего не остаётся, чтобы машину купить или обслужить, нет. Денег сейчас в этой отрасли не так много, как хотелось бы и [какой оплаты] эта работа достойна. То есть объективно в городе, сидя в теплом офисе на относительно более простой физически и морально работе, можно зарабатывать больше».

С романтикой в Арктике, а особенно в зимней, дела тоже обстоят не лучшим образом. По большому счёту – это лотерея. Сможешь ли ты увидеть северное сияние или белого медведя, никто предсказать не может. Поэтому цели у современной молодёжи максимально прагматичные.

«У меня романтика умерла на второй экспедиции. То есть, осталось понимание, что я делаю полезное дело, интересное, мне нравится, я сам реализуюсь. Ты можешь очень много новых навыков приобрести, ты можешь очень много своих идей опробовать, это да, это несомненно. По поводу пейзажей – да красиво, да классно, но пейзажи – они много где есть. Зачем вам ехать так далеко, где нет мобильной связи, где ограниченное питание, где холодно? Ради того, чтобы посмотреть на пейзажи? На мой взгляд, это очень странная мотивация. А если этого пейзажа не будет, если у вас там облачность или если это полярная ночь, то что тогда? Вы не будете работать, вы не будете помогать своим коллегам, потому что у вас плохое настроение? Вопрос, а зачем вы тогда в экспедицию поехали?»

След белого медведя

А встреча с белым медведем – это вообще последнее, о чем мечтают полярники. Как правило, ни к чему хорошему они не приводят. Если только в этот момент вы не находитесь на борту ледокола.

Сейчас в Арктике перед молодёжью открыты многие двери. Всего за несколько лет работы в Заполярье можно сделать неплохую карьеру. По статистике средний возраст руководителей высокоширотных экспедиций уже заметно снизился. Многие из них моложе 40 лет, а для полярников это довольно «несерьезный» возраст.

«Чтобы пойти на административную работу, только твоё желание нужно. Потому что люди нужны, руки нужны. Начальники баз сейчас достаточно молодые, потому что у прежних [большой] возраст все-таки. Это тяжелый труд, тяжелый психологический труд, надо многое знать, многое уметь. Но при этом, когда ты молодой приходишь и хочешь стать руководителем, то тебе никто палки в колеса вставлять не будет. На мой взгляд, сейчас много проектов в институте, которым нужны молодые, активные и пробивные люди».

Психология в Арктике

При этом, по словам Дмитрия, самое главное в Арктике – это понимать, что и зачем ты делаешь. Если у человека нет понимания важности и необходимости его работы, то это может привести к печальным последствиям. Ведь длительные экспедиции в высоких широтах часто приводят полярников к рефлексии.

«Когда длительность экспедиции переваливает за месяц где-то, то начинаешь сидеть, копаться в себе. И понимаешь, что если ты хочешь оставаться тут, то будь добр посидеть, подумать, разобраться. У себя в голове уложить, зачем ты здесь? Потому что если ты не уложишь, то очень быстро отвалишься, уйдешь из института. Если люди не понимают, для чего они что-то делают, то, по моему опыту, они уходят, меняют работу. Когда они перестают понимать, для чего они здесь, им становится скучно.

- Большой процент таких людей?

- Приличный. Причем, в основном именно, к сожалению, молодежь».

Ещё один совет от Дмитрия – запастись терпением. В замкнутых пространствах и коллективах, в которых проходит значительная часть жизни полярников, очень важно иметь самообладание и уметь избегать конфликтов.

Благодарим за помощь в организации съёмок Арктический и антарктический научно-исследовательский институт, г. Санкт-Петербург.

***

Максим Упиров, специально для GoArctic