От пионеров Наукана до науканского синдрома: из истории советского эксперимента на Чукотке – часть первая
Науканский эскимосский язык, народ науканцев, Семен Дежнев и американцы, русский и английский, Азия и Америка, контроль над границей, запрещение свободной торговли, культпросвет и школьное образование, учитель и писатель Тихон Семушкин, насильственная «цивилизация» и восстания
Вид на Наукан и маяк-памятник Семену Дежневу. Фото автора
О поселке Наукан и этапах его истории читайте здесь.
Эскимосский поселок на краю Евразии
История легендарного эскимосского поселка Наукан, расположенного на скальном склоне, неподалеку от мыса Дежнева, хорошо известна на Чукотке. Наукан – крупнейший эскимосский поселок на крайнем северо-востоке Евразии. Его жители не знали голода благодаря тому, что здесь в самом узком месте Берингова пролива всегда были киты и моржи. Также добывали белух, лахтаков (тюленей), нерп. На нерп летом ставили сети напротив реки Куик, разделяющей поселок на две части, северную и южную.
Наукан был покинут жителями в 1958 г. и не по своей воле. Но даже сейчас заброшенный поселок производит большое впечатление. На крутом склоне над морем уступами спускаются цоколи каменных жилищ (яранг), которые во времена существования поселка были накрыты крышами из шкур морских животных. Где-то еще сохранились деревянные конструкции-остовы. Затихший Наукан производит величественное впечатление. В тихую погоду внизу шумит прибой, а у берега ходят киты, прерывая тишину вздохами. В ясную погоду отсюда виден берег Аляски, расположенный в 86 км.
Где-то наряду с остатками каменных строений видны деревянные фундаменты зданий советского времени. Хорошо прослеживается место расположения угольной кучи. В 2016 г. экспедиция Государственного музея Востока и Института природного и культурного наследия им. Д.С. Лихачева под руководством известного археолога Кирилла Днепровского составила план Наукана. Мне довелось участвовать в этой работе. Мы нанесли на план 182 объекта. В северной части поселка – 83 объекта, в южной – 99 [1]. Это – остатки яранг, мясных ям, магазина, школы, избы-читальни, медпункта, пограничной заставы и других строений.
Вид на Наукан с моря. Фото автора
Для береговой Чукотки, где типичное поселение насчитывало от одного до трех десятков жилищ, Наукан был мегаполисом. В 1896 г. здесь насчитывалось 50 жилищ и 299 жителей. По итогам обследования 1923 г. в Наукане жили 318 жителей (все эскимосы). Последняя перепись 1956 г. насчитала в поселке – 80 строений, в том числе 40 яранг, 8 жилых домов, 7 складских помещений и 25 мясных ям и ледников. Численность населения составляла 229 человек, в том числе 201 эскимосов, 6 чукчей и 22 русских [2]. Особенностью поселения было то, что жители Наукана говорили на особом эскимосском науканском языке, который более нигде не был распространен. Науканцы составляли целый народ, хотя и малочисленный.
Археолог К.А. Днепровский специально исследовал возможный возраст Наукана и установил, что поселение появилось не ранее XV—XVI веков [3]. В 1648 г. этот поселок видел землепроходец Семен Дежнев во время своего плавания по Берингову проливу с севера на юг. В начале XX в. Наукан процветал, его жители активно торговали с американскими и русскими предпринимателями. Влияние американцев было сильнее – эскимосы лучше знали английский язык, чем русский; покупали разборные «американские» домики и ставили их рядом с традиционными каменными жилищами-ярангами.
Писатель Борис Лапин, посетивший Наукан в 1928 г., так отзывался о геоэкономическом положении поселка: «Есть слово евразийцы. Науканских эскимосов можно назвать америказийцами. Их предки, столетия назад, поселились на крайних мысах Берингова пролива и на островах в проливе. Необычайное положение людей, живущих между двумя материками, сделало их своего рода посредниками по обмену товаров и продуктов охоты между Америкой и Азией. С переходом Аляски к Соединенным Штатам зажиточность эскимосов еще более выросла. Они стали продавать товары из Ситки на славную когда-то Анюйскую ярмарку и в поселения реки Анадырь» [4].
Советская власть принесла на береговую Чукотку большие перемены. Был установлен контроль над границей, запрещены частная и иностранная торговля. Местных торговцев и американских коммерсантов заменили советские снабженцы, а в жизни поселков произошли крупные изменения. Повсеместно были созданы туземные советы, кооперативы, школы. Впоследствии науканский туземный совет был преобразован в сельский совет, а кооператив – в колхоз «Ленинский путь», специализировавшийся на морской охоте. В документах сельского совета большое место занимает обсуждение планов добычи морского зверя, организация социалистического соревнования с соседним, уэленским колхозом, внедрение новых трудовых отношений и бытовых правил.
Советский эксперимент на Чукотке представлял собой значимое историко-культурное и социальное явление. На всех полярных территориях СССР эмиссары новой власти пытались решить амбициозную задачу перебросить местное население из первобытности прямо в социализм. Огромную роль в этом играла школа.
Наукан. Фото А.С. Форштейна. 1927-1929 гг. Из коллекции Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера)
Культбазы и школы
Наибольшую известность из педагогов, работавших в первые советские десятилетия на Чукотке, приобрел Тихон Захарович Семушкин (1900—1970), учитель, а затем писатель. Его роман «Алитет уходит в горы», рассказывающий о борьбе энтузиастов с классовыми врагами и некультурностью местного населения на Чукотке, получил Сталинскую премию, был издан тысячными тиражами и экранизирован в 1949 г. Писательская карьера Семушкина началась задолго до «Алитета». В 1931 г. он издал первый рассказ, а в 1938 г. – книгу очерков «На Чукотке», посвященную его работе учителем и директором школы-интерната на кульбазе в заливе Лаврентия с 1928 г. по 1931 г. Кульбаза – главный центр распространения новой культуры и опорный пункт советской администрации на береговой Чукотке, была основана в 1928 г.
Создание культурных баз в районах Крайнего Севера и Дальнего Востока началось согласно Постановлению Комитета Севера (Комитет содействия народностям северных окраин) при Президиуме ВЦИК в 1925 г. Кульбазы являлись административными, социальными, культурными и экономическими центрами. В них входили туземные советы, кооперативы, школы-интернаты, больницы, ветеринарные пункты, магазины, склады, радиостанции, клубы, бани, краеведческие пункты и прочее. К 1935 г. было создано 19 культбаз. Работа школы-интерната являлась одним из важнейших направлений деятельности культбаз и инструментов советского цивилизационного эксперимента на Севере.
Написанные в бодром, победительном духе очерки Семушкина, однако, дают представление о том с какими трудностями приходилось сталкиваться эмиссарам новой культуры и какой колоссальной ломке подвергся традиционный уклад местных жителей. Цитируя дневник одной из героинь своего романа, учительницы Тани Вдовиной, Семушкин описывает ситуацию в школе-интернате:
«Вечером Мэри в сопровождении ватаги школьников пробежала с каким-то свертком к нашей “классной даме” Панай. Войдя следом в комнату, я заметила, что Мэри засунула сверток под матрац старушки. Когда я подошла к кровати, Мэри уже сидела на ней и, смущаясь, закрывала глаза руками. Школьники тихонько посмеивались.
Меня заинтересовало: что же это могло быть?
Выпроводив детей, я заглянула под матрац. Там оказался кусок сырого моржового мяса, завернутый в грязную тряпку.
“Бедные дети! – подумала я. – Этот грязный кусок они расценивают как драгоценное лакомство, которое мы не можем им дать, так как возражает врач. Выходит, я им помешала полакомиться”. <…>
В школе у нас сырого мяса есть нельзя. Об этом знают и родители. Они этого не могут понять и мясо все же привозят, давая его детям украдкой. И дети съедают его, забравшись в укромный уголок, подальше от учителя.
Видимо, организм их настолько привык к сырому мясу, что отсутствие его сказывается даже на настроении детей.
Не лучше ли разрешить им есть сырое мясо, но хорошо приготовленное в смысле чистоты?» [5]
Школа не просто учила, а насаждала иной образ жизни во всем, начиная от элементарной гигиены и до мировоззрения. «Дети подражали русским в ущерб требованиям организма», – констатирует Семушкин от лица учительницы Тани [6].
Конфликты и противоречия не ограничивались банальным, хотя и важным расхождением пищевых пристрастий. Даже из прилизанной истории Семушкина известно, что дети тосковали по дому и убегали из интерната Лаврентьевской культбазы. На пути советизации народов Севера происходили крупные трагедии. В 1932 г. насильственное изъятие детей в школу-интернат на Казымской культбазе стало одной из причин восстания хантов и ненцев, во время которого были убиты пять советских работников, в том числе и сотрудники культбазы. При подавлении восстания, по воспоминаниям местных жителей, несколько десятков человек были убиты. По суду 11 человек приговорили к расстрелу, а 38 – к различным срокам заключения [7].
В Чаунском районе Чукотки оленеводы еще в конце 1930-х гг. прятали детей от советских работников, не желая отдавать их в школу. «Шаманы» и «кулаки» агитировали против школы, утверждая, что дети пропадут для оленеводческих хозяйств (что соответствовало действительности). Одним из самых главных врагов советских нововведений был шаман Вапыска. Он призывал не платить сельхозналог, запрещал отправлять детей в школу и проповедовал против русских. Вапыска был арестован и осужден по 58-й статье, а затем сумел бежать из тюрьмы в Певеке, возглавив большой отряд заключенных [8].
Фото: Алекс Миловский / GeoPhoto
Свои сложности, как мы увидим, были и у науканской школы.
Был ли смысл в гигантской работе по превращению эскимосов и чукчей в «цивилизованные народы» (по терминологии того времени)?
Во-первых, выполнение этой задачи являлось делом чести для большевиков. Превращение дикаря из тундры в образцового гражданина страны Советов стало амбициозным проектом, успех которого должен был свидетельствовать о правоте учения Маркса и Ленина. Во-вторых, социальная и эпидемиологическая ситуация на береговой Чукотке явственно требовала вмешательства.
Советский торговый работник Николай Галкин, проехав в 1924–1925 гг. по всему побережью от Анадыря до мыса Северного, убедительно живописал обстановку в ярангах береговых жителей – экзема, чесотка, вши, вопиющая антисанитария, голод… Чукчи и эскимосы были бессильны перед эпидемиями, периодически выкашивавшими побережье. От эпизоотий страдали поголовья ездовых собак и оленей в тундре. Свой вклад в удручающее состояние здоровья местного населения вносили и такие «подарки» европейской цивилизации как алкоголизм и венерические болезни. Галкин писал, что ему бывало стыдно от того, что он не может помочь «туземцам» [9].
Схожие чувства были у тех, кто взялся руководить культурным развитием северных народностей в составе Комитета Севера. Это были люди давно и хорошо знакомые с условиями жизни народов Сибири и Крайнего Севера.
В определенной степени такое положение стало результатом начала распада традиционного уклада под чужим влиянием. Еще в 1907 г. орнитолог, охотовед и путешественник С.А. Бутурлин писал о сибирских аборигенах: «Если бродячие инородцы действительно вымирают, то причины этого очевидны, временны и устранимы: причина та, что они столкнулись с цивилизацией, но цивилизацией исключительно в форме спирта, сифилиса и торгового обмана, – и с государственной организацией, но исключительно в форме требования ясака». В 1929 г. он предлагал решать проблемы народов Севера следующим образом: «Придавать планомерность и научную обоснованность историческому явлению, в то же время организуя и образовывая туземное население, пробуждая его самосознание и самодеятельность и материально укрепляя его положение и тем помогая ему безболезненно войти в русло мировой истории и стать главным активным элементом развития Севера» [10].
Фото: Вадим Гиппенрейтер / GeoPhoto
Знаток местной этнографии, Бутурлин не только размышлял, но и действовал – именно он в качестве уполномоченного Комитета Севера выбрал места для размещения трех кульбаз на Дальнем Востоке, включая базу в Заливе Лаврентия. Но его идея о «безболезненных» переменах оказалась лишь пожеланием. Главными механизмами преобразований стали демонтаж традиционного образа жизни коренного населения Чукотки и создание новых условий и отношений.
Советские функционеры любили показать большие достижения на пути советизации и окультуривания Севера. Председатель Комитета Севера, видный большевик П.Г. Смидович в послесловии к книге Галкина, изданной в 1931 г., рапортовал об успехах: «Советские призывы неустанно будят сознание и активность туземцев, будят их волю к новой жизни <…> Работает в заливе Лаврентия культурная база как центр всей чукотской жизни. Здесь впервые за свое многолетнее существование туземцы получили медицинскую помощь, здесь работает школа с интернатом, здесь вовлекаются туземцы в изучение своей тундры (краеведческий пункт и т.д.) <…> Шум пронесшихся над Чукоткой аэропланов, кино, голоса радио – все это проникло под толщу векового невежества и суеверий. Стирается застывшее на столетия старое, открыта дверь к жизни новой, к установлению через коллективный труд начал социализма» [11].
Однако все тот же Тихон Семушкин в 1954 г. проговорился: «Исчезают обычаи удушения стариков, многоженства, исчезают суеверия и шаманизм» [12]. Итак, советская власть готовилась через три года праздновать 40-летие, а пионер чукотского образования отмечал, что дремучие обряды еще только «исчезают» (!), но отнюдь не исчезли. Вряд ли Семушкин осознал, какую крамолу он написал, сам того не желая. Скорее всего, правда вылезла из него подсознательно. К середине XX в., несмотря на все усилия, советская власть не смогла победить вопиющие пережитки старины. Но это не означало, что чукчам и эскимосам удалось сохранить традиционный уклад и культуру. Хорошей иллюстрацией процессов и итогов советизации является судьба Наукана и его жителей.
***
Сергей Шокарев, специально для GoArctic
Источники:
-
Днепровский К.А. Наукан: современное состояние уникального памятника истории и культуры Чукотки // Спасти и сохранить. Культурное наследие Чукотки: проблемы и перспективы сохранения. Материалы научно-практической конференции в Анадыре 12—14 апреля 2016 г. / Отв. ред. М.М. Бронштейн. Вып. I. М.-Анадырь, 2016. С. 26.
-
Колбасенко И.С. Населенные места Приморской области в 1896 году. Никольск-Уссурийский, 1899. С. 48; Материалы по статистике Камчатской губернии. Хабаровск, 1925. С. XXVIII; Шокарев С.Ю. Переписи Наукана в 1956 г. // Спасти и сохранить… С. 200.
-
Днепровский К.А., Лопатин Н.В. Археологические находки на территории Наукана // Спасти и сохранить… С. 94, 95.
-
Лапин Б.М. Тихоокеанский дневник. М., 1929. С. 20, 21.
-
Семушкин Т.З. Чукотка. М., 1948. С. 120.
-
Семушкин Т.З. Указ. соч. С. 121.
-
См.: Ерныхова О.Д. Казымский мятеж: Об истории Казымского восстания 1933—1934 гг. Новосибирск, 2003.
-
Райзман Д.И. Шаман был против // Тропою Богораза. Научные и литературные материалы / Сост. и научн. редакторы Л.С. Богословская, В.С. Кривощеков, И.И. Крупник. М., 2008. С. 98—101.
-
Галкин Н.А. В земле полуночного солнца. Л., 1931. С. 80—126, 132—168.
-
Бутурлин С.А. Что такое «север», кто там живет и будущее мировое значение его // Советский Север. Первый сборник статей / Под ред. П.Г. Смидовича, С.А.
-
Бутурлина и Н.И. Леонова. М., 1929. С. 35, 57.
-
Смидович П.Г. Послесловие // Галкин Н.А. Указ. соч. С. 227, 228.
-
Семушкин Т.З. От автора // Он же. Чукотка. М., 1954. С. 10.
